Фото: http://bvi.rusf.ru

 

 

 Заруби себе на носу, сынок, — сказал мой отец, не спуская глаз с
гусиного перышка вертикально торчавшего из воды поплавка. — Из всех
человеческих ценностей я превыше всего ставлю чувство собственного
 достоинства, которое отличает человека от скота и делает его венцом
 природы.

 Мы сидели на мягком мшистом берегу тихой и ленивой русской речки,
>> поросшей камышом и осокой, и удили рыбу самодельными удочками. За нами
>> шелестели кружевными кистями листьев белые тонкоствольные березки,
>> застывшиеn вперемежку с серыми осинами. Дальше высились темные
>> верхушки елей. Забираться в лесную глушь, подальше от города и людей,
>> просиживать до одури с удочками в руке стало в последние годы
>> подлинной страстью для него, отставного полковника, повидавшего на
>> своем веку столько, что и на сто человек хватило бы с лихвой. Он, все
>> еще крепкий, с каменными мускулами на груди и руках, видно, очень
>> устал от людей, от подлостей и измен и искал уединения, где можно
>> бездумно, уставившись в одну точку, убивать время, оставшееся до
>> могилы.
>>
>> — Я, к примеру, — продолжал он, оторвав от губ приклеившийся конец
>> сигареты, отчего приоткрылись еще крепкие, но желтые, насквозь
>> прокуренные зубы, — оттого и жив до сих пор, что сохранял некую толику
>> этого чувства. А не то сто раз бы погиб.
>>
>> Это только кажется, что подлый и хитроумный народ живет подольше и
>> слаще, а честный и прямой человек гибнет первым. Из того, чего я
>> нагляделся, напрашивается совсем иной вывод. И тут ничего не подведешь
>> под общий закон. От национальных ли качеств это зависит, от
>> родительских ли генов? Не берусь судить.
>>
>> Надо полагать, какой-то определенный закон естественного отбора
>> распространяется на род людской, без различия рас, национальностей и
>> вероисповеданий.
>>
>> Чувство собственного достоинства в самом лучшем его виде проявляется у
>> двух категорий людей: у крестьян, что трудятся на земле, выросли среди
>> лесов и полей и привыкли хлеб добывать в поте лица своего, а также у
>> интеллигентов. Подлинных, а не тех полуобразованных люмпенов, каких
>> теперь встречаешь на каждом шагу. У интеллигентов развито понятие
>> личной чести. И они не опустятся до низкого поступка, до скотского
>> поведения, даже если на карту поставлена собственная жизнь. Они, к
>> счастью, еще не лишились чувства стыда. А сколько народу даже не
>> знает, что это такое?
>>
>> Когда мой артиллерийский дивизион был разбит и, кто уцелел из личного
>> состава, разбежались по окрестным деревням, я сорвал с себя
>> командирские знаки различия, зарыл в землю партийный билет и в
>> одиночку попытался пробиться из окружения к своим. Не вышло. Схватили.
>>
>> И вот стою я в серой и грязной колонне военнопленных. Немцы нас
>> построили в три шеренги и через переводчика объявляют:
>>
>> — Кто еврей — три шага вперед!
>>
>> Я сам поразился, как много евреев оказалось в колонне. Их всех
>> отделили и поставили в другом конце плаца. Я, как ты догадываешься,
>> даже бровью не повел, словно я не еврей. Стою где стоял.
>>
>> Снова объявляют:
>>
>> — Кто коммунист — три шага вперед! Их тоже в сторонку, к евреям.
>>
>> Я — стою.
>>
>> — Старший командный состав — три шага вперед! Их туда же, к
>> коммунистам и евреям.
>>
>> Потом всех, кого отделили, тут же на плацу и расстреляли. Из пулемета.
>> На наших глазах.
>>
>> А я, как видишь, жив и с тобой вот болтаю. Почему? Мне, сынок, надо
>> было сделать не три шага, а целых девять. А, как знаешь, я — большой
>> лентяй.
>>
>> Он улыбнулся. Невесело. Слегка приоткрыв свои прокуренные зубы.
>> Придавленные тяжелыми веками глаза не смеялись.
>>
>> — Думаешь, я один был такой умный? Нашлось немало таких, что не вышли
>> из строя по первому требованию. Но им не повезло, как мне. В колонне
>> пленных оказались люди, что знали их и поспешили помочь немцам,
>> выволокли их из шеренги.
>>
>> Потому что немцы сделали верный расчет на психологию скотов. Голодных
>> и опустившихся скотов. За каждого выданного еврея, или коммуниста, или
>> старшего офицера тому, кто их выдаст, была обещана награда: сто
>> граммов хлеба и пачка махорки.
>>
>> Я оказался достаточно везучим, чтобы не попасть в плен со своими
>> сослуживцами. Во всей колонне ни один человек не знал меня. И поэтому
>> остался жив и в состоянии рассказать тебе, до чего мерзок род людской,
>> когда теряет те несколько качеств, слегка отделяющих его от животного.
>> Я стоял, окаменев, в своей шеренге и не верил глазам своим. Солдаты,
>> еще вчера вместе делившие тяготы фронтовой жизни, в одном .окопе,
>> локоть к локтю, отстреливались от врага, ели из одного котелка и спали
>> вповалку, обнявшись, согревая друг друга теплом своих тел, выводили,
>> выталкивали из строя своих товарищей, отдавали в руки палачей и тут же
>> бесстыдно и униженно просили награды: кусок хлеба и махорки, чтобы
>> покурить.
>>
>> Некоторые даже дрались между собой, не поделив добычи, потому что
>> вдвоем ухватились за одну жертву, знакомую по совместной службе, и
>> теперь пинали ногами друг друга, кровавили носы, и каждый тащил к себе
>> напуганного оцепеневшего человека, чтоб самолично поставить его под
>> пулю и ни с кем не разделить жалкой награды.
