Анна Иоанновна Царевна, герцогиня Курляндская, с 1730 года российская императрица, дочь царя Иоанна V и царицы Прасковьи Федоровны. Детство и юность Анны Анна родилась 28 января 1693 года в кремлевских палатах Москвы. Три года спустя после ее рождения отец, царь Иоанн Алексеевич, промочил ноги во вре­мя рождественского крестного хода и от сильной простуды через несколько дней умер. Мать, царица Прас­ковья, дочь стольника и воеводы боярина Салтыкова, с тремя дочками-малютками осталась вдовой. Анна была средней. Единодержавным государем после смерти своего сводного брата стал Петр Алексеевич. Местом жи­тельства для своей невестки он определил расположенный вблизи Москвы Измайловский дворец - летнюю резиденцию отца, царя Алексея Михайловича, - обустроенный под зимнее жилье. К Измайловскому дворцу прилегали обширные сельские угодья, сады и огороды. Уже со времен боярина Никиты Романова, вотчиной которого было село Измайлово, оно славилось отличным ведением хозяйства. На этих просто­рах и предстояло жить царице и ее дочерям. Судьба их при Петре І резко поменялась. Рожден­ные в семье царя девочки раньше жили в тереме и продолжали там оставаться, становясь взрослыми. Выдавать их замуж было не принято. Считалось, что бояре и князья им не ровня. Жизнь царских дочерей в тереме протекала весьма однообразно, Видеть они могли лишь немногих лю­дей, в основном близких родственников. Время проводили главным образом в молитвах или за рукоделием, развлекались песнями и сказками, строго соблюдали обряды православной церкви. Учились немногому, из своих покоев выходили только на богомолье и то под присмотром. Анне и ее сестрам в этом смысле повезло. Их детст­во протекало не за закрытыми дверьми терема, а во дворце матери в Измайлове, где жить было весело в окружении многочисленной дворни. Для образова­ния своих дочерей царица Прасковья пригласила за­граничных учителей, что в то время было крайне ред­ким явлением. Иноземцам, по всей видимости, было поручено не преподавать царевнам науки, а готовить их к замужеству за принцев европейских дворов. По­этому главной заботой было научить царских дочерей иностранным языкам, танцам и, конечно же, хоро­шим манерам. Как отмечают очевидцы, племянницы царя Петра были вежливы, благовоспитанны и весьма недурны собой. Среди трех сестер царевна Анна была самой привлекательной и отличалась особой миловиднос­тью. В пятнадцать лет она благодаря своим не по воз­расту развитым формам уже не казалась подростком. Вот только в ее характере даже в этом возрасте прояв­лялась какая-то особая суровость и жесткость. Повлияла, по-видимому, нездоровая атмосфера, царившая при дворе матери, женщины крайне суеверной и глубоко религиозной, в окружении которой постоянно находились нищие богомольцы, калеки, уроды и юродивые. Однако набожность и сердоболие царицы Пра­сковьи уживались с беспредельной жестокостью к дворне - это можно назвать родовой чертой Салты­ковых. Переезд в Петербург Анне не было и шестнадцати лет, когда Петр І по­требовал, чтобы все члены царской семьи перебрались в Санкт-Петербург - город, построенный на берегах Невы и объявленный российской столицей. Царица Прасковья, всегда послушная желаниям государя, поспешила поехать на новое местожительство, хотя расставаться с налаженным хозяйством ей было не­легко. В марте 1708 года бесконечная вереница пово­зок с царицей, царевнами, многочисленной прислу­гой и вещами потянулась по едва проложенной дороге на запад. Вблизи скромного жилища государя вдовст­вующей царице с дочерьми в полную собственность был отведен большой дом. В Петербурге жизнь дочери вдовствующей цари­цы Прасковьи, Анны, очень преобразилась. Нача­лись бесконечные выезды, увеселительные прогулки, катания, обеды, фейерверки, на которых она присут­ствовала со всей царской семьей, окруженная поче­том и вниманием. Это, конечно же, льстило молодой девушке. Замужество Так прошли два беззаботных года, когда вдруг про­звучало