Переход на Mac состоялся успешно.
В зубах сигара, привезённая с Кубы. В колонках James Brown.
I feel good.

По-моему, нет лучшей лучшего музыкального сопровождения для глубокой Московской осени, чем голос Тома Уэйтса.

Tom Waits - The Part You Throw Away

Очередная крупная капля глухо разбилась об пол, оставив на полу кляксу в ореоле переливающегося бисера.
Ещё одна.
Следующая.
В след за биением серца.
Тук. Тук. Тук.
Отражение холодного света энергосберегающей лампы задрожало в расплывающемся алом зеркале.
Разжал руку, канцелярский нож с дешевым пластмассовым дребезгом упал на пол.
Выкрутил громкость на плеере. Устало сел на диван.
«Я знаю, от чего ты не можешь заснуть ночью» прохрипели наушники на шее.
«Мы с тобой одной крови»
Сомневаюсь.
Сквозь плотные шторы пробивались лучи утреннего солнца.

«Надо хоть тряпку на пол бросить» - подумал и почувствовал, как усталость плотнее вжимает в диванную спинку.
Капля упала на лезвие, заставив его ещё раз звякнуть.
Следующая.
Промежутки увеличивались.
Закрыл глаза. Как долго я смотрел и не мог заставить себя понять, что режу уже не пластик?
Хмыкнул.
Вот тебе и отдых для нервов. Вслух.
Открыл глаза. Посмотрел на наполовину собранную фигурку, стоящую на столе рядом с компьютером.
Пара дней без хобби обеспечены.
На автопилоте по квартире. Тряпку в лужу. Литник в коробку.
Тонкий пластырь чтобы стянуть края.
Лег. Подушку под голову.
Последний взгляд на часы.
Через полтора часа на работу.
Забавно, на подсознании вгонял лезвие глубже, а не вынимал его.
Смена приоритетов?
Отключение.

Ждём не Modern Warfare.

Я заберу у тебя всё.
Даже то чего нет, я заберу то, чего у тебя никогда не будет.
Я заберу твои надежды.

Motorhead – Life’s a Bitch

Кости брошены.

Скоро осень.

Пустые парки, пустые глаза в грязь.
Мимо луж с облаками. По зелени и золоту.
Мимо чужого богатства и нищеты.

По сотням никем не отбрасываемых теней.
Сырым ветром насквозь.
До озноба.

На губах тишиной.
Ровным дыханием. Полный Дзен. Созерцать ядом внутрь.
Расслабить скулы. Не прищуриваться.

Главное не говорить. Вообще.

Не стало Эми Уайнхаус.
Следующего альбома можно не ждать.

- Ну что? На свободу с чистой совестью?
Я улыбнулся и, взяв протянутую им сигарету, положил её обратно в пачку, лежащую рядом на подоконнике.
- Потом как-нибудь «убьюсь» под настроение.
Я помолчал, любуясь тем как рассвет вдыхает краски в очередное утро.
- По твоему вопросу… Да.
- И стоило начинать?
- Могу озвучить два десятка вариантов ответа. Но единственный честный – да, стоило.
Он хмыкнул.
- К тому же бодрит.
- Ну раз уж ты нынче такой бодрый, может, сыграем?
Настал мой черёд хмыкать.
- Обязательно.
Я слез с подоконника, набросил ветровку и, кинув пачку сигарет в карман, ушел из пустой квартиры прочь.

А я снова потерял счёт дням без сна. Когда за сутки забываюсь на час, сорок минут, сорок пять, чтобы проснуться от кошмара, который не помню.
Или не забываюсь.
Время странная штука. Начинает казаться, что сон это когда я выхожу за стены офиса. Абстрактный, мимолётный, стирающийся из памяти через мгновение после того как проснулся. И есть только рутина. Планы, сроки, бесконечный шум воды на планёрках. Когда очередной кретин с глазами провинившегося ребёнка старательно пытается прикрыть свою задницу измалёванной бумажкой. Распомаженные задницы личных секретарш.
Бой часов, шелест бумаги, стук каблуков. Урчание… Словно в желудке, переваривающем всех в гавно.