>>
>> Когда выстрелы затихли и все, кого отогнали на другой конец плаца, уже
>> не стояли, сгрудившись, а валялись на булыжнике в самых невероятных
>> позах и кое-кто из недобитых дергал руками и ногами в предсмертных
>> конвульсиях, туда ринулись из нашей колонны их вчерашние товарищи и
>> без стеснения деловито стали шарить по карманам убитых, снимать с еще
>> не остывших рук часы и сдергивать с трупов сапоги, чтобы тут же,
>> присев, за неимением скамьи, на грудь мертвеца, переобуться в новую,
>> немного лишь поношенную обувь.
>>
>> Немцы, стоявшие в сторонке возле остывавшего после стрельбы пулемета,
>> с брезгливостью взирали на эту сцену и тешили себя мыслью, что не зря
>> фюрер назвал этот народ «унтерменшами».
>>
>> Я, кадровый строевой офицер, стоял, обалдев от стыда и бессилия, и
>> горестно размышлял о том, что в самом жутком сне не мог предполагать,
>> что советские солдаты, наследники революции, которым мы годами
>> прививали нормы человеческого поведения, прожужжали им уши лекциями об
>> интернационализме, классовой солидарности трудящихся и дружбе
>> советских народов, оказались на поверку такими безнравственными
>> скотами.
>>
>> Было бы упрощением объяснить их поведение заурядным антисемитизмом или
>> ненавистью к коммунистам и своим командирам. Объяви немцы награду за
>> каждого рыжего советского солдата или за каждого низкорослого, и они
>> бы с ними проделали то же самое. Безо всякой злобы. А лишь потому, что
>> голодной утробе за это обещан кусок хлеба.
>>
>> Потеря чувства собственного достоинства или же полное отсутствие
>> такового толкает человека на подлые поступки независимо от его
>> национальности. Еще до того, как я попал в плен, когда еще надеялся
>> выбраться из окружения и отсыпался днем в стогах сена, а ночами брел
>> на Восток, к своим, я повстречал еще двух окруженцев. Два польских
>> еврея, еле лопотавшие по-русски, были мобилизованы в Советскую Армию
>> где-то Под Белостоком и теперь, когда их воинская часть была
>> разгромлена, метались, как зайцы, по чужой им и враждебной Украине в
>> поисках спасения. С их откровенно выраженными семитскими физиономиями,
>> с их еврейско-польским акцентом нельзя было сунуть носа ни в какую
>> деревню, чтобы найти что-нибудь пожевать. Они держались подальше от
>> человеческого жилья и кормились сырой свеклой, которую удавалось
>> вырыть в поле, и сухими зернами пшеницы.
>>
>> Вид у них был жуткий, когда я случайно наткнулся на них, — какие-то
>> зачумленные, жалкие существа. У меня был с собой печеный хлеб, добытый
>> в деревне, и я скормил им полбуханки, а вторую половину оставил на
>> завтра. Когда я укладывал в вещевой мешок остатки хлеба, они следили
>> за моими руками воспаленными глазами, в которых мне чудилось безумие.
>> Я велел им никуда не отлучаться и ждать меня, пока я разведаю
>> —местность и установлю наиболее безопасный маршрут. Они безропотно
>> соглашались на все, что я им говорил, и на идише, захлебываясь,
>> благодарили судьбу, пославшую им в спасители еврея без ярко выраженных
>> семитских черт и отлично говорящего по-русски. Только за моей спиной
>> могла для них замаячить хоть какая-то надежда на спасение. Без меня —
>> гибель.
>>
>> Когда я к вечеру вернулся из разведки по окрестным деревням, то не
>> обнаружил моих евреев под стогом сена, где я их оставил, тщательно
>> замаскировав вход в нору. Не было видно никаких следов борьбы. Они
>> ушли сами, не дождавшись меня. Голод лишил их разума. Желание съесть
>> вдвоем остатки хлеба, не поделившись с третьим, пересилило страх за
>> свою жизнь. И они убежали с моим хлебом.
>>
>> Через два дня, в одной из деревень, я услышал, что украинские полицаи
>> поймали двух солдат-евреев, которые даже не умели говорить по-русски.
>> Это были они.
>>
>> Пьяные полицаи не довели их до лагеря военнопленных, а прикончили по
>> дороге, устроив состязание в стрельбе по мечущимся живым мишеням.
>>
>> Уцелеть еврею на оккупированной немцами Украине было делом
>> непосильным. Немцы методично вылавливали евреев соответственно
>> инструкциям свыше, украинцы же это делали добровольно, с большим
>> рвением, стараясь опередить оккупантов и выслужиться перед ними. Не
>> буду скрывать, я куда больше опасался встречи с украинской полицией,
>> чем с немцами. Немцы не очень-то отличали, кто еврей, а кто — нет, да
>> и относились к этому равнодушно, без интереса. Их больше занимала сама
>> война с Россией. Для украинцев охота на евреев, грабеж их имущества,
>> избиение и убийство безоружных и беспомощных людей стало азартной и
>> страстной игрой, доставлявшей им большое и непостижимое нормальному
>> уму удовлетворение.
>>
>> Меня выручил восточный тип лица: не семитский, а больше монгольский.
>> Не очень ярко выраженный, смытый. Какой встречается у казанских татар.
>> Их порой не отличить от русских. Чуть-чуть скулы выдаются. И глаза
>> немножко уже. Вот так выглядел я в ту пору. Сейчас с возрастом все
>> больше пробиваются семитские черты. И ты к старости подобное
>> обнаружишь в своем лице. Гены предков сказываются даже и при полной
>> ассимиляции.