страшное слово «замуж». Дядя решил опре­делить дальнейшую судьбу своей племянницы. Весной 1710 года царь Петр І устроил помолвку Анны с восемнадцатилетним герцогом Курляндским Фридрихом Вильгельмом. Состоялась она в отсутст­вие самого герцога. Его персону представлял гофмар­шал двора, который от имени своего господина обра­тился к российскому государю с просьбой руки царевны. Это по тем временам было неудивительно. Ведь согласно обычаям московской старины жених мог увидеть свою невесту лишь на свадьбе. До этого мо­мента судьбу будущих супругов решали либо их род­ственники, либо сваха. Да и в практике западноевро­пейских дворов знакомство жениха и невесты чаще всего происходило во время свадебного пира, а до это­го они лишь обменивались портретами. Со времен царя Петра брачные контакты в России постепенно начали приобретать политическое значе­ние. Ведь родство с европейскими владетельными до­мами давало возможность каким-то образом влиять и на дела в Европе. Правда, в начале ХVIII века в представлении Запада Московия оставалась варвар­ским государством и среди кандидатов в мужья цар­ским дочерям пока еще не было представителей таких больших государств, как Англия, Испания или Фран­ция. (Попытка Петра I выдать свою дочь, красавицу Елизавету, за французского принца не увенчалась ус­пехом. Брачный контракт так и не был подписан. Из Франции пришел отказ.) Для своей племянницы Анны русский царь вы­брал маленькое государство - герцогство Курлянд­ское. Герцогиня Курляндская Расположенное на территории, бывшей ранее в подчинении Польско-Литовского государства, гер­цогство образовалось в результате Ливонской войны, когда территория Ливонии (так именовались нынеш­ние Латвия и Эстония) при распаде Ливонского орде­на была разделена между Швецией, Польшей и Росси­ей. Во главе Курляндии стояли последний магистр Ливонского ордена Готард Кетлер и его потомки. (С 1737 года герцогством будут править Бироны.) Центром герцогства был небольшой город Митава (ныне Елгава). В начале 1710 года Митаву посетил русский царь, чтобы провести с герцогом переговоры о союзничестве в предстоящей войне со Швецией. В то время в герцогстве была нелегкая ситуация. Хозяйство пришло в упадок, торговля - основной источник до­ходов - не приносила нужных дивидендов. Значи­тельные убытки причинила «великая чума», разра­зившаяся в 1709 году. От нее погибла примерно по­ловина населения Курляндии. Да и управление страной не было налажено. Дело в том, что после смерти герцога Фридриха Казимира трон перешел к его малолетнему сыну Фридриху Вильгельму. До его совершеннолетия страной управлял дед, который, однако, во время Северной войны бежал в Поль­шу. Герцогство некоторое время оставалось без пра­вителя, в нем хозяйничала шведская армия. В 1710 году наследник герцогского престола Фридрих Виль­гельм был объявлен совершеннолетним и смог всту­пить в правление страной. Фридрих Вильгельм приходился племянником прусскому королю Фридриху I, с которым еще год на­зад царь Петр I при встрече в Мариенвердере догово­рился о брачном союзе молодого герцога с царевной Ан­ной Иоанновной. Герцог Курляндский не заставил себя долго ждать и через своих уполномоченных попросил руки царской племянницы. Этот брак был выгоден обе­им сторонам. Курляндское дворянство сознавало, что герцогство не может существовать без сильного покро­вительства, Россия же была заинтересована расши­рить свои владения, а главное - получить важные порты на Балтике - Вентспилс и Лиепаю. Поэтому российский царь и выбрал в мужья племянницы гер­цога Курляндии. Итак, договоренность о брачном союзе была до­стигнута, помолвка свершилась, и молодого герцога пригласили в Россию. Анна по просьбе матери написала ему по этому поводу любезное письмо на немецком языке. После того, как вопрос о приданом был тщательно обсужден и решен послами герцога с русским прави­тельством, жених не замедлил прибыть в Петербург. В царской семье Фридриха Вильгельма