Он был старше, он больше видел и больше знал - и она не сводила с него восхищенных глаз.
Он был лучше всех ее кукол и всех зеркал, он имел в рукаве истории про запас
На все случаи жизни - ее, и своей, и их; он был осведомленнее прочих про рай и ад,
Интереснее всех прочитанных ею книг, звонче всех когда-либо слышанных ей баллад.

Все она в нем любила: выносливую худобу, взгляд и голос, и на затылке короткий шрам.
Он позвал - и она не стала дразнить судьбу, было просто - вот он позвал - и она пошла;
Так бывает и в мире людей, и в ткани легенд, все закончится хорошо - в этом наша цель,
Ведь любая сказка имеет свой хэппи-энд, - надо только уметь увидеть его в конце.

***

Как ей было неважно, хватало ли им на жизнь, кто он был, - благородный разбойник? мошенник? вор?
Как легко она полюбила ремни, ножи, острый перец и все, похожее на него;
Как они легко оторвались от всех погонь, как родным было не сыскать ее ясным днем,
Как в лесу вдвоем разводили они огонь, выдыхали огонь и сами были огнем.

Как она ему верила, как, - до конца, до дна, как подмигивал он - идем же за мной скорей,
Как однажды она проснулась в ночи одна - только чаща, слепая тьма и глаза зверей,
Обступающих костровище со всех сторон, посолонь обходящих круг тающего тепла, -
И ни скрипа, ни вздоха, ни шороха меж стволов, ни котомки - той, что одна на двоих была.

***

Как нездешний и редкий цветок, расцветал рассвет над вершинами, - а внизу по лесной тропе
Путник шел, и смыкались ветви ему вослед; шел он бодрым шагом и песню тихонько пел.
Был как будто доволен всем, хоть и одинок; не заметил, увлекшись насвистыванием лихим,
Как огромное и мохнатое сбило с ног, как лопатки впечатало в корни, грибы и мхи.

Он открыл глаза и увидел - звериный оскал, и вокруг десятки горящих голодных глаз,
А над ними - в одеждах из хвои, листвы и мха, - как она на него смотрела, - как в первый раз! -
Шрамами, как корнями, исчерченное лицо, долгий волос, бесшумная поступь, иная стать;
Он узнал ее сразу, хоть лучше б это был сон; он узнал ее, хоть и рад бы был не узнать.

Как она рукой подала незаметный знак - первый зверь не медля вцепился ему в плечо;
И казалось, что зверь другой - у нее в глазах, что смотрели всегда неотрывно и горячо, -
Разрывал его тело на сотню кровавых лент, разливал на лесном ковре жидкий алый шелк.
Ведь любая из сказок имеет свой хеппи-энд, - нужно только уметь дождаться его, дружок.

(с) Ракель напрочь

Друг мой Петр, как вьюга разыгралась!
Как обводит нас смертным хороводом,
поднимается царскими столбами, -
за четыре шага тебя не вижу.

Только голос твой всхлипывает сквозь вьюгу:
«Упаси нас, Господи, и помилуй».
Друг мой Петр, Господь ли тебе заступник?
Коли руки твои красны от крови,
не отбелишь Господними снегами,
не утрешь слезы покровами вьюги,
не согреешь горла платком метельным.

- О, мои товарищи, сиречь братья,
я не стал бы плакать по Катерине,
ни по страсти черной и непробудной,
ни по родинке тайной и пунцовой, -
ибо есть у нас, братия, нынче бремя
поважнее любви, тяжелее смерти.

Лишь тогда я лью ледяные слезы,
когда вспомню, что Катькин цыпленок умер.
Он такой был прелестный и веселый,
он протягивал ручки мне навстречу,
он меня слюнявил, смешил и тешил, -
наш с Катюшей пичуга ясноглазый,
наш цыпленок, воробушек, поросятко.
А потом он ступил на ту дорогу,
По которой, увы, нельзя вернуться.
Тут-то Катя пошла умом немножко.
Тут-то Катя пошла налево-право.
Тут-то все и пошло через колено.

Линор Горалик

Поэт Борис Слуцкий по-настоящему любил свою жену Татьяну. И вот она заболела и за несколько лет угасла.

Я был кругом виноват, а Таня мне
все же нежно сказала: Прости! –
почти в последней точке скитания
по долгому мучающему пути.
Преодолевая страшную связь
больничной койки и бедного тела,
она мучительно приподнялась –
прощенья попросить захотела.
А я ничего не видел кругом –
слеза горела, не перегорала,
поскольку был виноват кругом,
и я был жив,
а она умирала.

