А что для счастья нужно человеку?
Чтобы за печкою почаще пел сверчок,
Чтоб его душу, широченную как реку,
Питал пусть маленький, но чистый родничок.

Чтоб в суете мирской друзья не забывали,
По росным травам чтоб пройтись мог босяком,
В горячих точках чтоб детей не убивали,
И не травили в подворотнях косяком.

Чтоб не от безисходности тараны,
Коль, не дай бог, придется воевать,
Чтоб под присмотром пастуха паслись бараны,
А не пытались нами управлять.

Чтоб кризисы в семейных отношениях,
Нас обходили дальней стороной,
Чтоб страны были в дружеских сношениях,
И не решали споры чтоб войной.

И чтоб не пустовали в школах парты,
От детских голосов чтоб звон в ушах,
Чтоб очереди были лишь в театры,
И мертвых чтоб не ворошили прах.

И пусть невзгоды наши канут в лету,
Пусть ветер нам попутный в паруса,
И пусть одну шестую часть планеты,
Как можно чаще посещают чудеса!

Автор: Илья Чернов

ЛИМИТА,

Говорила мне мать, собирая в столицу котомку,
Зашивая в трусы пару тысяч на первое время:
«Ты б не ехал, сынок, там тебе не подстелят соломки –
Прям на камне снасильничав, втащит в покои гарема
Своего этот город. Он жаден и очень прожорлив,
Он глотает с костьми, не жуя и не глядя на жертву.
Он наляжет на грудь невозможно, безмерно тяжелый
И раздавит к хуям, подавив поцелуем предсмертный
Хрип, вдохнув ледяными губами тебе в глотку воздух
Переспелый от гари, свинцовый, чтоб мог ты подняться
И пойти, но не жить. Ты захочешь сбежать, только поздно
Будет рыпаться», - после вкрутую вареные яйца,
Куру, хлеб, помидоры, в фольгу завернув, положила
В мой мешок, затянула веревку, присела, заплакав.
Вытирала платочком слезу: «Ох, сынок, быть бы живу», -
Целовала слюняво. Я вышел. Завыла собака,
Пнул под жопу блохастую, мерно потопал на поезд.
Загрузился, достал из кармана горячую водку,
Опрокинул, занюхал подмышкой и двинулся, то есть
Поезд двинулся вместе со мной за рублем длинным ходко.

II
Говорила мне мать, выбривая пушок на затылке,
Полируя тряпицей щербатую драками биту:
«Не ходил бы ты, сын, к инородцев волшебной поилке,
Не искал бы там правды. Они словно жидкость сквозь сито,
Как верблюды в ушко, как нож в масло, как семя в девицу
Пролезают и корни пускают, пиявками виснут.
Райский пуфик встречает их черные узкие лица,
Теплый ветер, лаская, разносит их темные мысли,
Мелкий дождь покрывает следы их бесчестных поступков.
Им здесь хлеб, соль и перец с пирожным под каждым бордюром.
А тебя встретят только угроз мостовых перестуки,
Тяжкий груз тучных крыш, взгляд окон предвещающе хмурый…
Их ласкает столица, а ты – нелюбимое чадо,
Ты – привычный, постылый, уже надоевший ребенок.
Ты не сдюжишь обиды родного, но жесткого ада.
Налетит ураганом шальным из-под каменных шконок
Да раздавит тебя дом родимый». Заплакала мама.
Я обнял ее, молча, прощаясь, возможно, навеки.
Отстранился и вышел, отправившись больше чем прямо
В чрево города, биться с незваным чужим человеком.