>>
>> Легенда о татарском происхождении оказалась лучшим прикрытием. Благо,
>> мне не пришлось выдумывать достоверные подробности. Последние годы
>> денщиком у меня служил казанский татарин Реза Аблаев, расторопный
>> солдат из старослужащих. Он по-татарски ни слова не знал. Вырос
>> сиротой в русском приюте под Москвой. Лучшей биографии и не придумать
>> для меня.
>>
>> Реза погиб в последних боях в окружении. Я его сам хоронил и его
>> солдатскую книжку взял с собой. Просто так. На память о верном
>> денщике, с которым прошел бок о бок все начало войны и долгое время до
>> войны.
>>
>> Попав в плен, я, не задумываясь, объявил себя татарином по имени Реза
>> Аблаев. Свои документы я заранее уничтожил, офицерское обмундирование
>> сменил на солдатское, снятое с убитого, а в лицо меня, к счастью,
>> никто в лагере не знал.
>>
>> Определили меня в татарский барак-лагерная администрация старалась
>> размежевать пленных по национальному признаку. Бараки недоверчиво
>> косились друг на друга, а это охране только и надо было: легче держать
>> все стадо в повиновении.
>>
>> Наш лагерь стоял на берегу Черного моря, куда я до войны ездил на
>> курорты. Тогда была зима, и холодный пронизывающий ветер с моря
>> донимал нас, истощенных голодом, и люди умирали как мухи. Первыми
>> умирали те, кто не имел чувства собственного достоинства и быстро
>> терял человеческий облик. Я, к примеру, сидел на том же голодном
>> пайке, что и другие, худел, усыхал, но не позволял себе подобрать
>> что-нибудь с земли и сунуть в рот. А находилось немало таких, кто с
>> помутившимся от голода сознанием ковырялись, как мухи, в кучах гнилых
>> помоев возле кухни и жадно набивали себе брюхо. И, конечно, сразу —
>> дизентерия. Таких, еще живых, охранники складывали штабелями в яму и
>> заливали известью, чтобы предупредить эпидемию. Залитые белой известью
>> трупы напоминали плохо обработанные статуи.
>>
>> Работать нас гоняли на ремонт дороги и погрузку угля в соседнем порту.
>> На голодное брюхо долго не проработаешь, свалишься по дороге и будешь
>> пристрелен охранником.
>>
>> Однажды нас выстроили на плацу. Всех, кто еще мог двигаться. Пришел
>> начальник лагеря. Моих лет, худой подтянутый офицер. По имени Курт.
>> Пленные почему-то знали его имя, но не фамилию. Имя короткое, легче
>> запомнить. А жаль. Возможно, он жив сейчас, и, знай я его фамилию, чем
>> черт не шутит, и повидаться удалось бы. Интересный бы у нас разговор
>> получился.
>>
>> Вышагивает этот Курт перед нашим грязным и рваным строем на своих
>> длинных ногах в сверкающих хромовых сапогах. Здоровенная немецкая
>> овчарка на кожаном поводке лениво трусит рядом. А чуть сзади—
>> хорошенькая пухлая бабенка. Его любовница из Польши по имени Ада.
>> Миниатюрная красотка. Брезгливо морщит вздернутый носик-дух от пленных
>> идет тяжелый. Она с грехом пополам лопотала по-русски, и Курт иногда
>> пользовался ее услугами и как переводчицы тоже.
>>
>> Остановился Курт. Остановилась собака. Остановилась Ада. Повернулись
>> лицом к строю.
>>
>> — Есть интересное предложение, — переводит Ада слова Курта. — Кто из
>> вас сапожник — три шага вперед.
>>
>> Я обмер. Сапожника освободят от изнурительных общих работ. Он будет
>> сидеть в тепле и загонять гвозди в подметки. И останется жив. Не умрет
>> от истощения.
>>
>> И тут я вспомнил, что хоть я и кадровый офицер и всю жизнь провел в
>> армии, все же имею право называться сапожником. Потому что в
>> революцию, в голодные годы, совсем еще мальчишкой был отдан матерью в
>> ученье к сапожнику и бегал у него на посылках и полу— чал тычки и
>> зуботычины, пока меня не призвали в армию. Так я сапожником и не стал.
>>
>> — Кто сапожник — три шага вперед!
>>
>> Ноги меня сами вынесли из строя. Отсчитал три шага. Замер.
>>
>> Ты — сапожник? — недоверчиво оглядел меня Курт.
>>
>> Так точно.
>>
>> — Не похож, — усомнился он.
>>
>> Проклятая офицерская выправка и тренированное спортом тело подводили
>> меня, выдавали мое прошлое.
>>
>> — Кто еще хочет назвать себя сапожником? Гляжу, еще один человек
>> несмело вышел из строя.
>>
>> Из нашего татарского барака. Одутловатый, будто у него водянка,
>> неприятный тип с дырками от оспы на широком и плоском лице. По имени
>> Ибрагим. Он больше других с подозрением косился на меня в бараке:
>> отчего, мол, я не знаю родной язык? И все похвалялся, что татары —
>> величайший народ на земле и что они — прямые потомки покорителя России
>> Чингисхана.
>>
>> Ты, сынок, запомни, если человек говорит о себе во множественном
>> числе: мы — русские, или мы — татары, или мы — немцы, так и знай —
>> дрянной это человечишко, пустой и никчемный. Свое ничтожество
>> прикрывает достоинствами всей нации. Человек стоящий всегда говорит: я
>> — такой-то и называет себя по имени, а не по национальности. А раз
>> говорит — мы, значит, за спину нации прячется. Подальше держись от
>> такого.
>>
>> Таким вот и был Ибрагим, мой сосед по татарскому бараку, тоже
>> объявивший себя сапожником.