из Шеймаса Хини
(перевод 2007 года)

Электрический свет

Воск свечи застывал с разводами сажи от фитиля…
Сбитый ноготь большого пальца
с поверхностью выщербленного жемчуга

был в древних кварцевых морщинах.
Я впервые увидел электрический свет
в доме, где она сидела в шлепанцах на меху,

год-вздох, год-выдох, на том же стуле,
шептала голосом, громче которого был лишь шепот.
В ту ночь мы оба отчаялись, когда меня

оставили там, и я плакал и плакал
под одеждой, под напрасно горящей лампой
в спальне всю ночь. "Боже, ну что,

что болит у тебя, дитя?" Срочные
давние дальние боли, страшнее
пещерных вод. Ее беспомощность не помогла.
...............................................
Возвращенье хрипа, дуновенье шепелявых согласных.
Всплески между судном и доком, куда,
анима, детка моя, я со временем возвращаюсь живым,

с поворотом и плеском парома вниз по озеру Белфаст
к до краев застекленному транспорту поездов,
к самой сути "Вот -ты - где - где - ты?"

поэзии. Спины домов подобны ее спине.
Скотобойни и прессы во дворах, выходящих
к полустанкам морской Британии,

золотые поля пшеницы.
Я приехал в Саутворк, выйдя из пасти туннеля
на солнечный свет, где дышала Темза.
..............................................
Если встать на стул с выгнутой спинкой, я мог дотянуться
до выключателя, мне разрешали, за мной наблюдали.
Касанием крошечной кнопки включить волшебство.

Повернуть их ручку без проводов, чтоб зажегся свет
на шкале. Мне разрешали, за мной наблюдали,
как я вольные волны ловил на всех станциях мира.

А потом все ушло. Завершились новости
И Биг Бен. Отключили радиосеть,
за выключением - тишина, кроме

тиканья спиц для вязанья и ветра
в дымоходе. Она сидела в шлепанцах на меху,
над нами сиял электрический свет, я боялся

грязного кремнеобразного излома ее ногтя.
Жесткий, блестящий, он, наверно, все еще там
среди бусин и позвонков в земле Лондондерри.

ты бросаешь курить, работу и почему-то еще меня, я начинаю вставать в субботу не во второй половине дня, носить те джинсы, что выше бедер, и платья менее коротки, не наливать тебе соли ведер из глаз, которым нужны очки. я привыкаю ложиться рано, на завтрак есть геркулес и чай, иголкой штопаю то, что рвано, задето было что невзначай. я начинаю учиться лучше, вот прочитала войну и мир, качаю пресс, напеваю в дУше, и ненавистный мне пью кефир. я привыкаю к работе новой, платить счета за тепло и газ, и вроде менее бестолковой стала..или мне кажется так сейчас? ты, как и прежде, не ешь свинины, упрямо веруя в свой ислам, при встрече взглядом не корчишь мины, в общем, справляешься, вижу, сам. мир оказался так переменчив - не уследишь. как и за тобой. 
Господь откладывает нам встречу своей могущественной рукой. 

Алена Танчак

Простите, господин Декан. Нам ваша вечность не под силу.
Все начиналось так красиво…Теперь – вы склочный старикан,
А мы – две тени на стекле. Дождь за окном, сухие листья
Уходят тихо, по-английски, ночь прижимает их к земле.

Пора пить чай. Лимон и сплин, дом отсырел от ностальгии,
Скажите, вы меня любили? Вся нежность лилии долин
Была над вами пролита, но, черт возьми, цветы завяли.
Скажите – вы нас целовали? Гордыня, похоть, пустота,

Хоть грех – но с вами, красота! Но ни греха, ни наказанья…
Ванесса сохнет над вязаньем, а Стелла тискает кота.
Быть вечным призраком страстей – весьма почетная задача,
Вы правы, Джонотан, мы плачем, вы правы – мы хотим детей.

Ах, эта вечность пустоты, сухая гниль самообмана,
Мы кто - любовницы Декана? Две перезрелые мечты?
Всю жизнь мы были в стороне, но смерть откроет нам дорогу.
Нам – к человеку, вам же – к Богу. Вы правы – истина в вине,

И вся вина – разделена. Нас слишком рано засушили.
Мы вам без памяти служили, свои отдали имена,
И души, (экая мура!), печали, радости, надежды,
Вы это сбросили небрежно, как муху – с кончика пера.