III
Говорила мне мать, когда я обрастала домами
И тянула к себе всех окрестных просторов поселки:
«Ты не справишься в жизни с кишащими там существами
Они с виду смешные растенья, на деле – прополка
И просев не помогут. Сорняк сорняков. Расплодятся.
Червяками полезут в тебя изнутри и снаружи.
Упакуют все в дерево мертвое, выстелют плацы
Душным камнем. Сжимать будут горло все уже и уже».
Отмахнулась, продолжила в бога играть, наблюдая,
Как росли в небо башни, скрываясь в кирпич окантовки,
Как седлали проток, как сбивались в стоглавые стаи…
И в итоге права была мать – меня споро и ловко
Заковали в вериги, скрутили, стреножили. Взвыла.
Посылала пожары, сжигая дотла все в округе,
Осыпалась землей и плечами трясла что есть силы,
Вырывала у них из-под ног свои старые руки,
Вымывала их прочь наводнением… Это надолго.
Я сама виновата, но вряд ли согласна мириться.
Вот опять: этот с поезда, этот – с района. Ну, волки,
Что свои, что чужие, держитесь, сожру без горчицы.

 

Надеюсь, мой любимый поэт SUSEL не обидится, что я публикую у себя его стихи.

 

Времена нелегкие - будьте бдительны!

Меня вчера коснулся кризис.
Несмело, тихо подошел,
Застыл штриховкой на эскизе,
Взглянул слегка нехорошо.

И так сказал: «Позвольте, милый,
Вас угостить. Вам что, вино?»
Я отбивался очень хило:
«Не надо… Впрочем, все равно».

«Бармен, мужчине повторите!» -
Игриво, сально подмигнул,
Поправил бабочку и свитер,
Со мной соседний занял стул.

Мне было наплевать: с работой
Проблемы, дома – не фонтан,
Соседи кучей – идиоты,
Любовницы раздался стан.

И так по списку – бесконечность.
Я ныл об этом. Он – о, нет!
Он был (и есть) сама беспечность,
Он легок, как хмельной корнет.

Он был занятен, артистичен,
Красив, пожалуй, утончен
И даже в меру неприличен.
Почти мужчины эталон.

Он так внимательно и чутко
Выслушивал про жизнь мою…
Ну словно профи-проститутка,
Когда не скачет на хую.

Он брал мне выпивку, закуску,
Твердил, что нечего робеть,
Мол пей, мужик, тебе разгрузка
Нужна… Он плел, собака, сеть.

Он теребил платок жеманно,
Отставив палец, пил вино
И говорил, что я – желанный,
Что в нем уж все возбуждено,

Что жить умеем без оглядки
Лишь я да он, что мы браты!
А я был пьян уже порядком
От спирта, дыма, темноты.

Вдруг он среди хмельного плена,
Не чуя никаких удил,
Коснулся моего колена.
Потом за задницу схватил…

Вот так ужимкой, лестью, лаской
Вербальной, щуря хитрый глаз,
И утешительною сказкой
Он может одолеть всех вас.

Не верьте кризисной репризе
И привяжите к жопе стул…
Меня вчера коснулся кризис
И тут же полностью нагнул…

автор - SUSEL

 

В связи с перемещением за город...Хоть я живу совсем и не в деревне))

 

В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне Он - в избытке. В чугуне
Он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдает
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.

Иосиф Бродский

В аду сейчас ужин - макароны....

Вот мой друг ненавидит их всех –
Глупых женщин, детей, пидорасов,
Тех, что в кассе, и тех, что у кассы,
Тех, кто к нам понаехал с Кавказа,
Тех, кто в офис идет, тех, кто в цех,

Тех, кто в потном трясется метро,
Кто свистит по проспектам на тачке,
Кто плюет на обочину жвачку,
Кто женился на старой богачке,
Или замужем за серебром,

Белорусов, таджиков, хохлов,
Демократов, фашню, либералов,
Тех, кто церкви блюдет ритуалы,
Консерваторов и маргиналов
И, конечно (а как же!), жидов…

Вот мой друг прячет тайну одну
И ночами, в занюханный свитер
Утыкаясь, он плачет в обиде
На судьбу - он же всех ненавидит,
Но до ужаса любит жену.

Бабу глупую, что без стыда
Держит в лучших друзьях пидораса,
Плюс рожденную в недрах Кавказа
Биомассой рабочего класса,
Но, конечно, от спермы жида.