  Алиса.
Я бы и рад добавить, что моя. Но это не так.
Она Алиса для меня… не моя.
  Алиса…

Я лениво улыбнулся и, зажав спичку у края коробка, вырвал её, добывая огонь для потухшей с полчаса назад сигареты. За окном под печаль своего блюза кружился снег.
Её образ стоял перед глазами, как в первый вечер нашей встречи.
Милая девочка с глазами полными печали и улыбкой ангела.
Как жаль… наверное этими словами и нужно было начать этот рассказ.
Как жаль, девочка, что наши дороги однажды пересекаясь, идут порознь.
Фильтр начал горчить, оплавляясь, и я достал новую сигарету. Ещё пахнущую вишней. А не густым угаром никотина.
Ещё одна пометка у края коробка, как шрам.
 И даже сейчас в душной прокуренной комнате на другом конце города я чувствовал её аромат. Аромат её тела и духов, напомнивший мне запах сливы. Сладкий без приторности и немного вязкий на языке.
Алиса…
Я достал блокнот и открыл записи тех далёких сегодня дней конца этой осени.

    ***
«And so a secret kiss
Brings madness with the bliss
And I will think of this
When I'm dead in my grave»

Её язык скользнул по моей шее.
«Страстная…»
Прикосновение губ оборвало мысль на половине и выбросило само желание думать.
Хотелось просто раствориться в ощущениях, в мире где нет ничего кроме её и нежности её губ.
Безумие.
Я отклонил её, чувствуя, как упругое тело прогнулось на моей руке.
И неспешно спустился поцелуями от мочки уха до груди.
К самому сердцу, чтобы почувствовать, как оно бьётся там под моими губами.
Воздух уходил из её груди, где-то у шеи перерождаясь в сладостный стон.
Едва слышный, этот звук заполнил меня, подобно взрыву разносясь эхом по каждой клетке тела, отражаясь и уходя всё глубже, до самого дна души. Заполняя пустоту, заглушая и вытесняя все другие звуки.

    ***
Она стояла у перил, откинувшись и смотря вверх, на то, как заря заливает утреннее небо, стирая последние звёзды.
Я наклонился навстречу и положил голову на её обтянутую лёгким топом грудь.
Глаза закрылись, оставляя меня наедине с ощущением тепла и сладкого запаха сливы.
Лишь её имя. Всё о чём я мог думать.
И этого было достаточно.
Я медленно склонил голову, опустившись небритой щекой ещё ниже, на кожу её живота.
Она вздрогнула.
Мир начал таять. Холод октября больше не сковывал пальцев. Ветер многоэтажек не касался тела, проедая рубахи.
Лишь тепло и нежность её кожи.
Я снова был тем мальчиком, что выбегая из вечернего моря, падал на песок безлюдного пляжа и нежился в лучах клонящегося к закату солнца. Щека на прогретом за день песке. Мокрые песчинки на коже. И редкие волны докатываются до тела манящим обратно теплом.
Родным теплом…


Новая пачка была с инфарктом и инсультом. Жаль, медленная и мучительная смерть меня радовала куда больше. Я затянулся и продолжил чтение.
 Дым полз по комнате.

      ***
Я опустил взгляд на её груди.
Обтянутые лёгким бежевым свитером, крупные соски торчали, как наконечники стрел.
От этого вида внутри под солнечным сплетением стало щекотно, словно кто-то провёл сухим языком по незащищенной ткани, и я отвёл взгляд.
-Проводишь?
Она одела забавные светлые тапочки в форме калош и встала.
Молодая красивая девочка… тонкая и изящная.
Темные волосы на лице прядями.
На ярких губах улыбка.
Мягкая и мечтательная, полная какой-то особой грусти.
Глаза полузакрыты.
Хотя я всё равно не мог их читать.
Глубокие карие. Цвета крепкого кофе...
Теплые, загадочные, с отблесками огня. Больше я не мог из них взять ничего.
Десяток шагов по коридору и мы у двери.
Я обернулся и вжег её образ в память так глубоко, как смог. Чтобы когда сотрутся воспоминания этого дня и сотен других. Она так и осталась для меня грустно улыбающейся девочкой с тоненькими руками.
-Пока.
Я поднял ладонь.
Она подошла и поцеловала меня в щёку.
Забавно…
Так забавно.

Дверь с писком раскрылась, отлетая в сторону.
Я вышел на улицу, выгибаясь и переставая сутулиться. Тело захрустело, словно расползаясь и выпуская наружу другое, до того скрытое.
Мышцы одеревенели. Улыбка разгладилась.

