Вокруг площади Навона

От корсо Ринашименто — буквально несколько шагов до феерической площади Навона. Но есть смысл немного отложить удовольствие и пройтись сначала до угла переулка Кукканья (vicolo della Cuccagna, то есть молочных рек и кисельных берегов). Вид оттуда следующий: забаррикадированная церковь, обломок колонны, серый фасад дворца в поблекших граффити (ближе к вечеру на втором этаже, за полузакрытыми ставнями, можно разглядеть библиотеку с кожаными фолиантами, а если совсем повезет — то и пожилого владельца). Это палаццо Массими-алле-Колонне (Palazzo Massimi alle Colonne), резиденция древнейшего римского рода. Родоначальником своим они считают Квинта Фабия Максима Кунктатора. Говорят, Наполеон имел наглость поинтересоваться у одного из Массими, правда ли, что его род восходит к древним римлянам. «Доказательств у меня нет, — отвечал князь, — но разговоры об этом идут у нас в семье уже тысячу лет». Дворец, конечно, помладше: Бальдассаре Перуцци построил его в 1530-х годах, после того как предыдущую версию разгромили ландскнехты Карла v. Правда, в основном занимался он не тем зданием, что выходит на площадь Массими (piazza dei Massimi) — оно как раз спаслось от грабежа и пожара, а затем приютило первую в Риме типографию; главное достижение изобретательного архитектора — тот корпус, что смотрит на проспект Витторио-Эммануэле (corso Vittorio Emanuele). Белое здание с двумя рядами мелких квадратных окошек в верхнем ярусе изгибается полукругом вслед за развалинами Диоклетианова Одеона (то есть музыкального театра), колонна от которого украшает уже упомянутую площадь перед расписным фасадом. Как все это выглядит изнутри, можно посмотреть раз в году, 16 марта (7.00–13.00): в этот день князья открывают дом и дворцовую капеллу для публики в память о чуде святого Филиппа Нери, который на час вернул к жизни выпавшего из окна мальчика, чтобы тот успел покаяться и как следует со всеми попрощаться.

Вот теперь уже, миновав живописное строение xv века с рестораном La Piccola Cuccagna (vicolo della Cuccagna 14, 06 686 19 20), можно выйти на площадь Навона (piazza Navona), похожую на просторную овальную залу с фонтанами. На площади всегда полно народу: под Новый год здесь устраиваются ярмарка и карнавал, а в остальное время играют музыканты, художники малюют большеглазых девиц, факиры заглатывают шпаги — а публика, чинно рассевшись по краям площади в кафе, снисходительно взирает на происходящее под вечерний бокал вина или утренний капучино.

Своей удивительной формой площадь обязана стадиону Домициана, одному из строений Марсова поля, руины трибун которого постепенно превратились в дома (остатки их можно наблюдать с наружной стороны Навоны, на площади Пяти Лун — piazza delle Cinque Lune). На бывшей арене некоторое время располагался рынок, а по праздникам происходили гуляния на колесницах и прочие кавалькады с ристалищами, давшие площади название (in agone — nagone — navona). Самый впечатляющий спектакль случался в августе, когда окрестные улицы перекрывались, а все пространство между домами затоплялось. Иногда разыгрывались натуральные водные баталии, но даже и без них зрелище было феерическое: изукрашенные кареты разъезжали по морю аки посуху, а в воде отражался свет факелов и иллюминация окрестных дворцов.

Дополнительный повод для всенародной популярности площади дала святая Агнесса, одна из самых почитаемых в Риме мучениц, с которой пытались разделаться как раз на стадионе Домициана (дело было во время Диоклетиановых гонений, в III веке). Эта целомудренная девица отказала во взаимности сыну проконсула, за что ее бросили голой на арену цирка на потеху зрителям и гладиаторам. Потеха не удалась — у будущей святой вдруг выросли волосы до пят, и в конце концов пришлось без лишних затей отрубить ей голову. Агнессе посвящен храм в самом центре площади — Борроминиева Сант-Аньезе-ин-Агоне (Sant’Agnese in Agone, пн-сб 17.00–18.30, вс 10.00–13.00). Снаружи она кажется несколько массивной, зато стремящийся ввысь интерьер с мраморными барельефами вместо фресок совершенно великолепен. Раньше показывали еще крипту с остатками стадиона и мощами мученицы, но недавно ее закрыли на бессрочную реставрацию.

