Парень гонит, на мотоцикле ямаха R1, 140 миль в час (около 225 км/ч)*
Девушка(сидящая сзади): *тихо* Помедленней, мне страшно! Очень!
Парень: Нет, это весело!!!
Девушка: Ничего подобного. Пожалуйста, это слишком страшно!
Парень: Тогда скажи мне, что ты меня любишь.
Девушка: Хорошо, Я люблю тебя. Тормози! ТОРМОЗИ!!!!ТОРМОЗИИИИ!!!!
Парень: Теперь обними меня ОЧЕНЬ сильно.
*Девушка обнимает его*
Парень: Можешь снять мой шлем и надеть его на себя? Он мне надоел....
*Девушка на скорости 140 миль снимает с парня его псевдоинтеграл от араи(118 цветов) и одевает на себя*

(в газете на следующий день) Мотоцикл разбился о здание из-за неполадки в тормозах. На тот момент на нём было два человека, и лишь один выжил.

На самом же деле, на половине пути по дороге, парень осознал, что тормоза сломаные, но он не хотел, чтобы девушка об этом знала. Вместо этого, он попросил её сказать, что она его любит и обнять в последний раз. Затем он заставил её надеть его шлем, чтобы она осталась жива, несмотря на то, что это означало, его смерть.

Aahz_from_Israel!
Привет, земляк! Заходи, располагайся!

"У одного африканского короля был близкий друг, с которым он вместе вырос. Этот друг, рассматривая любую ситуацию, которая когда-либо случалась в его жизни, будь она позитивная или негативная, имел привычку говорить: «Это хорошо!»
Однажды король находился на охоте. Друг, бывало, подготавливал и заряжал ружья для короля. Очевидно, он сделал что-то неправильно, готовя одно из ружей. Когда король взял у своего друга ружьё и выстрелил из него, у него оторвало большой палец руки.

Исследуя ситуацию, друг как обычно изрёк: «Это хорошо!» На это король ответил: «Нет, это не хорошо!», — и приказал отправить своего друга в тюрьму.
Прошло около года, король охотился в районе, в котором он мог, по его мнению, находиться совершенно безбоязненно. Но каннибалы взяли его в плен и привели в свою деревню вместе со всеми остальными. Они связали ему руки, натаскали кучу дров, установили столб и привязали короля к столбу. Когда они подошли ближе, чтобы развести огонь, они заметили, что у короля не хватает большого пальца на руке. Из-за своего суеверия они никогда не ели того, кто имел ущербность в теле. Развязав короля, они его отпустили.
Возвратившись домой, он вспомнил тот случай, когда он лишился пальца, и почувствовал угрызения совести за своё обращение с другом. Он сразу же пошёл в тюрьму, чтобы поговорить с ним.
— Ты был прав, — сказал он, — это было хорошо, что я остался без пальца.
И он рассказал всё, что только что с ним произошло.
— Я очень жалею, что посадил тебя в тюрьму, это было с моей стороны плохо.
— Нет, — сказал его друг, — это хорошо!
— Что ты говоришь? Разве это хорошо, что я посадил своего друга на целый год в тюрьму?
— Если бы я не был в тюрьме, то был бы там вместе с тобой. "

Слепой сидит с табличкой "ПОМОГИТЕ СЛЕПОМУ", но почти никто не подает.
Один из прохожих говорит:
- У тебя неправильная табличка. Напиши другой текст, будут подавать.
- Нет, это не годится. Я не могу врать.
- А не надо врать. Послушай меня, опытного журналиста. Дай, я тебе напишу текст.
Написал. После этого деньги посыпались дождем.
Слепой никак не мог дождаться, чтобы узнать, что у него написано.
Наконец, один из прохожих ему прочел:
"СКОРО ВЕСНА. НО Я ЕЕ НЕ УВИЖУ."

На горных склонах ветер звезды пас,
И молвил нам Учитель с болью скрытой:
"Петух три раза не успеет вскрикнуть,
Я буду предан кем-нибудь из вас".
Мешал Учитель в очаге золу,
Мы не могли сказать в ответ ни слова,
Как будто сразу вся мирская злоба
Подсела с краю к нашему столу.
Учитель нас улыбкою согрел,
Но в ней печаль сквозила сокровенна,
И постепенно, будто бы измена,
Крик петуха за окнами созрел.
Молчали мы и горные вершины,
Срок истекал, сквозь тучи свет проник
И первый крик раздался петушиный,
Как совести моей предсмертный крик.
Швырялся ветер тучами, как пеной,
Так, что разверзлось небо, накренясь,
И крик второй раздался над Вселенной,
Но не было предателей меж нас.
Так, неужели, ты ошибся, пастырь,
Учитель, ясновидец и пророк?
Святыня рухнет, разобьется насмерть,
Когда слова не сбудутся в свой срок.
Предательство без низкого расчета
Возможно ли? Ответа Бог не даст,
Но Бог умрет навеки, если кто-то
По предсказанью Бога не предаст.
И я решил встать над собой и веком,
Лобзаньем лживым осквернив уста,
Пожертвовать Исусом-человеком,
Спасая этим Господа-Христа.
Скорей, скорей, ночь шла уже на убыль
И в этой окровавленной ночи
Поцеловал Учителя я в губы,
Чтобы его узнали палачи.

Михаил Квливидзе.

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
рассыпанны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.

Двум мальчуганам, сверстникам ее
Отцы купили по велосипеду,
И мальчики теперь, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про нее,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит ее, и вон из сердца рвется,
И девочка ликует и смеется,
Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Еще не знает это существо,
И для нее все так безмерно ново,
Так живо все, что для иных мертво!