встретили очень радушно. Сам государь, как свидетельствуют очевидцы, принял герцога «с большой благосклонно­стью». Невеста и вдова Свадьба царевны Анны и герцога Фридриха Виль­гельма, потомка Готарда Кетлера, состоялась в ноябре 1710 года в Петербурге. Гостей было приглашено мно­жество. Обряд обручения свершился в часовне при дворце светлейшего князя Меншикова. Князь держал венец над головой невесты, а царь над женихом. За­ тем все присутствовавшие были приглашены к столу, который ломился от яств. За здравие молодых много пили. Лишь поздно вечером после танцев новобрач­ные отправились в свои покои. Свадебные торжества длились еще две недели. Один пир сменялся другим. Сопровождались праздне­ства целым рядом затей. На одном из пиршеств, на­пример, подали два огромных пирога, из которых вы­скочили две разряженные карлицы и протанцевали менуэт на свадебном столе. Устроена была в те дни и потешная свадьба карликов, для чего последних со­бирали со всей России. В первой половине января 1711 года герцог Фрид­рих Вильгельм с молодой женой отправился в свою Курляндию. Но случилось непредвиденное: по пути домой герцог занемог и внезапно скончался - то ли от лихорадки, то ли, как поговаривали, от непомерного потребления спиртных напитков, которыми так щед­ро его угощали на Руси. Смерть мужа племянницы не изменила, однако, планов российского государя. Восемнадцатилетняя вдо­ва должна была продолжить путь на родину своего усоп­шего супруга, поселиться в Митаве и жить среди немцев в Курляндии. Таково было решение царя Петра I. Герцогский жезл получил после кончины Фридри­ха Вильгельма последний потомок Кетлеров, семиде­сятилетний Фердинанд. Не любимый народом и не способный к управлению герцогством, он жил в Поль­ше, в Митаву ехать не пожелал, а правление предоставил дворянскому совету (оберратам). С приездом вдов­ствующей герцогини управлять Курляндией практи­чески стал резидент русского царя Петр Михайлович Бестужев, приехавший вместе с Анной в качестве ее гофмаршала. Жизнь в Курляндии Оставаясь герцогиней Курляндской, молодая вдо­ва не только была далека от правления страной, но и не имела никаких юридических прав на собствен­ность герцогства. Не могла она распоряжаться и каз­ной, которая по-прежнему оставалась в руках преста­релого дяди ее покойного супруга. И, конечно же, гер­цогиня Анна не могла не чувствовать, что в Митаве она второстепенное лицо. Все знаки оказываемого внешнего уважения не могли скрыть истинного к ней отношения митавского общества. Немцы-курляндцы не проявляли любви к русской царевне-иноземке, "присланной" им в герцогини. Анна вынуждена была приспосабливаться к явно не­дружелюбной обстановке на родине так внезапно умершего супруга. Ей были чужды нравы и обычаи немцев. Их язык она почти не понимала, что, естественно, мешало общению с придворными. Но более всего ее угне­тали денежные затруднения. У Анны, обязанной содер­жать особый ливрейный штат, повара, лошадей, кото­рых она очень любила и которых у нее было много, и, наконец, поддерживать в порядке старый замок, где проживала, средств было недостаточно. Не хватало де­нег и на то, чтобы, как писала она дяде Петру, горько жалуясь на свою судьбу, «себя платьем, бельем, круже­вами и, по возможности, алмазами не только по своей чести, но и против прежних вдовствующих герцогинь курляндских достаточно содержать». Что оставалось делать? Только лишь рассчитывать на финансовую поддержку государя, ссылаясь на то, что из-за своего безденежья ей приходится испыты­вать на себе высокомерие дворянства, считавшего се­бя потомками тевтонских рыцарей. Однако царь Петр не находил нужным потакать племяннице. А страсть к роскоши, неожиданно вспыхнувшая в Анне, толкала ее на все новые и новые долги, что за­ставляло курляндскую герцогиню униженно просить помощи из Петербурга. Нередко она обращалась и к светлейшему князю Меншикову. В своих пись­мах - «слезницах» - царевна-герцогиня постоянно жа­ловалась