Пока вы одна, можно спокойно и эгоистично заниматься только собственным гардеробом. Когда вы в положении, уже стоит задуматься. А вот когда рядом с вами появляется требовательный младенец, который точно знает – всё, всё на свете зависит от мамы, – нужно уже не думать, нужно его одеть!

А во что?

На протяжении долгих столетий детская одежда практически не отличалась от взрослой – разве что размером. Так что если дамы носили пышные юбки и глубокие декольте, а мужчины – короткие штаны и банты на туфлях, то же носили их дочери и сыновья. И, пожалуй, единственная область, которую изменчивая мода затронула меньше всего, это одежда для самых маленьких. Если взглянуть на какую-нибудь чудом сохранившуюся рубашечку XVII века, то она мало отличается от нынешней распашонки.

Первое, что появляется в младенческом «приданом», это пелёнка. Самая простая и самая важная вещь, в которую, наверное, заворачивают всех детей с тех пор, как люди научились ткачеству. Простой холст, фланель, тонкий лён, батист – разница не так уж и велика. В четырёхугольные куски ткани заворачивали (и продолжают заворачивать!) и принцев, и крестьян.

В Англии для самой первой пелёнки было специальное название, которое можно перевести как «получатель» («Receiver») – в неё «принимали» новорождённого. А затем пелёнка, по сути, становилась настоящей одеждой…

Столетиями считалось, что младенцев нужно пеленать, и довольно туго. Самые старые из известных нам изображений спелёнутых детей относятся к XIV веку. Поверх пелёнок их оборачивали свивальниками, длинными узкими полосами ткани, которые должны были помешать ребёнку двигаться.

Вот что писала повивальная бабка Джейн Шарп в 1671 году: «Заверните его в мягкие ткани и положите в колыбельку, но, когда пеленаете, проследите, чтобы всё было в порядке, нигде ничего не загибалось и не было складок; младенчики очень хрупкие, и как вы их спеленаете, такими они вырастут, прямыми или скрюченными».

Считалось, что для того, чтобы ручки и ножки ребёнка выросли нормальными, первое время, пока кости не окрепнут, они должны быть совершенно неподвижны. Кроме того, ребёнок мог и навредить себе, и замёрзнуть – зато, тесно спелёнутый, он был ограждён от всех этих опасностей. Кого-то тесно пеленали до четырёх месяцев, кого-то – до двух… Впрочем, даже когда свивальники откладывали в сторону, ребёнка всё равно, естественно, продолжали кутать в пелёнки и одеяльца.

Была разновидность пелёнки, в которую тесно закутывали до подмышек, оставляя свободными ручки, как на этом портрете маленького Людовика, будущего короля Франции по прозвищу «Король-солнце».

Кроме того, ещё были специальные свивальники, которыми ребёнка два-три раза оборачивали вокруг тельца, закрывая его от груди до пупка. Такие «бинты» использовались ещё даже в конце XIX века. В знаменитом романе Ричардсона «Памела, или вознаграждённая добродетель» героиня так отзывается о пеленании: «О, как часто у меня болело сердце, когда я видела бедных детишек завёрнутыми и спелёнутыми в десять слоёв; одеяльце на одеяльце, сверху накидка; ребёнок даже не может повернуть шейку; голова, словно у юного папы Римского, совершенно безо всякой на то необходимости покрыта тремя слоями ткани; ручки и ножки, вместо того чтобы легко двигаться – именно то, что мы должны поощрять – выпрямлены… Он спелёнут, завёрнут, и лежит, бедняжка, на коленях у няни – несчастный маленький связанный пленник».

Когда эта практика почти исчезла (критиковать её начали приблизительно в конце XVII века, а в середине XVIII она если и не исчезла совсем, то уже не была повсеместной), то в 1785 году в некоем дамском журнале даже появилась статья, подробно описывающая то, как надо «пеленать и свивать» младенца, потому что многие читательницы просто-напросто никогда этого не видели. В этой своеобразной инструкции рассказывалось, что поверх рубашечки-распашонки ребёнка нужно обернуть в специальную пелёнку, и обматывать свивальником (шириной около 7 см) от груди но ножек, прижав предварительно ему ручки к телу. А уже поверх обернуть одеяльцем.

