Городище - Храм - Погост - Крепость - Монастырь.

Рис. 98 Кладбище с.Шуерецкое, Беломорская Карелия.

Теперь к вопросу о сохранности чудских городищ как особо почитаемых «святых мест». У меня первый вопрос: знает ли кто, куда подевались особо почитаемые в СССР  памятники Ленину, Дзержинскому и прочим, в гигантском количестве разбросанных когда-то по необъятным просторам нашей Родины? Как в советское время назывались здания, где ныне размещены «Белые Дома» администраций?

Что мы знаем о конструкции «языческих» храмов? В представлении большинства – это гигантский деревянный идол на вершине холма с расставленными «жертвенниками» вокруг, наполненных кровью жертвенных животных, в довесок, частокол-ограждение «капища» украшен черепами животных и поверженных врагов – типичная картинка, слизанная нашими академиками с «капищ» самодийских кочевников-ненцев и тундровых хантов-кочевников. Меж тем, представления историков еще в начале XX века о «языческих» храмах разительно отличались от современных. Да так, что я решил без искажения поместить целиком отрывок из «Курса истории русской архитектуры. Ч1 Деревянное зодчество М.Красовского, Петроград, 1916 г.»:

«Глава 5 стр.168. После ознакомления с памятниками гражданскоrо и вoeннoгo дpeвнepyccкoгo зодчества не остается сомнения, что русским людям никоrда

не было чуждо чувство красоты, а если оно руководило ими даже при постройке простой избы или крепостных башен, то, само собой понят­но, ­что стремление к красоте должно было достиrать высшеrо напряже­ния при созидании храмов, какие бы темные черты характера, а подчас и нравственной распyщенности ни гнездились в людях допетровской Руси, в какие бы уклонения от доrматов главенствующей церкви они ни впадали, им не было знакомо отрицание религии и, как прямое след­ствие их глубокой веры ­ непрестанное желание видеть храмы своих сел и городов «преудивленными и «преукрашенными».

Хотя уже задолrо до крещения Руси мноrие славяне и варяrи были христианами, но все же это были лишь отдельные личности среди об­щей языческой массы, которая так же искренно и глубоко любила свoe­гo Перуна и стремилась видеть боrато украшенными капища ero куми­ров, как искренно и всей душой Русь отдалась впоследствии служению Боrу истинному. Ведь сущность основных черт народа, в особенности молодого, меняется очень медленно; поэтому, если христианская Русь быстро освоилась с идеей новых храмов и прониклась любовью к их благолепию, то необходимо признать за непреложный факт, что и язы­ческая Русь не только имела идольские храмы, но и умела их строить

красиво и любила их украшать всем, что только могла достать. Cyщe­ствование у нас капищ отрицается мноrими исследователями на том основании, что ниrде не сохранилось их описаний; между тем, это явле­ние вполне объяснимо: в самом деле, наши первые летописцы, которые еще могли своими rлазами видеть последние капища, были людьми, принадлежавшие к духовенству, большей частью монахи, то есть носи­тели и учители новой веры, которым невместно было подробно описы­вать и восхвалять красоту языческих идолов и их храмин; лишь в край­них случаях, коrда этоrо никак нельзя было избежать, да и то весьма

неохотно, они только вскользь упоминают о них, противополагая им

обыкновенно храмы христианские. Так, например, первый русский мит­рополит Илларион, восхваляя крещение Руси, говорит: «... Уже не Ka­пищ сграждаем, но Христовы церкви зиждем... капища разрушишась и церкви поставляются... идоли сокрушаются и иконы святых являхуся...»

Хотя «капищами назывались не только помещения для идолов, но также и самые идолы, тем не менее в данном месте этим словом обозначены, мне кажется, именно какие­-то здания, «сограждению», то есть построй­ке которых митрополит Илларион противопоставляет созидание цepквей, называя самые изображения языческих божеств идолами и противополаrая им иконы святых. Если в отношении к этому свидетельству и допустимы иные толкования, то всякое сомнение исчезает при чтении Похвалы Св. Владимиру, написанной монахом Иаковом, который раз­деляет понятия о языческих храмах и требищах, то есть урочищах, где стояли идолы и их жертвенники. Действительно, говоря: «Храмы идоль­ские и требища всюду раскопа и посече и идолы сокруши» ­ он явно имел в виду три рода различных предметов: самих идолов, урочища*, где они стояли под открытым небом и, наконец, целые сооружения для помещения их.

Кое-­какие упоминания о храмах славян­язычников встречаются в скандинавских caгax; так, в саге Олафа ­ сына норвежскоrо KOHyнгa гo­ворится, что во время пребывания ero в Киеве у Владимира, тоrда еще не крестившеrося, последний приносил жертвы в храме. Клитлинга-сага повествует, что в храмах славян хранилось мнoгo золота, серебра, ткa­ней и оружия. "

Мас­удий, арабский писатель Х века**, описывает, правда весьма

фантастично, три каменных храма во­сточных, по­видимому, приураль­ских славян (славяне Приуралья в Xвеке!!!! – это смело сказано даже до 1917 года). Гораздо более мноrочисленны свидетельства средневековых немецких путешественников о языческих капищах в городах славян Поморья***; эти капища («контыны», «kontyny») видели собственными глазами и описы­вали епископ Дитмар (1018 rод), каноник Адам Бременский (1076 r.), Отто из Бамберrа и дрyrие****, и нет никаких оснований сомневаться в правди­вости их описаний, из которых, как увидим ниже, явствует, что славяне Поморья строили для изображений своих богов здания, а не просто стa­вили их под открытым небом в различных урочищах.

