Когда-то датский философ-экзистенциалист Серен Кьеркегор, проживший короткую и не очень счастливую жизнь, заметил: «Двери счастья отворяются, к сожалению, не внутрь (тогда их можно было бы отворить бурным напором), а изнутри, и потому ничего не поделаешь!» Мария Капнист (родилась 22.03.1914) – странная, тщедушная, волшебно прекрасная, измученная жизнью, но не разучившаяся улыбаться, – в совершенстве овладела искусством быть счастливой в этом беспощадном мире. Сегодняшние 45-летние вспоминают ее по роли загадочной и чуть жутковатой графини из кинофильма «Бронзовая птица». Хищный профиль, надменный взгляд и старорежимные манеры… Но тогда мы, еще юные и смешливые, не догадывались, что Капнист играла саму себя, осколок прежнего мира, дворянку, аристократку, которой была уготована большевистским режимом жуткая судьба. «В огне непоколебимы» История дворянского рода Капнистов берет начало в XVII веке. Тогда Стомателло Капнисси, сыну полковника венецианской службы Петра Капнисси, был пожалован графский титул. На их родовом гербе высечены слова: «В огне непоколебимы». Мама Марии Капнист – Анастасия Дмитриевна Байдак – потомок знаменитого атамана Запорожского войска Ивана Сирко, гетмана Павла Полуботка и поэта Василия Капниста. Из уст в уста передавалась семейная легенда о том, как отец поэта без памяти влюбился в турчанку Сальму. Но их счастье было недолгим: в одном из боев бригадира Капниста (бригадир – воинское звание того времени. – Авт.) изрубили на куски. Его похоронили на поле боя, а в родную Обуховку привезли лишь руку, в которой была зажата сабля. Турчанка, не вынеся смерти любимого, покончила с собой. А ее убитый горем отец проклял весь род Капнистов до седьмого колена. Легенда легендой, но усыпанная драгоценными камнями сабля героя, подарок императрицы Елизаветы, долгое время хранилась в их петербургском доме. Когда Марии было три года, произошел Октябрьский переворот. Отец девочки, граф Ростислав Капнист, встретил его с энтузиазмом, но на всякий случай спрятал семью на даче в Судаке. Российский бунт стал трагическим этапом в жизни Капнистов и их детей, седьмого колена их рода. Главу семейства расстреляли на горе Алчак зимой 1921 года. Старшая сестра Марии, четырнадцатилетняя Лиза, умерла в день казни отца от разрыва сердца. Старшие братья, Григорий и Андрей, скрылись, особняк Капнистов из семидесяти комнат был разграблен, а маму и маленькую Марию спрятали у себя соседи. В Судаке свирепствовали чекисты, мародеры, всевозможные банды. Местные жители помогли графине и ее дочке покинуть Крым. Они вернулись в Петроград. Позже Мария Ростиславовна вспоминала: «Я была поистине красавицей. Косы у меня были – каждая с руку толщиной. И знаете, сколько я весила? Девяносто пять кило. Но была стройная, с высокой грудью и тугая вся, как резиновый мячик». Дворянское происхождение не позволило ей получить высшее образование, и Мария вынуждена была поступить на бухгалтерские курсы. Но в душе она мечтала о сцене. Примерно в это же время девушка встречает свою первую (и единственную) страстную любовь – Георгия Холодовского. Забавно, что в юности Георгий Евгеньевич был женихом ее покойной сестры. Чувства вспыхнули, словно пламя, и, казалось, разлучить их ничто не может, но… От руки убийцы погибает друг их семьи – Сергей Киров, и по стране начинаются беспощадные «чистки». Мария Капнист бежит в Киев, оттуда в Батум, где летом 1941 года ее, служащую горсовета, арестовывают. Я выбью из тебя врага народа До лагеря в Карагандинской области она шла 40 километров пешком. Арестантов вели в Долинку, управление Карлага, где делали саманные кирпичи. Работа на невыносимой жаре была изнурительной. Бесправные зэчки подвергались побоям и унижениям. Одну за другой их отводили на ночь к начальнику лагеря. Когда пришла очередь Капнист, тупой садист по фамилии Джапаридзе получил отказ и, рассвирепев, приказал бросить девушку в барак к уголовникам. Позже Капнист вспоминала: «Стою в углу, неистово молюсь, потом повернулась к зэкам лицом, подняла руку и крикнула что было сил: «Люди гибнут на фронте, а вы издеваетесь над беззащитными! Всякого, кто дотронется до меня, ожидает смерть!» Вдруг из глубины барака раздался крик: «Мария?!» Выходит один, он паханом был: «Узнаешь меня? Никто