Я повернулся к серой глыбе многоэтажки.
Скрипач не нужен…
Она это уже знает.
Пройдёт ещё немного времени, и она поймёт.

   ***
Я вышел из уютного офиса в полумрак одной из осенних улиц.
С серого неба начинал мелко моросить дождь.
Наконец…
Я ждал его ещё вчера.
Жаждал.
На черном полотне тротуара начал вырисовываться осенний город. Сначала невнятно, словно в дымке, потом всё ярче и чётче, пока не стал зеркалом.
Капли стекали по лицу, подобно слезам.
Чистым, без горечи и злобы.
Мягкая прохлада обволокла меня, как обезболивающее воспалённую плоть.
Внутри стало удивительно спокойно и тихо.
Больше не хотелось рвать и метать людей клоками. Не хотелось плевать кровью и задыхаться дымом пожарищ.
Дождь смыл всё, кроме пустоты.

   ***
Она спешила. Шаг и губы коснулись моих.
Мягкие и податливые, слегка сладкие. Как конфета, едва коснувшаяся языка.
Дурманящие.
Захотелось остановить время. Этот момент.
Сделать его годами, чтобы распробовать и сполна напиться их вкусом.
До беспамятства.

Отрыв.
Быстро. Безумно быстро. Словно вырвали душу, бросив обратно в холодный ветреный день конца осени.
Я подался вперёд и укусил её за пухлую дольку нижней губы.
-Больно.
-Я знаю…

   ***
Парень в балониевой куртке метнулся в сторону. Пряча взгляд в дорожной пыли.
Я улыбнулся ему вслед.
Бедолага…
Что это было? Спросила она.
Я вытолкнул тебя из своей жизни, девочка, промолчал я.
Карие глаза смотрели с непониманием и укором.

День за днём, встреча за встречей. Я говорил ей лишь одно…
«Беги, девочка, беги».
Глазами, пустыми как бутылки в квартире алкаша, которые уже не спрятать, словами дрожащими безумием, теми, что никогда нельзя говорить женщине, звонками и письмами пустыми, полными горечью, непониманием, достаточно едким чтобы прожечь сталь. Каждой нашей нелепой встречей у её подъезда. Одно и то же.
«Беги, девочка, беги».
И она убежала…
Ушла.
Без эмоций, без стука дверей и каблуков. Лишь горсть слов, как грязи в лицо, и мертвая тишина разъединённого телефона. Абонент теперь недоступен.
Мы даже попрощались.
«Пока» - сказала она.
«До встречи…»
В аду, не добавил я.

   ***
Забавно.
Осталась лишь одна мелочь.
Одно обещание.
Которое нужно выполнить, чтобы поставить точку.
Так, чтобы она не стала похожа на кляксу от слёз.

   *** 

Трагик…

Выдохнул я и ткнул сигарету в пластиковую ванночку с недоеденным творогом, она недовольно зашипела и потухла.

Пара движений гелевой ручки, и последний текст превратился в черную лужицу.

В комнате начинало светлеть.

Над крышами соседних домов уже брезжило зарево грядущего рассвета.

Всё так до безобразия просто.

Кто-то не захотел, кто-то побоялся.

Нас не объединяло ничего кроме звенящего одиночества.

А мы всё равно игрались.

   *** 

Откашлялся, плеснул из остывшего чайника воды в кружку с недопитым кофе.

Она стала сладкой на вкус и начала отдавать кофеином.

На зубах заскрипели плохо перемолотые зёрна.

Я поёжился и закрыл форточку.

Проклятый город.

Часы на мобильном показали 3.05 ночи.

Хотелось к ней. Просто увидеть. Посмотреть в омут глаз. На секунду согреться.

Так чтобы без глупых слов.

Чтобы не рвать магию момента и собственных грёз.

Что ты делаешь со своей жизнь?

Стены отдались унылым эхом.

Я лёг на кровать и, поджав ноги, завернулся в одеяло.

Её лицо  было всё так же прекрасно, я потянулся к нему и упёрся ладонью в холодную стену.

Не сходи с ума.

Коробка снова отозвалась эхом.

Раскатал ворот водолазки и закрыл глаза.

Нужно уснуть… сегодня нужно.

   *** 

Всего два часа, всего одна сигарета.

Впереди ночь.

Холод.

65 дней статики рассказывают о том, как когда-то все мы были моложе и лучше.

Я подписался бы под каждым словом, будь в их музыке хоть одно.