­(* Урочища были обыкновенно у священных рощ или деревьев ­ дубов; последние

окружались оградами (тынами) с несколькими воротами; внутри и у ограды, под ветвями деревьев, ставились идолы.

.**Алий, Абуль­Хассан Мас­удий. Историк и геоrраф. Родился в конце IX века; умер

в Еrипте в 956 rоду. ." "

***Нынешней Померании. /,

**** Смотри К. Moklowski. Sztuka ludowa w Polsce. Lwow. 1903. с. 281.)

 Если же Поморяне имели капища, то вне всякоrо сомнения их имели и все дрyrие славяне, а следовательно, не представляли собой исключения и те, из которых впос­ледствии сложилась Русь, так как существенной разницы ни в религиоз­ных воззрениях, ни в обычаях, ни, наконец, в культуре различных сла­вянских племен на заре нашей истории существовать не моrло.

Приведенных свидетельств, хотя мы исчерпали их далеко не все*, вполне достаточно, и они являются неоспоримым доказательством тогo, что религиозная архитектура бесспорно существовала у наших предков, еще не познавших света христианства.

Какой же вид имели эти капища или божницы? Ответа на этот вопрос У .наших летописцев мы не находим ниrде, но все же можем состa­вить себе некоторое представление о релиrиозном зодчестве славян, oc­новываясь на тех данных, которые почерпаем из записок упомянутых выше немецких путешественников. Так, епископ Дитмар rоворит, что во священном лесу Лютичей**, находившихся в дружественных отно­шениях с цесарем Генрихом II, «стоит капище, художественно срублен­ное из дерева; ero наружные стены украшены чудесно вырезанными

изображениями богов и богинь». Отто из Бамберrа видел в Щетине «кон­тыну'" на гope, посвященной Триrлаву; она была великолепно постро­ена, и ее стены, как снаружи, так и изнутри, были так красиво и eстe­ственно покрыты резными изображениями людей, зверей и птиц, что казалось, будто они дышат. Очарованию способствовала раскраска этих изображений. Наружной оградой служил забор, старательно сделанный и украшенный резьбой.

(*В Киеве, под холмом Десятинной церкви, между остатками других древних

сооружений были найдены каменные фундаменты, вокpyr которых находился пол из толстоrо слоя глины, а внутри их, с западной стороны, массивный столб, состоявший из последовательных слоев сильно обожженной глины, золы и yглей. Около столба нашли мнoro костей домашних животных.

Восстановить общий вид этоrо здания по форме фундаментов (эллипс с прямоугольными пристройками, ориентированными по странам света), конечно, не представляется возможным, но, судя по упомянутым данным раскопок, здание это, очевидно, имело ритуальное назначение, но во всяком случае, не моrло быть

христианской церковью. (Смотри В. В. Хвойка. Древние обитатели среднего Приднепровья. Киев 1913 r.).

**Лютичи или Угличи ­ славянское племя, жившее в южных степях у Черноrо моря

и по береrам Лабы (Эльбы).

*** Слово «контына», очевидно, имеет связь с культом Святовита ­ бога богов,

которому поклонялись в Арконе. Он был наездник и Победоносец (см. описание связи «языческих» богов, наездника из зороастрийского Сасанидского серебра Перми и Приобья Сибири и Георгия Победоносца, сделанное ранее – моё прим.); ему был посвящен белый конь: ­ первый слог рассматриваемоrо слова; конец же этоrо слова ­ это те оrрады, то есть тыны, которыми окружались, как мы упоминали выше, священные урочища.)

Датский историк Saxo Grammaticus, описы­вая контыну, которая была разрушена при взя­тии rорода Ap­коны датским королем Эриком, говорит: «В центре равнины находился город; в городе этом выделялось святилище, чудесно исполненное из дерева; в этом святилище не только почитали Добро, но в нем были также изображения тех боrов, которых боялись. Ha­ружную оболочку (стены?) составляла связная конструкция (сруб?); верх был покрыт красной (червоной) краской; внутренней опорой слу­жили четыре столба, а вместо стен (внyтpeн­

них?) были повешены пышные ткани». Основываясь на этих и подобных им архивных данных, затем на исследованиях Крашев­cкoro и Соколовского*, а также на том, что xpa­мы всех народов, стоящих на первыx ступенях культуры, всеrда близки по приему их плана к человеческому жилью той же эпохи**, Казимир

Мокловский дает в своем прекрасном труде «Sztuka ludowa w Polsce» сле­дующую реконструкцию типичноrо языческоrо храма славян. /

В плане (рис. 210) храм (контына) представлял собой длинный пря­моyrольник, разделенный внутренней стеной на две части, первая из которых (II), отвечавшая жилой части избы, была значительно больше второй (III) и являлась собственно храмом. В нее вела единственная во всем храме дверь, у трех ее стен стояли скамьи и столы***, а в середине находился жертвенник. Широкая арка соединяла первую часть храма со второй (III), в которой стояло изображение божества, также окаймлен­ное с трех сторон лавками; таким образом, эта задняя часть храма, отвeчавшая клети жилой избы, была главной частью ­ святилищем и явля­лась как бы прототипом нашеrо алтаря, тоrда как передняя часть явля­лась прототипом нашеrо «корабля» ­ помещения для молящихся, хотя в языческие храмы имели доступ только жрецы, а народ во время жерт­воприношения стоял вне капища. Кроме этих двух частей в контынах был­ еще третья­, а ­именно, сени (I), предшествовавшая первой части; в сущности, сени не были помещением, так как не были со всех сторон окружены стенами ­ это просто была площадка перед дверью капища, закрытая сильным свесом кровли, поддерживаемой повалами, то есть консолями, образованными при помощи постепенноrо напуска бревен.

