Сон второй.
Мы с Олей договорились встретиться, то ли в 17, то ли около этого часа. Кольцевая, последний вагон. Я захожу: а там Владимир Владимирович Путин. Причём явно моложе, чем сейчас, лет на 10 как минимум. Видимо, именно так он запечатлён в моём сознании. Я начинаю с ним говорить, но разговор как-то не клеится, мы начинаем, знаете, не теряя уважения ненавидеть друг-друга. И вот на одной станции входит девочка: маленькая такая, но достаточно модно одета. Подходит к нам и просит у нас денежку, на что Путин декларирует: «Ты просишь её явно не себе, потому что стильно одета». Девочка продолжает просить. Путин: «Хорошо, только с условием, что я потом проверю тебе юбку». Девочка соглашается, я в недоумении, но скидываю это всё на: «Ладно, может у них закидоны или правила такие». Владимир Владимирович отсыпает девочке в руку бриллиантов. Я, не будь дураком, высыпал из кошелька мелочь себе в руку и предлагаю её девочке. Та одобрительно кивает, я начинаю пересыпать эту горсть, но горсть оказывает больше её руки и пара монет выпадает. Девочка, матеря меня, нагинается за ними, нажимает куда-то, взрывает бомба, и девочка ещё и стреляет в меня дважды, в живот.
Я гнусь, но понимаю, что жить и шевелиться могу. Достаю айфошу, тот выпадает из рук. Прошу женщину стоявшую рядом нагнуться и достать мне мобильный, она брезгливо берёт в руки окровавленный телефон и даёт его мне. Я каким-то образом подключаюсь к камере на сотовом своего друга Вадика и понимаю, что он стоит на Курской и ждет поезд. А мне то как раз на Курскую, в больницу! Я выхожу из поезда, говорю, Вадик, такое дело, раненый, прогуляйся со мной до больницы. На что он начинает отнекиваться, машет перед моими глазами большой сумкой и мотивирует свой отказ тем, что он только с самолёта и очень устал. Я его каким-то образом убеждаю и мы идём к больнице, только вот не знаем, куда.
Выходим из метро, там пляж, вдоль которого располагаются офисы 01, 02… и так до 06. Работает из них только последний. Мы подходим туда, спрашиваем, что делать в моей ситуации, на что мужик сообщает адреса ближайших больниц и как до них дойти. Следующий кадр: вход в саму больницу. Видимо, в моём сознании не так много жестокости, поэтому картинка там следующая: накаченные мужики на носилках транспортируют в здание пострадавших с порезами, царапинами и синяками. Заходим внутрь, спрашиваем у кого-то, куда идти, Вадик уходит, а я прихожу в центральный офис. Там куча народа: сначала ко мне подходит девушка, спрашивает что случилось. Я без промедления интересуюсь: «Путин жив?». Она отвечает, что существуют разные версии. Потом я снимаю майку, смотрю на тело: а там кровь и две штукенции, похожие на сардельки. Подходит женщина, отрезает эти хрени. Под каждой из них, даже не знаю, как описать: такие длинные штуки, похожие на пакеты из под картошки в макдональдсе. Подходит другая женщина, находит в них пули, достает, подходит третья и перевязывает меня. Потом подходит совсем молодая девушка и начинает считать, сколько я им должен: получается всегда, почему-то, разная сумма, то 45к, то 61к. Отчётливо помню, что «ночь в номере» стоила у них 160 рублей, но за 2 недели, которые я должен был там проваляться, мне написали счёт в 7600.
Дальше мне говорят, что нужно через какое-то время подойти в корпус 55__ и забрать ключи от номера. Пока я иду, я начинаю думать про Сиэтл как про город, в котором я родился, про то, как я люблю его. В результате решаю что было бы неплохо зашить раны символом этого города. После этого мой мозг находит явную несостыковку с реальностью и я снова просыпаюсь практически в холодном поту.