>>
>> Больше никто из строя не вышел.
>>
>> Курт не был лишен проницательности. Он не усомнился, что мы оба
>> липовые сапожники и хотим отвертеться от общих работ. Немцы — народ
>> трудолюбивый, надо отдать им должное, и лентяев и придурков терпеть не
>> могут. Как и воров.
>>
>> — Я не сомневаюсь, — сказал Курт, и Ада перевела его слова с польским
>> акцентом, — что эти два сапожника никогда не держали сапожный молоток
>> в руках, а сделали три шага вперед с одной целью — обмануть меня и
>> освободиться от тяжелой работы. Только русские свиньи способны на это.
>> Но я вас проучу так, чтоб другим неповадно было.
>>
>> Он назвал татарина Ибрагима и меня, еврея, выдавшего себя за татарина,
>> русскими свиньями потому, что откровенно презирал нас всех и не делал
>> никаких различий. Одно стадо. На одно лицо.
>>
>> Ибрагим и я стояли в трех шагах впереди строя грязных и тощих
>> военнопленных, людей, обреченных на медленную смерть от недоедания и
>> непосильной работы. Но их смерть таилась в неблизкой перспективе.
>> Когда организм окончательно не выдержит и сдастся. Наша с Ибрагимом
>> смерть маячила перед самым носом. Курт без особого труда обнаружит
>> обман, что никакие мы не сапожники, и тогда две пули (немцы — народ
>> аккуратный и экономный и дефицитный свинец зря переводить не станут)
>> уложат нас двумя кучками грязного тряпья на краю плаца перед
>> равнодушным от отупения строем военнопленных.
>>
>> Это понимали мы с Ибрагимом. Это было написано на худых лицах наших
>> товарищей, стоявших в относительной безопасности в трех шагах позади
>> нас.
>>
>> — Вот так, — сказал Курт, по-журавлиному вышагивая перед нами в
>> высоких хромовых сапогах, начищенных до нестерпимого блеска. Сапоги
>> были хорошей работы. Не фабричные. А сшиты по заказу. Мягкие голенища,
>> как перчатки, облегали его кривоватые ноги, казавшиеся особенно
>> тонкими из-за нависавших над ними широких крыльев суконных
>> брюк-галифе.
>>
>> — Не раздумали? — с насмешкой в глазах остановился перед нами Курт,
>> игриво постукивая тростью по голенищу сапога. — Лучше сейчас сознаться
>> во лжи, и вы понесете наказание без лишних хлопот… Двадцать палок… От
>> этого не всегда умирают. А то ведь подохнете позорной и мучительной
>> смертью. Ну, раздумали?
>>
>> Я выдержал его насмешливый взгляд и мотнул головой. Мол, не отрекаюсь
>> от того, что сказал.
>>
>> Как повел себя Ибрагим, к которому подошел после меня Курт, не знаю.
>> Не глядел в ту сторону. Не до того было. Ибрагим, видать, тоже не
>> отступился, потому что Курт спиной вперед отошел от нас, чтобы лучше
>> разглядеть обоих, и объявил:
>>
>> — Слушайте все! Этих двух сапожников я помещу отдельно от всех, в
>> караульную будку, пусть подтвердят свою квалификацию. Я дам им задание
>> сшить туфли… Модельные туфли для нее, — он ткнул тростью в сторону
>> Ады, и мои глаза невольно скользнули к ее стройным ножкам, обутым в
>> открытые туфли-лодочки на высоких тонких каблуках. И то, что мой
>> взгляд засек машинально, заставило мое сердце замереть от безысходной
>> тоски. У Ады была крохотная ножка. 35 размера, не больше. И высокий,
>> высоченный подъем. Западня. Волчья яма. Гибель для сапожника. Сделать
>> что-нибудь приличное на такую ногу даже в нормальных условиях под силу
>> лишь хорошему мастеру. И даже у него мало шансов на успех. Я помнил,
>> как мой хозяин, который славился золотыми руками, при виде такой
>> каверзной ножки кривился, как от зубной боли, и чаще всего не брал
>> заказа, а если брал, то за очень высокую плату. Потому что даже он не
>> мог заранее предсказать, что получится в результате.
>>
>> Если вы действительно сапожники, а не жалкие трусливые лгуны, —
>> продолжал Курт, а Ада дословно переводила с мягким польским акцентом,
>> — то вы управитесь за неделю. Потому что вас двое. А был бы один, я бы
>> продлил срок еще на одну неделю. Ни инструментом, ни материалом я вас
>> обеспечивать не собираюсь. Это — ваша забота. Через неделю новые туфли
>> должны украсить ее ножки. Опоздание хоть на один час— расстрел. Отсчет
>> времени начинается вот с этой самой минуты.
>>
>> Курт сдвинул рукав кителя с запястья и посмотрел на часы.
>>
>> Итак, начинаем. Через неделю будет ясно, кто вы: люди или свиньи.
>>
>> И он поднял глаза на строй военнопленных. Курт бросал вызов всему
>> лагерю. Люди мы или свиньи? Кем нас считать? Я почему-то перестал
>> думать о неминуемо нависшей смерти. В моей голове носились мысли более
>> высокого порядка.
>>
>> От меня, от того, как я вывернусь из абсолютно безнадежного положения,
>> зависела честь всей этой обезличенной серой толпы. Честь армии и
>> страны, к которой мы совсем недавно принадлежали. Моя победа могла
>> поддержать дух этих уже почти сдавшихся людей и тем самым продлить их
>> существование. Мое поражение неминуемо ускорит и их конец.