И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка.
Мне верить хочется,
что сердце - не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг.
Мне верить хочется,
Что чистый этот пламень,
Который в глубине ее горит,
Всю боль свою один переболит,
И перетопит самый тяжкий камень.
И пусть черты ее нехороши,
И нечем ей прельстить воображенье,
Младенческая грация души
Уже скользит в любом ее движеньи.
А если так, то что есть красота,
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Н. Заболоцкий

Привет, sundrugs!
Очень приятно познакомится!

Здравствуй, De_Sad !
Мне очень понравился твой дневник! Спасибо за ответный визит!

Песню пой,
облако,
снегом!
За тобой,
девушка,
следом,
Я пойду
на рассвете
с ветром,
Не дойду
все равно
первым,
К той горе,
где кончается
небо.
Горе мне!
дай немного
хлеба,
и воды,
чтоб добраться
к краю.
Горизонт
от меня
убегает...
За тобой
я иду
вечно,
Ты мечта,
ты тоска -
бесконечность,
Как звезда,
что в ночи
светит.
Я иду
в призраке
лета.
И мечты мои
снег
покрывает,
Я не знала,
что так
бывает...
06.09.05

Снег летит из-под копыт,
Месяц над горою…
Конь мой, сон мой вдаль летит
Следом за звездою.
Не спеши, моя мечта,
Не уйдешь из сказки…
Конь мой на краю Земли
Молча ждет развязки.
Среброгривый полусон
Светит мне в ночи,
Сохраню тебя в себе,
Только не молчи!
Ты напой свои стихи
О снеге и звезде,
О сиянье, о росе,
В предрассветной мгле,
Я запомню их напев,
В новый день возьму,
И осветят они жизнь,
Разгоняя тьму.
15.08.05

Жизнь - это книга. Огромная книга. Но ее листы состоят из маленьких страничек, по числу живущих людей. События записываются ручкой с исчезающими чернилами. Какие-то чернила держатся (в памяти) день-два, какие-то долгие годы. Есть чернила, которые не исчезнут спустя тысячелетия.
У каждого из нас своя книга. Каждый день ты вносишь свой клад в книгу жизней. И если ты ничего не напишешь, картина этого дня будет неполной. И неважно, что скоро чернила исчезнут. Они становятся невидимыми, но не пропападают.
Каждый день ты открываешь новую страницу. Она абсолютно чиста. И если вдруг захочешь изменить свою жизнь - ручка в твоих руках. Конечно, почерк-характер остается прежним, но разве почерк никогда не меняется? Если захотеть, можно исправить. Постепенно, по одной букве - черте характера. Постоянные тренировки помогут изменит что угодно.
И еще одно. Все книги одинакого размера. Королевы Англии и моего трехлетнего сына. Гитлера и Лермонтова. Сталина и нашей уборщицы. Разница лишь в написаном.
помните: каждый день - чистый лист.

"Г-споди! Дай мне силы бороться с тем, с чем можно бороться, дай мне терпения смириться с тем, с чем бороться нельзя, и дай мне ума отличить одно от другого".

Есть души сильные, и есть души слабые. Сильные души не боятся огня правды, он их не обжигает, а помогает заглянуть в себя, закаляет и очищает. Слабые чувствуют только боль ожегов. М. Горький.

Можно без перывов идти,
А можно стоять на месте.
Можно к цели великой дойти,
Одному дойти или вместе.
Можно идти по гладкой тропе,
Мощеной кровью и потом,
А можно о камни изранить ноги
И спину согнуть в работе,
Можно идти по знакомой дороге,
Насвистывая беззаботно,
А можно тропу найти в траве,
В лесу, в буреломе, в болоте.
Иди, под ноги не смотря,
И глаз не опуская,
Ведь можно вброд перейти моря,
Когда мостов не хватает!
Можно в пути плакать и ныть,
Что камни идти мешают,
А можно просто благословить
Дороги, что нас закаляют.

Черное море и белый песок,
На черном небе белые звезды.
Упал черный локон на белый висок,
Белая радость на черных невзгодах.
Вечно встречаются свет с темнотою -
Меж черных ресниц сияют глаза,
Зачеркнут талит белою полосою,
Белое горе омоет слеза.
Вечно... как вместе радость и плач,
За годом год и век за веком.
Судья меж ними и палач,
и он зовется человеком.

Я смотрю на Землю с облаков,
Иду по улицам,
смотрю в лица людей.
Меня бьет холодный пот, мне страшно,
Завтра будет еще страшней.
Стали отсрыми иглами злобы глаза,
Все испачканы в грехах как в грязи,
мертвым льдом давно затянулись сердца,
От них холодом веет даже вблизи.
Они верят в Б-га, пока он не приходит,
Их сердца открыты, пока в них не стучат,
Считают месть высшей расплатой,
и оскорбляются, когда им мстят.
Мне жаль их - для них солнце не встанет,
Они не спосбны увидеть рассвет,
Кто глаза от бед повязкой завяжет,
Никогда не увидит Б-жественный свет.
Люди сами себя навсегда ослепили,
Оглушили, заставили совесть молчать,
Люди, что не достойны спасенья,
Люди, что обречены загнивать!
Я не многим лучше этих людей,
Только я не хочу больше жить в грязи.
Одна я мало что могу,
вместе могли бы мы мир спасти.
Наш мир, который родился в раю,
Который дожил до мировой войны,
Из-за людей, не достойных спасенья,
Которым ни рай, и ни Б-г не нужны!

