На белом свете есть прекрасный белый цвет -
Он все цвета собрал как будто бы в букет.
По краскам осени хожу я, как во сне,
И жду, когда вернется тихий белый снег.

Юрий Визбор. "Белый снег"

Моё зимнее настроение искрится и сияет... как иней на ветвях деревьев... как прозрачный от мороза воздух... хрустит как чистый снег под ногами...  и кругом неяркие полутона, и только в предверии нового года всё играет красками так, что глаза разбегаются, а губы расплываются в улыбке... Моё зимнее настроения сделано к празднику - и пусть оно слегка размытое, зато дежа вю обеспечено... Мне жаль, что пока я только осваиваю ЛиРу - и не смогла добавить музыку к посту - поверьте, с ней он звучит совсем по другому... Немного с опозданием, но от души  я дарю вам МОЁ ЗИМНЕЕ НАСТРОЕНИЕ!

Кофе, горький шоколад,
Аромат сосны и ветра…
Снег устроил звездопад
И засыпал всю планету

А метель танцует вальс
И кружит в балетной пачке,
Конфетти бросает в нас
Ей в мороз тепло чудачке

Да и нам с тобой тепло
От объятий, поцелуев.
Новый год…
Не мудрено,
Что с метелью мы танцуем.

Господи, так снега захотелось…
Хлопьями, летящего с небес,
Чтоб земля невестою оделась
И туман над городом исчез…

Хочется снежинок первых, нежных,
Чтобы люди, позабыв дела -
Вверх смотрели на подарок снежный.
Чтоб сказали вслух: «Зима пришла!»

Хочется услышать смех детишек,
С восхищеньем, трогающих снег…
Вечера зимой добрей и тише,
И блестит вуаль замёрзших рек…

Хочется зимы, чтоб в мире этом
Стало всё хоть капельку белей.
Пусть снежинки полетят по свету,
Радость принося в сердца людей…

Господи, так снега захотелось…
Хлопьями, летящего с небес,
Чтоб зимой душа людская грелась
Ожиданьем счастья и чудес…

Нечитанная ночь хранит цвета –
фонарных строк и мотыльков круженье,
как велико земное притяженье,
как невесома лунная тропа.
Неиссякаемый, немолчный белый свет
ложится вслед моим знакомым откровеньям.
Как пахнет ночь? – как миллионы лет,
пропитанные встречей и забвеньем.
нежным по нежному касаясь всех имён,
всех ожиданий, всех утрат, всех воскрешений
- нечитанная ночь со мной идёт
и лунные слова вонзает в тени:
В сиротство потускневшей тишины,
размытым безглагольным единеньем.
Пространством самой тесной немоты,
пространством самых искренних прошений.

Твоё имя на белом снегу –
отраженье хрустального счастья…
Невесомых снежинок полёт, будто ангела пух от крыла…
В каждой буковке солнца лучи… необъятного неба причастье…
И волшебная сказка-зима бесконечно чиста и светла…

Твоё имя на белом снегу –
шёпот птиц в переливах рассвета…
Кружевное дыхание снов в перезвоне рождественских дней…
Тонкой льдинкою на языке… сладкой ягодой спелого лета…
Чуть дрожащей от счастья слезой… запоздалою песней моей…

Твоё имя на белом снегу –
как постскриптум несбывшихся писем…
Как надежда на сказочный свет… как небес золотая заря…
Рассыпаются искорки звёзд, как жемчужно-серебряный бисер…
И сверкает подарок богов – твоё имя – молитва моя…

Как зимний бал, заснеженная даль!
Конвертов белоснежных приземленье,
Волшебных странствий блеск! Прикосновенье
Холодных пальцев… Дремлет пастораль.
В окне светло, а значит, ждет душа
Полетов откровенных зазеркалья,
Когда находишь этажи сознанья,
В которых свет струится, чуть дыша.

И понимаешь — мира суета
Не сотворит ни вечности глубины,
Ни роковые встречи, ни судьбины
Где может виться нежности тропа.
Заснеженная даль — границ игра!
Ее не видят ангелы и бесы.
Она для нас, людей, роняет мессы,
Не излучая ласки и тепла.