Джан Лоренцо Бернини, впрочем, интерьер проигнорировал — чтобы гнобить соперника, ему было достаточно и фасада. Сам он отметился на площади грандиозным фонтаном Четырех рек (Fontana dei Quattro Fiumi), где речные божества — Дунай, Ганг, Нил и Ла-Плата, символизирующие, соответственно, Европу, Азию, Африку и Америку, — окружают обелиск из цирка Максенция. Заодно он подкорректировал и фонтан Мавра (Fontana del Moro) Джакомо делла Порты. Говорят, что пучеглазому арапу в центре скульптор придал черты одного из своих врагов — кардинала, излишне рьяно критиковавшего его работы. Последний фонтан — Тритона (Fontana del Tritone) — относительный новодел, хоть его и проектировал все тот же делла Порта: скульптуры были приделаны уже в XIX веке.

Обилием украшений площадь Навона не в последнюю очередь обязана папе Иннокентию X: здесь издавна находилась его фамильная резиденция, палаццо Памфили (Palazzo Pamphilj). Взойдя на папский престол, он поселил там вдову своего брата, донну Олимпию Маидалькини-Памфили. Ходили слухи, что по совместительству она состояла папской любовницей, хоть и была страшна как смертный грех (на мраморный бюст донны Олимпии можно полюбоваться в галерее Дориа-Памфили). Как бы то ни было, донна Олимпия быстро превратилась в истинную правительницу Рима: дошло до того, что иностранные послы сначала ездили представляться ей и только потом — в Ватикан. Помимо властности эта дама отличалась еще и алчностью — за 11 лет понтификата Иннокентия x она разбогатела сверх всякой меры. Например, избавив папу от неприятной обязанности получать доходы с публичных домов (между тем, на деньги, уплаченные в качестве податей проститутками, папами были построены площадь Пополо, Сикстинский мост и многие другие римские сооружения). А когда Иннокентий уже лежал на смертном одре, донна Олимпия выкрала у него из-под кровати два сундука с остатками казны, так что несчастного папу не на что было даже толком похоронить: его прах покоится в скромной урне над входом в Сант-Аньезе, и замечают его там только те, кто в курсе всей этой истории.

Свой дворец донна Олимпия перестроила самым пышным образом, а фрески в парадном зале заказала Пьетро да Кортоне. Площадь под окнами она считала своим личным салоном, а Сант-Аньезе играла роль дворцовой капеллы — неудивительно, что все вокруг усеяно фамильными голубками Памфили. Теперь здесь бразильское посольство, щетинящееся в дни чемпионатов по футболу зелено-желтыми флагами.

Из прочих достопримечательностей на площади имеется готический фасад церкви Ностра-Синьора-дель-Сакро-Куоре (Nostra Signora del Sacro Cuore), впрочем, до неузнаваемости переделанной изнутри, и боковое крыло весьма уродливого палаццо Браски (Palazzo Braschi) — резиденции последнего в римской истории кардинал-племянника (cardinalnipote). Существование этой странной должности (она же титул) объясняется очень просто: ни жены, ни детей у папы по регламенту быть не могло, так что все радости, полагавшиеся ближайшему родственнику правителя, автоматически доставались племяннику — родному или приемному. Владелец этого дворца, Луиджи Онести, имел к своему названному дяде Пию VI весьма косвенное отношение. Тем не менее его сделали герцогом Неми, испанским грандом и австрийским князем, женили на богатой наследнице и обеспечили безбедное будущее. Не учел папа только вторжения французов, которые депортировали самого понтифика в Париж, племянника посадили, а дворец должным образом разграбили, отправив все ценные картины и статуи вслед за папой. После реставрации Онести вернулся, но состояние его исчезло: палаццо пришлось сдавать внаем. Теперь там устроен довольно бестолковый Музей Рима (Museo di Roma, 06 82 07 73 04, www.museodiroma.comune.roma.it, вт-вс 9.00–19.00, вход — €6,20, льготный — €3,10).

