Когда, громыхая над головою -
еще не страшно, уже не робко -
летит, грозясь и тебя задеть,
из антрессольной чахотки-пыли,
вместив всё прожитое не тобою,
большая, в тлене и снах, коробка,
которую попросту некуда деть,
которую, здесь положив, забыли,
в которой дедовых дней кошмары,
в которой голод прабабки-польки,
в которой мишек отцовских сено,
в которых умерший век-пижон,
которая наковальней старой
может твой мир раздробить на дольки -
ты не считаешь её бесценной,
но ты задет, и ты раздражен.

Когда, грохоча головною болью,
сперва неслышно, затем нахально,
влетают в город дожди и громы,
и бьют наотмашь в твоё стекло, -
они рычат сквозь шторма над полем,
они ложатся десятым валом,
и мелют в пепел и в прах солому,
и пыль бросают в твоё чело,
и, становясь на секунду морем,
всё, что ни сделано, уничтожают,
и в бесконечной радости бури
шипят помехами сквозь канал -
ты не пытаешься с ними спорить,
ты знаешь: выжмут, сотрут, зажарят,
но до невзрослой безумной дури -
счастлив меж них, как волна меж скал!

Когда хохочут над миром годы,
и города расплавляют в тигле,
и расправляют великим крылья,
только чтоб бросить их с башен вниз,
когда ветра с послевкусьем соды
людей сбивают в отару мигом,
нет, даже - в хрупкий венок ковыльный,
в котором голод и страх сплелись,
когда собаками рвут друг друга,
кто звался другом еще недавно,
и привыкает душа к прощанью,
как к лучшей правде из бед и зол,
когда привычно идёшь за плугом,
и криво, где было - ровно-равно -
ты пишешь песню. как завещанье.
не раздражен, не весёл, не зол.

Вместо солнца - матовый свет
(Моя масть - трефовый валет),
Весь мой быт заключен в одном:
Я не верю в мир за окном.

Я начал это у себя на дайрях - продолжу и здесь, уж больно эти конфеты замечательные =)
Тема проста: вы даете мне имя поэта, музыканта или целой музыкальной группы и тему, а я пытаюсь на эту тему симпровизировать в вышеуказанном стиле.
Вроде бы неплохо получается. Были уже в моей голове и Цветаева, и Брюсов, и Гиппиус, и Гумилёв и даже группа Раммштайн. (Ежели хотите - вывешу здесь результаты тамошние полным собранием). Шевчук и Гребенщиков тоже были.

Что ж...
ВНИМАНИЕ!!! НАЧИНАЮ ПОТИХОНЬКУ РАЗДАВАТЬ ДОЛГИ!!!
Начну, пожалуй, с тем для Финский_нож. Ытаг.
Номер раз. Агата Кристи про секс и стресс... в итоге вышла некрофильщина =)
Ну, пока что так =)
Да, еще один момент: когда я пишу песни - я пишу их с аккордами. Тут такая классическая местами агатовская хроматизма должна быть. Если что - аккорды таки есть =)

Если вас заинтересовала тема - милости прошу, нетерпением жду ваших авторов и тем.
П.С.: Это не пародия на конкретные стихи, это подражание стилю, попытка передать характер в концепте заданной темы.
с

Правда, пока не все. Не было ни времени, ни вдохновения. Но то, что получилось, сейчас выложу:

ДДТ про Новый год


Гребенщеков про моих друзей


Раммштайн про секс


Зинаида Гиппиус о смертной любви



Бальмонт и самолюбование



Брюсов о Городе



Цветаева про эмоции (правда, вышло про чувства)



Чертополошенка загадала написать в её стиле обо мне



Гумилёв о людях, живущих на кладбище

уффффф
пока что всё
далее следует
надеюсь, вам тоже понравилось

Читать далее

Здесь много, но раз уж народ просит всех стихов...Читать далее

Привычно снимая с утра со спины

Облезшие черные перья,

И ноги с холодом пола сдружив,

Покорно иду на свет.

И нет кали-юги, и нету войны,

И всё утонуло в вере...

Она, как кисель, как навязший мотив,

Как старый в шкафу скелет.

 

Шагаю, шугаясь от ран и простуд,

И каждый несчастный случай

С обеих я ног, чтоб уж очень не рос

Уверенно перешагну.

Я вроде бы замер, и врос уже тут,

Здесь тише, теплее, здесь лучше,

И зажил избитый когда-то мой нос,

И ночью включают луну.