В чем важность спины? В нее всегда смотрят на прощание. Это, видимо, последний ракурс-воспоминание. Ты уходишь — спина уходит последней. Ее принято держать прямо, но вот Грета Гарбо превратила свою сутулость в фирменную. Но все-таки эта спина должна быть худой — это необходимое условие. Если спина покрыта наслоениями жира — по ней можно пару раз дружески похлопать, как по свалявшейся подушке, отправляя подальше. Обладателю такой спины я бы посоветовала удаляться бочком и юркнуть, если позволяет вес, куда-то вбок, с глаз долой — худеть.

Есть еще такие покатые спины, которые выглядывают из открытых платьев и непонятно, какая это часть тела — может быть, даже огромная коленка, настолько на этой спине не просматривается позвоночник.

И вообще, тему вида сзади диктует вид спереди — если ты «обвалила» спину, автоматически провисает главный вид, тот, что как раз под лицом. Это как говорить фразу с пониженной интонацией — сразу исчезает энергия, от тебя хочется отвернуться, будто бы ты уже поставил точку. Причем на не самой оптимистической ноте.

Я долго пыталась вспомнить истории, когда влюблялись именно в спину. В голове мелькал только профиль — начиная со строчек Иосифа Бродского: «Мои мысли полны одной женщиной, чудной внутри и в профиль», и заканчивая словами великого оператора Рерберга, обращенными ко мне: «Ты мелькнула в окне своим профильком...» Я сама обожаю снимать актрис в профиль. Кра­сивый профиль — это почти девяносто процентов успеха. Его невозможно подделать. И вдруг... Мне пришла на ум история про любовь к не­красивой спине, к самой уродливой спине, какую только вы можете себе вообразить.

Это было в юности. Я попала в туберкулезный санаторий, где нас поили кислородным коктейлем и на руке я носила вечно воспаленную пробу Манту. В одно солнечное утро ко мне в комнату подселили соседку. Она вошла с чемоданчиком и застыла в дверях — я сразу приметила что-то странное в ее хрупкой фигуре. Когда она повернулась к своей кровати, я с детским ужасом увидела, что на спине у нее огромный горб!
— Здравствуйте, я Клавдия, — сообщила она мне тихим голосом, поспешно сев на кровать и спрятав от меня горб. На что я тут же спросила:
— У вас еще и туберкулез?

Клавдии было лет восемнадцать, но из-за воскового цвета лица можно было дать и тридцать. С первого и до последнего дня она меня поражала. Сначала вынула из чемоданчика фотографию какого-то принца и прикрепила на стену как раз напротив подушки. Не раздеваясь, легла и стала смотреть в этот снимок, загораживая его собой и не давая подробно рассмотреть. Когда ее позвали к врачу, она забрала фото с собой, бережно спрятав в элегантную сумочку-баул.

Вечером она не читала — даже не попросила настольную лампу — а опять отвернулась к стене и снимку незнакомца. Ночью я проснулась от странных звуков, мне показалось, что соседка плачет, но нет — она стонала. Это было так пугающе и незнакомо мне, четырнадцатилетней, что я спросила:
— Вам что, больно?
Та вздрогнула в темноте под одеялом и затихла.

Лед тронулся на пятый день — Клавдия заговорила.
— Вы знаете, — она всегда обращалась ко всем на «вы», — он скоро приедет ко мне. — И, вытащив из сумочки фотографию, протянула ее мне.

Я наконец смогла рассмотреть черно-белое фото незнакомца — и это снова испугало меня: он был невероятно красив! На картинке, на фоне кудлатых кустов, стоял плечистый блондин из девичьих снов — с волнистыми волосами, безупречным лицом кинозвезды и белоснежной улыбкой. Я даже подумала, что моя соседка вырезала фото из какого-нибудь журнала. Но нет, на оборотной стороне стоял штамп ателье и перьевой ручкой были написаны год и месяц. Не успела я проанализировать ситуацию, как она сообщила мне:
— Он любит меня и скоро приедет. И мы вот-вот поженимся — он так настаивает.

На ее туберкулезном лице проступил румянец. Я вернула фотографию в ее дрожащие руки — сразу поняла, что она бредит.

Собравшись с духом, спросила с жалостью:
— А когда он приедет?
— Он приедет завтра.