>>
>> Хоть я стоял в рваном солдатском обмундировании, в душе, еще не
>> окончательно сломленной, оставался офицером, командиром и, как это ни
>> покажется смешным, испытывал чувство ответственности за судьбу других,
>> словно они оставались моими подчиненными. Я готовился постоять за
>> честь тех солдат, от которых я скрывал, что я — коммунист, что
>> я-старший офицер и, наконец, что я — еврей. Обнаружь я хоть один из
>> трех этих грехов, и они сдали бы меня в лапы гестапо: на расстрел ради
>> пачки махорки или ломтика хлеба, почитавшегося в лагере эквивалентом
>> тридцати сребреников.
>>
>> Я оглянулся на линию серых, небритых безжизненных лиц и увидел, как
>> навстречу мне загорались сочувствием и надеждой глаза. Они вместе со
>> мной приняли вызов. Но я ставил на карту голову. Они — честь. О
>> которой не все имели достаточно понятия.
>>
>> — Снимайте мерку, — распорядился Курт.
>>
>> Ибрагим не шелохнулся. Я двинулся непослушными ногами к Аде. Она
>> кокетливо вздернула выше колена юбку, сбросила туфлю и протянула ногу
>> мне. Я опустился на колени и поставил ладонь под ее теплую пятку.
>>
>> Да. Убийственный тридцать пятый размер. И необыкновенно высокий
>> подъем. Гибель. Но в запасе неделя. Что бы ни случилось, а мерку надо
>> снять. Чем? У меня в карманах даже шнурка не оказалось. И тут из строя
>> пленных кто-то бросил мне комок шпагата. Я даже не оглянулся. Приложил
>> к ноге Ады. Измерил длину стопы и завязал узелок. Затем объем. Еще
>> узелок. И так далее. Быстро. Не раздумывая. Сосредоточившись на одном:
>> запомнить порядок узелков на шпагате.
>>
>> Курт наблюдал за мной с интересом и нервно постукивал тросточкой по
>> голенищу сапога. Он тоже, как и весь лагерь, включился в эту игру.
>> Азартную игру. Где призом была моя голова.
>>
>> Конвойные отвели меня с Ибрагимом в караульную будку. Голые стены. Два
>> табурета. И шаткий дощатый пол. Как камера для смертников, ожидающих
>> исполнения приговора.
>>
>> Как только мы остались вдвоем, рыхлый, как тесто, Ибрагим безвольно
>> опустился на пол и по его плоскому, иссеченному оспой лицу потекли
>> мутные слезы.
>>
>> — Мы — погибли, — захлюпал он носом. — Я— не сапожник.
>>
>> И тут я не смог себя сдержать, наотмашь хлестнул его по морде.
>>
>> Чего же ты, гад, полез? Из-за тебя мне лишь одну неделю срока дали. А
>> так бы я две недели работал.
>>
>> Ты действительно сапожник? — поднял он на меня свои узкие щелки глаз,
>> и в них засветился почтительный восторг, словно он увидел живого
>> волшебника.
>>
>> Я не ответил. Я сдерживался, чтоб еще раз не сорвать злость на этом
>> обезумевшем от страха мешке, набитом студнем, и костями.
>>
>> — Не выдавай меня, — взмолился Ибрагим, — я тебе служить буду… Что
>> прикажешь. Ну, хотя бы чесать спину…
>>
>> Молчать! — сорвался я на уже позабытый офицерский окрик. — Слушай мою
>> команду! Хочешь прожить эту неделю — молчи, ни звука! И все, что я
>> прикажу — исполняй, не медля. Ясно?
>>
>> — Ясно, ясно… Только прикажи…
>>
>> — Вот тебе первый приказ. Пропаши носом весь лагерь, но найди
>> какой-нибудь режущий инструмент. Ножей в лагере нет. Разыщи кусок
>> стали и на камне отточи, чтоб было лезвие как у бритвы.
>>
>> Ибрагим, сопя, приволок в будку кусок ржавого железа и камень. Сел на
>> пол и начал тереть железо об камень. Как первобытный человек, трением
>> высекавший огонь. Я же подобрал на свалке парочку сухих кусков дерева.
>> Из них предстояло вырезать колодки. Без колодок туфли не сшить. Но для
>> начала нужен был нож.
>>
>> Ибрагим пыхтел, сопел. Каждые полчаса я сменял его. Всю ночь мы
>> продолжали работу при свете луны. К утру край стали сверкал узким и
>> острым лезвием, и первый луч солнца отразился от него и на миг ослепил
>> меня.
>>
>> Это был первый шаг к спасению.
>>
>> Я поспал часок-другой и приступил к изготовлению колодок. Колодки
>> делает специалист. Это вроде художественной резьбы по дереву. Нужно
>> сделать модель человеческой ноги. Да еще такой миниатюрной, как у Ады.
>> И с таким проклятым высоким подъемом.
>>
>> Никогда в жизни я ни резьбой по дереву, ни изготовлением колодок не
>> занимался. Мой хозяин — сапожник, которому когда-то я был отдан в
>> учение, тоже колодки сам не вырезал, а покупал их готовыми. Так что я
>> даже и представления не имел, как это делают. И тем не менее приступил
>> к делу. Спокойно, уверенно. Будто всю жизнь только этим делом и
>> занимался.
>>
>> Зажал кусок дерева между колен и осторожно снял лезвием желтую
>> стружку. Потом снял вторую. Стружка завивалась колечком и ложилась у
>> моих ног. Ибрагим сидел на корточках против меня и с восторгом и
>> преданностью в глазах следил за каждым движением лезвия. Как собака у
>> ног работающего хозяина. Только не повизгивал для полного сходства.
>> Правда, разок заскулил и даже облизнулся, когда увидел проступающие в
>> дереве очертания человеческой стопы.