Главное, чем на самом деле славится палаццо Браски, — безголовый мраморный обломок, притулившийся на одном из его углов. Это Пасквино (Pasquino), сыгравший в римской истории такую важную роль, что площадь, где он стоит, даже назвали в его честь (piazza del Pasquino). Кого изображает эта фигура, откопанная в конце XV века при ремонте мостовой на соседней улице Леутари (via dei Leutari), археологи до сих пор не решили — наиболее правдоподобная версия утверждает, что это Менелай, спасающий тело Патрокла. Но суть не в художественных достоинствах: Пасквино стал первой из «говорящих статуй», к которым прицеплялись злободневные памфлеты в стихах. Начало традиции положил некий портной Пасквино, который обшивал папский двор и имел возможность вблизи наблюдать нравы Ватикана. Папы очень быстро возненавидели эту статую: Адриан VI, которого римляне особенно невзлюбили, даже собирался выкинуть злокозненный кусок мрамора в Тибр — но его отговорил Тассо, предположив, что в таком случае лягушки начнут во весь голос квакать те стихи, которые вешаются на статую.

От площади Пасквино начинается улица Говерно-Веккьо (via del Governo Vecchio, «старого правительства»): когда-то здесь, во дворце под №39, 1470-х годов постройки, обитал римский губернатор. Сейчас она славна отличными винотеками и магазинами молодых дизайнеров, чьи витрины не менее интересны, чем фасады окружающих домов. Среди фасадов, впрочем, тоже есть занятные: изящное палаццетто Турчи (Palazzetto Turci, 1500, №123) долгое время приписывалось Браманте. Улица заканчивается грандиозным зданием, которое Борромини построил для ораторианцев, последователей святого Филиппа Нери, — его легко узнать по башне с часами (Torre dell’ Orologio), которая привела всех современников в такой восторг, что в ее честь даже переименовали площадь. Ораторианцы были орденом полусветским, так что они заказали себе не монастырь, а именно дворец. Если незаметно просочиться в унаследовавшую здание библиотеку Валличеллиана (пн-чт 9.00–17.00, пт-сб 9.00–13.00), можно будет посидеть во дворе под апельсинами и даже бесплатно воспользоваться интернетом.

Главный храм ораторианцев находится здесь же, справа, — это Новая церковь (Chiesa Nuova, пн-вс 8.00–12.00, 16.30–19.00), выходящая на корсо Витторио-Эммануэле. Изначально святой Филипп проповедовал в некоем оратории близ улицы Джулия (отсюда и название ордена), но послушать его стекались такие толпы, что пришлось озаботиться возведением церкви попросторнее (проект Мартино Лонги Старшего, 1575–1599). Основатель ордена желал иметь очень простой храм, светлый, с белеными стенами. В результате, однако, получилось пышное, красное с золотом барокко. Сначала появились фрески (над куполом и апсидой Пьетро да Кортона работал целых двадцать лет), потом — раззолоченная капелла Сан-Филиппо слева от алтаря (работа Борромини) и, наконец, алтарь Рубенса с его же святыми Григорием и Домициллой по бокам.

Вблизи Новой церкви от корсо Витторио-Эммануэле отходит улица Банки-Нуови (via dei Banchi Nuovi), названная так в честь (не сохранившейся) конторы Агостино Киджи. Из финансовых учреждений этого квартала осталось в живых одно только здание банка Святого Духа (Banco di Santo Spirito) на площади Тассони (largo Tassoni). Парадоксальное название объясняется тем, что в качестве гарантии от разорения папа Павел V, который все это придумал, предлагал огромное и процветающее учреждение — больницу Санто-Спирито. По соседству с финансистами обитал цвет тогдашней богемы — на Банки-Нуови была мастерская Челлини, в №4 жил Мадерно.