 

И кормят отменно здесь завтрашним днем,

И столько улыбок и фальши,

Но пальцы до спазма в ботинках зажав,

Я всем улыбаюсь в ответ.

...А дух? А зачем?.. А, не думай о нем!

Засмейся — и двигайся дальше!

О крыльях забудь, выбрось нимб; он ведь ржав?..

Не бойся. Иди на свет.

 

В кухне созрел кипяток;

Чай мой горяч, как сера:

Выплюнет чайник поток

В порох из тертых трав...

...Как это было, браток? -

Всё принимать на веру,

Видеть в году, что истек,

Вечность, и знать, кто прав...

 

Как это было, скажи?

Недоросли, недомерки,

Равны в порыве: Менять!,

Разны в подходам к судьбе....

Вместо границ — миражи...

Миром бегут водомерки

Времени, и не унять

Их суетливый бег...

 

Выцвел и почернел

Вечер... А мир поныне

Манит дорогою вдаль,

Глупостью бьет наотмашь...

Где мой конец и предел?..

Впрочем... В моей пустыне

Места нет слову: Жаль.

...Вытер? Следы размажь...

 

Гул электронных стен,

Дрожь фотографий с экрана -

Пе-ре-ска-ни-ро-ван-ных...

Время меняет всё.

Что нам дало взамен

Время? Считать не стану.

Дожили до выходных?

Славно. Я тем и спасен -

 

Верой — да, ты уж прости,

Глупой, ненужной верой

В то, что однажды мы

В круг на потертом ковре...

Знаю. Да. Не по пути.

...Чай мой похож на серу,

Вечер сгорел до тьмы.

Холодно так в октябре.

 

 

У друзей намечаются третьи дети.

А твой паспорт — все еще пропуск к пиву.

Каждый дохнет один в этом чертовом свете -

Кому-то сливки, кому-то сливы...

Кому филфак, а кому sheer luck,

Кому-то — крылья за спину.

...Я покажу тебе звезды, я знаю как -

Завтра.

Коль нынче не сгину.

"Она умирает, кончай балаган", -
Сказали они за секунду до взрыва.
И я был не болен, и даже не пьян,
И знал, что выходит нетак, некрасиво -

Но вышел из комнаты в ночь и буран:
Не видеть, не слышать ни криков, ни жалоб...
Когда бы за мною прришел мой саван -
Она бы сама от меня убежала б,

Она убеждала бы всех походя,
Что может прожить без упреков и вздохов,
Что память ее в день базарный - медяк,
Что просто бежать - не преступно, не плохо...

Мы знали: из нас кто-то первым уйдет,
Второй, не дождавшись, сбежит по безумью,
По тонкому лезвию, скошенный влет,
Найдя свою горькую ноту-колдунью...

Мы знали. И, крылья друг другу сломив,
Тянули, как нити, а может быть, нервы -
Себя, свою жизнь, - как заевший мотив,
В надежде: не я истощу себя первым...

Свершилось. А дальше - леса, тишина
И желтые кости листвы по дорогам...
Придет Дева в белом, и станет она
Искать ее дух, как иголку по стогу...

А впрочем, не важно - найдет, не найдет...
Мне нет возвращенья, и имени - нету.
Я - срезанный колос, зверь выбитый влет;
Теперь я один...
Что ж, подбросим монету

Настроение сейчас - внезапно Калугин

В колонках играет - не очень нравится, но пусть будет

 

А за небом - предел,
За пределом - порог...
Ветер в ставни стучит,
Отбивая наш срок,

Ветер в ставни стучит,
Да летят облака
Сквозь цвета и лучи...
В шляпе Часовщика,

Что нас создал, давно
Прохудились поля,
И сквозь них из Главы
Укатилась Земля -

На далекий порог,
На последний предел...
Мог спасти Часовщик...
Мог спасти.
Не успел.

Настроение сейчас - черновой совсем

В колонках играет - плейлист

как будто облака со вкусом чая несут нас сквозь леса и города, над трассами, где дождь послушный лает, над просеками - дальше, вникуда, скорей! скорей! успеть нельзя спуститься - проставь свою колонку запятых... мы, люди, обезумевшие птицы из рода то ль машин, то ли святых... вперед, вперед! нет времени на споры, на честность, на любовь, на бытиё... быстрей, быстрей! и лужей станет море, коробкой - город, а чужим - своё... успеть нельзя вернуться... остановка. я осторожно приручаю сердца стук. учусь дышать. мне холодно, неловко, но в небо - вечность - прыгнула из рук...