Прощайте. В Доме без любви мы закрываем вас, как книгу.
К финалу движется интрига, но доброй сказки не сулит.
Прощайте, наш безумный сэр. Да будет память вам наградой.
Других подарков нам не надо.
И, кстати. Нас зовут Эстер.

 

Мария Хамзина

Таню с четвертого все называют шалавой. 
Ей чуть за двадцать, ребенку - три с половиной. 
Все потому, что Таня не поздоровалась с бабой Клавой, 
Та в отместку назвала Татьяну продажной скотиной. 
Во избежание очередного скандала 
Таня боится рассказывать, что ребенка усыновила.

Это Кристина из двадцать второй квартиры, 
Вчера перекрасилась из розового в зеленый. 
"Наверняка, подражает идиотским своим кумирам,"- 
Думает Саша, безнадежно в нее влюбленный. 
Кристину ждут десять сеансов химиотерапии. 
Ну и затылок полностью оголенный.

Это, знакомьтесь, типичный худой очкарик 
Саша, что учится на четвертом курсе физмата. 
У него, говорят, с собой всегда иностранный словарик, 
В интеллигентной речи не слышно ни слова мата. 
Саша хватается за стипендию, потому что его зарплата 
Слишком мала, чтобы прокормить малолетних сестру и брата.

Это Денис, с ним жить рядом - одно издевательство. 
Страшно в темном подъезде: Дэн на учете в милиции. 
Он прошлым летом врезал за пьяное домогательство 
К девушке.. парню, что оказался сыном министра юстиции. 
Теперь Дэна ждет судебное разбирательство 
СИЗО, передачки, кассации и петиции.

Это Марина, она, мягко говоря, полновата… 
Местные дети громко кричат: «Толстуха!» 
Вес выше среднего, фигура одутловата. 
…Марина близка к уже месяцу голодухи. 
Нарушение гормональное – это, знаете ли, чревато. 
Лишний вес появился не от отсутствия силы духа.

Это женатая пара Сергей и Екатерина, 
Больше всего на свете мечтающие о ребенке. 
Для людей создается отчетливая картина: 
зачем карьеристке дома стирать пеленки? 
У Екатерины не такая возвышенная причина: 
Стенки маточных труб для детей у нее слишком тонки.

Этот слишком богат, этот удавится за копейку, 
Этот чрезмерно брезглив (у него обнаружили СПИД). 
Эта мадемуазель круглый год ходит в телогрейке. 
(У нее к двадцати пяти – хронический острый цистит). 
Думаешь, ты простой? Стань другим на недельку. 
Расскажешь потом, какой ярлык теперь на тебе висит.

Алена Танчак

 

из блога майл ру   Salem witch http://blogs.mail.ru/mail/jaison.06/

Откуда я их беру?
Ну как вам сказать...
вот он заходит в вагон
с собачкой-трясучкой в руках:
лицо его восково, и на жаре подтаяло.
История прорастает мне в голову
сквозь глаза,
цветёт там внутри фракталами.

Я вижу шестьсот вариантов
но выбираю ближайший,
тот, где он взмокший, лежащий.

Прижимает к себе свою рыжую
бородатую суку,
она ему лижет руку,
пытаясь слизать
странный мертвый запах.
И не трясётся
второй раз в жизни,
поскольку трясётся хозяин.
Должен же кто-то из них
держать себя в лапах.

К тому же два дня спустя
она догонит его,
не от тоски, не от жажды, а просто.
Такой кривоногой, мелкой
не светит уже ничего,
вторая жизнь не по статусу,
не по росту.

Вот так. Не туда зайдёшь --
и ты уже персонаж,
шестьсот вариантов сходятся в точку,
в прицел зрачка.
К счастью, он обнимает собачку,
ему на меня начхать,
и всё хорошо пока.

Я смотрю на них безучастно,
ни острия ножа
не усмотреть во взгляде,
ни намёка,
ни знака.
Хозяин дремлет, а сука
в первый раз
прекращает дрожать --
она только выглядит дурой,
эта собака.