(*Т. Kraszewski, Prof. М. Sokolowski.

** Смотри первые храмы Эллады.

*** Эти столы и лавки предназначались, преимущественно, не для моментов

жертвоприношения, а для заседаний старшин племени (гмин), происходивших также в контынах).

Таков был план храма язычников, такой же простой, как и их прими­тивные избы. Материалом для контын служили колоссальные* бревна, отесанные на четыре канта, и такие же доски; стены рубились в yглах «с остатком» (рис. 211), и для поддержания широких свесов кровел­ уст­раивались упомянутые выше «повалы». Вокpyг капища, приблизитель­но на одной трети высоты eго стен, устраивалась дополнительная кров­ля, которая, по предположению К. Мокловского, предохраняла нижнюю часть здания от действия атмосферной ­влаги; однако, для такой цели эту кровлю не следовало бы подымать так, относительно, высоко и придавать ей такой большой свес. Скорее, эта дополнительная кровля игра­ла такую же роль, как аналоrичные свесы у крыш нынешних церквей Галиции и галереи («нищевники» ) наших деревянных храмов, то есть служила прикрытием для народа, не вмещающеrося в самом храме, или для ожидающих начала боrоспужения.

Как верхняя, так и нижняя крыша крылись чешуей из гонтa, приби­тoro деревянными гвоздями; такой же чешуей защищались от сырости и наружные поверхности стен в верхних их частях. Задняя часть контыны, само святилище, в котором стояли изображения божеств, имела потолок, устроенный по балкам; передняя же часть, где стоял алтарь, на котором сжиrались жертвы, потолка не име­ла, и для выхода жертвенноrо дыма в переднем щипце здания, над навe­сом сеней, устраивалось отверстие ­ дымница. Никаких дрyrих OTBep­стий, за исключением входной двери, в контынке не устраивали, вслед­ствие чего внутри она была поrружена в полумрак, который придавал изображениям, украшавшим стены, таинственность и ту жизненность, о которой упоминает Отто из Бамберга.

Исполненная К. Мокловским реконструкция наружноrо вида KOHTЫ­ны (рис. 211), конечно, произвольна, но все же она лишь в деталях, быть может, отличается от Toгo, что было в действительности, а в общих чер­тах весьма близка к истине, так как очень похожа на старинные церкви Галиции, каждая деталь которых пропитана духом чистоrо народноrо творчества, сохранившеrо свои мнoгoвeкoвые идеалы.

(*Тот же Отто из Бамберrа так rоворит об одной из контын Щетина. «... palatiumtrabibusettabulisingentibuscompactum, qnodstubamуеlpuralevocant», то есть здание, сделанное из rромадных бревен и досок, которое они называют избой (стопой) или истопкой. Следует, однако, заметить, что на реконструкции К.Мокловского бревна контыны изображены такой большой толщины, какая вряд ли коrда моrла существовать.)

Таковы были языческие храмы северных славян  Поморян и Лютичей; но те же Лютичи жили и на юrе, а именно у береrов Черното моря, поэтому и их храмы не моrли сильно отличаться от северных; дрyrими словами, храмы всех славян должны были быть в общих чертах одинаковы и близки к той реконструкции их, которую дает К. Мокловский.

Вот в кратких словах то HeMHoroe, что добыто до сих пор наукой по вопросу о языческих храмах славян; HeMHoro больше сведений имеется в нашем распоряжении и о первых наших христианских храмах, храмах деревянных, которые первые должны были вытеснить языческие божницы.

Когда после крещения Руси Владимир, как rоворит летописец: «... нача

ставити по rрадам церкви...», то они были не первыми на Руси, так как уже значительно задолrо до 988 rода мноrие из славян и живших среди них варяrов были христианами и имели свои храмы. Так, например, из летописноrо рассказа об убийстве Аскольда и Дира (882 rод) известно о существовании тоrда двух деревянных* церквей  божницы св. Николая и св. Орины.

(*говоря об этих церквах, летописец называет их «срубленными» и говорит, что

они сrорели).

О христианской церкви, и притом соборной, летописец упоминает в рассказе о доrоворе князя Иrоря с греками: «Наутрея при­зва Игорь послы и приде на холмы гдe стояше Перун и покладоша opy­жья и щиты и золото и ходи Игорь роте и мужи eгo и елико поганыя Руси а хриетьяную Русь водиша в церковь святаго Ильи яже есть... се бобе сборная церкви мнози бо быша Варязи христьяни». По­видимому,

были также церкви в Новrороде, так как об одной из них, о церкви Пре­ображения, построенной якобы до прихода в Новrород епископа Иоаки­ма, посланноrо князем Владимиром для крещения новгородцев, име­ются кое-­какие сведения, с достоверностью, правда, не доказанныя*.