Это, конечно, я со зла. А вообще-то людей люблю. Только не тех, кто сам себя лишил человеческого подобия, о них и стих.

Глава 2


В 1936 году в поселке Литтл Хэнглтон случилось что-то из ряда вон выходящее.
Местные сплетницы обсуждали это событие за каждым вечерним чаепитем.
- Нет, вы только подумайте, миссис Роул! Такая тихоня эта Лиза, а вот, прижила
ребеночка, - качала головой хозяйка дома.
- Не говорите, мисс Корнер! И как воспитывают эту молодежь! Не замужем, даже
толком не знаем, кто отец ребенка, - восклицала одна из кумушек.
Было ясно, что именно этот вопрос их и интересовал: кто отец незаконного
ребенка Лизы Гор. Бедная девушка сидела дома и не показывала носа на улицу, но
разве от сплетен укроешься! И, когда ее малыш подрос, сплетницы пытались хоть
одним глазком взглянуть на него, чтобы решить волновавший их вопрос.
Когда маленькому Ричарду Гору исполнилось полгода, все старые девы и вдовы
собрались на очередное совещание. Вердикт был однозначным: Том Реддл. Уж
больно похож был на него маленький Гор! Лиза на эту тему ни с кем не говорила,
а предполагаемый отец вел себя еще более надменно, чем всегда, и вопрос
остался открытым на долгие годы.
Никто не знал этого наверняка, но Том Реддл и впрямь был отцом мальчика. Про
него ходили разные слухи: что он женился несколько лет назад на ведьме, а
потом выгнал ее вместе с ведьмаченком, и что человек он злой и надменный. Но
эти слухи не отпугивали от него девушек, наоборот, они крутились вокруг
гордого богача, как мошки вокруг свечи. И Лиза Гор была одной из них.
Кто знает, какие страдания она пережила! Отказ Реддла признать ребенка и
постоянные шушуканья за спиной подкосили силы молодой матери. Она умерла
вскоре после войны, оставив двеннадцатилетнего сына на попечении старой
тетушки. Ричард знал, кто его отец, но ни разу не заговорил с ним, даже не
посмотрел в его сторону.
Через несколько месяцев после смерти Лизы Гор всех троих Реддлов нашли
мертвыми. Общественное мнение решило, что убийца – Фрэнк, их слегка помешанный
садовник. Никто не верил в мифического черноволосого подростка, которго Фрэнк
якобы видел возле дома несколькими часами раньше. Мнения Ричарда Гора никто не
спрашивал, но он был уверен, что Фрэнк сказал правду. И когда пришел результат
вскрытия, поразивший всю деревню, мальчик только получил подтверждение своей
теории.
Этим вечером вся деревня собралась в кабаке, посудачить об убийстве Реддлов.
Пользуясь тем, что никто не обратит внимание на его отсутсвие, Ричард рискнул
выскользнуть из дома и поговорить со своей единственной подругой, Рэчел
Лейкок. Подкравшись к ветхому домику, Ричард постучал в третье справа окно.
Через секунду в нем появилась заспанная девочка:
- Дик, что случилось? – подавляя зевок, спросила она. – Тебя тетя убьет, если
заметит!
- Не заметит, - отмахнулся Дик, - вылезай скорее, есть разговор.
Рэйчел захватила кофту и вылезла через окно. Ее отец был, как всегда, пьян, и
ему не было дела до времяпреровождения дочери. Все еще зевая, девочка села на
землю и приготовилась слушать. Она хорошо знала, что делать. Если Дик вбил
себе что-то в голову, то вытащить эти идеи возможно, лишь внимательно выслушав
его и раскритиковав их в пух и прах.
- Рэй, ты знаешь о результатах вскрытия Реддлов? – начал Ричард.
- Конечно, кто ж не знает! Они умерли от страха, - пожала плечами девочка.
Дик нетерпеливо заерзал.
- Ничего ты не знаешь! Врачи не смогли понять, отчего они умерли, вот и
написали этот дурацкий вердикт!
Рэйчел скептически посмотрела на него:
- С чего ты взял? И вобще, можно подумать, тебя волнует смерть твоего
ненаглядного папочки и дорогих бабушки и дедушки? Если б мой папаша помер, я б
даже не почесалась, - она никак не могла понять, что мучает ее друга во всей
этой истории.
- Меня волнуют два вопроса: кто это сделал и как это сделали. Потому что мне
кажется, что я знаю, зачем, - Ричард помолчал, собираясь с мыслями. – Ты
знаешь, что Том Реддл мой отец, но только потому, что я тебе об этом
рассказал. Пытаясь понять, почему он никогда не признавал меня, я собирал все
сплетни, которые мог услышать о нем. И вот что я узнал. Когда-то давно он
женился, но через несколько месяцев после свадьбы узнал, что его жена –
ведьма. Тогда он выгнал ее, нимало не заботясь о том, что бедная женщина
носила его ребенка. Никто не знает, что случилось с ней, скорее всего, она
умерла где-нибудь от горя. Но ведь еще был ребенок! Если он выжил, то должен
был испытать на своей шкуре, что значит быть брошенным…
Рэйчел нежно положила свою руку ему на плечо. Они оба знали, каково это быть
нищим и презираемым.
- И что дальше? – тихо спросила она.
- Дальше... Но ведь это только мои предположения, ты понимаешь? – спросил Дик.
Рэйчел кивнула, и, к немалому разочарованию своего друга, убрала руку с его
плеча. – Так вот, я подумал, а что если все рассказы говорят правду? Если жена
моего отца была ведьмой, то и ее сын должен обладать какими-то способностями.
Что, если Фрэнк не врет, и он видел темноволого подростка возле дом Реддлов?
Что, если...
- Ты хочешь сказать, что твой сводный брат выжил, вырос, стал злым колдуном, и
пришел отомстить семье своего отца, убив их страшным проклятьем? – перебила
его Рэйчел. Ричард смутился: в таком виде его выводы действительно звучали глупо.
- Но тогда что с ними случилось? – не сдавался он.
- Откуда я знаю? – беспечно ответила его подруга. – Увидели привидение, к ним
пришел инспектор и сообщил о банкротстве, да мало ли что могло их напугать!
- До смерти? – с нажимом переспросил Ричард.
Но Рэйчел окончательно надоел этот бессмысленный разговор. Она велела Дику
идти домой, пока тетка не хватилась его и не отхлестала хворостиной. Обиженный
мальчик не сказал ни слова, но, придя домой, понял, что его до сих пор
переполняют невысказанные чувства и мысли. Всю ночь он обдумывал, с кем бы
поговорить на эту тему, и, когда встал утром, решение было готово. Он
обязательно найдет своего брата! А пока... пока можно написать письмо. Вдруг
удастся передать его?
Ричард сел за стол, и принялся за письмо:
«Дорогой мой брат! Ты меня не знаешь....»