Шутник (Дана Сидерос)

Выходит конферансье,
говорит невнятно и длинно.
Если вкратце:
сегодня у нас -- малыш чиполлино,
но прежде, чем мы его нашинкуем
и будем есть,
он прочтёт нам сцену-другую
из собственных пьес.
Выходит некрупный лук,
невзрачный, слегка нелепый,
смотрит в гудящую тьму,
сощурившись слепо,
в неловком поклоне сгибается до земли.
Срывает с себя
коричневый хрусткий лист.

А следом второй,
и третий,
яростными рывками
многим хочется отвернуться
или там бросить камень:
что угодно, только чтобы он
перестал.
На нём остаются два
золотых листа --
последняя тонкая, бесполезная кожа.
Он делает паузу, с треском
срывает и эти тоже.
Стоит обнаженный, бледный,
как больной или пленный.
В электрическом свете,
в шелухе по колено.

И вот тут уже все ревут,
растирая по лицам слёзы.
Даже снобы бобы, капризные вишни,
надменные розы.
Испуганные картошки
закрывают детям глаза.
Томатов тошнит, огурцы покидают зал.
Хозяин зала,
почтенный старый редис
мрачно курит в закрытой ложе
и смотрит вниз:
испортил вечер, писака,
вечно с ними вот этот разврат.
Всё,
никаких больше луковиц --
только клубничка
и виноград.

(с) Шутник

не заговаривай с Волком, деточка. это опасно.
спрячь подальше часы, кошелек и паспорт.
и иди, как ни в чем не бывало, мимо,
состроив вполне равнодушную «мину».
прячься, как можешь, хоть в темноте, хоть в свете.
главное, чтобы Волк тебя не заметил....

будь скромной, не трогай губы, не крась ресницы.
Волк, он коварен. он может тебе присниться.
он тебя взглядом встречает и провожает.
он все время молчит. он не скалится. не угрожает.
он может сожрать твое тело в один присест.
ты не успеешь и пикнуть, как он тебя съест.

слушайся бабушку, бабушка Ведает, Знает.
у бабушки Нюх на таких. и за чашечкой чая
она ненароком затронет Тот-Самый-Вечер,
плеснув в свою старую чашку чего покрепче.
если она, в разговоре коснется мамы,
значит, у бабушки ноют давнишние шрамы.

Волк ходит на двух ногах. он умен, галантен.
по лесу он шествует в кипенно-белом халате.
элитный парфюм от Армани, глаза-серебро.
местные духи зовут его - Доктор Перро.
и девочка прячется, хоть в темноте, хоть в свете.
главное, чтобы Волк ее не заметил.
_________
Саша Бест

осторожно, смерть, осторожно, мешок

или рюкзак, этого достаточно, чтобы испытать шок

по дороге в метро, мама, давай выходить скорей,

мне не нравится парень, который стоит у дверей,

у него широкая куртка, рюкзак, он смотрит на часы

в утренние часы.

они выходят на следующей остановке, идут пешком,

он замечает другого парня с рюкзаком, мужчину с мешком,

ему снилось, что черепаха Тортилла

спрятала на дне какой-то эквивалент тротила,

но это во сне, а тут всамделишные куклы смотрят на часы,

он сцепил зубы, иди, не ссы,

отпусти мамину руку с белыми пятнами страха

от твоих онемевших пальцев, нет боли кроме аллаха,

пацаны не боятся войны, зубной боли и глубины,

они плавают по волнам, ныряют в более глубокие сны..

если что-то увидишь, скажи,

если что-то приснилось, скажи,

если горло болит, скажи,

если страшно тебе, молчи,

жизнь состоит из правды, молчания и лжи.

11 сентября с неба падали этажи,

какой-то пацан сидел за партой, смотрел в окно,

видел дым и пепел но это было давно.

доктор в белой чалме – у вашего сына фобия,

он боится поезда, самолета и автомобиля,

я выпишу ему клоназепам,

чтобы он легко засыпал..

он засыпает, ему снится, что черепаха Тортилла

спрятала на дне какой-то эквивалент тротила..

(с) Людмила Херсонская

Она состарилась вместе с отрезом шелка,
купленным для выпускного платья. Его не сшили.
Отрез пролежал сорок лет – ни одна иголка
не подходит для этой ткани, для этой пыли.
Шелк импортный, голубого цвета,
на голубом фоне рябь зеленого зуда,
и неровные пятна желтого цвета,
и еще какие-то пятна, непонятно, откуда.
На шелковой ткани проступили морщины,
думала сшить халат, но отрез наотрез отказался -
скользил и сыпался, как взгляд одного мужчины,
который обещал остаться, но не остался.