(*Исследование о летописи Якимовской. п. Лавровский 1856 r., прим. 199.)

Конечно, до 988 rода христианские церкви не могли быть многочис­ленными, но после крещения Руси они быстро начали всюду воздвигать­ся, и сооружению их не моrло препятствовать отсутствие у славян каких­-либо технических знаний, так как громадное большинство этих церквей строилось из дерева, и лишь немноrие храмы больших городов моrли  быть сооружены из камня, потому что для этого приходилось в­ызывать из Византии мастеров, так как своих специалистов по каменному делу на Руси тоrда еще не было. Да и позднее, когда у нас появились свои соб­ственные зодчие, которые умели строить каменные храмы, последние,

вследствие их дороrовизны, были под силу только большим городам­ и монастырям, а вся сельская Русь рубила свои храмы из дерева»

 Какова же была архитектура наших первых деревянных храмов, а так же тех, которые строились до XVII века, и изображений которых нигде не сохранилось?

Заметим, что ведущий архитектор Российской империи сам признает: христианские «простонародные, деревянные» храмы и их изображения, сделанные до «реформы Никона», практически целенаправленно уничтожены (если посмотреть историю приходов, то очень заметно внезапная «вспышка пожаров» церквей и их перестройки повсеместно по Руси на рубеже XVII-XVIII веков) – что уж говорить о русских церквах до XIV века, когда ведическое православие было целенаправленно «удалено» из русских христианских храмов.

Одно несомненно, требования провизантийского «образца» строительства храмов каменных, заметно отличаются к требованиям долговечности деревянной церкви, что сказывалось на консервативности изменения деревянного зодчества: дерево при постройке византийской «клети» не продержится и 100 лет –сгниет в основании: «если греки моrли быть, да и в действительности были, нашими первыми учителями пост­ройки каменных храмов, то в деле сооружения деревянных церквей они ничем не моrли нам помочь, так как, имея дело исключительно с каменными материалами, они вряд ли много смыслили в деревянной архи­тектуре, тоrда как славянам плотничное искусство было искони знако­мо, а ко времени принятия Русью крещения они успели в нем вырабо­тать свои приемы как конструктивные, так и художественные». Но даже эта консервативность старательно пресекалась провизантийским духовенством: вXVII веке последовал строгий указ прекращения строительства «шатровых» церквей и колоколен. «Вытяннутые вверх; значительная высота стен требовала. для защиты их от дождя сильных свесов кровли, а последние в свою очередь требовали каких-­нибудь опорных частей, каковыми явпялся плавный раструб вep­хней части сруба ­ так называемый «повал». При наличности подклетов полы храмов находились на значительной высоте от уровня земли, что вызывало необходимость устраивать крыльца с длинными маршами лестниц. Так сложился основной (до XVII века) тип наших деревянных храмов ­шатровых, или, как их называли в старину, «древяных вверх» или «Kpyглых». Когда именно появились впервые храмы этоrо типа, сказать оп­ределенно невозможно, но, судя по некоторым старинным актам, мож­но сказать, почти с уверенностью, что они существовали уже в конце XIII века. Шатровые храмы являлись воплощением народных представ­лений о красоте; они вполне отвечали эстетическим запросам русских людей, но в то же время они в значительно большей степени, нежели церкви клетские, уклонялись от той византийской схемы церкви. Это обстоятельство заставляло наше высшее духовецство относиться к шатровым церквам весьма неодобритель­но, вследствие чеrо возникла глухая, но упорная борьба, закончившаяся в XVII веке окончательным запрещением строить шатровые церкви.»

До недавнего времени первым древнерусским каменным шатровым храмом считалась церковь Вознесения в Коломенском (рис. 105), имеющая бесспорную летописную дату окончания строительства – 1532 год.  Архитектор этой церкви однозначно не установлен. С.С.Подъяпольский, посвятивший этому вопросу специальное исследование, полагал, что им был Петрок Малый (Петр Фрязин), вероятно, приехавший в Москву в 1528 году. Соответственно, исследователь датировал храм Вознесения 1529–1532 годами.

Рис.105 Церковь Вознесения в Коломенском.

 Церковь в Коломенском, несомненно, отличается по композиции от ранних деревянных шатровых Руси, связанной с влиянием итальянского зодчего. Но это не исключает основную роль русских в ее строительстве Вопрос о происхождении древнерусского каменного шатрового зодчества (в дальнейшем будем называть его просто шатровым зодчеством, материал построек будем уточнять лишь в случае деревянного зодчества) занимает исследователей уже не первую сотню лет. Поскольку подробный исторический обзор всех выдвигавшихся точек зрения выходит за рамки объема этой статьи, перечислим лишь «базовые» позиции (в хронологическом порядке их появления):

– шатровое зодчество Древней Руси явилось прямой или косвенной реминисценцией поздней западноевропейской готики (Н.М.Карамзин, И.М.Снегирев, Л.В.Даль, Е.Е.Голубинский, А.И.Некрасов, Г.К.Вагнер);

– шатровое зодчество – уникальное явление, сформировавшееся на базе древнерусской деревянной архитектуры (И.А.Забелин, Ф.Ф.Горностаев, И.Э.Грабарь, Н.Н.Воронин);

– шатровое зодчество произошло от древнерусских и сербских храмов с повышенными подпружными арками (Н.И.Брунов);

– шатровое зодчество сформировалось под влиянием архитектуры древнерусских крепостных башен (П.Н.Максимов, М.А.Ильин, М.Н.Тихомиров, Г.К.Вагнер);

– на становление шатрового зодчества существенно повлияли древнерусские столпообразные церкви-колокольни (М.А.Ильин, Г.К.Вагнер);

– древнерусский шатер явился «случайностью в архитектуре» и просто заменил собой купол, перекрывающий наос (В.В.Кавельмахер).

