Вот говорят возвышенно  "поэзия!" или приземлённо "проза".  Но какое удовольствие испытываешь порой при чтении именно прозы: и  ловишь неповторимый авторский ритм, и следишь за построением сюжета, и восхищённо думаешь "ай да сукин сын!"

".......................С литературой было покончено.
Дни потянулись томительной вереницей. Сон, кефир, работа, одиночество. Коллеги, видя мое состояние, забеспокоились. Познакомили меня с развитой девицей Фридой Штейн.
Мы провели два часа в ресторане. Играла музыка. Фрида читала меню, как Тору, -- справа налево. Мы заказали блинчики и кофе.
Фрида сказала:
-- Все мы -- люди определенного круга. Я кивнул.
-- Надеюсь, и вы -- человек определенного круга?
-- Да, -- сказал я.
-- Какого именно?
-- Четвертого, -- говорю, -- если вы подразумеваете круги ада.
-- Браво! -- сказала девушка. Я тотчас же заказал шампанское.
-- О чем мы будем говорить? -- спросила Фрида. -- О Джойсе? О Гитлере? О Пшебышевском? О черных терьерах? О структурной лингвистике? О неофрейдизме? О Диззи Гиллеспи? А может быть, о Ясперсе или о Кафке?
-- О Кафке, -- сказал я.
И поведал ей историю, которая случилась недавно:

Найдено в интернете. Кто есть Женя Баранова, не знаю.

Эдгар По

На опушке старого , мрачного , обвитого в таинственно-жесткую вуаль леса, над
которым носились темные облака зловещих испарений и будто слышался
фатальный звук оков, в мистическом ужасе жила Красная Шапочка.

Габриэль Гарсия Маркес

Пройдет много лет, и Волк, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот
далекий вечер когда Бабушка съела столько мышьяка с тортом, сколько хватило
бы, чтобы истребить уйму крыс. Но она как ни в чем не бывало терзала рояль
и пела до полуночи. Через две недели Волк и Красная Шапочка попытались
взорвать шатер несносной старухи. Они с замиранием сердца смотрели, как по
шнуру к детонатору полз синий огонек. Они оба заткнули уши, но зря, потому
что не было никакого грохота. Когда Красная Шапочка осмелилась войти
внутрь, в надежде обнаружить мертвую Бабушку, она увидела, что жизни в ней
хоть отбавляй: старуха в изорванной клочьями рубахе и обгорелом парике
носилась туда-сюда, забивая огонь одеялом.

"Когда вы с кем-то вместе,вы иногда хотите побыть в одиночестве, потому что все происходит в определенном ритме. Это так же, как вы принимаете пищу: вы не можете есть 24часа в сутки, вам нужен перерыв в 6-8часов. Вам нужно поголодать 6-8часов перед следующей едой.
Любовь - это еда, питание. Поэтому, когда вы в кого-то влюблены, наступает момент, когда вы насыщаетесь. Наступает время встать из-за обеденного стола. На самом деле, если влюбленные таковы, какими они должны быть, если любовь осознанная, то встать из-за стола нужно даже до того, как желудок наполнится. Оставьте в своем желудке немного места. Такое же правило должно быть и с вашим любимым: когда вы начинаете чувствовать, что наступает насыщение, оставьте друг друга наедине с собой, в противном случае подступит тошнота.

Никто не говорит своему любимому, что от пребывания вместе его начинает тошнить, потому что это будет выглядеть как поступок черствый и гадкий. Но я должен сказать вам правду. Правда - в том, что наступает момент, когда от совместного существования вас начинает тошнить, и это происходит именно если вы влюблены, никак иначе. Потому что в любви вы едите друг друга, на самом деле, буквально: вы насыщаетесь энергией друг друга. Поэтому любовь так питает. Но потом наступает момент, после которого, если вы будете продолжать "есть", вас стошнит. Эта рвота и есть борьба, столкновение."

ОШО

Звучит несколько тривиально, но что-то  в этом  есть.

По окончании сего неудавшегося "обеда" остаётся, пожалуй, возвести в идеал полное одиночество, чем довести ситуацию до прямопротивоположной крайности. Что было бы столь же глупо. Но красиво.