на бедность, ронявшую ее престиж как герцо­гини, и убогую - в ее понимании - жизнь. А жизнь протекала действительно однообразно и невесело. Высокого роста, смуглая, с красивыми глазами и полной величественной фигурой, герцогиня уныло ходила по залам Митавского дворца. Анна любила красиво одеваться, умела хорошо держаться. Основ­ным ее занятием была верховая езда да еще стрельба в цель: к ней она пристрастилась, охотясь в лесах Кур­ляндии. В ее комнатах всегда стояли наготове заря­женные ружья: у Анны была привычка стрелять из окна в пролетающих птиц, и стреляла она метко. А в покоях герцогини стояли клетки с птицами, перед которыми она частенько останавливалась в раздумье, словно ощущая себя в том же положении, что и они. Иногда Анна наведывалась в Петербург или Москву, всегда с просьбами о денежной помощи, стараясь при этом вызвать жалость и расположение своих родст­венников и друзей. Царевна Анна и после замужества осталась в православной вере. Вот почему в 1726 году для нужд право­славных верующих в Митаве, население которой пре­имущественно исповедовало протестантство, был по­строен небольшой храм, названный в честь небесных покровителей Анны Иоанновны - праведников Свято­го Симеона и Святой Анны. (Позже на месте деревян­ной церкви с одним куполом по проекту Растрелли по­строили большой храм в стиле русского барокко.) "Бироновщина" Со временем положение вдовы опостылело Анне. Правда, место супруга какое-то время занимал граф Петр Бестужев, присланный царем, чтобы управлять имениями герцогини, присматривать за ее поведением да защищать от нападок местного дворянства. Слух об этом «попечительстве» гофмаршала дошел даже до Петербурга. Связь с Бестужевым была прервана. Однако от отсутствия мужского внимания молодая вдова не страдала. Когда Анне исполнилось двадцать пять лет, в ее судьбе произошло событие, которому суждено было оказать решающее влияние на судьбу будущей императрицы и даже на судьбу России. На подпись герцогине однажды принес бумаги ка­кой-то новый чиновник из канцелярии. Он привлек внимание Анны Иоанновны, и ему было велено приходить каждый день. Вскоре он стал уже личным сек­ретарем герцогини. Звали молодого человека Эрнст Иоганн Бирон. Его дед служил старшим конюхом при дворе герцога Курляндского, а отец, отставной поль­ский офицер, получил ферму в Курляндии и занимал­ся лесничеством. Эрнст, проучившись несколько се­местров в Кенигсбергском университете, после долгих поисков работы приехал в Митаву и устроился в кан­целярии дворца. Там и состоялась его встреча с Анной Иоанновной, имевшая весьма знаменательные по­следствия в российской истории. Приблизив к себе Бирона, Анна уже не расстава­лась с ним до самой смерти. А чтобы отвести от себя все подозрения, пять лет спустя женила его на своей придворной даме Бенинге фон Тротта-Трееден, некра­сивой и болезненной девушке. Все трое жили в герцог­ском дворце в Митаве. К жене своего фаворита и в осо­бенности к его детям Анна проявляла заботливое вни­мание. Существует даже версия, что детей родила от Бирона сама герцогиня, а Бенинге только выдавала их за своих. Версия версией, но тот факт, что племян­ница Петра І любила мужа своей фрейлины, под­тверждается всеми современниками. Однако главным желанием молодой вдовы было желание обзавестись собственной семьей. А претендентов на герцогство Курляндское, выступавших в ро­ли женихов, было немало. В 1726 году руку и сердце герцогине Анне предло­жил граф Мориц Саксонский, внебрачный сын поль­ского короля Августа ІІ, известный всей Европе кути­ла и дуэлянт, промотавший состояние своей первой жены, считавшейся когда-то самой богатой невестой в Саксонии. Анне было уже за тридцать, и, несмотря на скандальную репутацию графа Морица, она реши­ла принять его предложение. Чем же привлекла красавца графа лишенная жен­ского обаяния герцогиня Анна? В данном случае от­нюдь не богатым приданым. Ответ простой - граф рас­считывал получить за