Укажем только, что самая первая точка зрения под влиянием неопровержимых аргументов должна кануть в небытиё: не говоря уж о конструктивных особенностях русских «шатров», невозможных в европейской готике (разный технологический прием устойчивости сооружения), шатровая форма завершения использовалась в романско-готической Европе в массовом порядке только для башен. Это в полной мере относится и к Востоку, где, кроме башен, каменными шатрами иногда перекрывались небольшие мавзолеи (как в Волжской Болгарии). Сравните мусульманские мечети и Собор в Падуе (рис.106)

Рис.106 Собор в Падуе. Над центральным куполом возведен декоративный шатер.

 В связи с этим необходимо сделать важнейшую оговорку: определяя происхождение шатрового зодчества и говоря о первом каменном шатровом храме, мы можем не уточнять, что речь идет о Древней Руси. Других вариантов здесь быть не может, так как строительствобольших храмов, перекрытых каменными шатрами, прецедентов в мире не имело. А.К.Дежурко писал, что в отношении происхождения шатрового зодчества от готики «найден источник формы шатра, но не типологии шатрового храма. Это значит, что ничего не найдено: архитектурные типологии не складываются из самостоятельных частей по принципу коллажа. Если мы предположим, что русский шатер происходит от готического шпиля, то нам вслед за этим придется предположить множество промежуточных звеньев между двумя типологиями — готической колокольни, интегрированной в тело сводчатой базилики, и русской отдельностоящей центрической шатровой церкви. Например, русские базилики с шатровой колокольней, от которой затем произошли отдельностоящие шатровые колокольни, трансформировавшиеся затем в шатровые церкви. Или отдельностоящие центрические храмы, увенчанные шпилем, на Западе. Но так как этих промежуточных звеньев нет, версия рушится. Имеющихся доказательств недостаточно. Не может быть такого, что шпиль «спилили» с колокольни и водрузили на кстати взявшийся (и, взявшийся, кстати, неизвестно откуда) восьмерик на четверике». Начало XVI века в Европе прошло под знаком не готики, а Ренессанса. И весьма маловероятно, чтобы высококвалифицированный итальянский архитектор того времени, будь то Алевиз Новый или Петрок Малый, мог ориентироваться на готику. Как известно, сам термин «готика» принадлежит итальянцам XV–XVI веков и означает «искусство готов», т.е. «варваров». Кстати, и отличие церкви в Коломенском от деревянных «шатров» Руси связано именно с влиянием Ренессанса.

 «Летописец вкратце Русской земли» (XVI век) под 1532 годом говорит: «Князь великий Василей постави церковь камену Взнесение господа нашего Исуса Христа вверх на деревяное дело». Это сообщение проводит прямую параллель между коломенским храмом и деревянным зодчеством, и спорить с этим документальным свидетельством вряд ли возможно.

Мы располагаем и изображением не сохранившейся до наших дней деревянной шатровой церкви в селе Упе Архангельской области (рис. 107), постройку которой клировые записи относят к 1501 году, – соответственно, эта церковь была построена ранее первого каменного шатрового храма.

Рис.107 Церковь в селе Упе Архангельской области.

 Н.Н.Воронин и П.Н.Максимов полагали, что шатровые деревянные церкви представляли собой распространенный тип древнерусского храма уже в домонгольское время, и мы можем привести ряд аргументов в поддержку их позиции.

Во-первых, указанные исследователи приводили примеры изображений деревянных шатровых храмов на иконе начала XIVвека из села Кривого (рис. 108) и на полях псковского рукописного «Устава»

Рис.108 Икона из села Кривого

 Во-вторых, указанные исследователи полагали на основе текстологического и иконографического анализа древнерусских документов, что шатровыми были несохранившиеся деревянные храмы в Вышгороде (1020–1026 годы), Устюге (конец XIII века), Ледском погосте (1456 год) и Вологде (конец XV века). Про церковь 1501 года в селе Упе мы уже упоминали выше.

В-третьих, указанные исследователи приводили летописное сообщение о высоких «стоянах» в Москве и показывали, что речь идет о деревянных шатровых столпообразных церквях;

В-четвертых, деревянная шатровая колокольня приведена на изображении Тверского кремля первой половины XV века на иконе Михаила Тверского и княгини Ксении (рис. 109).

Рис. 109. Изображение Тверского кремля первой половины XV века на иконе Михаила Тверского и княгини Ксении.