Шли годы. Ричард вырос, женился на Рэйчел, у них родился сын Сэм. Много воды
утекло с того утра, когда двенадцатилетний мальчик написал письмо своему
старшему брату, но пожелтевший конверт так и хранился в старой шкатулке со
сломаным замком. Деревня выросла, все больше и больше старых домов сносили,
только дом Реддлов так и стоял на холме. Фрэнк, по мнению соседей,
окончательно свихнулся, и только Ричард, несмотря на явную досаду своей жены,
подолгу разговаривал с ним. Ни Рэйчел, ни подросший Сэм не знали, что на уме у
Ричарда, хотя его жена и догадывалась кое о чем. Отгуляв на свадьбе Сэма,
Ричард Гор заболел, и, промучавшись почти год, умер, успев лишь попросить
назвать новорожденную внучку Кристиной.

****
Гарри слушал рассказ девочки с неослабевающим внманием. Дамблдор был прав, то,
что она рассказывала, весьма интересно, правда, юноша не совсем понял, как
директор собирается использовать эту информацию.
За окном прогремел гром, и все вздрогнули. Рассказ прервался, будто
наткнувшись на невидимый камень. Сильный дождь ударил в окно кабинета, где-то
вдалеке еще раз прогремело. Ребята будто просыпались после необычного сна.
Рассказчица замолчала, собираясь с мыслями, и устало продолжила.
- Как вы, наверное, поняли, я и есть Кристина. Мою младшую сестру зовут Лизой,
в честь прабабушки. Если честно, все мои родные удивились просьбе деда. В
нашей семье не было никого с таким именем, и его последнее желание выполнили,
не понимая, в чем его причина.
Два года назад наш дом должны были снести. Мы разбирали вещи, и на чердаке
наткнулись на старый сундук. В нем была большая шкатулка, в которой хранилась
связка писем, дневник и несколько пожелтевших фотографий. Я поняла, что мой
дед всю жизнь пытался найти своего старшего брата, но ему это не удалось. В
наше время, конечно, куда легче сделать это, и я решила закончить дело деда.
- Почему? Зачем вам это было нужно? – недоуменно спросил Захария. Гарри бы мог
ответить на этот вопрос. Он помнил годы в доме Дурслей, и свои детские мечты –
найти какого-нибудь родственника, кого-то, кто забрал бы его из ненавистного
дома. На втором курсе, не зная еще, кто такой Реддл, Гарри хорошо понимал его
чувства: сделать что угодно, лишь бы не возвращаться в приют. Наверняка
незаконнорожденный сирота Ричард искал своего брата, чтобы не быть одиноким.
Вот только зачем этой девочке нужен старик родственник?
Кристина вздохнула:
- Моя мать умерла сразу после переезда, от рака. Мы уже давно знали, что она
обречена. А что будет с нами, если и отец умрет? У него слабое сердце, – в ее
голосе слышались слезы.
Фоукс слетел со своей жердочки и сел на колени к Кристине. Казалось, он
почувствовал ее смятение, и прилетел приободрить девочку.
- Мисс Гор устала, - заметил Дамблдор, - думаю, мы продолжим нашу беседу
завтра, после завтрака. Надеюсь, вы простите меня за то, что я занимаю вас в
субботу, - он посмотрел на своих учеников, и его глаза блестнули. Директор
слишком хорошо знал, что эти семеро ни за что не пропустят столь важный разговор.
Попрощавшись с Дамблдором и Кристиной, ребята разошлись по спальням. Гермионе
не давала покоя какая-то мысль, но Гарри и Рон слишком хорошо знали ее, чтоб
приставать с расспросами. Захочет – сама скажет. Рон, не обращая внимания на
задумавшуюся Гермиону, недоумевал:
- Она же маггла! Как она могла попасть в Хогвартс?
- Я где-то читал, то можно проложить тоннель в магглозащитных чарах. Но все
равно эта Кристина видит Хогвартс совсем не так, как мы, - отозвался Невилл.
- Все равно не понимаю! – вдруг воскликнула Гермиона. – Что Дамблдор
собирается делать? Неужели он считает, что Сами-Знаете-Кто обрадуется
родственнице-маггле?
Они подошли к портрету с Полной Дамой, и, назвав пароль, забрались в гостиную.
Почти все ученики уже разошлись по спальням, только несколько пятикурсников
что-то учили. Огонь в каминах ревел, над Хогвартсом бушевала гроза. Гарри
почувствовал, что его глаза слипаются, и сонно сказал:
- Что толку гадать! Завтра мы узнаем наверняка. А сейчас лучше всем пойти спать.
Но всю ночь ему снились Кристина и Том Реддл, такой, каким он был в
шестнадцать лет. И во сне Гарри спрашивал себя, захотел бы Том встретиться с
родственником магглом, и продолжил ли Ричард искать своего старшего брата,
если б узнал, что тот стал убийцей.