Потом Failsafe и они расскажут то, что я хочу услышать.

Наверное, даже выкурю последнюю сигарету.

И постараюсь уснуть.

Забыться.

Чтобы увидеть очередной сон, полный крови, выбитых зубов, боли и ощущения собственного бессилия.

 

В глазах всё стоит её образ.

Белоснежная кожа, глубокие карие глаза, смотрящие на меня из-за прядей черных как ночь волос.

Улыбка.

Всё о чём я могу думать. Ушедший вечер. Свежий в памяти. Словно краски …

сырые на холсте, кажется, дотронешься и размажутся.

 

Посмотрел в её глаза.

И на мгновение показалось, что в них промелькнул отблеск того тепла, которое видел в первый вечер нашей встречи.

Мотнул головой, чтобы прогнать навождение. Показалось.

Точно показалось.

Она устало улыбнулась, ангел не мог бы быть прекраснее в то мгновение.

Слаще сна.

Я отвернулся.

Шаг вниз, как в пропасть.

Хотелось провалиться, исчезнуть.

Разбиться миллионом осколков. Таких мелких, чтобы не собрать.

Остановка.

В пол оборота: «Удачи тебе… Алиса».

Я рассмеялся.
Смех сорвался в кашель.
Густой и надрывный.
И я действительно верил в то, что этот город способен убить такую тварь?

В любом случае история начала этого путешествия должна быть здесь.
Просто чтобы вспомнить и на мгновение пережить всё заново.
Прикоснутся к тому, что ушло безвозвратно.
К тем, кто остался лишь в памяти.

***
Это был обычный день в начале весны.
Ничего особенного. Такие дни не запоминаешь. Они оставляют в душе частичку света и тепла от проведённого в уюте выходного, но не более. Ни чего такого чтобы вспомнить вечером. Не то чтобы через неделю или две.
Я распахнул шторы, солнце брызнуло в глаза мягкими искрящимися лучами. Заливая комнату золотистым светом.
- Красота.
Я довольно зажмурился и постоял у окна ещё минуту прежде чем пойти допивать кружку какао с молоком. Настоящим. Не из пакета с маркировкой жирности в ноль целых шиш десятых процента и сроком годности на полгода.
Дел не предвиделось. Впереди ещё один выходной.
Да, и вообще лень. Хотелось, как коту растянуться на подоконнике и мирно дремать, отогреваясь от едва ушедших холодов.
Я подтянулся и отхлебнул ещё глоток густого какао.
Надо бы включить телек. Хотя можно пока полежать и в тишине.
В прихожей занудно заворчал телефон.
«Гады» - сказал я и нехотя поплёлся к трубке.
-Здравствуй, морда!
-Бэн?
-Ты знал, ты знал!
-Ну… хорошо хоть не с работы. Что тебе надобно, старче?
-Я сегодня в Таше. Угостишь кофе и интернетом?
-Лучше. Угощу какао с нормальным молоком.
-И интернетом?
-С этим сложнее. Модем я себе поставил, а вот интернет подключить никак руки не доходят.
- Ну это мы решим... Тогда через часика полтора на Светлане.
-…А просто приехать ты не можешь?
-Давай, давай выбирайся из своей берлоги. Весна.
-У меня и тут в берлоге весна…
-Ничего не знаю. А то обижусь.
-Гад ты. Знаешь же как лень… Ну ладно. Буду.
-Классно. Не забудь.
«Шоб тебя покоробило… товарищ» - добавил я, положив трубку, и побрёл одеваться.

- IPlus? Бэн, у меня зарождаются какие-то смутные подозрения.
- Да не дрейфь, новый значит пользователей мало, шустрее работать будет… Ну или полное гавно, конечное.
Я ещё раз с подозрением посмотрел на ламинированную карточку и подумал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
- Как хочешь. Тебе интернет нужен был... А мне просто десять тысяч жалко.
- Давай, давай, двигайся. На трамвайчике поедем.
Его небритая физиономия расплылась в той самой озорной улыбкой, за которую его одинаково любили друзья и женщины.
- Лишь бы не на троллейбусе…
Я сдался, и всё ещё старательно поддерживая на лице некое подобие недовольства, протянул продавцу деньги.
На улице было тепло и как-то очень уютно. Вокруг оживлённо голосила вечно спешащая толпа.
И куда можно спешить в выходной? Я повертел в руках карточку, и напоследок проведя пальцем по острому ребру, сунул её в карман рубахи.
- Можно ещё поесть тут где-нибудь.
- Да нет, поехали домой. А то мама обидится. Она уже что-то готовить взялась, когда я выходил. Плюс, я обещал тебе какао.
- А кофе…
- Не, друг. Только какао. Ты сначала попробуй, а потом уже отказывайся.
Оно с молоком!