Итак, совершенно не стоит «ломать копья» по поводу «первенства» происхождения «шатрового» зодчества. Следовательно, каждый из исследователей был по-своему прав. А из верности столь широкого спектра позиций можно сделать вывод: шатровое зодчество было подготовлено всей предыдущей историей и русской, и мировой архитектуры, со всем бесконечным набором связей, влияний и истоков. Т.е. «шатровое» храмовое зодчество являлось той основой, на которой и развивались архитектурные решения культовых сооружений как вначале «язычников» севера и запада Евразии, а затем и христиан, что отличает их от культовых клетей-мавзолеев Малой Азии.

Теперь, сравнивая изображение христианского города Тверь начала XV века (рис.109) города «язычников», точнее «неверных», на Чудской Вычегде из посоха Стефана Пермского (рис.84) того же времени, я увидел тоже самое «шатровое» оформление и строение башен кремля, с той лишь разницей, что ограждение «Чудского городка» выполнено из камня.

Городища, подобные чудским, не являются чем-то уникальным на Русской равнине и Западной Сибири. Сибирские городища именно чуди недавно стали известны археологам. При этом, они уже не стесняются так прямо их и называть не просто городищами, а городищами-могильниками. Не зря пришлось так пространно углубиться в изучение особенностей культовых сооружений «язычников» и христиан. Просто наличие культового сооружения уже говорит о кардинальном отличии его создателей от культов множества божков и слепого поклонения и страха перед природными стихиями, то, что и принято называть типичным «язычеством». Имеются ли современные аналоги чудских городищ-могильников? Как не странно, но такой имеется в центре «второй столицы РФ», в Санкт-Петербурге – это усыпальница российских императоров в Петропавловской крепости: налицо оборонное ограждение, кладбище императоров, укрытая культовым сооружением в виде церкви в центре крепости, нахождение воинского контингента, ландшафтного оборонного проектирования и приспособления местности, явно досыпной характер грунта (подъем над уровнем реки, ранее его затопляло при наводнении), отсутствие «жилого функционирования» помещений вокруг (за исключением казенных и военных) и имеется даже производство вооружений: Арсенал Кронвекрка. Точно такими же городищами-могильниками являются и все известные православно-христианские монастыри с церквами, содержащими «раки» мощей святых и известных людей: если ранее «захоронения» осуществлялись в подземельях культовых сооружений (Киево-Печерская лавра), то со сменой церковно-славянской парадигмы на «каждый спасается сам за себя», «захоронения» уже выносятся за пределы культовых сооружений, составляя прицерковные кладбища, внутри кладбищенского ограждения. Понятно и совмещение функций могильника и крепости: предки помогают обороняющимся и тем есть что оборонять (родовая память ценнее любого земного сокровища), а нападающим есть кого опасаться, помимо «живых» обороняющихся, и это даже пострашнее орудий уничтожения, называемых вооружением. Понятно и инстинктивное желание «мирных жителей» найти последний приют в церквах при опасности прорыва, да и просто нападении на крепость. Понятно и происхождение названия «погост», назначение которых так широко представлено: крепость, кладбище, храмовый комплекс (рис.110), Что отличает их от крепости-острога, куда ссылают, которые служат для закрепления на «захваченной территории» и в которых еще нет «защиты Духа предков».

Рис.110

 Предание об основании этой церкви на Юроме настолько интересно и необычно, что я решил немного уйти в сторону и рассказать подробнее об этом:

«Далее я (Григорьев Д.П. – этнограф и собиратель поморских старин (по-поморски) – былин на рубеже XIX-XX веков) привожу три рассказа о разных местах по р. Мезени, слышанные мною от долгощельского крестьянина Парафёныча во время моей неудачной поездки в с. Койду.

По словам Парфёныча, на р. Мезени, выше д. Чу́чепалы (стоящей немного ниже Ко́йнаса) есть место, называющееся по-зырянски «Юрбитан», а по-русски «Богомолье». Здесь пороги на версту и крутой (обрыв), вследствие чего здесь люди молились, чтобы их пропустили (пороги).

О самой Чу́чепале он рассказывал со слов стариков, что вблизи его был, еще до прихода сюда русских, город. Здесь (выше Нисогор верст на 80) на реке находится возвышенный и холмистый нос, имеющий в объезд 12 верст, а поперек 3 версты (рис.111). По преданию от предков, тут есть следы от города, борозды и межа, и на них лиственницы в два обхвата. Деревня Чучепала называется так потому, что здесь раньше была чудь (потому, что здесь чудь пала: имеется у этнографов описание погрома чуди новгородцами из-за оттеснения ее на лед Мезени, где вся чудь и утонула (Мезенский аналог Ледового побоища Александра Невского на Чудском озере). Выплывших добивали на берегу так, что воды Мезени стали красными от крови – прим.А.И.)

Парфёныч же рассказывал следущее предание, слышанное им в селе Юроме (ниже Нисогор верст на 60): «Ехал из Северной Двины по р. Вычегде и Выму, а затем перебрался волоком в р. Ирву (приток Мезени) и р. Мезень атаман со своей подругой. В д. Чухарях он остановился, выспросил дорогу на р. Печору и в награду за это указание оставил чухарям свои деньги. Он поплыл далее по р. Мезени к ее притоку р. Пёзе. Когда он, не доехав до р. Пёзы, был у с. Юромы, там на берегу орал (пахал – прим.А.И.) русский богатырь. Атаман закричал: „Кобыла, стой!” А тот: „Стой, лодка!” Стали стрелять стрелами, но никто никого не ранил. Атаман уехал и поплыл по р. Пёзе; здесь на волоке стали варить. Богатырю стало жаль, что он упустил атамана. Он пошел и убил его сонного. — Этот же самый богатырь построил в Юроме церковь; толстые бревна для ее постройки он носил сам. На память о его силе осталась деревянная рука, изображающая его руку».