автор - SUSEL

Я скажу, ты послушай, я старше, хоть это не доблесть,
Но каких-то копеек в копилку ума принесло.
Верный признак того, что у sapience точно есть совесть –
Нежелание в муках духовных корявить ебло.

И туда же, другие здоровых пристрастий приметы:
Неумение томно глаза возводить к потолку,
Предпочтение женщинам света девиц полусвета
И отсутствие тяги к веревке, снотворным, курку.

Ну и самое главное, то, что усвоить с пеленок,
Должен каждый, но даже под старость не каждый готов:
Человек, коль приличный, он в прозе достаточно емок –
Никогда, ни за что, никаких не напишет стихов.

Ты вот пишешь и пишешь, добро, что компьютеров эра,
А не то перевел бы на перья десятки гусей.
Чувство меры, дружище, во всем быть должно чувство меры,
Что касается рифм, это значит – не пишешь совсем.

Я по этой дороге ходил, чти советы бывалых –
Там отходы ума, кал души, гной сердец, жизни слизь.
Не хватает чего-то, возвышенных помыслов мало?
В планетарий бегом, в цирк, в кино, в зоопарке пройдись.

Не пиши ты стихов, не позорься, не мучайся, мальчик,
Лучше выеби девочку, выпей, купи наркоты.
День без строчки единой прошел – это, юноша, значит,
Одержал над собою победу неслабую ты.

Можно токарем быть или слесарем, разнорабочим –
Есть занятий пристойных вагон… больше – целый состав.
Даже менеджер, пусть и позорно, но если уж хочешь
Не мараться, сойдет. Хоть политик! Не пишешь? Ты прав!

Не пиши, не пиши, не пиши, не пиши, не пиши, бля!
Если все-таки пишешь… ну что ж, я отброшу елей.
Проклинаю, собака, пусть ебнет тебя, чтоб отшибло –
Непослушные дети должны получать пиздюлей.

автор - SUSEL

Протокол.

Теплый май много лет назад. Штаты. Луизиана.
С двух сторон дерева, между ними изгиб дороги.
По кустам вокруг разминают затекшие ноги,
Матерятся шепотом, трут застарелые раны,

На жаре гудящие, шесть мужиков. Все при форме.
Льется пот по глазам из-под шляп и тугих фуражек.
Палачи законные, псы, охранители, стражи
Обывателей мирных покоя, свободы и корма.

Неожиданно ветерок гул мотора доносит.
Вроде бы дождались. Нет, не зря целый день в засаде.
Все нацелились, ждут, с нетерпеньем стараясь сладить.
В поворот залетает борзой «Форд», седан, V-8.

Распознал их шериф – первым спуск карабина дернул.
Следом младший по званью не смог сдержать Томми-гана.
А потом – какофония пуль визгливого гама,
Скрип и скрежет железа, разлет холостого дерна.

Там внутри кровавая баня. Скулят как собаки.
По салону воем: «Боже, Господи, да за что же?!»
Разметались мозги и кровь по красивой одеже,
Каплет с рыжего локона красным на туфли в лаке.

Хватит. Стоп. Чуть не двести пуль «Форд» V-8 прошило.
Полусотни больше – в телах, превратили их в мясо.
Закурил агент ФБР будто после экстаза:
«Докатались, блядь», - и ударил по спущенной шине.

Еще час разносило эхо на многие мили
Скрежет пальцев, вцепившихся в руль в агонии крепко…
Машину – два трупа внутри – к тягачу жесткой сцепкой,
Как в плохих голливудских фильмах в закат потащили.

II
Наше время. Прилизанный город центральной Европы.
Чуть грохочет трамвай, забегая в косой переулок.
Крошит квохчущим птицам старушка мякиш из булок.
Мимо стайку детей запоздавшая мать торопит.

Солнце тихо садится за пену лепнины зданий.
Облака по небу шагают как будто лениво.
В кафетерии рядышком клерки лакают пиво.
День как день, только скоро его как обычно не станет.

Пожилой джентльмен припаркует у дома машину.
Закрывает на ключ, прижимая к груди пакеты,
Из которых торчат салат, колбаса и багеты,
Из которых так терпко пахнет корицей и тмином.

