Я, кстати говоря, помню всех, с кем мои пути пересекались достаточно долго. Кого-то мне и не хотелось бы помнить, а кого-то хотелось бы помнить лучше, не упустить ни одной детали — но память подводит, подменяет прошлое ксерокопией прошлого, потом ксерокопией ксерокопии. Это у всех. Это нормально. Но — да, помню.
Клейкая тьма городских окраин
Нежно обнимет и не отпустит.
Кто-то застрял на пороге грусти,
Кто-то другой — на пороге рая.
Кто-то любил и метался в клетке
Собственных рёбер, стремясь наружу.
Кто-то глотал по одной таблетки.
Кто-то всегда был кому-то нужен.
Тихо текли в темноте минуты.
Время — как маленькая комета.
Кто-то сгорел, чтобы дать кому-то
Пару мгновений живого света.
Входит в спальню ко мне,
Льет вокруг темноту из багряной ложки
И сидит на окне,
Тихо шепчет: "Осталось еще немножко -
Ты расскажешь мне то,
Что я знаю давно и почти на ощупь.
Превратишься в ничто -
Потому что так все же гораздо проще.
Разлетишься в пылинки
Над морем уже не своей планеты,
Станешь тоже безликим,
Как я. И никто не узнает, где ты.
Растворишься в воде
Или молча растаешь в огне костра.
Я вокруг, в темноте,
Я дождусь тебя." - шепчет моя сестра.
Может, стоит застыть и замкнуться в цепь,
И сгореть без сопротивления —
Очень трудно одну выбрать в жизни цель,
А на две не хватает тления
Покрасневших углей на пустом полу
В подсознании, камере-одиночке.
Может, кто-то другой подберет золу,
И дойдет до моей бесконтрольной точки?
Час поспишь — а прошел, оказалось, год.
Началась рассинхронизация:
Скорость жизни достигнет таких высот —
Все вокруг будет сном казаться.
И в условиях бешеных скоростей
И нагрузок, предельных и для пилота,
Я мечтаю о маленькой пустоте,
Как начале великого эпилога.
Обжигая сердца через тонкую кожу,
Разрываясь внутри бронебойным снарядом,
Это чувство совсем ни на что не похоже:
Мы сливаемся вместе, как только мы рядом.
Превзойдя все лимиты, отринув проблемы,
Раздвигая границы привычных реалий,
Мы уйдем от стандартной пожизненной схемы,
Словно мы отовсюду друг друга украли.
Что ты можешь, раздавленный сотнями тонн
Пирамид из железобетона?
Из груди вырывается даже не стон,
А немое подобие стона.
Каждый вечер стремишься куда-то упасть,
Будь то грязь или нежные руки.
Ты и в том, и в другом не привык утопать,
И живешь от разлуки к разлуке.
Я смотрю на тебя, и мне хочется выть,
И раскрыть все закрытые двери,
И сказать: "Тебе тоже захочется жить",
Чтобы ты в это тоже поверил -
Но опять промолчу. Это важно. Твой путь
Будет рвать твое сердце на части
Без возможности вырваться и отдохнуть.
Но в конце него - радость и счастье.
Понедельник, 08 Октября 2012 г. 02:03
+ в цитатник
Мир пестрит, как шахматная доска, мудаками двух разновидностей.
Одни считают, что они всю жизнь потратили на какую-то фигню, потому что никуда не развивались и просто занимались тем, что им нравится: любили, ели, занимались сексом, спали, катались на американских горках.
Другие добились очень и очень многого, их знают миллионы, но они никогда не были счастливы - времени как-то не хватало.
В моих закромах были только ухабы,
Да жуткая нечисть,
И мысли мелькали о том только, как бы
Обнять бесконечность.
И старые стены давили на плечи,
Ломая суставы:
«Такой же, как все»
«И похвастаться нечем»
«Никем я не стану».
И слово «любовь» было худшим из слов; но
«Надежда» осталась.
Все дни были прожиты-прожжены, словно
Приблизилась старость,
Как будто наутро последуют неумолимо
Слова эпилога,
И жизнь скорым поездом ринется мимо,
В прихожую Бога.
И если все то, что описано выше,
Тебе так знакомо -
Подумай о том, что мы все еще дышим,
И неба такого,
И этой любви будет много, и ты
Будешь ярко светиться.
И будешь летать, не боясь высоты,
Как свободная птица,
И вниз не стремиться.
Забери меня в ночь. Здесь гораздо темней, чем снаружи.
Я боюсь опоздать, не успеть в установленный срок
Отыскать остальных, кто мне так до безумия нужен,
Кто остался на пройденных мной перекрестках дорог.
Тех, кому было плохо, а я мимо шел - не заметил;
Тех, кто мне улыбнулся, но я в это время моргнул;
Я хотел бы пройти все другие дороги на свете,
Но куда бы ни шел - со своей я сойти не могу.