>>
>> К вечеру в лагерь возвращались колонны с общих работ. Измученные до
>> предела пленные, еле волоча ноги, проходили в ворота за колючую
>> проволоку и не рассыпались по баракам, как делали прежде, а столпились
>> у открытых дверей сторожевой будки, в глубине которой сидел я,
>> окруженный, как пеной, желтыми стружками. Левая колодка была готова.
>> Желтая, как слоновая кость, миниатюрная женская ножка. Ибрагим вышел с
>> ней к пленным, бережно держа ее в обеих ладонях, и высоко поднял над
>> головой, чтоб побольше людей могли увидеть. Толпа одобрительно
>> загудела, и Ибрагим тут же унес сокровище в будку.
>>
>> С наступлением темноты я спать не лег. Слишком велико было
>> возбуждение. Не знаю, что испытывает скульптор, кончив высекать из
>> мрамора фигуру. Я был как пьяный.
>>
>> Кто-то принес немецкую парафиновую плошку-свечку. Среди пленных свеча
>> считалась редкой драгоценностью. Ее меняли на хлеб и махорку. Нам
>> свечу принесли безвозмездно. При ее колеблющемся свете я стал строгать
>> вторую колодку.
>>
>> Что я могу сказать по этому поводу? Говорят, что битьем можно медведя
>> выучить танцевать, а собаку считать до десяти. Так, мол, делают
>> цирковые дрессировщики. Мои руки совершили чудо. Никогда прежде этим
>> не занимаясь, я выстругал две колодки, две модели человеческих ног,
>> левую и правую. И такой красоты, такого совершенства, что встань из
>> могилы мой хозяин, обучавший меня сапожному ремеслу, он повертел бы их
>> в руках, прищелкнул языком и сказал бы:
>>
>> — Хоть в Брюссель на выставку посылай.
>>
>> Так говорил он всякий раз, когда что-нибудь вызывало его восторг. В
>> Брюсселе, как я полагаю, в те времена устраивалось нечто вроде
>> международной выставки обуви.
>>
>> — Высший класс! — сказал бы мой хозяин. Меня он никогда такой похвалы
>> не удостаивал. Потому что, пребывая в учениках, я не успел сшить ни
>> одной пары обуви. А уж изготовление колодок совсем не моим делом было.
>>
>> Можно считать, что моей рукой водил страх перед наказанием. А
>> наказание-смерть. Но я полагаю, что не только это вызвало у меня взрыв
>> творческого вдохновения. Нечто большее, чем страх перед обещанной
>> пулей. Курт, дав мне непосильную задачу, не сомневался в результате, и
>> для него это был еще один повод торжествовать над нами, беззащитной
>> серой толпой, которую он откровенно презирал, считая низшей расой. А
>> мне очень хотелось ему попортить торжество. Для меня это была
>> единственная возможность почувствовать себя человеком — царем природы
>> и восторжествовать над моим врагом.
>>
>> И весь наш лагерь загорелся тем же чувством. Даже в изоляторе, где
>> доходили дистрофики, когда туда втискивали очередной полутруп, его
>> тормошили и спрашивали, как обстоит дело с туфлями для Ады. Всякий,
>> кого не угнали на общие работы, подходил ко мне и приносил украдкой
>> кусок хрома от старого голенища или уцелевшую подметку. Из ваты,
>> надерганной из солдатских телогреек, мы сучили пальцами суровые нитки.
>> Из полена нарезали деревянных гвоздиков. Из железного гвоздя отточили
>> на камне шило. Из тонкой проволоки сделали иглу.
>>
>> Из старых подметок и голенищ я скроил заготовку и вырезал подошвы.
>> Выстругал из дерева высокие и тонкие каблучки.
>>
>> Буквально из ничего, голыми руками я не сшил, а сотворил пару женских
>> туфель, удивительной модели, прежде никем не виданной, ибо родилась
>> она в моем воспламененном мозгу.
>>
>> Первым свидетелем этого чуда был мой напарник Ибрагим. Он не верил,
>> что мне удастся выпутаться из беды и соорудить из хлама хотя бы
>> что-нибудь похожее на обувь. Поэтому, хоть и помогал мне, пыхтя и
>> постанывая, больной и отекший от голода: часами мял кожу, сучил
>> пальцами нитки из ваты, оттачивал на камне гвоздь, но глядел перед
>> собой безучастным и безнадежным взглядом, примирившись с мыслью о
>> неизбежной гибели. А когда не работал, сидел с закрытыми глазами на
>> полу, скрестив ноги, как азиатский божок, и, раскачиваясь, гнусавил с
>> подвывом то ли песню, то ли молитву. Теперь он совсем мало походил на
>> потомка отважного и свирепого завоевателя Чингисхана. До того, как его
>> угораздило назваться сапожником, он хвастливо кичился этим именем
>> перед другими пленными, нетатарами. Нынче он больше напоминал старого
>> издыхающего ишака.
>>
>> У нас оставались в резерве почти сутки до окончания недельного срока,
>> установленного комендантом. Я работал как одержимый, почти в
>> беспамятстве, лишь изредка сваливаясь на пол, чтобы поспать
>> часок-другой, и, надо полагать, со стороны Ибрагиму я казался
>> свихнувшимся от страха.
>>
>> В эту ночь Ибрагим тревожно спал в углу, всхлипывая во сне, а я,
>> согнувшись в три погибели, при слабом мигающем огоньке свечи корпел
>> над окончательной отделкой туфель, мял и натирал их, наводя на
>> хромовые бока и носки глянец и блеск.
>>
>> Уже розовело небо, когда я поставил обе туфли на пол, бортик к
>> бортику, каблучок к каблучку, острыми, переливающимися тусклым блеском
>> носками прямо к плоскому носу Ибрагима, поскуливающего по-щенячьи во
>> сне. И тут же сам уснул, провалился в беспамятство, в мертвый сон, без
>> тревог, без бреда и без радости. Пустой, выпотрошенный, бесчувственный
>> и ко всему равнодушный.