Он находит ключи от подъезда в брючном кармане,
Открывает дрожащей рукой и проходит к лифту.
На четвертый этаж, чтоб услышать звонка переливы,
Замереть у дверей в столь привычнейшем из молчаний,

Вспомнить день: пенсионный оркестр – играл на тромбоне,
После – шахматы в парке, политика, глупо, споры,
За покупками… К двери прошаркали, щелк запором:
«Добрый вечер, Клайд». «И тебе тоже вечера, Бонни».

III
В приоткрытую форточку ветер тепла нагонит,
Чуть баюкая, вспомнить многое заставляя.
Каждый вечер одно. Диалоги за чашкой чая.
«Да я помню, Клайд». «Хорошо, что ты помнишь, Бонни».

Столько лет их мотало по миру, что вспомнить трудно
Все подробности, все обрывки былых впечатлений.
Память льдом излилась в узловатые их колени
И болит оттуда (особенно в дождь) жутко нудно.

Молитвы в Тибете, экскурсии в Лиссабоне,
Прогулки в Шампани, купания на Тенерифе,
Сувениры, открытки, ракушки, кусочки рифов.
«Да я помню, Клайд». «Хорошо, что ты помнишь, Бонни».

Были в Африке, были в Азии, были в России.
Столько туфель, ботинок чужой дорогой истерто.
Эта гонка была не рекордом из области спорта,
А попыткой зашторить память чем-то красивым.

Но конечно всплывает. Тридцатые. Смерть в законе.
Не хотели будить, но само потянулось лихо.
Замирает все разом. Становится тихо-тихо.
«Да я помню, Клайд». «Очень жалко, что помнишь, Бонни».

IV
А три четверти века назад это было круто.
В полумиле от бойни сидели в такой же машине.
Звонким смехом до колик над смертью вдвоем грешили,
Не жалея и не задумавшись ни на минуту.

Эти двое нашлись в сельской местности. Оклахома.
Деревенщина, быдло, реднек и его бабища.
Джон и Мэри, как ни смешно, в головах ветер свищет,
Они были в восторге от слов городских пижонов.

Они были фальшивым улыбкам и взглядам рады.
Согласились на все, только б в город намазать лыжи.
Приодели обоих, покрасили девку в рыжий.
Дали денег, машину, чего же еще им надо?!

«Мы догоним, езжайте прямо по этой дороге».
Те пожали плечами, педалью в пол, полетели.
«Побыстрее, Джон». Разогнались и стали целью.
За наивность вступленья – мясной коктейль в эпилоге.

У машины, могилою ставшей, палач и подручный.
«Говорили: красивая баба, по мне – так не очень».
«Ну тебе пол лица разнеси, ты себя не захочешь».
«Бля, ну даже не знаю, и норов, наверное, сучий».

Пошлый, нервенный смех загремел над разбитым проселком,
Вместе с дымом табачным донесся до Клайда и Бонни.
Те впервые за годы без форса и страха погони
Завелись и поехали. Бонни поправила челку…

V
И еще чуть назад. У дороги кафе. В Техасе.
Тишина и покой. Тосты, яйца, бекон и кофе.
Ничего не наводит на мысли о катастрофе.
Вдруг звенит колокольчик. Заходит Клайд Барроу. Здрасьте.

Черной юбкой шуршит разведенная официантка.
«Что угодно, мистер?» «Давай-ка на твой вкус лучше.
Принеси и снимай передник, присядь послушай».
И попер на нее с обаяньем тяжелого танка.

Только маленькой рыжей девице того и надо,
Ей до смерти уже надоела тоска провинций.
Не глупа и не ждет бессмысленно юного принца,
Ждет бандита с железной волей и автоматом.

Дождалась, вот он здесь сидит, револьвер в кармане.
И вцепились друг в друга жадно до боли в суставах.
С той поры неразлучны во всех кровавых забавах.
«Я убью его?» «Да, стреляй скорей, honey bunny».