Днем бегут облака, теплый ветер, прозрачные лужи -
Только ночью все это мгновенно уносится прочь,
А в бетонной коробке гораздо темней, чем снаружи,
И я снова прошу: приходи. Забери меня в ночь...
Просто капли дождя, или молний разряды,
Или яркие всполохи рвут поднебесье -
Это самая сильная нота из песни,
Это больше, чем космос, и ближе, чем рядом.
Проливаясь дождем на горячую кожу,
Оставляя ожоги от прикосновений,
Превращая в часы мириады мгновений,
Мы с тобой, как две капли, безумно похожи.
И, сливаясь в одну, испаряясь и тая,
Преломляя лучи, устремляясь все выше,
Мы так часто, порывисто, яростно дышим,
И так громко кричим, и так быстро взлетаем.
И уже в эпицентре небесного свода
Нас пронзает навылет сильнейшим разрядом,
Заставляя дрожать оттого, что мы рядом,
И что мы - лишь две капли, но вместе - погода.
Абсолютно любые отношения двух людей подчиняются одному несложному принципу. Например, есть я и ты. Абстрактный я и абстрактная ты.
Я радиоактивен для тебя, а ты радиоактивна для меня. Дозу радиации мы получаем всегда, когда мы рядом. Каждую секунду. И доза эта не падает, а накапливается в организме, неумолимо приближаясь к некой отметке. В случае с радиацией есть более-менее четко установленный уровень, при переходе которого развивается лучевая болезнь.
Очень может быть, что мы предназначены друг другу судьбой. Или даже так: первый из нас предназначен второму чуть больше, чем второй - первому. Или не чуть. Не суть. Так вот, в случае с любовью этот самый крайний уровень может разительно отличаться в разных случаях, пропорционально тому, кто кому насколько сильно предназначен.
Если любовь очень сильна, мы, например, можем всю жизнь прожить вместе, быть рядом каждый день и не заболеть. Если слаба - мы и месяца не протянем. При переходе через порог мы заболеваем лучевой болезнью, сами того не понимая. А потом вокруг нас распространяется зона отчуждения для одного отдельно взятого человека. И это - навсегда... во всяком случае, для нас, недолговечных подушечек для иголок, живущих достаточно мало, чтобы не успеть заскучать.
Мы всерьез полагаем, кого-то здесь будут судить,
Будто наши грехи - это баллы в системе оценки.
Но когда наконец обрывается тонкая нить,
Мы летим в темноту, как пустые вагоны без сцепки.
Ярким светом в глаза к нам бегут и бегут города.
Все так быстро - но это всего лишь пустой полустанок.
Только если конечной не будет совсем никогда,
Через тысячу лет все живые смертельно устанут.
И любить или пить будет с каждой секундой трудней
В перетянутом жизнью когда-то роскошном наряде.
Мы бежали от смерти, но ищем спасение в ней,
И от жажды она лишь окажется противоядием.
Лава мыслей стекает из глаз в ладони,
Кока-колой шипя, прожигая плоть.
Ты, так много увидев, так мало понял,
Но и это не сможешь перебороть.
А лежать в темноте и шептать молитвы -
Боже мой, ну какой, в самом деле, бред.
Полуполный/полупустой/пролитый -
Все равно половины в стакане нет.
Будешь биться собакой о спицы клетки,
А потом добрый врач тебе вколет сны
Про луну, про еловые лапы-ветки,
Про свободу с другой стороны стены.
И тебе ли не знать, как они, эти сны, нужны.
Мы почти никогда не становимся старше.
От количества шрамов действительно страшно.
От количества смерти на метр в квадрате
В каждом сердце почти осязаемый кратер.
Мы боимся терять и боимся бояться.
Улыбаться и плакать. Грустить и смеяться.
Но сильнее всего — обнаружить однажды
У себя на душе бесконечную жажду
Поглощать всех родных, чтобы были под сердцем,
И не сдвинулись с места, и благоговели,
Чтобы двигались только с тобой, по инерции,
Даже если иного когда-то хотели.
Но дорога одна — стать хоть чуточку лучше;
И я стану, поскольку нельзя уже хуже.
Только вырви уже, наконец, свою душу
Из моей, безопасно, как флешку, наружу.
Отвергая реальность, срывая границы
Головой об косяк, чтобы просто уснуть
И не помнить застрявшие в памяти лица -
Ты пророчишь за летом другую весну?
Познакомимся, жизнь. Это больно и глупо -
Падать в пропасть, считая, что движешься вверх.
Видишь, кто-то стоит наверху у уступа?
Этот кто-то застрял у тебя в голове.
Целый мир превращается медленно в точку,
Каплей крови сорвавшись с обкусанных губ.
Так и будем до смерти играть в одиночку?
Ты так сможешь? Вот я - не смогу.