>>
>> Проснулся я вскоре. Меня разбудил истошный визг и рычание. Я разлепил
>> опухшие веки и при ясном свете — солнце уже встало
>>
>> — увидел ошалевшего Ибрагима, уставившегося на дамские туфельки и
>> по-звериному, опираясь на колени и руки, чуть не лаем выражавшего
>> обуявший его восторг.
>>
>> Должно быть, и Ибрагим в своей жизни таких туфель не видал. Он понял,
>> что спасен, что останется жив, и вопил и визжал от счастья. Затем
>> вскочил на ноги, легко, как будто не просидел рядом со мной всю неделю
>> отечным безжизненным мешком, и, схватив в каждую руку по одной туфле,
>> стал размахивать ими над головой, приплясывая и исходя гортанным
>> криком, напоминающим клекот степной птицы. И выбежал из сторожевой
>> будки. Вопя и держа за каблуки высоко над головой женские модельные
>> туфли.
>>
>> Время было как раз перед отправкой колонн на работы, и на плацу
>> выстраивались серые шеренги голодных и невыспавшихся пленных. Конвоиры
>> с собаками пересчитывали их. Как всегда, при этом присутствовал
>> комендант Курт. И его переводчица и любовница полька Ада.
>>
>> Сначала конвоиры чуть было не спустили на Ибрагима сторожевых собак,
>> когда он, приплясывая и вопя, появился на плацу. Но увидели, чем он
>> помахивал в высоко поднятых руках, и придержали рвущихся с поводков
>> собак.
>>
>> Шеренги полумертвых людей вдруг ожили, зашевелились, засветились
>> улыбками. Ибрагим бежал перед ними, пританцовывая, и в его руках
>> посверкивали на солнце, словно сделанные из хрусталя, волшебные
>> туфельки. Переливались и поблескивали, как алмазы, над пыльным,
>> утоптанным тысячами ног плацем, над грязным рваным тряпьем, в которое
>> кутались худые, как скелеты, люди.
>>
>> Курт принял туфли из дрожащих и потных рук Ибрагима. Не сказал ни
>> слова, а только кивнул солдату, и тот грубо стал подталкивать
>> растерянного татарина к строю уже готовых к выходу на тяжелые работы
>> пленных. Другой солдат трусцой побежал в сторожевую будку, пинком
>> поднял меня с пола, где я все еще лежал, и повел на плац.
>>
>> Ада уже примерила мои туфли. Ее старые туфли французского или
>> немецкого производства, одним словом, заграничные, валялись в пыли, а
>> мои плотно и удобно сидели на ее маленьких крепких ножках. Я это
>> определил по удовлетворенной улыбке, которая выдавила ямочки на ее
>> сытых румяных щечках. Завидев меня, она бросилась навстречу и на
>> глазах у Курта, у конвоиров с собаками и у серой голодной толпы
>> поцеловала меня в губы, ладонями обхватив мой затылок.
>>
>> «Вот сейчас Курт меня и пристрелит. Из ревности», — еще успел подумать
>> я, видя шагающего ко мне на длинных худых ногах коменданта. Правая
>> рука его в кожаной перчатке покоилась на черной кобуре с пистолетом.
>> Но он не расстегнул кобуру, а той же рукой, не снимая перчатки, пожал
>> мою руку и бесстрастным ровным голосом сказал, а Ада скороговоркой
>> перевела, громко и радостно, чтобы слышали все на плацу:
>>
>> — Я был неправ… назвав вас свиньей (он сказал мне «вы», а не «ты»)… Я сожалею.
>>
>> И еще раз тряхнул мою руку. А потом приложил эту же руку в черной
>> перчатке к своей фуражке, на черном околышке которой белел алюминиевый
>> череп с костями — эмблема СС, отдавая мне, пленному, честь.
>>
>> Эх, надо было видеть, что произошло в толпе пленных, неровными
>> шеренгами вытянувшихся на плацу. Слабые, изможденные, до того ко всему
>> безучастные люди зашумели, загорланили, захлопали грязными худыми
>> руками. Глаза у людей засветились гордостью и удовлетворением. Весь
>> лагерь разделил со мной мою победу.
>>
>> Колонны ушли на работу. Я весь день проспал в пустом татарском бараке,
>> и дневальные, подметавшие земляные полы между рядами двухэтажных
>> деревянных нар, приближаясь ко мне, почтительно умолкали, чтобы не
>> потревожить мой сон.
>>
>> Поздним вечером пленные вернулись в лагерь и еле живые от усталости
>> расползлись по баракам. Я уже встал, и каждый татарин, входя в барак с
>> тощим ужином в солдатском котелке, счел своим непременным долгом
>> подойти ко мне и потрепать по плечу или пожать руку. Один лишь Ибрагим
>> не подошел. Нахохлившись и ни на кого не глядя, он сидел в своем углу
>> на нижних нарах и хлебал из котелка пустую лагерную баланду. Он был
>> обижен до глубины души. Все лавры достались мне, а его угнали на общие
>> работы, словно он был совсем ни при чем.
>>
>> Получилось так, хоть я никому не заикнулся о беспомощности Ибрагима,
>> но и немцы и пленные без лишних слов поняли все и, не колеблясь,
>> отстранили его от меня, лишили его радости победы. Татары в бараке
>> подтрунивали над Ибрагимом, а он закипал злобой и лениво огрызался.
