.

Поначалу я обратил внимание не на него самого, а на его сжатые кулаки. И только потом приметил, что он всем своим обликом, да и характером похож на механика Гаврилова -- героя Шакурова в фильме Бодрова и Тодоровского. 

 

 

Его звали Геной.

Он был моряком-подводником из-под Таллина, из города Палдиски. Это всё, что я смог от него узнать, пока мы мотались по ленинградским адресам, где предлагались к продаже квартиры по цене 25 тысяч долларов.  

Шел боевой 1993 год, рынок свирепствовал, заводы по всей России вставали, цены на ленинградские квартиры зашкаливали, и за 25 тысяч долларов США в городе на Неве предлагалось только полное говно. Причем, то, что по очередному адресу будет предложено очередное говно, на которое можно и не смотреть, становилось понятно уже в сплошь исписанном иероглифами подъезде.

 

 

Нет – это было понятно уже по виду гнилой фанеры на входной двери в подъезд.

Нет -- по автомобильным покрышкам, вкопанным в газон у подъезда, вкопанным и стоймя, и "лежмя", причем в лежачих непременно лежал мусор. Пейзаж непременно дополняла и освежала огромная лужа, по которой колючий ветер гонял рябь…

 

 

25 000 долларов -- это была американская помощь. Это были деньги, которые Америка давала советскому офицеру, отслужившему в Прибалтике, чтобы он заинтересованно убрался восвояси, купив себе квартиру не где-нибудь, а  в самом Ленинграде. О!..

Давали не всем, а избранным. Избранность определялась списками.  Кто те списки сочинял –  была военная тайна в ведомстве «Паши-мерседеса». А критерии отбора – как я понял позже -- были одновременно и военной, и коммерческой тайной того же ведомства.

Я подпал под коммерческий интерес Вооруженных Сил РФ  – я жил в собственной, купленной за мои же деньги и уже выплаченной рижской кооперативной квартире -- призванным из Риги в Рижском училище им. Я.Алксниса казённые квартиры давали в самую последнюю очередь…

Если бы я нашёл в Ленинграде соответствующее жильё, то получил бы от Америки 25 000 долларов на его прокупку. Но при строжайшем условии: непременно сдать свою рижскую квартиру. Которая стоила в три раза больше, но в этом-то и была коммерческая фишка! Именно так – квартиру я не продаю, а сдаю. Передав права владения, тому, кто выдаст справку с печатью: "Жильё в Риге сдано". Но мой вопрос к молодому военному коммерсанту, кому передавать и кто даст мне такую справку, коммерсант посмотрел на меня оловянными глазками и ответил: «Мы сами всё сделаем».  И, чтобы я не особо крепко задумывался, поманил как наживкой городом Ленинградом. Я не столько клюнул, сколько испытал любопытство: а что в Ленинграде предложат?

 

***

Гена попал под другой интерес российских ВС. Там, где он жил и служил, располагался сверхсекретный объект: учебный центр и огромный тренажёр АПЛ -- атомной подводной лодки, включавший и ядерный реактор. Там учились и переучивались все «атомные» подводники СССР.  

В начале 90-х, после Великого Облома, тренажёр частью вывезли в Россию, частью порезали на металлолом и продали, служивших там преподавателей перевели кого куда... Однако в городе оставались жить уже не служившие, но много-много чего секретного знавшие офицеры -- такие, как Гена. Их тоже надо было вывезти из Эстонии любыми способами.  Их тоже поманили Ленинградом и американскими деньгами.

В Ленинграде, на инструктаже, проводимом американцами, мы с Геной и познакомились. Я обратил внимание на его сжатые кулаки и колючий взгляд, резко отличавшийся от умильно-благодарных взглядов остальной публики, осчастливленной возможностью получить от американцев ленинградскую прописку.

 

 

Потом мы ездили с Геной в поисках квартир по всей Северной Пальмире, по списку: с «Гражданки» -- в Колпино, оттуда -- куда-то к Ветеринарной Академии, в трамвае, в котором кроме нас уже никого не было, но трамвай всё бежал и бежал мимо бетонных складов и автобаз, трансформаторных подстанций и цистерн.

Увидав по искомому адресу очередную послевоенную трёхэтажку с врытыми  в газон покрышками, мы долго курили, тщетно уворачиваясь от ветра, гонявшего рябь по луже...  Войти в дом не было сил. Кулаки у Гены сжимались всё сильнее.

 

 

Естественно, мы с ним ничего приличного так и не нашли. А то, что видели, описанию не поддаётся…  

 

 

У станции метро Чёрная Речка зашли, уставшие, в какой-то шалман выпить пива. 

У Гены в Палдиски была крохотная двушка, в которой они жили с женой,  со взрослыми уже дочерьми и ещё с его мамой. Он должен был непременно выбраться оттуда. И выбраться из Палдиски. И из Эстонии. Выбраться во что бы то ни стало! Гена сказал, что будет ходить по Ленинграду и искать, пока или найдёт, или сдохнет. А если найдёт, то потом лёгко обменяет Ленинград на город, «в котором можно жить по-людски».