По ГП.

Глава 1


Предисловие.

Начало фика было написано до выхода шестой книги. Не только участие Дамблдора в событиях, но и сами события и развитие некоторых персонажей невозможно с учетом "Принца-полукровки". Я бросила фик, но потом мне стало жаль этой идеи. Это был мой любимый фик, и я решила его продолжить, не смотря на то, что шестая книга его опровергает.

Приятного прочтения!


Глава 1.
Гарри отодвинул в сторону реферат по Зельям и обвел глазами гостиную. В этом
году все было по-другому, тише, суровей. Война с Волдемортом началась еще
летом, жертв было не много, но напряженное ожидание и страх не оставляли
учеников. Никто не знал, каким будет следующий шаг Темного Лорда, над каким
домом появится уродливый знак мрака, и чье имя будет высечено на свежей
могиле. Гарри прикрыл глаза, и перед его мысленным взором в который раз
возникла знакомая картина: плита с ужасающе короткой надписью «Сириус Блэк,
1959-1996 гг.» Никто не смог бы вместить на холодный кусок камня всю историю
страданий, спасения и надежд того, чье тело поглотила Арка...
Гарри провел рукой по лбу, прогоняя навязчивый образ, и вернулся к
незаконченной работе. Приехав в школу, он ожидал изменений, но их оказалось
совсем немного. Дамблдор сказал на банкете:
- Этот учебный год будет непростым. За стенами Хогвартса идет война, и все мы,
так или иначе, замешаны в ней. Вы, возможно, не знаете, что в прошлом году
шестеро студентов проявили чудеса храбрости, силы и умения и отразили
нападение Пожирателей Сметри. Этим они спутали планы Темного Лорда и дали нам
шанс в этой войне. Не так просто сразиться с Волдемортом, это не под силу даже
некоторым взрослым волшебникам. Несмотря на это, в прошлом году Гарри Поттер
организовал кружок, в котором многие студенты научились защите от Темных
искусств. Эти занятия спасли жизнь шестерым из них. Поэтому в этом году мы
будем продолжать обучение, чтобы все вы смогли успешно сразиться с
Волдемортом, когда придет ваше время.
Год начался как обычно. Единственным изменением в расписании было количество
уроков Защиты. Вел их сам Дамблдор, к вящей радости школьников. Кроме этого,
директор предложил дополнительные занятия для тех шести- и семикурсников, кто
выбрал карьеру аврора. Гарри, Рон и Гермиона записались сразу же, Невилл и
Эрни МакМилан присоеденились к ним. Позже пришли Терри Бут и, к удивлению
Гарри, Захария Смит. Программа была интенсивная, и Рон порой хватался за
голову. Гарри не жаловался, для него уход в работу был единственным способом
заглушить непроходящую боль.

Портрет Полной Дамы отодвинулся, и в гостиную вошли Рон и Гермиона. Гарри
обрадовался поводу бросить нудный реферат, и, кое-как запихнув в сумку
пергамент и перо, подошел к друзьям. Гермиона что-то объясняла Рону, вид у
обоих был озабоченный.
- ... пойми же, зачем ему понадобился весь курс? И записка какая-то странная!
- Что случилсь? – спросил Гарри.
- Вот, - Рон протянул ему кусок пергамента.
«Мистер Уизли, прошу вас прийти ко мне в кабинет сегодня в 20.00. Пароль –
Кристальные Конфеты.
Профессор Дамблдор.»
Гарри не успел ответить, так как в окно влетела крошечная сова, и бросила ему
в руки аналогичную записку.
- Я тоже получила, и я тоже должна прийти в восемь вечера, - сказала Гермиона.
В ее голосе звучала неподдельная тревога. – Мы так поняли, что Дамблдор зовет
весь наш курс по продвинутой Защите. Что-то случилось, Гарри!

Через пятнадцать минут все семеро встретились возле гаргулий и робко вошли в
кабинет директора. Дамблдора не было, но возле окна на краешке стула сидела
девочка лет четырнадцти. Темные волосы рассыпаны по плечам в страшном
беспорядке, лицо и фигура какие-то нескладные, непропорциональные. Гарри
показалось, что он видел ее раньше, но никак не мог вспомнить, где. Девочка
заерзала на стуле, и только сейчас Гарри понял, как она напугана.
Дамблдор вышел из боковой двери и с улыбкой подошел к своим ученикам.
- Позвольте представить вам нашу гостью, мисс Гор.
- Очень приятно! – сказала Гермиона, пытаясь подбодрить девочку. Директор
представил ей остальных ребят, причем Гарри заметил, что эта Гор явно никогда
не слышала его имени. «Такое ощущение, что она не из нашего мира» - мелькнула
у него мысль.
- У мисс Гор есть весьма интересные, мм-м, новости. Думаю, наша беседа займет
какое-то время, поэтому ... вот!
Директор взмахнул палочкой, и из воздуха возник стол и девять стульев. На
столе стоял горячий чайник, сахарница и блюдо с пирожными.
- Прошу вас, не стесняйтесь. – пригласил он. Девочка с неловкой улыбкой
подошла и села. Остальные ребята не замедлили рассесться вокруг стола, и с
любопытством уставились на гостью. Рон шепнул Гарри:
- По-моему, она похожа на магглу. Как она вобще попала в Хогвартс? На нем же
магглоотталкивающие чары!
Гермиона шикнула на них, так как девочка начала говорить.