женой не только герцогство Курляндское, но и титул герцога. Анне жених понравился при первой же встрече, и она поспешила обратиться к Меншикову, занимав­шему особое положение при императрице Екатерине, вступившей на престол после смерти Петра І, с прось­бой посодействовать осуществлению своей мечты. Но брак не состоялся. Почему? Да вновь по той же причине - политические планы, интриги. Ведь основ­ным приданым за Анной значилось герцогство. На не­го наряду с Польшей (Речью Посполитой) и Пруссией претендовала и Россия. Брак же герцогини Анны с Морицем Саксонским сделал бы Курляндию провин­цией Саксонского курфюршества. Да и сам жених, как уже говорилось, не прочь был заполучить герцог­скую корону. От всех этих интриг Анна была далека. Ей остава­лось продолжать свою жизнь во вдовстве до лучших времен. А они наступили, и довольно-таки скоро по­сле неудачной попытки выйти замуж. Но царевна Ан­на тогда была уже другим человеком. Как отмечается в исторической литературе, вдовья жизнь, скудость материальных возможностей при склонности к расточительству, необходимость безро­потно подчиняться чужой воле в ущерб личным инте­ресам - все это не способствовало формированию у Ан­ны доброжелательного отношения к окружающим. Из-за долгой жизни вдали от родных, в чуждых ей ус­ловиях у герцогини появился комплекс ущербности и развились унаследованные от матери задатки жес­токости и склонности к деспотизму. Это проявится в последние десять лет ее жизни. А события развивались следующим образом. В ян­варе 1730 года от скоротечной оспы скончался юный российский император Петр ІІ, внук дяди Анны. Вер­ховный тайный совет после долгих обсуждений ре­шил пригласить на престол дочь царя Иоанна Алексе­евича Романова, герцогиню Курляндскую. «Она свободна и одарена всеми способностями, нужными для трона» - так мотивировали свой выбор верховники. Царица Анна Иоанновна За царской короной в Москву Анна Иоанновна уже ехала с претензиями немецкой герцогини, познавшей лоск европейской жизни. После коронации она еще почти два года жила в Москве, устраивала великолеп­ные празднества, отличавшиеся необыкновенной для того времени роскошью. Переехав затем в Петербург, императрица поселилась в доме графа Апраксина. (Бывший адмирал подарил этот дом еще Петру ІІ.) Ан­на Иоанновна же, значительно расширив дом, превра­тила его во дворец, названный Новым Зимним двор­цом, а старый, где скончались Петр І и Екатерина І, - современный Эрмитаж - был предоставлен штату придворных, значительно ею увеличенному. Все отныне обставлялось по европейскому образ­цу. Ведь вдова курляндского герцога прожила в Евро­пе целых двадцать лет и теперь, став императрицей, стремилась подражать в образе жизни немецким дво­рам, сходившим с ума от французского Версаля. Первым шагом самодержавной царицы был вызов своего личного секретаря в столицу. Анна Иоанновна и семья Бирона вновь оказались вместе, но уже в императорском дворце на берегу Невы. А сам фаворит стал правой рукой, фактически правителем России. В 1737 году при содействии императрицы Анны Иоанновны Бирон получит и корону герцога Курляндского. (В 1795 году герцогство будет присоединено к Российской импе­рии и станет ее Курляндской губернией. Потомку быв­шего личного секретаря и фаворита герцогу Петру Би­рону в качестве компенсации от русского правительства будет выдана крупная сумма денег. Кроме того, прави­тельство назначит ему пожизненную пенсию.) Анна Иоанновна процарствовала десять лет. В го­ды ее правления жизнь при дворе буквально бурлила: императрица устраивала балы, маскарады, званые ве­чера. Она открыла театр, куда приглашались артисты из разных стран, в том числе из итальянской оперы, имевшей большой успех в Европе. Необычайная рос­кошь стала наблюдаться в одежде. При Анне Иоан­новне в России появилось и само понятие «мода». Было запрещено приезжать ко двору два раза в одном и том же платье, в черном платье вообще никто не смел появляться. Особая