Понеслось как ком. Магазины, банки, заправки.
За пригоршню меди могли расстрелять любого.
Фотографии, автомобили и литры спиртного.
Жизнь без точек, без запятых, без помарок и правки.

От погонь уходили. Чем больше веселых суток,
Тем сильнее сжималось кольцо – ФБР не дремлет.
Под конец завернули в почти что родные земли
И нашли Джона с Мэри на роли расстрельных уток.

VI
Им по сотне лет каждому, вместе – так вовсе двести.
Все вокруг поменялось сто раз – революции, войны.
Они внешне приятны, учтивы, милы и спокойны.
Только души обоих полвека уже не на месте.

Износились тела, но нарочно не умирают,
Потому что расплаты за юность не знают тарифа,
Потому что чем старше, тем проще поверить в мифы.
Потому что боятся, вдруг Бог: а) он есть; б) не фраер.

мой любимый автор SUSEL

Ох, не ждали, конечно, но сюда привели нас неведомые дорожки

Ноги сбиты, устали оба, пыль и пепел по всей одежде

Так что если хочешь, мы здесь с тобой поживем немножко

Отдохнем. А тем более жить-то нам больше особенно негде

 

Только ты же знаешь здесь так совсем не положено думать

Ты же видишь, здесь такого на тело не надевают

Если нам не «больше всех надо» и «ты чо самый умный?»
 

А оно не про нас, мы же прячемся здесь по сараям

Убирай-ка в рюкзак поглубже свое разноцветное сари

Запихни в карман на самое дно непоганые сигареты

Повяжи шаль серую, пусть она тебя хоть немного состарит

Прикопаем где-нибудь на окраинах наше вечное лето,

А также старенький ковер-самолет и скатерочку-самобранку,

Волшебную палочку, килограмм спелых яблочек молодильных

Золотую, исполняющую три-четыре желанья, таранку,

Шляпу с кроликом, дудочку-свиристель, самовар-холодильник

Весь наш скарб, нашу жизнь, все такие привычные нам предметы

Закопаем, как не было, будто сдует прошлое ветер шквальный

Просто здесь, такого уже лет сто как нету

Растеряли, растратили, выбросили, проебали

 

Вроде все, ну пойдем, вот минуем сейчас городскую стражу
 

Не смотри в глаза никому, здесь такого совсем не любят

Как-нибудь устроимся, мимикрируем цветом под местную сажу

Это просто. Здесь такие же как везде, вроде, бы люди

Ты спокойно вставай по утрам, не давай воли ночному страху

И сливайся с толпой, ты не ты, ты другая кто-то

И иди, например, в пизду, или, скажем, на хуй

Что практически здесь то же самое, что на работу

Только главное – знать, что мы тут с тобой ненадолго

Только главное – верить, мы скоро сбежим обратно

Сколько ты не корми, а к луне стремится нутро у волка

Так и мы не любим шум города, ищем в поле грома раскаты

 

Почему ты смотришь так странно, улыбаясь глупо, но мило

Твоя мимика стала тягучей вдруг, твои жесты сонны

Неужели ты сразу же все забыла?!

Кстати, вот вопрос… а чего ты должна была помнить?..
 

автор SUSEL http://www.kommentator.info/gorodskoj-romans/1116/#more-1116

Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестает.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьет.

Но все, что между вами было,
Все, что за вами следом шло,
С его останками в могилу
Улечься вместе не смогло.

Упрямство, гнев его, терпенье —
Ты все себе в наследство взял,
Двойного слуха ты и зренья
Пожизненным владельцем стал.

Константин Симонов

УТРО... Дура эта встала,
Волосёнки почесала,
Сонно в ванную ползёт -
Там её подарок ждёт.
Не в горшке, а как обычно,
На пол я наделал лично!
Пусть позлится, убирая -
С добрым утром, дорогая!


Подождал покуда Эта
Поползёт до туалета...

Я - под ноги. Оп, споткнулась!
Получилось! Навернулась!

Вышла завтракать старушка,
Наливает кофе в кружку,
Дикий МЯВ - и все дела-
Получилось - разлила!