Фанфик по ГП.

Сегодня мне исполнилось 16 лет. Я получил несколько писем, но ни одного поздравления от одноклассников. Не могу сказать, что я не привык, но почему-то сегодня особенно больно. Заперся в своей комнате и сижу. Темнеет, наверное скоро пойдет дождь.
Ай, обжегся! Палочкой зажигать свечу намного легче. Теперь главное – не уронить ее, а прикрепить к подсвечнику. Ну вот, так хорошо. По комнате прыгают тени, свеча тихо потрескивает. Мои домашние смеются надо мной за пристрастие к свечам, а мне видится в них что-то мистическое, неземное. Они дают призрачный свет, и в нем возможна любая реальность. Даже такая, в которой я другой... в которой у меня есть друзья, а одна девушка смотрит на меня так, как никогда не смотрела в жизни.
Всю жизнь я убегаю в мягкую полутьму от жестого света. Там, в полуреальности, у меня нормальная семья, я сам хороший ученик, меня любят и уважают. Я никогда никому не говорил о себе, просто потому, что никто не спрашивал. И что я мог бы им рассказать? О моих ночных кошмарах? О вечном страхе, который преследует меня с детства и не оставляет даже в Хогвартсе? О девушке, в которую я влюблен с третьего курса, а она даже не догадывается об этом? Об отце, который был героем, а я на него совсем не похож?
Я не хочу ничего рассказывать. Больше всего на свете я ненавижу жалость. И лишь ее я получаю в ответ на любую попытку сблизится с людьми. Моей тайны не знал никто, кроме преподавателей. Теперь ее узнали еще четверо. И эти четверо меня очень жалеют. Я бы отдал правую руку, лишь бы они видели во мне друга, равного! Но теперь я потерял последнюю надежду.
Мне казалось, что в этом году что-то изменилось. Как будто я стал равным им всем, достойным уважения. Я больше не давал повода смеятся над собой. И в конце года сделал то, чего никто от меня не ожидал. Но... в этот день рождения я сижу один в своей комнате и знаю, что никто обо мне не вспоминает.
Пять лет назад я приехал в Хогвартс. Дома я ни с кем не общался - у нас нет соседей-волшебников – и надеялся, что в школе смогу найти друзей. Дома мне твердили о том, как важно попасть в Гриффиндор или, в крайнем случае, Рэйвенкло. А я мечтал о Хаффлпафе. Говорят, туда берут абсолютно всех, и студенты там дружелюбные и приветливые – что еще нужно испуганному мальчику? Шляпа долго колебалась, ей казалось, что в Халффпафе я не смогу развить свои таланты. Четыре года я думал, что Шляпа ошиблась, и ее выбор не дал мне ничего. Но в прошлом году мне показалось, что во мне просыпается сила. Странное чувство появлялось иногда: будто я сосуд, наполненный магией, и палочка направляет поток энергии. Я мог выполнить практически любое заклинание! Теперь я благодарен Шляпе. Я понял, что никто не может изменить мою судьбу, и одиночество предначертано мне с детства.
Пошел дождь. Он смывает с нашего дома пыль, скопившуюся за последние две недели. Теперь будет легче дышать. Как будто и с моей души что-то смыли.Я привык быть один, и почти никогда не позволяю себе раскисать. Что грустить в одиночку? Но раз в год можно, и теперь у меня будут силы.

Кто-то поднимается по лестнице. Наверное, бабушка. Извини, бабушка, я тебя очень люблю, но сейчас не хочу никого видеть.
- Невилл! – стучит в дверь, - открой, дорогой, я хочу с тобой поговорить.
Нехотя открываю дверь. Бабушка протягивает мне связку писем.
- Возьми, мой мальчик. Это нашел наш эльф на чердаке.
Только тут я замечаю, что у бабушки в глазах стоят слезы. Вот одна не удержалась, скатилась по желобку морщины. Мне страшно – впервые за шестнадцать лет я вижу бабушкины слезы.
- Что случилось? – тихо спрашиваю. Бабушка кивает на связку. Дрожащими руками я развязал полуистлевшую ленточку. Верхней конверт адресован Алисе Кинсли.
«Привет, Алиса! Уже получила результаты СОВ? Мне еще не прислали почему-то... Надеюсь, мне хватит, чтобы поступить на аврора, ты же знаешь, Джеймс и Сириус тоже мечтают об этом , правда, у них шансов побольше. Ты не будешь смеятся? Я считаю, что бороться с Тем-Кого-Нельзя-Называть самое важное сейчас. И пусть себе посмеиваются! Говорят, что я неуклюжий, толстый, куда мне бороться со злом! Но ведь не важно, какой ты снаружи. Я знаю, что смогу стать аврором, сколько бы не пришлось для этого работать. Ты веришь мне, Алиса?»