утонченность появилась и в застолье. Сце­ны грубого пьянства при дворе стали редкими. Во многих домах высшего общества был введен обы­чай держать открытый стол на западный манер. Сами дома начали обставляться иностранной мебелью, зер­калами, стены украшались обоями. И еще одно ново­введение: неотъемлемой формой времяпрепровожде­ния стала игра в карты, столь популярная при евро­пейских дворах. Однако из-под западного лоска постоянно проглядывали черты необразованности и грубости. Далеко за пределами России распространилась ис­тория о «Ледяном доме» - пресловутом шуточном представлении, устроенном русской царицей в январе 1740 года. Князя Голицына, числившегося придворным шутом, государыня решила женить на бедной калмычке Бужениновой, известной своим умением строить смешные гримасы, которые всех развлекали. К шу­товской свадьбе готовились очень тщательно. Для же­ниха и невесты было велено соорудить дом из ледяных плит (зима в том году была суровая, стояли сильные морозы), в котором молодые должны были провести свою первую брачную ночь. Из льда было сделано и внутреннее убранство дома: зеркала, столы, стулья и большая кровать с ледяными матрацем, одеялом и подушками. Дом получился очень красивым. После свадебного обряда, совершенного, как поло­жено, в церкви, процессия на санях, запряженных ко­зами и свиньями (свадьба-то была шутовской), прошла по главным улицам Петербурга к манежу Бирона, где был приготовлен роскошный обед. С наступлением но­чи новобрачные под залпы салюта из шести ледяных пушек, стоявших перед домом, были отведены в спаль­ню, где их заперли. Вот здесь-то комедия стала быстро превращаться в трагедию. Молодожены, на что ни садились, к чему ни прикасались, везде находили лишь лед. В отчаянии они пытались разбить стену, но ледя­ной склеп был тверд. Обессиленные, они сели на ледя­ную постель, смерть подступала к замерзавшим телам. Когда на рассвете караульные открыли дверь, ново­брачные были уже в предсмертном сне. Их удалось спасти, но жестокость и дикость императрицы Анны Иоанновны получили осуждение далеко за пределами России. (После столь тяжкого надругательства супру­гам разрешили выехать за границу. Калмычка спустя некоторое время умерла, оставив своему родовитому мужу двух сыновей.) Смерть Анны Иоанновны А императрице - герцогине Курляндской - между тем оставалось лишь несколько месяцев жизни. Любившая гадание - особенно после того, как некто Бух­нер в Курляндии верно напророчил ей престол, - она увлеклась гороскопами. Словно предчувствуя скорую смерть, императрица, мрачная, ссутулившаяся, не столь статная, медленно передвигалась по своим рос­кошным дворцовым покоям. Покидала их уже редко. Умерла племянница императора Петра І от воспа­ления почек поздней осенью 1740 года в тяжких стра­даниях. Прожила она сорок семь лет, из которых поч­ти двадцать вдали от родных мест. Совершенно непредсказуемой оказалась судьба ее фаворита, привезенного из Курляндии. В 1741 году во время дворцового переворота в пользу Анны Леопольдовны (о ней речь ниже) Би­рон, объявленный в завещании императрицы реген­том при малолетнем Иоанне VI, сыне ее племянницы, был арестован. Вместе с семьей его увезли в Шлиссельбургскую крепость, а имущество - невиданное бо­гатство, собранное немцем за годы своего фактическо­го правления в годы царствования герцогини Кур­ляндской, - конфисковали. Бирона отдали под суд и после долгого следствия приговорили к смертной казни, которую, однако, за­менили ссылкой в Сибирь. По милости пришедшей к власти дочери Петра І, императрицы Елизаветы, ему разрешили поселиться в Ярославле, городе, располо­женном в двухстах сорока километрах от Москвы. Лишь спустя двадцать лет Бирон смог вернуться в столицу. Восстановленный на курляндском престо­ле, он возвратился в Митаву, где и скончался в возра­сте восьмидесяти двух лет. За три года до смерти Эрнст Бирон отказался от герцогского престола в пользу сына Петра. www.archivarium.ru