Заметки по Радищеву:

Да, художественная рыхлость, язык безнадёжно устаревший, и кажется уже бывший таким к моменту написания. У Карамзина вы не встретите "паки". И при этом местами восхитительно точно и мерою самой строгой русского языка. Виноват ли Радищев, что умер на пороге его преображения? Крестьянские главы сильны, в них уже нечто толстовское проглядывает. Во многом же страшный путаник.
Композиционно - аморфно. Если вообще можно говорить о композиции. Не дидеротов Фаталист, что сказать! В историях рассказанных - много интересного с зачатком драматического - рекрут-слуга, которому была обещана свобода, рекрут-француз. Напомнило Дон Кихота с его закапсельными историями. Но многое - (с чем сравниваем? с современными немецкими и французскими романами, Вертер, Жак-Фаталист) - в "Путешествии" композиционное однообразие. Топос начала - он подходит к толпе, ему что-то рассказывают или же встречает знакомого. Всё "Путешествие" можно было написать не покидая великосветских гостиных. Конец - мысль всегда возвращается нелепым каламбуром или шуткой к почтовым лошадям, дороге. Пушкин прав низко оценивая радищевскую книгу. Её сила - в смелости. Ещё в том, что читатель теперь, спустя века как бы смотрит на описываемый мир глазами автора-современника нам по взглядам. Много ли сейчас в России найдётся сторонников крепостного права опричь госпожи Елисеевой? Рабство занимало Радищева чрезвычайно и именно о нём написаны самые читабельные даже сквозь паутину обвешанного гирями архаизмов русского языка докарамзинской поры. Гениально предвидит он и отмену кр. пр. и даже русскую кровавую революцию. Его взгляд достаёт даже до ужасов коллективизации, через века к столь чтившему его Ленину обращены эти острые слова: "Варвар! Не достоин ты носить имя гражданина. Какая польза государству, что несколько тысяч четвертей в год более родится хлеба, если те, кои его производят, считаются наравне с волом, определенным тяжкую вздирати борозду? Или блаженство граждан в том почитаем, чтоб полны были хлеба наши житницы, а желудки пусты? чтобы один благословлял правительство, а не тысячи? Богатство сего кровопийца ему не принадлежит. Оно нажито грабежом и заслуживает строгого в законе наказания. И суть люди, которые, взирая на утучненные нивы сего палача, ставят его в пример усовершенствования в земледелии. И вы хотите называться мягкосердыми, и вы носите имена попечителей о благе общем. Вместо вашего поощрения к таковому насилию, которое вы источником государственного богатства почитаете, прострите на сего общественного злодея ваше человеколюбивое мщение. Сокрушите орудия его земледелия; сожгите его риги, овины, житницы и развейте пепл по нивам, на них же совершалося его мучительство, ознаменуйте его яко общественного татя , дабы всяк, его видя, не только его гнушался, но убегал бы его приближения, дабы не заразиться его примером." Значит уже Екатерина была предупреждена! Реакционеры сразу тычат гильотиной, но разве виноват врач, предупредивший пациента за годы до смерти от сжигания свечи с двух концов, что ему надо менять образ жизни? Отмени крепостное право ещё Александр I, то никакой кровавой революции бы не было. Прогрессивное офицерство носило бы его на руках, а у дворянства было бы полвека, чтобы приспособиться кто как может к новым экономическим условиям. Разорения же всяких Плюшкиных никто бы и не заметил - они бы просто растворились в бодрой массе служащих как произошло в других странах. Власть сама доводит ситуацию до ручки, а потом сваливает всё на либерально-демократическую тусовку. Так вот, Романовы правили Россией 300 лет, а в кровавой большевистской революции, по мнению некоторых историков, повинны Радищев, Рылеев и Герцен. То бишь не дебоши больного, а лекаря, прожужжавшие уши советами.
Впечатление от "Путешествия из Петербурга в Москву" - некоторые тексты, составляющие книгу весьма увлекательны и замечательно написаны, но некоторые скучны, откровенно скверны. Полное отсутствие представлений о композиции. Уровень среднего блога. Страниц 30-40 нужно прочитать чтобы привыкнуть к стилю и языку: прилагательные после существительного, глаголы на немецкий манер в конце предложения, слова вроде паки, убо и т.д. Удивительно, что завуалированность нападок на правительство - перенос в древность, в другие страны - соседствует с оплеухами (богатая несуразностями царская голова). Погибать так с музыкой. Вот так рубанул! А главное - пророчески - восхитился первенством Ломоносова в последней главе - не важно, мол, как далеко он шагнул - главное, что он бы первым. Опубликовал бы в Амстердаме на французском - знать бы сегодня никто не знал этого имени. Бифштекс литературы у нас всегда с кровью.

Биография А. Радищева пера госпожи Елисеевой очень напомнила соколовскую биографию маршала Жукова. Прежде всего ̶п̶о̶г̶р̶о̶м̶н̶ы̶м̶ программным характером заключающимся в желании развенчать своего героя, не соответствующего политическим взглядам автора. Даром, что политические позиции Елисеевой и Бориса Соколова прямо противоположны. Но ведь и реакционные памфлеты против "героев демократического лагеря" читать не скучно разве только тем, кто сам прочно врос в свои охранительные окопы. Что же, ЖЗЛ — не серия монографий. Научно-популярные и даже авторизованные жизнеописания в ней не редкость. И всё же идеальной представляется биография, которая хотя бы из уважения перед читателем иных воззрений стремится соблюсти объективность, избегая авторских оценок публицистического порядка. Характерная черта — Бастилия у Елисеевой не взята, а пала. (Встречается несколько раз) Sapienti sat. К интересным выводам относится и вот этот — "от римских республиканских традиций до гильотины оказывается один шаг". В этом абсурдном, без нужды полемически заострённом утверждении всю книгу видно. Не мало в "Радищеве" и совершеннейшего вздора. Вот, к примеру: "Человек говорит, пишет и думает на том языке, на котором читает." Это мог бы полагать человек радищевской эпохи, но никак не современный нам учёный-филолог!

В конечном счёте эта биография Радищева имеет и своё очарование. Оно в той одержимости, с которой автор тщится низвергнуть и обличить своего (анти)героя от первой до последней страницы. За этот, так сказать, нерв книги даю одну звезду. Вторую - за неоспоримую эрудицию и бесспорное знание истории XVIII столетия с её внутренними связями и необозримым количеством источников. Жаль только, что такой массив источников оказался привлечён для написания биографии Радищева, "графомана трудной судьбы", который даже с собой покончил из модного фатовства. Так по Елисеевой кончается "поучительная история, лишённая романтического ореола". Грешник наказан. Занавес. Две звезды.
Читать далее...