Ладно, можно отдохнуть,
Пару строк в дневник черкнуть,
Запишу себе не льстя:
Утро прожито не зря!!!

ДЕНЬ... Душевно отоспался,
Только спакостить собрался
И вот тут, блин, как назло,
Мне конкретно не свезло.
Видел, шмотки надевала,
Рыло все размалевала,
Думал, что куда-то прется,
Хрен поймешь, когда вернется,
А она меня схватила,
К коновалу потащила,
Тот мне, гад, вкатил укол-
Срок прививки подошел.

Ничего, за муки эти
Адекватно я ответил:
Мне уколы портят шкурку,
Ей-же кожаную куртку.
Время даром не терял-
По дороге куртку драл
И штаны ее из кожи
Так уделал-не дай боже!


Впредь запомнит может быть:
Не фиг, блин, меня лечить!!!

Несколько позже.
На кровати рвал игрушку -
Черепашную подушку.
Так увлёкся делом этим,
Что хозяйку незаметил.
По башке огрёб неслабо -
Что за гадостная баба!

Случай к мести не искал -
Тут же под кровать нассал.
Но, блин, снова облажался -
В руки сразу к ней попался,
Как последнего дебила
Рожей в луже отвозила...
Как отбился - сам незнаю!
Так теперь мочёй воняю,
Будто я - ночная ваза,
Младший братец унитаза!
Мыть меня наверно будет!
Может, к вечеру забудет?

Защемился в тихом месте
Сочиняю планы мести...

С максимально честной рожей
Я обои драл в прихожей -
У меня инстинкт - и точка!!!
(типа нету когтеточки )

Отдохнуть она решила,
Пазлы типа разложила.
Что ж я ей возможность дам
Собирать их по углам.

ВЕЧЕР... ЭТА меня мыла
(вот зараза, не забыла! )
Что за гадство, не пойму,
Кто я ей - тупой МУМУ?
За мытьё ей отомстил:
Пару чашек ей разбил
Слушал как она визжала -
На душе полегче стало.
В довершение к раззору
Ободрал на кухне штору.
Долго прыгал, но достал:
Получилось! Ободрал!

БЛИЖЕ К НОЧИ.
ЭТА крем на рыло мажет,
Значит скоро спать заляжет,
Свет пока горит, как раз,
Подведу дневной баланс.
В целом, день прошёл нормально:
Перевес за мной реально:
Счёт в сегодняшнем турнире
В мою пользу: "семь-четыре"
Я вполне доволен счётом,
Отдых честно заработан.
Всё, ложиться можно спать -
Завтра будет день опять

З.Ы.
Да, ещё пожалуй, можно
Ночью поорать истошно
Пару раз её поднять -
Не фиг, блин, спокойно спать!!!

Мы сегодня с Фро закрыли Юного Чемпиона России!!! Танцуют все!

Ну и, немного из творчества дожатников)

 

автор - SUSEL

Хочется очень как то опять

в восьмидесятых годах побывать

чтоб автомат с газировкой

стоял бы на остановке

чтобы по 10 копеек кино

а во дворе чтоб - деды в домино

чтоб "эскимо" - мороженое

чтобы "картошка" - пирожное

чтобы в руках свежий номер Мурзилки

чтобы копейки в пружинной копилке

чтобы по телику "Ну, погоди"

Чтобы Гайдар как всегда впереди!

Чтобы в альбоме почтовые марки

Чтоб в воскресенье с мамою в парке

чтобы солдатики красного цвета

чтоб никогда не кончалось все это

чтоб засыпая опять и опять

новую серию Штирлица ждать

Чтоб "Буратино" в стеклянной бутылке

чтоб по рублю была жвачка на рынке

чтобы модельки на полке стояли

и чтобы фантики все собирали

чтоб на параде - шарики ввысь

чтобы, короче, все зашибись

только все будет наоборот:

крутая машина, начальник урод..

кончилось славное время давно,

его мы увидим лишь в старом кино... 

 http://blog.aif.ru/users/3080050/post99875608/page1.html#BlCom514667136