Брошенный плащ -

маска сугроба

стелится по полю

перцем и солью.

Тысячи пращ

из небесного зода

слезы бросают смехом и болью...

 

Это я в мобилке порядок навожу, стихи подчищаю.

 

Каждому своя дорога,

Каждому свой путь -

К дому, к родине и к Богу:

Время отдохнуть,

Мстить, прощать, прощаться время,

Вера, бытие,

Кровь, любовь, крыло и бремя -

Каждому своё.

 

А это я для ЧПшки написал не так давно=)

Вот...

Пойду я, что ли, спать. Доброй ночи, города и леса, села и пустыни, хутора и моря, норы и горы.

Доброй ночи.

 

Настроение сейчас - влом переходить на латиницу=)

В колонках играет - тхе кьюр - трилоги

Смех бывает очень разным –

Смех и добрый есть, и злой;

Смех полезный, смех заразный,

Смех-резня бензопилой;

Смех-таблетка от ненастья,

Смех – чума, сума, тюрьма,

Смех – как признак дуры-счастья,

Смех – как горе от ума…

 

Над червем смеются мыши,

Грабя чей-то огород;

Хищно скалится, их слыша,

За кустом хозяйский кот.

Ржет конем худой крестьянин,

Пнув кота под рыжий зад;

Взяв с него пять порций дани,

Прячет жадный смех солдат…

 

(Расстоянья, расставанья,

Круг страданий – ведьмин круг…

Но смеются, дланью в длани,

Старый друг и юный друг).

 

Страсть слепая, дым и вина;

Роет рвы и воет рой…

Щерится, сутуля спину,

Враг наш, прозванный Войной.

Дезертир! Довольно крови!

Веселее будь и злей!..

Хмыкает палач, готовя

Мыльный вар к твоей петле…

 

(Шел бездельник раз по свету,

Звали все его Дурак.

Он смеялся солнцу, ветру,

Людям, птицам… Просто так…)

 

Старость ломит лом и клещи,

Старость старит старый мир…

Пьет король, и весь трепещет,

Веселящий эликсир.

Шут ехидным старшим братом

Смотрит в спину короля…

У червя во рту зажата,

Вертится, смеясь, земля…

 

(Дети, поборов усталость,

В мир из школьных стен придя,

Удивленные, смеялись

Радуге в руках дождя)

 

Смех – проказник многоликий –

Мир был смехом порожден…

Смех от мала до велика

Длит нам жизнь со дна времен…

Смех-лекарство, смех коварства,

Смех невинный, смех – злой рок…

…В золотом девятом царстве

Над тобой смеется Бог!

Настроение сейчас - улыбайтесь=)

В колонках играет - про смех

Слишком много ярких картинок.

Нежелание быть собой.

Что-то серое, слившись, мелькает - то синий,

То желтый, то голубой.

Я читаю старые книги.

Только в них я по-прежнему молод.

И из букв порступают лицо и верига,

И коса. А может быть - молот.

Слишком много смерти и жизни...

Стать безумным - постигнуть бога.

В пустоту наполнение брызнет

Желтым соком. В начале - итоги.

Ноют руки в пустом занятьи.

Ноет сердце в весеннем векторе.

Крылья-шорохи - вот бы расправить их...

Я всё помню в отличье от некоторых.

Я изрбал этот путь восхищенья,

Дымных оргий и диких знамений.

Я дышу и пишу откровенья

В этом странном ума затменьи.

И я радуюсь, радуюсь, радуюсь -

Что люблю и не помню боли,

И смеюсь, подлетая и падая.

И кую себе гирю от воли.

А стихи надо читать в движении.

Некоторые - протанцовывать, некоторые - пропевать.

Строфа, стих - это всего лишь расстояние между одной стопой и другой. Песня - это всего лишь песня.

Есть стихи мертвые, стихи каменных изваяний, стихи гор - но и горы поворачивают головы вслед солнцу, но и по плечам каменных горгулий течет вода.

Отчего же ты не меняешься, когда читаешь свои стихи?

Глядя сквозь буквы на листе, каждый может увидеть себя.

Пока ты танцуешь - ты позволяешь увидеть тебя.