И вот, она думает, что это напрасно,
и она думает, что это напрасно,
и она думает, что это сопрано,
для десятиклассницы классно,
для девятиклассницы рано,
в школьной сумке пачка презервативов,
мама заглядывает через плечо в личку,
в кабинете химии царство штативов,
кабинет химии царство химички,
мальчик, которого любишь, принес паука,
мальчик, который любит, ничего не принес пока,
упала сумка, из сумки выпала губная помада,
фирмы живанши, так тебе и надо,
упала сумка, из сумки выпали презервативы,
мальчики малы ростом и некрасивы,
девочки, девочки хороши,
как цветные карандаши.

Херсонская Людмила

Но когда она идет провинциальной походкой,

у старшей сжимается сердце -

так она шла по улицам морского города,

нечужого только в районе ж/д вокзала,

где можно купить билет и сесть в дизель-электропоезд

для учениц младших и особенно старших классов…

Все ее однокурсницы ходили в дубленках,

купленных папами морского города за валюту в торгсине,

она везла на дизеле-электропоезде тяжелую шубу,

из военного тулупа, перешитую под дубленку,

морской город любил запах рыбы, но не запах овчины,

и она ходила зимой в пальто, потому что жарко…

Элла, так звали некрасивую девочку с первого курса,

она пригласила пить кофе в баре на морвокзале,

место, откуда можно увидеть море,

где чужие дяди предлагают кофе и джинсы,

но за джинсами надо ехать домой к незнакомому дяде

туда - на такси, а обратно как – неизвестно…

Элла пришла на занятия в кожаных брюках -

вот ты вчера испугалась, не поехала с нами,

мы послушали музыку, он подарил мне брюки,

у него есть еще, и он пригласил тебя в гости -

она пошла на вокзал спросить дизель-электропоезд,

за что бывают так добры незнакомые люди…

И когда она идет провинциальной походкой,

у старшей сжимается сердце…

так она шла по улицам морского города,

нечужого только в районе ж/д вокзала,

где можно купить билет и сесть в дизель-электропоезд

для учениц младших и особенно старших классов…

(с) Херсонская Людмила

Автор: Undel
Непогодный календарь

Январь
Катится под гору. Но медленно. Встречаясь в январе, прилично говорить: «Смотрите, как увеличился день».

Февраль
Месяц-недоразумение. Прежде, говорят, случался каждый год, но после отмены буквы «ять» рецепт изготовления правильного февраля был утрачен. Суетен. Все мельчает – ночи, снег, холод. Под снегом и в магазинах нарождается новая жизнь.
Комплексует из-за роста. Иногда вспоминает, что он тоже взрослый, тогда лает и кусается. Верит, что когда-нибудь в нем будет 31 день.

Март
Сыпной, брюшной и возвратный.
Самый длинный месяц в году. Тянется не меньше шестидесяти дней, иногда доходит до девяноста. Идет подряд. Кроме этого случается россыпью. Если суммировать все мартовские дни, общая продолжительность марта может достигать полугода. Особенно много марта бывает в ноябре, январе, феврале и апреле.
Мартовский туман – пар над бульоном, в котором варится будущий год. Хорошо одеться для марта невозможно.

Апрель
Месяц-шатун. Бывает не каждый год. Редко длится больше семи дней подряд. С календарным соотносится номинально. Удачным годом считается тот, когда 12 апреля приходится на апрель. По примете тогда весь год людям покровительствует Гагарин.
Резко увеличивает пространство. Дни, которые кажутся особенно просторными, и есть апрельские. Апрелю идет сухой асфальт. Белье и велосипед на балконе не мешают друг другу. В ясные ночи бывает виден гвоздь, которым луна прибита к небу.

Май
Бывает двух видов: май и как-бы-май.
Настоящий май – медный. Страшен, громок, велик. Набит нечистью, сессией, ранней дачей и туристами. Все цветет и демонстрируется, открываются сокровенные тайны земли, Москва и Петербург временно меняются горожанами.
Как-бы-май – тотальное отсутствие всего. Проходит в ожидании.

«Лето» - отдельный проект, с остальным годом не связанный.
Состоит из погод: хорошей, умеренной и календарной нормы. Затянувшаяся календарная норма заставляет думать об эмиграции. По приметам, тех, кто не умер в мае, летом ждет удача.