Дальше, в сторону реки, начинаются живописные закоулки, по которым можно добраться до средневекового палаццо Таверна (Palazzo Taverna, via Monte Giordano 36) с фонтаном, целой стеной пахучей глицинии, зубчатой башней и факелами, горящими в дни приемов. Во время ежевесенних Недель культурного наследия по дворцу водят экскурсии, однако показывают лишь несколько парадных залов. Жилыми покоями владеет экстравагантная пожилая дама по имени Грациелла Лонарди Буонтемпо, страстная коллекционерша, превратившая свой дом в музей современного искусства. Неподалеку начинается заповедник антикваров — улица Коронари (via dei Coronari), вместе с улицей Джулия составлявшая гордость ренессансного Рима. С обеих ее сторон на прохожего смотрят строгие грифоны с ампирных столов, ангелочки с гнутых кушеток, пастушки с сентиментальных холстов и их напыщенные хозяева. Близко к ним подходить страшновато, но издали изучать довольно интересно. Еще интереснее — плутать по проходам между домами, которые, по тщеславной прихоти обитателей, тоже зовутся улицами, хотя в ширину сильно уступают пресловутым столам и кушеткам, и смотреть на деревья, растущие из фасадов заброшенных церквей. За одной из таких арок обнаруживается сказочный белый домик с закругленными окнами (№156) — жилище еще одной куртизанки, Фьямметты, любовницы Чезаре Борджа. Другой проход, переулок Феба (vicolo di Febo), упирается в площадь Феба (largo Febo) с проглоченной плющом гостиницей Raphael, четырехзвездочной мечтой романтичных путешественников и пристанищем коррумпированных политиков (здесь арестовали социалиста Беттино Кракси). Даже если поселиться в «Рафаэле» не удастся, тут стоит притормозить и выпить бокал вина за одним из столиков под платанами. И только потом отправляться дальше — к церкви Санта-Мария-дель-Анима (Santa Maria dell’Anima, Джулиано да Сангалло, пн-вс 8.00–13.00, 15.00–19.00, вход с площади Санта-Мария-делла-Паче). Чтобы вас впустили, придется позвонить в звонок справа от двери. Внутри — «Святое семейство» Джулио Романо и надгробный памятник Адриану VI — последнему папе-иностранцу до Иоанна Павла II, зануде-фламандцу, который втерся между двумя папами Медичи и пытался привести в порядок нравственность и казну, запрещая празднества и разврат. Неудивительно, что провести на ватиканском престоле ему удалось немногим больше года, а после окончания похорон жители Рима преподнесли папскому врачу лавровый венок — за верное служение нации.

За этой (признаться, довольно скучной) ренессансной церковью скрывается настоящий шедевр барокко — Санта-Мария-делла-Паче (Santa Maria della Pace, 1656, вт-пт 10.00–12.45). Белокаменный фасад Пьетро да Кортоны образует в конце улицы Паче (via della Pace) великолепную кулису. Улицу, кстати, в XVII веке специально расширяли, чтобы до церкви было удобнее добираться: сюда съезжался на мессу весь высший римский свет, и пришлось принять меры, чтобы кареты могли следовать своей дорогой без лишних столкновений. Внутри церкви имеется капелла Киджи с «Сивиллами» Рафаэля (первая справа), капелла Чези по проекту Сангалло и капелла Понцетти, расписанная Перуцци, а также Бог Саваоф в купольном фонаре. Отдельный вход (если стоять лицом к фасаду, то слева) ведет во дворик Браманте (1500–1504) — первый проект, который архитектору довелось осуществить в Риме. На втором его этаже работают выставочный зал (с архитектурной точки зрения — забавный, в художественном смысле — посредственный) и отменная кофейня, где кроме сладостей и салатов имеется бесплатный Wi-Fi. Хотя самое лучшее, что можно сделать в этом квартале, — это сесть за столик в баре Della Pace, заказать что-нибудь долгоиграющее и наслаждаться жизнью, созерцая пресловутый фасад в глубине перспективы и украшенный цветами балкон напротив.

Вокруг палаццо Дориа-Памфили |  Окрестности Пантеона |  Вокруг площади Навона

следующий пост:

Площадь Ротонды

Площадь Ротонды — одно из самых радостных и демократичных мест в городе, невзирая на то, что образована она прямо перед величественной громадой древнего храма всех богов — Пантеона. Не испытывая излишнего благоговения перед древними руинами, римляне с удовольствием собираются на ступенях фонтана с египетским обелиском работы Джакомо делла Порта (1575 год), находящегося в центре площади, потягивают коктейли в маленьких окрестных кафе, едят мороженое и пиццу прямо на двухтысячелетнем парапете. Центром притяжения площади Ротонды является Пантеон.