Я подумал тогда, что он при этом имеет в виду очень большую квартиру или даже дом… А он имел в виду самоощущение.

Там, на Чёрной Речке мы с ним и расстались. Я от поисков отказался, поняв одновременно, что от добра добра не ищут и что я ищу на окраинах Северной Пальмиры свой "вчерашний день".

-- А ты и вправду был на Кунашире? -- спросил меня Гена, прощаясь и щурясь.

-- Был. А ты, если это не сильно военная тайна, по специальности кто: механик, электрик или вооруженец?

Геннадий подумал, и впервые за всё время усмехнулся: 

-- Скорее, механик.

И понял я, что знает он и умеет очень и очень много чего... Пожал стальную руку механика, поблагодарил его за компанию, сел в маршрутку и поехал в город русской славы Кронштадт – водки за ужином выпить и переночевать. В Кронштадте получил квартиру мой друг и сослуживец, призывавшийся из Ленинграда. По этой причине ему по закону дали квартиру по месту призыва, и при этом бесплатно. Получил он жильё в доме, предназначенном для «дамбистов» -- трактористов и бульдозеристов, строивших дамбу.  

Маршрутка долго ехала по той легендарной насыпи, и было странное впечатление, что мы катим прямо по волнам Финского залива.

Дом друга стоял у самой дамбы. Ни одного дерева вокруг. Выбитое стекло входной двери заколочено фанерой. В подъезде – готическая роспись и русский настенный мат. А у подъезда, возле которого не было даже намёка на газон, лежала покрышка, по самый край наполненная водой, по которой ветер гонял рябь.

 

***

С тех пор прошло более 20 лет.

Я вспомнил о Гене потому, что благодаря Сети нашёл виды города Палдиски, в котором он служил и жил. Нашёл виды того самого тренажёра АПЛ с настоящими реакторами. Нашёл виды окрестностей и студёного моря с каменистыми берегами и крупно-галечными пляжами.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Палдиски – это зафиксированный на картах и в лоциях эстонский вариант произношения исконного названия города: Балтийский.  Это такая же «мулька», как название нашего латгальского посёлка Вецслабада, переделанное из исконного русского названия Старая Слобода…

 

 

 

 

Когда в Палдиске-Балтийском служил Гена, населения там было 16 000 человек. Сейчас  4 000. При этом подавляющее большинство из них – русские. А вот среда их обитания – чисто эстонская, нигде ни одной русской буквы…  Кроме надписей на боках товарных вагонов и цистерн, исправно идущий в здешний порт.

 

 

 

 

 

 

Русские из Балтийского-Палдиски, может, и уехали бы, да некуда.

Их жильё в Палдиски ничего не стоит, там брошенных квартир «бери – не хочу».

Город пуст в любое время года, во всякое время суток...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

А это Учебный центр, в котором служил Гена. Он в полнейшем запустении.

 

 

В Центре и в городе снимали фильм "Лиля навсегда" -- очень жёсткую и очень честную ленту про время Великого Облома. Интересно, что сняли шведы, пригласив на заглавную роль талантливую русскую актрису Оксану Акиньшину. Насобирав кучу солидных призов, фильм в прокате тем не менее прогорел: кому интересно за свои деньги смотреть на мучения русских людей... 

Я посмотрел -- и не пожалел, испытав потрясение и боль. Ну, да я и "Левиафана" посмотрев, тоже испытал потрясение и боль, хотя в России не живу, и никогда не жил, а лишь родился... Если такие фильмы у русского человека, живущего вне России, не вызывают боли, значит этот человек потерялся.

 

 

http://gidonline.club/2012/01/lilya-navsegda/

 

 

Вот он, учебно-тренажерный корпус.

 

 

 

 

Надеюсь, Гена сейчас живёт-таки в городе, «в котором можно жить по-людски», а не в Палдиски, где он честно служил, но ничего не заслужил. И не в Южно-Курильске, где он родился, причём, в один год со мною. Только я родился чуть севернее – в Южно-Сахалинске.  

 

 

***

Однако, надо бы закончить рассказ на мажорной ноте!

В Палдиски есть два памятника. Первый -- скульптору Амандусу Адамсону, автору севастопольского памятника погибшим кораблям, а также памятника тоже погибшему броненосцу "Русалка" в Таллине.

 

 

Второй памятник -- соратнику Емельяна Пугачева, народному герою Башкортостана Салавату Юлаеву, который отбывал срок каторги в Балтийском и здесь же умер.

 

 

Построили православные люди в Балтийском-Палдиске новую церковь.

Однако на внутреннее убранство и на утварь денег собрать не могут... Просят помочь.

https://www.youtube.com/watch?v=ulg7qiXmA3g

 

 

Нет! Не получается у меня мажор, ну никак! 

И всё же... всё же... Должен же быть мажор даже в Палдиске.  :)

И такой нашёлся! Вот самый мажорный из всей кучи пересмотренных мною снимков и сто первое подтверждение истины: хочешь позитива --  сherchez la femme.  :)

 

                                                                      FIN