Я не могу читать дальше. Папа пишет маме, им тогда столько же, сколько мне. Эти письма пахнут обреченностью. Я знаю, где кончается их дорога, но они, смотрящие на меня со страниц писем, еще ничего не знают.
- Никому не дано изменить свою судьбу, - доходит до моего сознания голос бабушки. – Фрэнк и Алиса делали то, что должны были делать. И ты... каким бы ни был конец, наше дело – идти по дороге и не сворачивать.
Я задул свечу, и в комнате стало совсем темно.
- Тьма сгущается перед рассветом, Невилл.
Я слышу, как закрылась дверь, слышу бабушкины шаги на лестнице. В моих руках до сих пор связка писем. Мне кажется, что я прожил несколько жизней за этот час.
Свечной огарок стоит в подсвечнике. Больше я его никогда не зажгу.

В полночь вселенная пахнет звездами. В. Гюго

Я понимал, что догмы вековые
Мне не помогут истины открыть.
А их откроет мне моя лишь глупость,
И глухота моя вернет мне слух,
И слепота моя вернет мне зренье...
Нам верят лишь тогда, когда мы сами верим! (с)

Мы отвыкли уважать жизнь - это страшно.
Мы отвыкли уважать смерть - это катастрофа!

(с) И. Воеводин

Наше дело - раскладывать костры, а огонь упадет с неба.

Задувая чужую свечку, свою ярче не делаешь

Хорошо, что заглянула ко мне, Small Witch666 !
Надеюсь, тебе понравится!

Это фанфик по Хроникам Нарнии. Советую читать только тем, кто прочел все семь книг.
В процессе...


Первая глава

Это была пустая, дымная и шумная студенческая вечеринка. Джейн пожалела с первой же минуты, что дала Бетти себя уговорить.
- Ну что ты все сидишь у тетки! –говорила ей приятельница. – Пойди, проветрись, познакомься с новыми людьми. Рождество на дворе!
И Джейн впревые за последние три года решилась выйти в рождество из дому. Но, сидя в холодной комнате на прогнувшемся диване, она понимала, как скучает по мягкому уюту их гостиной, по маминым рукам, по папиному смеху… И как глубоко погребено их счастье, разбитое во время бомбежки в сорок третьем.
Она была бесконечно чужой здесь, среди тех, кто пытался делать вид, что войны не было. Или тех, кто строил новую жизнь на еще дымящихся руинах старой. Джейн просто жила, пытаясь смириться с потерей, и каждое утро она смотрела на солнце – вдруг там, за горизонтом, найдутся ответы на ее вопросы.
Девушка украдкой взглянула на Бетти, та хохотала над незамысловатыми шутками Бена, высокого глуповатого парня. "Теперь я точно могу уйти, - решила Джейн, - она меня не заметит". В ворохе оттаявших шуб она отыскала свое старое пальто, и начала осторожно пробираться к выходу. Но на полпути ее внимание привлек парень, сидевший на окне. Что-то необычное было в выражении его лица, казалось, он грезит о вещах далеких и радостных, но непонятных никому из окружающих его людей. Джейн замерла, смотря на него, секунды бежали, а она все не могла объяснить себе, что такого в лице этого парня.
Он почувствовал на себе чей-о взгляд, и удивленно обернулся.
- Что-то не так? – с легкой улыбкой спросил он смутившуюся Джейн.
Та не знала, что ответить.
- Все в порядке, - тихо сказала она, - я просто пыталась понять, о чем ты думаешь.
Трудно сказать, кто удивился больше – юноша или сама Джейн. Последняя фраза вырвалась у нее непроизвольно.
- Прости, - произнесла она еле слышно, - я совсем не то хотела сказать.
- Думаю, нам стоит это обсудить, - с этимим словами юноша легко спрыгнул с подоконника и протянул Джейн руку.
- Питер, - представился он.
- Джейн, - она еще не решалась взглянуть в его лицо, хоть и пожала протянутую руку. Тут Питер заметил, что девушка надела пальто.
- Ты собиралась уходить? – поинтересовался он.
- Вобще-то да, но я еще сама не решила, - она и впрямь передумала уходить. А что, если ей уже не удастся найти Питера? Ей показалось, что он знает ответы на все ее вопросы.
- Разрешишь проводить тебя? – полунасмешливо спросил Питер. Это решало вопрос. Джейн кивнула, и они выбрались на заснеженную улицу. Шли молча, только снег тихо поскрипывал у них под ногами, да звезды с удивлением смотрели на странную пару. Внезапно Питер остановился перед старым, непонятно как сохранившемся в городе фонарем. Снежинки кружились над ним в последнем танце, и таяли, коснувшись запотевшего стекла.
- Совсем как там… - изумленно выдохнул он.
- Где? – немедленно поинтересовалась Джейн.
Питер вздрогнул. Он и забыл, что стоит посреди снежного Лондона с почти незнакомой девушкой.
- Я думаю, еще не пришло время говорить об этом, - серьезно сказал юноша. Джейн поверила ему, и не стала задавать вопросов.
Почти до самого утра они бродили по Лондону, болтая обо всем и ни о чем. Питер рассказывал Джейн о своей семье, а она – об обломках своей жизни. О родителях, погибших в бобмбежке, о своей контузии и долгом лечении. Им было легко говорить, приятно слушать, и казалось, что они знакомы много лет.
- Ты что учишь? – поинтересовалась Джейн.
- Историю и философию, на втором курсе, а ты?
- А я начала литратуру, - она всегда любила книги, порой предпочитая их компании приятелей.
- Так ты ровесница Сью, - протянул Питер. – Это моя сестра.
И такая горечь послышалась в его словах, что Джейн заглянула в его лицо.
-Что с ней?
- Знаешь, - медленно начал Питер. – С ней, пожалуй, ничего. Она считает нас, Эда, Лу и меня, детьми. Говорит, что мы забиваем себе голову разной чепухой, размышляем о том, что нас не касается, и ведем себя глупо. Она же встречается с парнями, ходит на вечеринки, интересуется косметикой и тряпками. И мне кажется, что я потерял сестру.
Есть точки, которые ставятся в конце разговора, но они ощутимы, они замыкают пространство в огромный мерцающий круг, и выйти из него можно, лишь расставшись. Питер и Джейн шли молча, понимая, что за следующим поворотом ждет прощание. Завернув за угол старого дома, они остановились.
- С Рождеством тебя, - первой нарушила молчание Джейн.
- И тебя!
Джейн ушла, а Питер долго смотрел ей в след.