не смеет пальцем тронуть эту женщину!» Да, я узнала его. В Петрограде как-то милиция гонялась за каким-то рецидивистом. Он, спасаясь, постучал в нашу дверь. Мы впустили его и прятали несколько дней. И вот где встретились...» Непокорная дворянка прошла через все лагерные ужасы: ночные допросы, выбитые зубы. Но не ломалась. Взбешенная администрация бросила ее на добычу угля. Поднимали ее из шахты только поздней ночью. Много лет спустя, подруга Капнист, украинская актриса Раиса Недашковская, вспоминала: «Как долго не вымывалась угольная пыль из пор и морщинок лица Марии Капнист. Но гораздо дольше она не хотела исчезать из мельчайших складок на кистях рук…» Неделями она не видела солнечного света. До конца своих дней актриса вспоминала замкнутые пространства шахт. Но, возвращаясь ночью в барак, она находила силы… читать по­другам стихи, разыгрывала сцены из «Бесприданницы», смеялась и шутила, понимая, что этим помогает выживать всем. Георгий Холодовский отслеживал все ее перемещения из лагеря в лагерь, от Караганды до Тайшета, слал посылки, письма, и это помогло ей выстоять. Вечерами в бараке, склоняясь над фамильной иконкой Козельщанской Божьей Матери, Капнист истово молилась, прося одного – твердости. …Когда в степи рядом с лагерем забушевал пожар, из огня вынырнул всадник на коне. Незнакомец спас Марию от пламени, хоть сам сильно пострадал при этом. Смельчак оказался таким же заключенным, как и Мария, пастухом, а еще… польским дворянином, потомком князей Волконских. Он попросил ее руки и сердца. Но в Марии по-прежнему жила любовь к Георгию, и она лишь спросила у своего спасителя: «Что я могу для вас сделать?» Он ответил: «Роди мне дочь». Лагерное начальство, узнав о беременности Капнист, пришло в ужас. Начальник лагеря категорически настаивал на аборте, но Мария была непреклонна. В ход пошли пытки: ледяные ванны, обливания, избиения. И в конце, как жирная точка палача, Капнист отправили на медные рудники. Но ребенок выжил в условиях рудников Джезказгана, появившись на свет за четыре месяца до освобождения матери. Девочку назвали Радиславой, Радой. Но ссылка на поселение не облегчила участи Марии: ей и младенцу никто не хотел сдать даже угол, на самую низкооплачиваемую работу после восьми лет лагерей ее не брали. Капнист была в ужасающем физическом состоянии. Как-то, забрав Раду из садика, она заметила на ее теле следы издевательств. А спустя несколько дней через окно увидела, как воспитательница избивает кроху, приговаривая: «Я выбью из тебя врага народа». Выбежав на улицу, Капнист в гневе так вцепилась садистке в горло, что ее не могли оттащить. На следующее утро Мария по доносу воспитательницы была арестована и получила десять лет каторги «за антисоветскую агитацию». Малышку отправили в детский дом. В лагере будущая звезда советского кинематографа знакомится с Валентиной Базавлук. Они договариваются: кто первой выйдет на свободу – отыщет Раду и будет присматривать за ней. Валентина освободилась первой и отыскала девочку в детском доме под Красноярском. Дочь Капнист очень привязалась к ней, не подозревая, что настоящая мама находится в лагере. Впрочем, Валентина сразу же написала Марии о местонахождении девочки, попала на прием к Микояну и «вырвала» у чиновника бумагу об освобождении подруги. И вскоре на вокзале состоялась роковая встреча Марии и Георгия. Капнист была в жутком состоянии: лагеря забрали у нее молодость, здоровье и красоту. Зайдя в уборную поезда, она ужаснулась, увидев в зеркале лицо старухи с пронзительным взглядом. На перроне вокзала среди встречающих стоял Холодовский, который взглянул на Капнист и… пошел к следующим вагонам. Неудивительно, что он не узнал былой красавицы. Дрожащим голосом Мария произнесла: «Юл, Юл». Услышав свое детское прозвище, Холодовский обернулся и побелел: «Господи! Что же они с тобой сделали?!» Капнист было всего 42 года. Она так и не согласилась выйти за него замуж – сколько в дальнейшем Георгий ни просил ее руки и сердца. О причине своего отказа она лишь однажды сказала: «Тогда, на вокзале, ты был искренним. К чему это теперь?» Возвратившись в Киев, Мария ночевала на скамейках в парках, на вокзале, подрабатывала на самой тяжелой и грязной работе. Однажды пришла на Киностудию Довженко, где простояла