- У меня теперь материнка «Альбатрос», это как «АСУС»… так же круто, кому то даже больше нравится. Надо мне только БИОС обновить тогда вообще будет летать.
- Мне больше нравится «АСУС». Он и без обновлённого БИОСа у меня летает.
Солидно заявил я, подумывая, что собственно никаких других хороших производителей и не знаю. Что конечное нужно исправить. Когда появится время… Которого нет.
Я улыбнулся этой мысли, и чтобы хоть чем-то занять себя побрёл на кухню за новой чашкой какао.

- Бэн, ты уже половину интернета выкачал и всё продолжаешь.
Он улыбнулся и довольно начал считать количество закачек.
- Ага, и сейчас 9 закачек ещё идёт.
- Ты ещё в чат залезь для полного счастья…
- И залезу!
Бэн довольно потёр руки и начал ковыряться в поисковике.
- И куда мы?
- На мэйл.ру. Там чат говорят хороший.
- А, по моему, чат - это глупо.
- И что? Просто поприкалываемся.
Я пожал плечами.
- А что такое «комната»?
- Ну, это по темам. О чём чатиться.
- Много тут…
- А ты думал.
Ответил он многозначительно.
- Стой, отмотай чуть назад. Смотри «Давай поругаемся» самое то для приколов.
- Хех, у меня как раз где то завалялся генератор мата.
- Что завалялось?
Удивился я.
- Генератор мата… программа. Мат генерировать… в общем, сейчас увидишь.
После некоторых манипуляций, на мониторе высветилась формочка с запросом из скольки корней нам нужно матерное слово. Бэн, светясь от восторга, вбил цифру 11.

«Кочевник, тебе нечего терять кроме собственной жизни».

Небо, как скисшее молоко. Расслоённое. От серых туч к мутным прослойкам света.
Словно старое одеяло. Изодранное. Острыми краями упирающееся в горизонт.
Хотелось дождя, осеннего, моросящего. Холодными иглами впивающегося в кожу.
Но лишь ветер.
Порывистый, полный влаги. Проникающий под одежду ближе к теплу.
Я посмотрел на 24 этажа свободного падения, раскинувшиеся у моих ног, и отпустил руку.
Вторая впилась в тонкий поручень, колючий от ржавчины и отстающей краски.
Внутри мягкой волной начал разливаться адреналин.
От груди к рукам, в голову.
Хотелось жить.
В первый раз за недели и месяцы. За все эти, без малого, два года. Хотелось жить.
Не ради амбиций, не ради любви женщины или удовольствия от жизни.
Просто жить…
Выживать.

Скоро и этот город отпустит меня.
Такой же чужой, как и прочие. Окутанный тем же пеплом.
Путь на север продолжается.

«Мы живем более или менее в Африке (только снег идет и солнца не бывает), а думаем, будто живем в Европе. Мы думаем, будто средневековые обычаи бытуют у нас только на Кавказе, будто они налетели на Москву, как эпидемия в 99-м году, взорвали два дома и ушли. А на самом деле средневековые обычаи бытуют у нас повсеместно и, чем ближе к центру Москвы, тем, кажется, средневековее. Мы полагаем, будто живем в XXI веке и, следовательно, должны думать о модернизации и нанотехнологиях, а на самом деле у нас — дремучее средневековье и, стало быть, на повестке дня религиозные войны, пытки, эпидемии, суеверия и строительство башен.»
© Валерий Панюшкин.

Объединённый общим врагом и очередным приступом патриотизма электорат опять скажет «Да!».
Что-то снова ужесточат, усилят и распилят. Жизнь продолжается. Жизнь продолжает ухудшаться.