Вот деталь портрета очаровательных двойняшек Клары и Альберта, племянницы и племянника автора картины, художника Саломона де Брея (1646 г.). Обычно голову младенца покрывали сперва треугольным куском ткани (то, что мы могли бы назвать «косынкой»), затем надевали чепчик, а поверх зачастую ещё один, из более плотной и порой нарядной ткани.

Ещё были, конечно же, детские нагрудники (попросту «слюнявчики) – куда же без них! Но, наверное, самый важный предмет младенческого гардероба помимо пелёнки, это рубашка. Вернее, рубашечка. Вернее, распашонка. Без воротников или с маленькими воротниками-стойками, с цельнокроеными рукавами, с совсем простыми и собранными в мельчайшую складку; без отделки, с вышивкой, с узенькими полосками кружев – такие разные, но в то же время такие одинаковые, и так похожие на те, в которые мы одеваем детей сейчас…

Вот знаменитый портрет сестёр Чолмондели, написанный в самом начале XVII века. Имена молодых женщин неизвестны, но говорят, что это были сёстры, которые родились в один день, одновременно вышли замуж и одновременно же родили первенцев. С первого взгляда и дети, и мамы кажутся совершенно одинаковыми, но, если приглядеться, разница всё-таки есть. А узор на материнских корсажах повторяется на пелёнках детей.

Богатая красная ткань с золотой каймой, в которую укутаны младенцы, это специальная одежда для крестин, «крестильная пелёнка». Вот ещё один семейный портрет, изображающий семью Салтонстелл (1635-40 гг.) Старшие дети одеты в платьица и шапочки, а самый младший – в свой самый парадный крестильный наряд.

Порой такие пелёнки даже передавали по наследству, особенно, если они были из бархата или шёлка, с отделкой из золотого или серебряного шнура, кружев и так далее. Длиной они были обычно около метра или чуть больше, и чуть поуже в ширину.

Для крестин шили не только их, но порой и специальные «комплекты», в которые могли входить пелёнки, чепчики, нагрудники, рубашечки, съемные манжеты к ним, воротнички, косынки и т.д. Конечно же, всё это было особо нарядным, шилось из тонких тканей, вышивалось и отделывалось кружевом.

Когда свивальники начали отходить в прошлое, на смену им пришла одежда, напоминающая длинную, закрывающую ноги безрукавку (рукава могли отдельно пристёгиваться). Шёлковые были «на выход», из более скромных тканей – «на каждый день». Под них надевали платьице – тоже длинное (судя по сохранившимся экземплярам, едва ли не в два роста ребёнка). По сути, они играли ту же роль, которую сегодня выполняют ползунки – самая основная одежда маленького ребёнка. С той только разницей, что сегодня мы и девочек, и мальчиков одеваем в комбинезоны и штанишки, а до не столь уж давних времён всех наоборот, наряжали в платьица.

Начиная со второй половины XVIII века все эти вещи можно было уже не шить самостоятельно, а, к примеру, купить в лавке. Вот, например, один из списков, включавший в себя самый необходимый минимум вещей: «Четыре рубашечки, четыре чепчика, два платьица, две ночные рубашки, два фланелевых одеяльца, две пары фланелевых кофт, два свивальника, две юбочки, двадцать четыре пелёнки».

В деревенской Англии XIX века была популярна следующая практика: создавался набор вещей, необходимых для новорождённого, и отдавался во временное пользование – с тем, чтобы люди смогли сэкономить и не тратить деньги на вещи, которыми будут пользоваться всего месяц-другой.

Вот как описывается такая «коробка» с младенческим приданым в одном из автобиографических романов Флоры Томпсон: «»Там было по полудюжине сего – крошечные рубашки, свивальники, длинные фланелевые одёжки, ночные рубашки и пелёнки. Всё это дочь священника шила, чинила, и одалживала любой женщине перед родами… Коробку нужно было вернуть в конце месяца, перед этим выстирав все вещички, но если других желающих в очереди не было, то можно было оставить её себе ещё на какое-то время. Так что многие молодые матери могли ею пользоваться, пока ребёнку не исполнялось шесть или семь недель, когда его уже обряжали в короткие одёжки».

Судя по некоторым воспоминаниям, такие «коробки» были в ходу даже в конце XIX века.

