И это вполне справедливо. То, что проделал Совет по эвакуации при Совнаркоме СССР под началом Николая Шверника и его зама Алексея Косыгина, не могло не произвести впечатления на современников. Например, английский публицист Александр Верт назвал переброску на восток полутора тысяч предприятий тяжёлой промышленности «самым поразительным организаторским и человеческим подвигом Советского Союза». Рейхсминистр вооружения и боеприпасов Третьего рейха Фриц Тодт высказался по этому поводу ещё категоричнее — в ноябре 1941 года он написал Гитлеру: «Войну против СССР следует прекратить, поскольку в экономическом отношении Германия войну уже проиграла».

Что может «красный лапоть»?

Воображение, подкреплённое кадрами кинохроники времён войны, услужливо дорисовывает картину — мы представляем льющийся раскалённый металл, огромные заводы, где с конвейера сходят снаряды, а на цепях крана подвешена башня танка, отгрузку авиабомб с надписью «Фронту сверх плана» или что-то столь же масштабное...

Между тем наша промышленность тех лет не ограничивалась только заводами и фабриками, а экономика была, как ни странно, многоукладной. Американский политолог Джеймс Миллар утверждал: «Даже в высшей точке сталинской модели советская экономика состояла из совокупности государственных и частных предприятий». Тут американец, конечно, загнул — частной собственности на средства производства в СССР не было и быть не могло. А вот артели и кооперативы с коллективной собственностью работников-пайщиков очень даже были. И обойти вниманием вклад этих предприятий в Победу было бы некрасиво.

Тут может возникнуть непонимание — можно ли сравнивать танковый завод и какую-нибудь артель «Красный лапоть»? Но спешить не стоит. О лаптях, вернее о «лыково-прутовой продукции», речь ещё будет. А пока посмотрим, много ли могла дать промысловая кооперация фронту. На первый взгляд — не очень. Её доля в общем промышленном производстве была невелика — всего лишь 6%. Другой вопрос: что же входило в эту скромную цифру?

А входили интересные позиции. Например, 35% всего производимого в СССР трикотажа, до 40% мебели, до 50% одежды и обуви, около 70% металлической посуды... Вообще линейка товаров, производимых артелями, была чрезвычайно широка. Скажем, московская артель «Химрадио» производила радиолампы и детекторные приёмники, а ленинградская артель «Прогресс-Радио» — радиолы и даже первые отечественные телевизоры с электронной трубкой. Словом, это была целая система, интегрированная в общую экономику.

Раздача льгот

Самое любопытное, что первый вклад в будущую Победу артели внесли ещё перед Великой Отечественной. После того как в 1938 году гитлеровская Германия осуществила аншлюс Австрии, стало ясно, что война — дело совсем недалёкого будущего, а значит, надо готовить к ней всё, начиная с экономики. В СССР пошли своим путём, грамотно распределив нагрузку. «Чистый» госсектор получил возможность по максимуму избавиться от производства товаров широкого потребления и как следует сосредоточиться на оборонке. А чтобы ширпотреб совсем уж не просел, артелям предоставили массу льгот и преференций. В том же 1938-м они получили право заключать партнёрские соглашения напрямую, а не в рамках генеральных договоров с государством. Тогда же артели смогли оформлять ежегодные ссуды на расширение производства или совершенст­вование технологии. Через год к этому добавился разовый кредит в 50 тысяч рублей на те же цели. В январе 1941-го его лимит был увеличен до 200 тысяч. А в довесок новое предприятие на 2 года освобождалось от подоходного налога и налога с оборота.

Экономика нарастила запас прочности — тяжёлая промышленность прокачивала военно-промышленный комплекс, не отвлекаясь на «мелочи», а количество артелей, производящих ширпотреб, стало расти с невероятной скоростью. В 1940 году в артелях промкооперации было занято 2,6 миллиона человек. На госпредприятиях — около 11 миллионов.

И то, что произошло в годы войны, показало: всё сделано верно. Даже с учётом того, что огромные территории оказались оккупированы, экономика смогла обеспечить всем необходимым как минимум армию. И здесь промкооперация, будучи более гибкой структурой, чем госпредприятия, показала себя отменно.

Перековать на пулемёт

Прежде всего это коснулось ассортимента. Помните, что до 70% металлической посуды выдавали именно артели? В военное время эти предприятия на удивление быстро переориентировались на выпуск оборонной продукции. Так, артель «Медник» в уральском рабочем посёлке Суксун производила самовары. А в годы войны там было налажено производство ручных гранат РГ-41 — в IV квартале 1941-го артель выдала их в количестве 50 тысяч. В том же «Меднике» делали сапёрные лопатки — универсальный инструмент, которым рыли окопы и могли снести голову в рукопашной... Артель «Цветметштамп» из города Боровичи, ранее специализировавшаяся на паяльных лампах, с июня 1941-го стала ежемесячно выдавать 45 тысяч корпусов артиллерийских мин для 120-мм миномётов, 30 тысяч ручных гранат и 12 тысяч гильз для 122-мм гаубиц.

Промкооперация освоила и кое-что посложнее. Скажем, ленинградская артель «Примус» производившая одноимённые предметы, до войны была настолько успешной, что обзавелась неплохим станочным парком. И когда её в 1942 году объединили с артелью «Штампмет», предприятие быстро наладило выпуск пистолета-пулемёта Судаева.

Но кроме оружия и боеприпасов артели продолжали заниматься ширпотребом, в котором нуждалась и армия. Лыжи и лыжные палки, тулупы, тело­грейки, портативные печки, вязаные свитера, гимнастёрки, кавалерийские сёдла и подпруги, бинты, марля и гипс, сапоги, шапки и рукавицы... Словом, как тогда говорили — «всё от кочерги до балалайки». В буквальном смысле — музыкальные инструменты, ту же гармонь, без которой нельзя представить себе Василия Тёркина, тоже производили преимущест­венно артели. И не потому, что государственные предприятия с этим бы не справились, а потому, что они были заняты совсем другим.