Июнь
Задуман как рай, но на стадии реализации от этой задумки обычно отказываются.
Правильнее говорить: дни, помеченные июнем. Общее обозначение неудачных дней лета. Хорош для любителей примет: объяснять, почему конкретный день не удался, исходя из того, что именно сегодня зацвело. Может проходить вообще без погод. Заканчиваясь, оставляет после себя недоумение.

Июль
Легко обходится без дней недели. То, что есть, высыпается в произвольном порядке, так что рядом могут выпасть три четверга и четыре среды, а больше ничего.
Числа в июле тоже полустертые.
К середине месяца поставщики подвозят жару, ягоды, котов-подростков и пустые города.

Август
Начинается с включения обратного отсчета – сколько дней еще осталось до осени. Погоды как и всюду в проекте «лето». В последние несколько дней резко и внезапно появляются числа и дни недели.
Месяц подходит для глобальных катастроф, но обычно их не происходит. Зато стабильно бывают яблоки, песок в ветре, холодные ночи и звездопад.

Сентябрь
Всегда и неизбежно начинается первого числа – праздник всех, кому не надо в школу. Иногда используется как демо-версия лета. Омрачен покупкой зимней одежды. Даже хороший сентябрь простить сложно.

Октябрь
Организован по европейскому образцу, как правило, удается. Великолепный дизайн отмечен еще Пушкиным. Улицы желтеют от листвы, интернет - от фотографий с тегом «Осень».
От влаги октябрь разбухает и портится.

Ноябрь
Отчаянная попытка заморозкой спасти подгнивший октябрь. Празднуется простудами. Лицензионный ноябрь сух, холоден и остр, как стальная игла. Уличные фонари светят ценно. Легко думать и зарабатывать кашель.
Ноябрь любит фотокамера. Должен же хоть кто-то любить ноябрь.
Прим. лицензионный ноябрь завозят редко. Обычно труп октября по-быстрому засыпают снегом и оставляют так до весны. Из этого неожиданный вывод: ноябрь – предмет роскоши. Странной, но роскоши.

Декабрь
Бывает. Длится две недели. Декоративен. В основном происходит ночью. Без снега происходить отказывается.

Новый Год
Вставной месяц. Начинается в календарном декабре, кончается в десятых числах января. Неизбежен. Происходит в основном дома, реже в поездках и почти никогда – на улице.

Примечание 1
- далеко не в каждый год случаются все месяцы
- далеко не каждый год месяцы следуют друг за другом
- все годы разной длины
- то, что закончился один год, еще не значит, что начался следующий
- год может начаться когда угодно, даже отловив для этой цели апрель

Примечание 2
Ждень – день, который долго ждут. В бюджетных организациях приходится на пятое и двадцатое, а также на любую пятницу. У натур романтических и фрилансеров встречается реже, но и запоминается лучше.

Бродячий фонарь
Иногда люди просыпаются от яркого света. Выглядывают – а это уличный фонарь. Такой же, как остальные, только светит прямо в окно. А утром смотрят – нет никакого фонаря. Значит, приходил бродячий фонарь.
Откуда он взялся – неизвестно. Слухи о нем ходят с шестидесятых годов. Вреда от него никакого, человек, который видит его первый раз, не заметит разницы. Но те, кто наслышан о фонаре-бродяге, стараются не попадать под его свет. Пугаются и зашторивают окна. Считается, что фонарь кого-то ищет. Версии две:
- Фонарем стала бригада народных дружинников, из тех, что заглядывали в чужие окна.
- Под фонарем кто-то ждет. Кто-то, кто назначил свидание под фонарем и не дождался.

Набойка «Птичья лапа» - набивается на женские каблуки, и они начинают оставлять в пыли птичий след. А потом набойка внезапно слетает с сухим стуком: птицы недолго ходят по земле.

Блуждающий размер - маленькое глупое назойливое чудо. Валяется рядом с мусором и выбоинами на асфальте. Если случайно наступили на него, обувь становится велика на размер. Так как наступают обычно только одной ногой, то и размер меняется только на одной ноге.
Чудо длится примерно столько же, сколько сохнет лужа.

Когда удобная привычная обувь вдруг начинает натирать, значит вы идете не туда.
На самом деле, все об этом знают. Но редко обращают внимание.

Цветы будущего.
Иногда воздух пахнет цветами, когда никаких цветов нет и в помине. Это пахнут цветы будущего. Где-то за поворотом времени они уже распустились, и ветер приносит их запах. Иногда потом мы можем их встретить. А если нет – мы прозевали поворот. И они цветут рядом с потерянными ключами и кошельками, невстреченной любовью и неслучившейся смертью.