Сама же одежда изменилась, но очень незначительно, особенно если сравнивать со стремительно меняющейся модой «для взрослых».

Например, длинные платьица, которые раньше застёгивались спереди, сменились почти такими же, но запахивающимися и застёгивающимися сзади.

В более обеспеченных семьях детям шили или заказывали отдельные платьица для сна, «ночные рубашки», а в бедных этот более простой вариант ночных одёжек дети носили и днём.

Самой популярной тканью был муслин. Из этой тонкой, лёгкой ткани шили платьица с пышными складками, благо, она просто-таки призывала это сделать. И если в начале века отделка была скромной, то постепенно стали использовать всё больше вышивки и кружев. Часто также использовали более плотные хлопковые ткани и фланель.

А как же такая необходимая вещь, как подгузники? Были, конечно.

До середины XIX века использовались фланелевые пелёнки, которые предохраняли одежду от намокших пелёнок, а затем появились непромокаемые. Правда, многие женщины были уверены, что их использование может навредить ребёнку…

Кроме того, начались и споры по поводу очень длинных и пышных платьиц и рубашек. Как указывалось в одном из журналов в 1879 году, не имеет смысла кутать ребёнка в ворох длинных одежд, если учесть, что из-за коротких рукавов ручки всё равно остаются открытыми, равно как и шея. Но пройдут ещё годы, прежде чем одежда укоротится.

Одежда для крестин по-прежнему, что естественно, очень нарядна, и теперь обильно украшалась кружевами. Как писали про крошку, который впоследствии должен был стать четвёртым маркизом Лондондерри, ради его приданого «ограбили Париж, Лондон, Брюссель и Вену».

А некая Кэтрин Клив в 1836 году мечтала о том, чтобы её первенца Джорджа крестили в одеянии из белого атласа, крытого индийским муслином, и отделанным лебяжьим пухом.

Да, это матери победнее выносили младенцев на улицу, закутав из в шаль. Те, кто мог себе это позволить, заказывали специальные пелеринки с капюшонами, обычно из тонкой шерсти и из кашемира. И хотя сами они были в ходу на протяжении долгих десятилетий, мода касалась отделки – то лебяжьим пухом, то пышными шёлковыми оборками, то стёганым шёлком, то вышивкой. Цвета – кремовый и белый, но в ходу были и цветные. Чепчики и капоры девочек украшались розетками, мальчиков – кокардами.

Вот воспоминания Марии Мансуровой из её книги «Детские годы»: [о бабушке] «Она красиво вязала шерстяные вещички для новорождённых младенцев и знала разные «points» (рисунки вязанья). Вот эти нежные крохотные носочки, голубые для мальчиков и розовые для девочек, иногда отделанные по краю крохотными помпончиками, эти распашонки из тончайшего батиста (бабушка умела их шить), вязаные кофточки, чепчики и одеяльца вязаные и сверху ещё вышитые шёлком, эти голубые и розовые ленточки, на которых вешались в кроватках серебряные образочки — неразрывно связаны с образом бабушки».

А вот роман Эмиля Золя «Дамское счастье»: «Затем был еще один зал: отдел предметов для новорождённых, где женская соблазнительная белизна переходила в невинную белизну ребёнка; здесь сияла чистая радость любящей женщины, в которой пробуждается мать; помочи из мохнатого пике, фланелевые чепчики, одеяльца, колпачки, крестильные рубашечки, кашемировые шубки – белый пушок только что вылупившегося цыпленка, нежный дождик из белых перышек».

И, зайдя в современный магазин, понимаешь, что, в сущности, мало что изменилось. Ах, эти чудесные детские наряды… Да, двадцатый век решительно упростил и детскую, и взрослую одежду. Отошли в прошлое длинные платьица, вместо них теперь кофточки, штанишки и ползунки. Не нужны десятки пелёнок, поскольку есть памперсы. Но всё так же в ходу распашонки, чепчики, шапочки и мягкие одеяльца… Даже у тех, кто пока не собирается становиться родителями, нет-нет, да и дрогнет что-то внутри при виде крошечных вещичек.

Лишь бы было кого в них одеть!

Историк моды Марьяна Скуратовская

Источник

http://www.izuminki.com