Оставаясь наедине со своими проблемами, человек всегда начинает искать альтернативу подобной компании. Тянуться к знакомым и не очень людям, надоедать друзьям… если ему кажется что таковые имеются. Или даже врагам, если имеются они и не имеется мозг. Или же мозг имелся… до достижения определённой кондиции… некондиции.
Гиблое дело, скажу я вам, гордо потрясая личным опытом. (Потому как если есть и болит, значит этим можно гордиться… Как некогда гордились сифилисом донжуаны старого света.)
Лучшее что может произойти – это любезное напоминание причин, по которым нельзя верить людям. И, при определённой доле везения, эти напоминания будут ещё долго болеть, охраняя от повторения ошибок. Однако, жизнь жестока, и не везёт в ней чаще.
Оканчивается же частое невезение стойким желанием летального исхода.
Потому храните голову холодной, ноги в тепле, а веру в людей в самом далёком и тёмном чулане, который сможете найти.
Да, отсутствие подобной веры – яд. Бесспорно. Но тех, кто его регулярно принимает, он убивает медленнее.

Ровно год…
Прошел ровно год.
А я всё ещё не могу ничего сказать о произошедшем.

Изменить всю жизнь, расчертить на до и после… не зная для чего и зачем.
Чувствуя, что просто надо.
Год спустя, так и не понять почему.

Столь ли важно?
По крайней мере, я ещё жив.
Хотя и не знаю, стоит ли это относить к плюсам.

Память… Я посмотрел в её бездонные глаза и на секунду поверил, что что-то почувствовал, забытое и почти выстывшее тепло или же это была грусть?
Сигарета закружилась яркой огненной снежинкой и, разбрызгивая искры пепла, устремилась к земле...
Показалось…
Просто показалось. Это была пустота…
Что я должен чувствовать сейчас?
Я вырос на её руках… детство. Вечно улыбающиеся, полные тепла глаза бабушки.
Это уже намного позже их застлала та глубокая усталость… которую может навеять только очень долгая и одинокая жизнь.
Томительное ожидание смерти.
А её слова наполнились «праведностью»…
Ратуйте за кусок рая получше…
Я помню ту старую кухоньку её дома, деревянный пол, вытертый желтый от времени кафель у плиты, крашенные в синий цвет стены… абажур из деревянной рейки, я боялся гадать сколько ему лет… За окном в густой темноте едва проглядывали очертания сада... Изредка клацала цепь на ворочающейся во сне собаке… Из форточки пахло свежим воздухом гор… Если присмотреться их тёмные силуэты можно было разглядеть на более светлом небе. Странно… почти не было звёзд. Она стояла рядом и говорила… говорила… говорила…
Она никогда не затыкалась. Все те долгие три месяца.
Пока я красил этот пол под ногами, пока ремонтировал и белил тот погреб, что сейчас серой кляксой виднеется из окна. Пока чинил плиту у которой она стояла… Собирал урожай в саду… Ремонтировал всё, что десяток лет назад уже сгнило и развалилось в этом забытом богом и людьми доме… Она никогда не затыкалась… Она всегда говорила… о боге, о том как он любит и испытывает нас, о его мудрости и добродетели, о его святости и грешности нас… о том каким я должен быть, чтобы хорошо послужить ему…
Помню я поднялся… неспешно, физически чувствуя, как моё терпение лопнуло и в груди бьёт горячий фонтан злобы.
- Да пошла ты к чёрту со своим вонючим богом!
Ты уже достала меня, старая дура. Достала до самых печёнок.
Обернись вокруг. Что твой дерьмовый бог для тебя сделал!?
- Тебя послал… Она смотрела мне в глаза. Её были покрыты коркой слёз… Бледно-бледно голубые, словно выгоревшие от времени и солнца.
На секунду я подумал, что сейчас ещё можно всё остановить… Но не захотел.
- Меня мать попросила. Но слышать твой маразм я больше не могу.
- Это не маразм. Бог…
- Иди к черту ты со своим богом!!! Иди к чёрту!!! Ты больная старая маразматичка. Можешь хоть сдохнуть здесь. Я больше не приеду. Никогда. И не пиши мне, я устал от твоих слащавых писем… Я не хочу их и не стану отвечать.
Я ушел… и пытаясь занять себя хоть чем-то в надежде скорее встретить утро, слушал как мать утешает заливающуюся ропотом и слезами бабку.
Я уехал…
Три письма… на новый год, на день рождения и на день ангела… Каждый год… Ровно десять лет подряд. Мать приносила их и читала вслух…
Я ни разу не ответил… Я сделал всё как обещал.

Прошло ровно десять лет…
Сегодня ночью она умерла.