целый день в надежде, что кто-нибудь обратит внимание. Увы! «Однако на следующий день, – вспоминала она позже, – ко мне подбежал молодой режиссер Юрий Лысенко: «Мария Ростиславовна, вы мне страшно нужны!» После этого меня так мило стали брать в фильмы». Ей предлагали характерные роли ведьм, монахинь, волшебниц и цыганок. Первой ее значительной ролью в кино стала ведьма Наина в картине Птушко «Руслан и Людмила». На съемках Мария Ростиславовна смело заходила в клетку с тигром. Чего ей было опасаться – годы лагерей атрофировали чувство страха. В один из дней Капнист получает известие о расформировании детского дома, в котором живет Рада. Ребенку, никогда не видевшему настоящую мать, предстоит сделать выбор, с кем она будет жить. Позже взрослая Рада вспоминала: «Мне сегодня кажется, что они за эти минуты потеряли лет десять. Я сказала, что останусь с тетей Валей. Внезапно мама резко встала и вышла. Через какое-то время я услышала глухие рыдания. Поднимаюсь на этаж выше, вижу ее на ступеньках. Я говорю: «Мама, прости меня». А она: «Радочка, ты очень правильно поступила». И я оценила это уже потом». От безысходности Капнист стала писать письма… самой себе: «Я испытала такие страшные лагеря, но более страшные пытки я испытала, когда встретила свою дочь, которая не хотела меня признавать». Иногда Капнист писала дочери, подписывалась: «С любовью, твоя Баба‑Яга». Но писем не отправляла, их нашли уже после ее смерти. Она разговаривала с цветами, как с людьми Мария Капнист была невероятно харизматичной актрисой. В «Бронзовой птице» она предстала в образе таинственной графини, в фантастической комедии Александра Майорова «Шанс» исполнила роль великосветской дамы Милицы Федоровны, в ленте режиссера Виктора Греся «Новые приключения янки при дворе короля Артура» она играла целых три роли – фатума, рыцаря и игуменьи. Ее ценили, любили, но не понимали. Слишком были странными ее образ жизни и поведение. У нее отсутствовали комплексы и понятие времени. Могла запросто явиться в гости в два ночи, обращалась с вопросами к животным, была нежна даже с тараканами. На шестом десятке легко делала в танцклассе кульбит и шокировала прохожих своими прорицаниями. Особой привилегией у нее пользовались цветы. Мария никогда не проходила мимо увядающего брошенного цветка – подбирала его, приносила домой, отрезала головку и клала в воду. Многие знакомые и просто прохожие были шокированы, когда Капнист наклонялась и заговаривала с цветами. Актриса до смерти не переставала следить за собой, заниматься йогой и до старости сохранила точеную фигуру. Когда умер Георгий Холодовский, жизнь потеряла для нее смысл. На своем последнем дне рождения она отвела в сторону Недашковскую и с грустью сказала: «Раечка, в следующем году меня, наверное, не будет, но знайте, что я с вами». Но на этом же дне рождения божественно танцевала, а выступая в телепередаче, пророчески пообещала: «Не может же быть все время плохо, потерпите, будет хорошо». Мария Капнист погибла в октябре 1993-го, когда она переходила проспект Победы возле Киностудии Довженко. Ее сбила машина. В тот день она, словно прощаясь, обошла все павильоны киностудии, собрала охапку осенних листьев… Она никогда не заходила в подземные переходы, лифты и метро. Они напоминали ей лагерные шахты. А в «скорой» все шептала: «Водитель не виноват…» 25 октября Мария Ростиславовна Капнист скончалась. Похоронили ее на фамильном кладбище в селе Великий Обуховец Миргородского района Полтавской области – бывшем родовом имении графов Капнистов – рядом со знаменитым предком, поэтом и драматургом Василием Капнистом. НАПОСЛЕДОК Печальный горбун Кьеркегор как-то написал: «Моя печаль – моя крепость; она расположена на вершине горного хребта, среди облаков… где никто не может овладеть ею. Оттуда я делаю набеги в действительную жизнь, хватаю добычу, приношу домой и тку из нее картину для украшения стен моей башни… Я, как седой старец, сижу здесь в глубокой задумчивости и тихо, почти шепотом, объясняю себе картины. Меня слушает ребенок, хотя он и помнит все сам без моих рассказов». Время соткало ее жизнь, словно безжалостный ребенок, страшными штрихами, но она выжила в этой мясорубке, сохранив способность любить, сострадать и надеяться. Это дано немногим.