Любовь и смерть – бывшие или будущие, когда-нибудь или никогда – оставляют след. И по этому следу, как по запаху, можно пойти и найти их.
Когда сердце стискивает печалью, и воздух становится пьяным, и чувствуешь, что еще шаг, два – и ты сам и все на свете уже не будет прежним. Смертный страх и любовный страх слишком похожи - никогда не знаешь, что заворожит тебя. По чьей дороге собрался идти. Ты ли прощаешься со всем старым или весь мир прощается с тобой.

автор-Уна Андель

И этого, который ужас птичий,
бродяге морок и кроту погибель,
стоящего под ветром, береги.
Пиджак его хозяина не знает,
а знает только мокрую солому,
похожую чуть-чуть на человека.
И шарф его хозяина не знает,
висит, побитый молью и погодой,
и трогает соломенное горло
(которая вязала - умерла).
Смотри, как он стоит.
И в дождь, и в стужу.
Такая ночь в рукав к нему залезла,
такой подземный гул живет в жестянках,
а все равно, держи его и слушай,
пускай стоит: плечо его - причал
для всех стрекоз и бабочек-крапивниц.

И этого, чьи мраморные руки
обуглены закатом и пылают,
простертые над городом неспящим,
где в каждом доме чайник и свеча,
где в каждом доме глобус голубой,
где каждый дом вертеп неутолимый,
подсвеченный, горящий изнутри.
Пускай стоит недвижный и прямой
над площадью и площади не чует,
отравленный искрящим языком
проезжей бестолковой фотовспышки.
Он держит только собственные крылья -
и это очень важная работа,
ведь там, внизу, и голуби, и дети,
и два киоска, и блошиный рынок.

И этого, бредущего в запое,
несущего латинское клеймо
холодное меж сердцем и ключицей,
поющего на мертвом языке.
Он потерял читательский билет,
и кошелек, и проездной, и память,
и говорит: душа моя сибирь.
Он говорит и сам не понимает,
но слышит, как под ребрами растет
крылатый жар, один сквозной простор
огромный, от которого так больно,
что боли нужно дать другое имя.
И он ее по имени зовет.

Всех нас, пожалуйста.
Любой, кто сам себе
бессменный часовой - других не видит.
И даже если любит - то не видит,
и даже если плачет - то не видит,
и охранять не может. И в ночи
не смеет ни позвать, ни дотянуться.

Поэтому смотри и охраняй.

(с) Екатерина Перченкова

Посмотри на себя: ты красива, как утро. Просыпаешься в полдень и ненавидишь горячий кофе.

Шатаешься где-то днями и вечерами,

Забывая даже поздороваться с мамой. Посмотри – ты
читаешь умные книжки, собираешь одуванчики и протираешь лицо на ночь
ромашковым льдом. Не помешана ни на чем и так любишь смотреть в небо.

Куришь только хорошие сигареты, рисуешь мелом на асфальте.

Посмотри – ты влюблена в моду на инфантильность: кошечки, бусики, сердечки, цветочки.

Говоришь задумчиво
Много смеешься
С тобой так просто говорить и так приятно молчать.
У тебя в голове острова и
Самолеты.
ты сама даже не подозреваешь,
сколько в тебе
утра.
Ты сама даже не подозреваешь,
Как в твоих глазах останавливаются трамваи и переносятся остановки
Как замедляют ход куранты
На Новый год.
Да, девочка
Ты наверно много всего не видела
Зато так много выдумала
И твои сказки
Так похожи на правду. Они совсем без хэппи эндов
И волшебства
Они сердечны до самого мизинца.
Посмотри на себя – ты так не любишь наводить порядок
И клянешься окружающим в своей доброте
Ты совсем не врешь.
Ты просто не договариваешь.
Когда я слышу твой голос,
Мне кажется, что мир вокруг молчит.




(с) Казанова Я

Хильдегарда Бингенская видела музыку как распростертое тело,
представляла свой голос целебною травою
для этого тела, измученного верой,
для души, переполненной ангельской любови –

чуть всколыхни – и через край перельется,
опустошит дорогой сосуд.

мне иногда кажется, что не стоит за сердце трогать
и при этом спрашивать – как зовут.

(с) Симонова Екатерина