Тебя сочтут скоморохом и безумцем? Пускай...

Вот один шаг от мягкого стула до пугающе блестящей микрофонной стойки.

Второй - мимо неё, без ступеней, - в зал!

Третий - прочь из зала, прочь, уноси своё искусство - туда, на улицы, в города, на дороги, в поля, в отражения на поверхностях рек!

Те, кто хотят услышать - и увидеть! - пойдут за тобой.

Не стоит унывать, если это будут туман, ветер и дождь. Как правило, они - достаточно благодарные слушатели.

И радуйся, если это - солнце и звезды. Они донесут твой свет туда, где никто не знает о такой вещи, как Танец.

Обо мне тебе напомнят звуки.

Поезд едет - ты подумаешь: я еду.

Телефон звонит - тебе покажется: я звоню.

Лифт с утробным гулом поднимается вверх, и ты почти увидишь: это поднимаюсь к тебе я.

Открыв щеколду, привычно выйдешь на тихую площадку. Постоишь в прямоугольнике света. Покуришь. Пойдешь назад.

Чайник кипит - и тебе почудится, будто я его поставил, и вот сейчас я стою возле чайника на кухне и напеваю свою любимую песню.

И ты услышишь эту мелодию, цепенея от страха. Стук колес, звон телефона, гул лифтовой шахты, сиплый свист чайника...

Испорченная взрослением, медленно двинешься на кухню.

А я не буду ждать, пока ты придешь.

Я заберу твой страх и выйду с ним в окно.

Ты застанешь пар и жженые спички.

Я забрал твой страх - без него можно жить.

Я оставил тебе надежду - без неё невозможно.

В том, чтобы всё закончилось хорошо. Так сильно на это надеяться. Так сильно в это не верить. Мы все повязаны верой в то, что здесь, на границе между прошлым и будущим, происходит самое важное и интересное, в том, что в прошлом - только плохое/хорошее, а в будущем всё день ото дня будет только лучше/хуже... Какое странное бесконтрольное безумие отказа от бытия во имя вечной инициации! Даже мой февральский дикий гон, зарифмованный со скоростью 200 ударов в минуту - намного разумнее, чем это...

А впрочем - неважно. Цивилизация вечной Римской империи жертвует прошлым в угоду силе и будущим в угоду красоте. Мы завоюем мир! Мы завоюем антимир! Мы победим смерть! А потом - найдем новый способ гибнуть, иначе нечем будет убивать себя во время утреннего бритья простому офицеру/ученому/грузчику бессчетной Римской армии...

Два новых стиха. Один написан под водой, другой - под птичьим крестным ходом на закате.

1.

Шел по городу бард в окровавленной мантии,

Не сворачивая, шел и шел по прямой.

И никто не спешил ны догнать, ни позвать его,

Но стояли, глазели... Знали: он неживой.

 

Нес у пояса шапку он для подаяния,

И тянулись к нему кто с грошем, кто с рублем...

Он был в жизни служителем рифм и смеяния,

Он был им подчинен. Он стал их королем.

 

2.

Этот вечер гладит синевой

по лицу, разбитому слезами.

Мы следим за птицами с тобой.

Птицы с синевы следят за нами.

 

Там, в дали небесной каббалы

птицы собираются на вече...

Птицы не добры, но и не злы.

Сотни клювов доклюют наш вечер.

 

Некогда мы знали их язык.

Некогда мы сами были ими.

Но один погиб, другой - отвык.

Что же... Полюбуемся живыми!

 

Настроение сейчас - предфевральское

В колонках играет - The Cure - Prayers For Rain

Я ящер, не мужчина и не женщина.
Мой череп - чешуёю золотой,
Как золотой короною, увенчанный.
Мой хвост-таран волочится за мной,

Готовый стать оружием и якорем.
Язык мой знает все наречья века.
Мой желтый глаз обманывает, якобы
Могу я превращаться в человека.

Но тот упрямец, следом увязавшийся
От края моря, называемого пустошью,
За мною неуклюже повторявший всё,
Но в бурю хладную плащом меня укутавший -

Твердил, что видел, как я в полнолуние
Менял свой лик. Учеником однажды он
Моим назвался. Он лучил безумие.
Но я не гнал его. И умер сам от жажды он.

Но нет и нет! Не обменяю тело я
На облик странного белёсого создания,
А буду солнцем вечно греться, что и делаю,
Сокрыв во чреве алхимические знания.