Легки муки тем, кто дара мучений лишён.

Легче быть жалким — сильным намного трудней.

Лета моей жизни — тяжкий мистический сон.

Любо страдать, не любя, устав от людей.

Если, страдая, любовь не умея найти,

Ем, как собака, я Плоть и пью Кровь Христа,

Егда же закончу — людей… О Боже, прости!

Есть милосердье душе, что уж нечиста?

Грязный мой дух, потерял ты надежду свою!

Гниль, что в душе, в теле гниль, кругом я гнилой!

Господи! Всё же надеюсь на милость Твою,

Горсть милосердья в огонь кинь адский мой злой!

И гордый мой дух смирится и станет Твоим,

Иже рождённый в живот Тобою, Христе,

Истина, Жизнь, я Тобою век буду любим

И не отрину Тебя в своей слепоте.

О, одержимый мой дух, на Христа уповай!

Орк, смерть души, стороной тебя обойдёт,

Отчий тебе уготован поистине рай!

Он же пусть манит тебя, во свет Свой зовёт.

Нет! Никогда не бывать одержимости век!

Ночью и днём помнит падший милость Христа.

Некогда был ты погибшим глупцом, человек,

Ныне же знай: душа твоя будет чиста.

19. V. 2009

Небо надъ нами рыдаетъ,

Небо страдаетъ отъ боли,

Жалости люди  не знаютъ

Къ небу въ земной ихъ юдоли.

Шпиль одинокаго храма

Въ небо взлетаетъ, стремится

Онъ непокорно, упрямо

Въ небо, къ Божественной птицѣ.

Въ храмъ я войду. Одинокій,

Грудь разорву я въ страданьѣ,

И зарыдаютъ жестоко

Древнихъ святыхъ изваянья.

Птица небеснымъ хораломъ

Въ грудь мнѣ войдётъ, растворится

Тьмы леденящее пламя,

Къ Богу мой духъ устремится.

5. VII. 2009.

Тогда, бывало, въ городѣ только и разговоровъ, что о голодарѣ, и чѣмъ дольше онъ голодалъ, тѣмъ больше народу стекалось къ его клѣткѣ… невидящимъ взоромъ смотрѣлъ онъ передъ собой, слегка прикрывъ глаза, и только изрѣдка подносилъ ко рту крошечный стаканчикъ съ водой, чтобы смочить губы.

Францъ. Кафка

«Кто сорокъ дней въ пустынѣ брёлъ,

Не кушалъ хлѣба,

Напрасно славы не обрѣлъ —

Взошёлъ на небо.

Мой дьяволъ — праздная толпа:

Глядитъ, не вѣря.

Но вспыхнетъ ярости запалъ —

Я стану sвѣремъ.

Но вдругъ остынетъ всё. Тогда

Безъ силъ я лягу.

Моё проклятье и бѣда

Мнѣ дастъ отвагу.

Я проклятъ: мнѣ не отыскать

По вкусу  пищу.

Мнѣ манны съ неба не вкушать —

Земнымъ пресыщенъ.

Моё спасеніе — молва,

Людская слава.

Молитва къ Господу мертва —

Мнѣ Бога мало.

Я жду толпы, что жаждетъ зрѣть

Мои старанья:

Скелетъ, что блѣденъ, словно смерть

Отъ голоданья.

Толпою праздной окружёнъ,

Смотрю на лица;

Картинно погружаясь въ сонъ,

Взлетаю птицей.

И въ полуснѣ я словно богъ —

Сижу и плачу.

Я къ ихъ сомнѣніямъ не строгъ —

Смотрю иначе», —

Во снѣ такъ думалъ голодарь,

Но сонъ не проченъ.

Исчезла призрачная хмарь —

Онъ плакалъ очень:

Онъ брошенъ всѣми, и сидитъ

Одинъ онъ въ клѣткѣ.

И воронъ безъ толку кричитъ

На голой вѣткѣ.

И клѣтки холодъ навсегда,

Въ себя не вѣря,

Покинулъ онъ, въ неё тогда

Впустили sвѣря.

2009

Когда былъ младъ и полонъ страсти,
Я мудрый чествовалъ завѣтъ,
Духовное въ томъ видя счастье,
Чтобъ этотъ скоротечный свѣтъ

Возенавидѣть, презирая,
И помнить свой послѣдній часъ,
Какъ, стоя предъ вратами рая,
Я Судіи услышу гласъ.

«Изыди» иль «войди» — отвѣтитъ
Мнѣ справедливый Судія,
И буду я во тьмѣ иль въ свѣтѣ
За то, что въ жизни сдѣлалъ я.

Теперь съ собой младогорячимъ
Едва ль въ общенье я войду:
Острѣе дѣлаюсь я зрячимъ
И тьму, въ которой я бреду,

Я всё отчетливѣе вижу,
И сладкій сонъ младыхъ годовъ
Я всё сильнѣе ненавижу,
И ужъ предстать я не готовъ

Предъ вѣчными вратами рая,
Пусть изъ дали гласъ Судіи,
Къ преображенью призывая,
Бьётъ въ уши мысленны мои.

Прозрѣвъ и преумножа скорби,
Я ближе къ знанію не сталъ,
Съ какой Создатель бы любовью
Меня съ небесъ не призывалъ.

Уставъ отъ бремени свободы
И рабства ненавидя тлѣнъ,
Я счастливъ – рѣдкія невзгоды
Тревожатъ мой тѣлесный пленъ.

Но какъ порой томитъ желанье
Оставить счастливый покой
И въ упоеніи страданьемъ
Всходить надъ радостью земной.