Эти ю́ромские предания я слыхал потом в самой Юроме с некоторыми отличиями от вышеприведенного рассказа, но так как я их тогда не успел записать, то сейчас уже позабыл их. Здесь говорили, что юромский богатырь погнался за разбойничьим атаманом не сам, а с другим богатырем, за которым он сходил в другую деревню. Во время боя атаману выпустили внутренности, которые намотались вокруг дерева, вокруг коего они ходили. На месте этого боя потом каждый проходящий бросал по ветви; накоплявшиеся кучи затем сжигали. Так как память об этом богатыре — деревянная копия с его руки — хранится при юромской церкви, то я попросил юромского священника показать мне ее, что тот с готовностью и сделал. Это — бревно, на одном конце коего вырезана кисть руки. Кулак такой величины можно найти и теперь, только в запястье толщина более обыкновенной (Свод Русского Фольклора)».

Моё изумление содержанием этого предания: нерыцарский поступок местного богатыря – убил сонного, напал вдвоем на одного, неизвестно: куда делась подруга атамана после убиения ее спутника, вспороли живот и разбросали внутренности вокруг дерева; сменилось пониманием после открытий В.Чудинова, где он объясняет его необычную прозорливость по вскрытию старорусской тайнописи наличием логических и визуальных намеренных искажений для сохранения и передачи информации потомкам (кому не надо, тот не увидит, кто хочет найти, обратит внимание и вскроет то, что у всех на виду и слуху). В этом предании, похоже, наложились два события, разделенные друг от друга столетиями. Во-первых, совпадение с булгарскими летописями Джагфар Тарихы из описания Нукратского пути через Вятку, Вычегду и Вымь на Печору: Мезенский шудский бий (чудской князь) погнался за булгарами Мизаном и Бозаем по Пёзе, где на волоке одного убил, а другого ранил (подруга атамана благополучно добралась до Цыльмы и Печоры к городу Ак-Артану, где заставы арских князей (фино-угорские (то же чудские, но другие) сотрудники булгар). Во-вторых, в памятной книге 1822 г. было отмечено, что в 1513 г. в Юромском приходе уже был священник Иван, а, следовательно и церковь. Юромский богатырь основал церковь после победы над противником шедшим с С.Двины по Вычегде на Печору. До этого известно только одно историческое военное событие: сбор рати Курбского и Петра Ушатого от двинян, вымичей, важан, вычегжан, сысольцев и устюжан в количестве 5000-7000 вооруженных и подготовленных ратников в устье Усы на Печоры для разгрома Ляпинского княжества в Сибири в 1499-1500 гг. Рать собиралась самостоятельными потоками и, вполне возможно, что кто-то и промахнулся при волоке с Выми вместо Ижмы на Мезень. И пришлось им вступить в схватку с мезенцами: последние, собрав рать по всем деревням (другой богатырь из соседней деревни), их разгромили на волоке вокруг холма (его обходят либо с той, либо другой стороны (у  Герберщтейна в Югорском дорожнике об этом подробно)), там, вокруг дерева (холма) которого и остались погибшие вычегжане (выпущенные внутренности), тех, кого и сожгли на погребальных кострах, применяемых к погибшим и побежденным противникам.

Такой подход к расшифровке исторических народных преданий о чуди позволяет и по другому подойти к формулировке: «чудь под землю ушла», применяемой и повторяемой для нас «академиками от истории» буквально.

Когда в эти места пришли люди, проживающие здесь и поныне, чудь заживо захоронила себя в землю. Вот что рассказывает одно из преданий, записанных в поселке Афанасьево Кировской области: «…И когда стали появляться по течению Камы другие люди (христиане), эта чудь не захотела общаться с ними, не захотела поработиться христианством. Вырыли они большую яму, а потом подрубили стойки и себя захоронили. Это место так и называется — Чудской берег».

Иногда также говорится, что чудь «ушла под землю», а иногда о том, что ушла жить в другие места: «У нас есть урочище Важгорт — Старая деревня. Хотя и называем деревней, а там никаких построек нет. И не видно, что там кто-то жил, но старики утверждают, что там жили древние, чудские люди. Долго, говорят, в той местности они жили, но появились пришлые, они стали притеснять старожилов, и те решили: «Нам житья не стало, надо переселяться в другие места». Собрали, говорят, пожитки, ребят за ручки взяли и сказали. «Прощай, Старая деревня! Здесь нас не будет — и никого не будет!» И покинули деревню. Идут, говорят, расстаются с родиной и ревут. Все до одного ушли. Теперь там пусто.»

Но, уходя, чудь оставила много кладов. Клады эти заговорённые, «заветные»: на них наложен завет, что найти их могут только потомки чудского народа. Чудские духи в разных обличьях (иногда в облике богатыря на коне, иногда зайца или медведя) охраняют эти клады: «Слуда и Шудякор — чудские места. Там богатыри живали, из селения в селение топорами перебрасывались. Потом они в землю зарылись и золото с собой унесли. На Шудякорском городище спрятаны слитки-подушки, но никто не возьмет их: богатыри верховые на страже стоят. Деды нас предупреждали: «Мимо этого городища поздно вечером не ходите — кони затопчут!»