С этой секунды волнение охватило и меня тоже — мы обе начали его ждать. «Зачем она сказала точное время своего позора? Ведь можно было бы не говорить, что он приедет, и морочить мне голову до самого отъезда, — думала я в ночи, — а теперь она поставила себя в такое положение, что завтра превратится в «сумасшедшую горбунью-врушку».

Утром Клавдия ни свет ни заря завозилась, забегала по комнате: она то мыла волосы, то натиралась каким-то кремом, то по очереди надевала свои черные свитерки, советуясь со мной, какой ей лучше. Мы так нанервничались за эти часы ожидания, что, мне кажется, вызвали дикий ливень и грозу за окном. Под один из всполохов молнии Клавдия затуманенно остановила на мне свой взгляд и механическим голосом сказала:
— Он уже рядом.

Мы посидели друг напротив друга на кроватях еще минут пять. Наконец, она произнесла:
— Побежали ему навстречу?

Невольно я заражалась ее одержимостью встретить принца. Мы надели плащи и, выбравшись через секретную дырку в заборе, сквозь кромешный ливень, поспешили на станцию.
 

И еще несколько дней эта Клавдия стойко со мной не разговаривала, унося с собой фото и демонстрируя фирменный уход, — она словно подчеркивала свой недостаток, надевая обтягивающие черные водолазки. Пшикалась духами, отдельно надушивая графичный горб! И гордо удалялась.

Там в ожидании электрички мы выпили какао и хохотали, как захмелевшие. Но я-то хохотала от ужаса, что же теперь будет с бедной Клавдией, когда любимый не приедет, потому что она его сочинила, потому что его такого нет в ее жизни с черными водолазками. Она опять пшикнулась духами на горб, как только задудела причалившая электричка. Мы выбежали на перрон. Людей было мало — серая толпа с усталыми неприветливыми лицами. На фоне красавца с фотографии все были уродами. Поток стал редеть, прошел последний грибник, покосившись на горбунью с алым румянцем. Я мялась рядом.
— Вот же он! — вдруг прошептала она и побежала куда-то вперед, в серую пелену дождя — на тот край платформы, где не было навеса.

Через секунду показались две фигуры — он шел с ней на руках. Высокий блондин! Когда они остановились напротив меня, он, не опуская ее на землю, улыбнулся. В жизни он был еще красивее, чем на фотокарточке: васильковые глаза, а главное, влюбленный ­зачарованный взгляд. Клавдия опустила лицо в букет сирени, и так он ее нес до самой дырки в санаторном заборе.

На следующий день он увез Клавдию. На столике она оставила мне адрес. И его букет в банке. Я помню, как они уходили — как раз прощальный взгляд в спину. Он — высокий, прямой, идеальный и оттого какой-то скучный в своем совершенстве, она — черная, графично-худая, со словно уснувшей на плече птицей, спрятавшей голову под крыло. Красивее и драматичнее «прощального ракурса» я уже более не встречала.

Потом из ее писем я узнала, что у него была мама-горбунья.
 

Я взъерошу рукой твои волосы -
Сразу станет светлей понедельник.
Наших встреч черно-белые полосы
Разукрасили мой ежедневник.

Посмотрю я как ты собираешься.
«К выходным обещали метели…»
Я люблю, когда ты улыбаешься,
Только… тесно мне в рамках недели.

Я сварю тебе кофе с корицею
И придвину поближе варенье.
Без тебя пережить полстраницы бы:
Среду, пятницу… И воскресенье.

Что там между – не самое важное…
Всё. Увидимся снова во вторник.

Вслед за ночью, бесснежной и влажною,
Я осыплюсь на твой подоконник…

© Copyright: Велма, 2008

"Мода проходит - стиль остаётся!"

Коко Шанель.

Среди современных модниц мне наиболее импонирует стиль модели и актрисы Оливии Палермо, одинаково неотразимой в рекламных сетах, на страницах глянцевых журналов, красных ковровых дорожках и повседневной жизни. Каждый её образ может служить образцом если не подражания, то вдохновения несомненно.

