Их первая встреча состоялась в 1832 году в Санкт-Петербурге в доме на углу Гороховой и Большой Морской, где была тогда квартира семьи Пушкиных. Познакомить Даля с Пушкиным обещал Жуковский, однако всё было недосуг.
Пушкин – уже знаменитость, а Даль – никому не известный в литературе автор, доктор медицины, морской офицер в отставке.
Но от Жуковского, Языкова, Плетнёва или Одоевского, общих знакомых набралось к тому времени немало, Пушкин, должно быть, уже слышал о Дале-враче, Дале – искусном рассказчике.
В 1832 году вышла первая книжка Даля «Русские сказки. Пяток первый Казака Луганского».
Даль решил лично представиться Пушкину и подарить один из немногих сохранившихся экземпляров своих «Русских сказок», за которые он был даже посажен в тюрьму, но, слава Богу, лишь на короткое время, а тираж книги изъят из продажи.
«Я взял свою новую книгу, – вспоминал Владимир Иванович, – и пошёл сам представиться поэту. Поводом для знакомства были «Русские сказки. Пяток первый Казака Луганского».
Пушкин в то время снимал квартиру на углу Гороховой и Большой Морской. Я поднялся на третий этаж, слуга принял у меня шинель в прихожей, пошёл докладывать. Я, волнуясь, шёл по комнатам, пустым и сумрачным – вечерело. Взяв мою книгу, Пушкин открывал её и читал с начала, с конца, где придётся, и, смеясь, приговаривал «Очень хорошо».
Пушкина приняли за ревизора
Уже в 1833 году Пушкин и Даль снова встретились — в Оренбурге. Холерик Пушкин прибыл, преследуемый по пятам литературными сюжетами. Неожиданный приезд знаменитости возбуждал слухи.
От нижегородского губернатора ушло письмо в Оренбург: Пушкин прибыл с секретной миссией, якобы чтобы проверить ведение дел на месте. Впоследствии из этой истории родится гоголевский "Ревизор".
Даль вспоминал, что поглазеть на Пушкина собирались местные жители, и даже девушки забирались на деревья, чтобы сверху заглядывать в окно. Сегодня мы понимаем, что это не без причины: там, за окном — событие из истории литературы, разговаривают Даль и Пушкин.
Поэт охотно объяснял другу, что прибыл для сбора материалов по теме, к которой до сих пор не охладело столичное общество, — восстание Пугачева, разразившееся в тех же краях в 1773–1775 годах.
Александр Сергеевич беседовал с Ириной Александровной Бунтовой, ей тогда было 73 гола
Бунтова не скрывала в беседе с Пушкиным симпатии к вождю народного восстания. Подобной информации, как прекрасно понимал поэт, нельзя было почерпнуть ни в печатных, ни в рукописных источниках.
Пушкин уверен, что спустя 60 лет остается последняя возможность: все еще доживали свой век последние свидетели, и нужно было успеть опросить их всех. Из этих записей, обещал Пушкин, может выйти нечто значительное. Получив должность историографа при дворе Николая Первого, он задумывал написание научной работы на тему знаменитого мятежа.
Разговор очень скоро перешел в практическую плоскость. Даль с готовностью согласился помочь — сопроводить в путешествии по казачьим станицам, где Пушкин вновь обнаружил себя героем веселой истории.
Смуглый, пытливый, настырный, при деньгах (за рассказы платил звонкой монетой), Пушкин нагнал страху на стариков-станичников, выспрашивая про бесовское дело — пугачевский мятеж. За глаза его прозвали "антихристом": испугались гостя — при этом совершенно не поняли его.
Уехал Пушкин так же стремительно, как и прибыл, не назначив новой встречи. Стоило ли на нее рассчитывать при таких расстояниях? И тем не менее Пушкин и Даль еще раз увиделись, и уже скоро: сначала за считанные недели до кончины поэта, в последний раз — у его смертного одра.