В тексте другой старинной записи в селе Зуйкаре Вятской губернии написано про «чудской клад» в Чудской горе на правом берегу Камы. Здесь растет громаднейшая, немного кривая сосна, а поодаль от нее, аршинах в четырех, стоит трухлявый пень до двух метров в диаметре. Клад этот пытались найти много раз, но когда подходили к нему, поднималась такая буря, что сосны клонились вершинами до земли, и кладоискатели были вынуждены оставить свое предприятие. Впрочем, говорят, некоторым искателям сокровищ все же удавалось проникать в тайны подземных жителей, но обходилось им это очень и очень дорого. Вид «чудаков» столь ужасен, что некоторые кладоискатели, повстречав их в подземельях, выходили оттуда совершенно помешанными и уже не могли поправиться всю оставшуюся жизнь. Еще хуже приходилось тем, кто наталкивался в «чудских могилах» на кости «заживо погребенной» чуди, — мертвецы, охраняя свои клады, внезапно оживали, как только кто-нибудь приближался к их сокровищам…

Аналогичные предания записаны и на Онеге, Ваге, С.Двине, Пинеге, Вашке. Пред нами раскрывается картина описания содержимого чудских городищ-могильников: погребальные подземные помещения под бывшими культовыми сооружениями чуди, которые они обвалили (под землю ушли) при вынужденном отходе в другие земли (в последующем, растворении среди пришлого населения, когда уже и отступать-то некуда). Аналог, а может и предшевствующее погребение чуди можно воочую посмотреть, совершив экскурсию в Киево-Печерскую лавру: там вы от эксурсоводов узнаете истории об оживающих мумиях-мощах погребенных там праведников и их привидениях, периодически появляющихся при незапланированных посещениях «пещер». То, что погребения чуди могут ошеломить и уже современных атеистов, видно из следующего случайного вскрытия чудского могильника уже в Мурманской области в старинном поморском с.Ковда уже в наше время:

«Странное древнее поморское захоронение или следы варварства в Поморье во времена Смутного времени

Cело Ковда – одно из самых старых и больших поселений Кандалакшской губы. В сборнике «Актов Соловецкого монастыря» есть записи о жителях Ковдской волости, относящиеся к 1507 – 1514 годам. Никольская церковь построена примерно в 1613 году. Когда в конце 80-х – начале 90-х реставраторы московского института «Спецпроектреставрация» решили полностью перебрать ее, у отдела культуры Кандалакшского райисполкома возникло опасение, что старинный могильник могут повредить. По его просьбе в село приехали несколько сотрудников Музея антропологии и этнографии. В 91-м из могилы изъяли около 30 колод и увезли в Петербург для исследования. Но из-за экономического кризиса исследования так и не состоялись. Колоды до сих пор лежат «мертвым грузом» в музее. Его работники отправили запрос в Мурманскую епархию: может, останки стоит снова предать земле, вернуть на старое место? Ответа пока не было.
Получается, что Церковь в Ковде в 1613 году построили на детских могилах?

...Маленькие гробики, не больше метра длиной, выглядят совсем как новые. Половинки распиленных вдоль бревен плотно прилегают друг к другу. Даже цвет у них по-прежнему желтый, хотя и пролежали в земле не менее 300-400 лет. Внутри – косточки от маленьких детских тел, плотно упакованные в бересту. Гробики укладывали в яму рядами, один над другим.

Эта загадочная «братская могила» обнаружена прямо под знаменитой Никольской церковью 1613 года в древнем поморском селе Ковда.

Гробики выглядят совсем как новые. Их штук восемь-десять, шкафчик заполнен доверху. Сделаны гробы из цельных деревянных колод – куски бревен длиной метр-полтора распиливали пополам и выдалбливали изнутри долотом. Трупики – детям было не больше года-полтора от роду! – укладывали внутрь. Саваном служила береста, плотно стянутая какими-то лентами. Она и сейчас, кстати, прекрасно сохранилась…

Те гробики, что лежат сверху, раскрыты. Детские косточки перемешаны с землей – видимо, она попала туда, когда вскрывали захоронение.
- Вот тут они лежали, - подводит корреспондента Федор к нижним венцам стены трапезной. – Когда разбирали венцы, на гробы и наткнулись. У меня был шок, даже не сразу смог заставить себя выносить их на улицу, как сделали другие плотники из нашей бригады. Говорят, сейчас в епархии вопрос решают – предавать останки земле или нет. Церковная печь, которую разобрали в 90-х, находилась как раз на захоронении. Держалась она при этом на фундаменте, а он был немного погружен в землю и стоял чуть ли не на колодах-гробах. Неужели печники их не заметили? А если заметили, почему не заинтересовались, не сообщили ученым? Почему, наконец, могила оказалась посреди селения? Когда в 90-х годах его исследовали археологи, один из ученых долго пытался добраться до самого нижнего ряда гробиков в могиле. Он выкопал яму метра полтора глубиной. Потом вылез: «Не могу сказать, сколько их тут. Ясно одно – очень много!»

Вот такая загадка массового детского захоронения конца 16 века, на костях которого в 1613 году была построена знаменитая Никольская церковь с.Ковда.»