Оливия Палермо в рекламной кампании Carrera y Carrera

Olivia Palermo в рекламной кампании украшений Carrera y Carrera

Оливия Палермо и сокровища Carrera y Carrera

Olivia Palermo на страницах InStyle UK

Olivia Palermo for Velvet, September 2012

Оливия Палермо для Elle Ukraine

Olivia Palermo: Covers Tatler Russia August 2012

Оливия Палермо - фотосессия для StyleCaster

Лучшие выходы Оливии (мой выбор).

Стильные правила от Оливии.

1.Mix and match. Этот принцип, когда в одном образе соединяются вещи демократичных и люксовых марок, сейчас особенно популярен. Во многом – благодаря Оливии. Она одной из первых в Голливуде стала появляться на светских мероприятиях в одежде масс-маркет марок.

2.Всему свое время. Оливия отлично выглядит как в вечернем платье, так и в джинсах. Палермо всегда одевается к месту и не зацикливается на одном образе. В ее гардеробе есть женственные коктейльные платья, брюки в стиле preppy, базовые вещи и знаковые must-have сезона.
3.Внимание – на аксессуары. Украшения, сумки и обувь играют главную роль в образе Оливии. Аксессуары в ее наряде – как вишенка на торте (можно, конечно, обойтись и без нее, но будет не так вкусно). Именно поэтому Палермо уделяет особое внимание аксессуарам и никогда не скупится на покупку дорогой сумки или обуви.

4.В ногу с модой. Даже обычный бежевый тренч может выглядеть ультрамодно, если знать, как его носить: сегодня это может быть оригинальная манера завязывать пояс, а завтра — привычка носить тренч вместо вечернего платья. Но не стоит гоняться за всеми трендами. Например, в гардеробе Оливии есть и платье из черной кожи, и жакет в стиле милитари, но модным кроссовкам на танкетке она по-прежнему предпочитает туфли-лодочки.

5.Одевайтесь для себя. Пожалуй, это самое важное ее правило. «Каждое утро я провожу ритуал – выбираю, что надеть сегодня, – рассказала Оливия в интервью британскому InStyle. – Мне нравится выходить из дома, зная, что я выгляжу безупречно. Мне все равно, дежурят у меня под дверью папарацци или нет. Я наряжаюсь для себя, а не для них».

Красота есть то неуловимое и почти невыразимое в словах свойство

, которое позволяет женщине немного побыть сукой перед тем, как её

вывезут на помойку.

Нет ничего вкуснее, чем ощущать себя худой.

— Это правда, что у вас были проблемы с алкоголем?
— Это у алкоголя были проблемы со мной!

Перед показом я обязательно выпиваю. Хотя бы бокал шампанского, даже если это происходит в 10 утра. Кроме того, я никогда не расставалась со своей самой верной спутницей — серебряной фляжкой, наполненной водкой.

Огромное количество ужасных, ложных, гнусных вещей было сказано обо мне. Я же могу сказать лишь одно… Лучшая месть — это успех.

Как-то я выходила из своего отеля в Нью-Йорке, когда меня начала преследовать женщина-папарацци, которая вдруг споткнулась обо что-то и упала, разбив губу об асфальт. Я подбежала к ней и спросила: «Вы в порядке?», а она тем временем не переставала меня фотографировать.

Я была козлом отпущения. СМИ хотели переложить ответственность на чьи-то плечи, и была выбрана я. Они считали, что могут писать всё, что их душе угодно, что «худая» значит «анорексичка». Это смехотворно.

Я бы хотела быть рок-звездой, солисткой группы, если не была бы моделью. Я бы колесила на автобусе со своей командой и давала концерты. Это мой план на следующую жизнь.

Усталость — грех.

— Что же произошло с Вами, Кейт?
— Ничего особенного. Постучалась не в ту дверь, попала не в ту сказку!

Я давно поняла: то, что дано тебе природой, и есть самое лучшее для тебя. Это твоя индивидуальность. При желании все недостатки можно превратить в достоинства.

Если хочешь остаться незаменимой, старайся быть непохожей на других.

Если бы дело было только во внешности, я бы никогда не стала моделью — ведь многие считают меня некрасивой. Но меня сделал знаменитой мой фирменный «взгляд волчицы». В юности я смотрела так из-за мучительной застенчивости, а позже — потому что этот взгляд стал приносить мне миллионы долларов.