А я даже не могу сказать чувствую ли хоть что-нибудь…

«Каждый смеётся в своё время… Последнему просто не становится обидно»

Я всматривался в его изъеденные временем черты, силясь запомнить их, выжечь на сетчатке глаз… Каждую полную веков бесконечной тоски морщину иссушенного лица, каждую седую льдинку на дне тусклых безжизненных глаз…
Глаз, в которых нет моего отражения.
Он слишком хорошо знает меня… чтобы видеть.
В его глазах я - погасшая точка… в паутине своего мгновения.
…На хрустальной снежинке жизни.
…Кажется, я улыбаюсь. В этом мире нет чувств… и не может быть уверенности. Лишь холодная определённость с лицом, которого я никогда не знал. И надеюсь не узнать…
…Нет… Старец не терпит надежд, а значит, я обманываю… Сегодня… Себя...
Здесь…
Где нет часов… и золотых крупиц текучего времени…
Для вечности и золото - пыль.
Для тлена и пыль - золото…
Времени нет… Но не для меня…
Для меня оно есть… время моего выбора…
Который он знает…
…Ни одной интриги… ни каких интриг…
Я согласен.
Он не любит плавных переходов. Сырой осенний воздух касается лица порывом. Забирая последнее, что осталось от встречи... ступор. Я всё же украл твой образ, старец…
Или же я придумал его?
Можно ли верить себе?
Можно ли верить чувству, что мир расчертили квадратами, а где-то за границами зрения к тебе уже потянулась сухая рука Судьбы..?

Если бы никто не пытался заново изобрести велосипед, люди бы до сих пор ездили на деревянных и трёхколёсных.

Лжизнь…
А кого ты сегодня обманываешь?

Умереть – не худший способ провести вечер субботы.

Тише, изливаясь ядом, не брызжи.
Дойдя то точки, закрой за собой двери.
Разожми руки, истекай…
Спокойнее, кровоподтеки – абстрактное искусство.
Боль - подтверждение жизни.
Не харкай, кровь и есть жизнь. Всё в её тонах...
Сконцентрированных закатами.
Люди - осень всего, чума планеты. Жизнь держится лишь на любви... Ушедшей и несбывшейся.
Все лишь бояться признать, что любить им уже некого.
…Loveить больше нечего.

Критиковать чужую работу занятие лёгкое, бодрящее и вполне весёлое. Особенно если сам к работе подобного рода отношения ты имеешь крайне малое.
Однако х.ф. по моему личному убеждению всё же создаются для зрителя. Поэтому мнение своё, как зрителя, я выскажу.

Не питая иллюзий, с просмотром х.ф. несущим гордый бренд PAX PAYNE спешил я не особенно.
Однако, недавно неизбежное ознакомление всё же произошло.
Ожидания оправдались. Картина - редкостная мура. Собственно ожидать от экранизации игры чего-либо другого и не стоило. Пока сценарий к подобным фильмам пишут «профессионалы» ознакомленные с «донором идеи» по первой заставке и десятку скриншотов, изменений на этой ниве ждать не стоит.
Этакие фильмы-чучела… на лицо похожи на настоящих, а внутри лишь опилки. Хотя PAX PAYNE в данном случае экземпляр выдающийся, т.к. от духа игры остались не то, что рожки с ножками (что было бы не так уж и плохо)… Кроме имён и частичного использования вступительного ролика не осталось, ровным счетом, ни чего.
PAX PAYNE PAX PAYNEу рознь…
PAX PAYNE PAX PAYNEу волк.
Попытался рассматривать картину отдельно от игры… Рассматривать оказалось нечего.
Все достижения лежать в области спецэффектов… в меру красивых, в меру некачественных.
Смысловое наполнение (или по-простому бессвязный бред) данной картины убивает… Выделить самое глупое и нелогичное сложно, мне лично понравились два момента. Первый был диалогом:
- Это что угроза!?
- Нет…
- Тогда сами разбирайтесь.
И второй в диалоге главных отрицательных персонажей, мирно восседающих в своём офисе на вершине небоскрёба: «Пейн мёртв, нас не чем прижать… Скорее убираемся отсюда!!!».
Понимание «лихо закрученного сюжета» требует ампутации мозга… подчистую.
Идея же ознакомляться с картиной без звука (или, как альтернатива, в оригинале) может прийти ещё и из-за убогости «профессионального» перевода.