***
- Что-то случилось, Питер? – небрежно одетый парень оторвался от книжки, которую с явным удовольствием читал.
- Эд, не поверишь, я познакомился с девушкой!
Эдмунд отложил книгу и приготовился слушать. Он давно не видел брата таким взволнованным. Но Питер и сам не знал, что рассказать. Перед глазами все время стоял ее образ: темные волнистые волосы, серые с черным ободком глаза, немного печальное и задумчивое выражение лица. Он и сам не знал, чем привелекла его эта милая, но, в общем, обыкновенная девушка.
- Она похожа на дриаду, - попытался объяснить Питер. Эдмунд лишь усмехнулся, но промолчал.
- Мы гуляли, и вдруг вышли прямо к фонарю. И не поверишь, он был точно такой же, как тот, на равнине Фонарного столба! Я даже на минуту поверил, что Аслан смилостивился и пустил нас обратно, но это был просто старинный фонарь.
Эдмунд вздохнул. Он знал, о каком фонаре говорит брат. Пару лет назад он пошел искать старый дом профессора Керка. Там, под старым пнем были зарыты магические кольца, с помощью которых они смогли бы попасть в Нарнию. Но слова Аслана вечны: тот, для кого закрыт вход в Нарнию, никогда не сможет попасть в нее. Тогда, во время своих бесплодных поисков, Эдмунд набрел на фонарь, похожий как две капли воды на Тот, стоящий в густом лесу. По зрелому размышлению Эдмунд понял, что это и впрямь брат того фонаря, который сломала Джедис пятьдесят лет назад. Много раз слышанный от профессора Керка рассказ оживал перед его глазами: Джедис не успела далеко отъехать от дома Керков, и фонарь сломала где-то поблизости, а он сейчас находится в том районе. И наверняка все фонари на этой улице были одинаковыми. Один из них, сломанный полвека назад, прожил тысячи лет в другом мире. Остальных же сломало время – лишь один, постаревший и покосившийся, еще уцелел в этом забытом Б-гом и войной переулке.
Тогда Эдмунд решил не рассказывать брату и сестре о своей находке (Сьюзен бы только посмеялась над ним). Люси наверняка расстроится, да и Питер ходил бы туда, в надежде пробудить древнюю магию, и все яснее понимал бы, что детство кончилось, и вход в Нарнию закрыт навсегда. Да и сейчас Питер вряд ли поймет, если начать объяснять. Он слишком полон этой непонятной встречей, с девушкой и с фонарем, и не стоило разрушать рождественскую сказку.
Вскоре Люси заглянула к братьем, пожелать им счастливого Рожества.
- Родители еще в гостях! – сообщила она. Ее лицо сияло, золотистые волосы разметались по спине. – А ты, лежебока, даже не ходил никуда? – поддела она Эдмунда. Тот лениво перевернулся.
- Да я ходил! Но убежал оттуда через два часа, - и совсем другим тоном добавил:
- Я вспоминал самое первое Рождество.
Питер и Люси переглянулись. Они часто вспоминали свое первое Рождество в Нарнии, Санта-Клауса и его волшебные подарки, но старались, чтоб Эдмунда рядом не было. В это время их брат был у Колдуньи, и узнал о наступлении Рождества только когда Джедис заколдовала Лиса и Белок. Позже Аслан сказал им: "Что было, то было, незачем говорить о прошлом с вашим братом". И они не говорили, но Эдмунд всегда помнил. В Нарнии король Эдмунд нечасто вспоминал о предательстве. Он чувствовал, что искупил вину. Но в Англии для мальчика Время уже не было таким целительным.
-А помнишь, в тысяча пятом? – поспешно спросила Люси. – Фавны устроили Снежный танец, и король Лум привез такие замечательные ледяные фигурки.
Питер подхватил эту тему, и все трое еще долго вспоминали годы правления в Кэр-Паравеле четырехтронном. Но тут открылась дверь, и к ним заглянула Сьюзен.
- Счастливого Рождества!
- Тебе так же! – отозвались братья, а Люси вскочила, чтоб поцеловать старшую сестру.
- Чем занимались? – насмешливо спросила Сью, снимая шапочку, и стряхивая снег с волос. – Опять рассказывали сказки?
Питер резко ответил:
- Ты не считаешь, что это не совсем твое дело? Что…
- Ладно, ладно! Играйте в свои игры, не буду вам мешать! – перебила Сьюзен со смехом, и вышла из комнаты. Настроение было испорчено. Эдмунд снова взялся за книгу, а Питер увел Люси в свою комнату, чтоб "спокойно поговорить". К его удивлению, сестра приняла близко к сердцу эту странную встречу.
- Познакомь меня с ней, Питер, - попросила Лу. Ее брат удивился, но пообещал.

Если гибнут великие, то с малых великий спрос.

Дай ему коня, и отпусти на все четыре стороны. Выбор его будет ему приговором.