>>
>> Потом, в воскресенье, за мной пришел конвоир и повел меня мимо
>> бараков: татарских, русских, украинских, грузинских — только
>> еврейского барака не было— среди всех пленных я был единственным
>> евреем, и знал об этом лишь я один, а знай еще кто-нибудь ~ и лагерь
>> был бы действительно «юден фрай», свободным от евреев. Немец вывел
>> меня за проволоку, на ту сторону дороги, где в каменных, беленных
>> известью домиках под черепичными крышами жила охрана.
>>
>> Мы пришли к дому коменданта. Из открытых окон слышалось множество
>> голосов, мужских и женских, пронзительно верещал патефон.
>>
>> Курт встретил меня в дверях распаренный, в расстегнутом кителе, обняв,
>> как своего, и повел к столу, за которым сидели немецкие офицеры в
>> летной форме. Недалеко от нашего лагеря на берегу моря в бывшем
>> санатории отдыхали выздоравливавшие после госпиталя раненые летчики.
>> Курт устроил для них вечеринку, а чтобы мужчинам не было скучно, велел
>> Аде позвать из соседнего поселка русских девок и женщин. Теперь они
>> сидели вперемежку с летчиками, раскрасневшиеся от вина, смущенно
>> хихикали и нестройно подпевали по-русски патефону. Немцы щупали их,
>> тискали и откровенно спаивали, все время подливая им из бутылок с
>> разноцветными наклейками. У меня свело челюсти, — когда я увидел,
>> сколько вкусной еды, давно позабытой мною, громоздилось в тарелках на
>> столе, а от запахов пошла кругом голова. Почувствовал слабость в
>> ногах, вот-вот рухну в голодном обмороке.
>>
>> Ада, уже изрядно подвыпившая, завидев меня, вдруг вскочила на стул, на
>> ее ногах я увидел мои туфли, а со стула полезла на стол, чуть не
>> рухнула, но ее под— держали, вскочив со своих мест, летчики, и,
>> утвердившись на ногах, стала танцевать на столе, передвигая ноги в
>> моих поблескивающих туфельках, среди бутылок, рюмок и тарелок с едой.
>> Она, видно, имела немалый опыт в таких танцах на столе, потому что не
>> разбила ни одной рюмки. Иногда она высоко задирала ногу и потряхивала
>> ею в воздухе над головами летчиков и пьяных баб, демонстрируя всем мою
>> работу. Она поступала именно так, потому что, покрикивая по-немецки и
>> по-русски, пальцем тыкала в меня:
>>
>> — Это он… такой мастер!.. Его работа!.. Ни за какие деньги такие туфли
>> не купить!
>>
>> Летчики, чтобы удостовериться в качестве моей работы, с хохотом
>> хватали ее за ноги, и чаще не там, где были туфли, а повыше, под
>> юбкой, и громко и дружно одобряли:
>>
>> — Экстра-класс! Вундербар! Отлично!
>>
>> Курт унял шум за столом, подняв свой бокал, и сказал тост, держа левую
>> руку на моем плече, из которого я, мучимый голодными спазмами в
>> желудке, уловил, что я — не русская свинья, а настоящий мастер!
>> Талант. И что я действительный потомок древнего монгольского
>> завоевателя Чингисхана и не опозорил свою расу. Что немцы уважают
>> талант и, хотя я пленный враг, он не питает ко мне вражды, а,
>> наоборот, преклоняется, потому что талант заслуживает поклонения. Курт
>> был пьян и многословен.
>>
>> Мне поднесли выпить. К столу, естественно, не позвали, а оставили
>> стоять рядом. Я пригубил рюмку, и первый же глоток спиртного обжег мои
>> иссохшие от голода внутренности. Пить я не стал, знаками показав, что
>> у меня с животом не все в порядке. Тогда Курт и гости стали хватать со
>> стола все, что попадалось под руку: куски колбасы, жареного мяса,
>> пирожки, груши, виноград, и совать мне. Я двумя руками завернул край
>> моей гимнастерки, и они свалили туда, как в корзину, всю снедь,
>> сколько вместилось. Солдат отвел меня в лагерь, и весь татарский барак
>> всполошился, завидев, какое богатство я принес. Пленные, худущие, в
>> грязном белье, сползали с нар и, поводя голодными носами в воздухе, с
>> заблестевшими глазами окружили меня, как сказочного Деда Мороза,
>> заглянувшего по ошибке в ад.
>>
>> Посреди барака стоял дощатый стол, и, сопровождаемый тяжело сопящей
>> толпой, я подошел к столу и отпустил край гимнастерки. Куски мяса,
>> колбасы, рыбы, гроздья винограда, слипшиеся пирожки высыпались на
>> темные доски стола, и тотчас же над ними, заслонив все от меня,
>> выросла крыша из сплетенных скрюченных рук, — жадно хватавших все, что
>> попадалось.
>>
>> Стол опустел. На нем даже крошки не осталось, а счастливчики юркнули
>> на нары, подальше от голодных глаз соседей, и там, давясь, зачавкали,
>> заскрипели челюстями. Мне так и не удалось отведать ничего из того,
>> что принес. Кажется, и Ибрагиму не досталось, потому что он не вылез
>> из своего угла, когда я пришел. Он обходил меня, старался не замечать,
>> как лютого врага. А ведь я спас ему жизнь. Но этого оказалось мало.
>> Человеческая слабость. Жив остался, а сейчас подавай ему славы,
>> раздели с ним успех. Хотя, если честно взглянуть на вещи, он к нему
>> имел самое отдаленное отношение-Ревность и злоба — нехорошие чувства.
>> Опасные. От них один шаг до подлости. Ибрагим оказался способным на
>> подлость. Он донес на меня. И не немцам. А нашему, русскому, из тех,
>> что переметнулись к врагу, пошли к ним на службу и выслуживались изо
>> всех сил. Их мы опасались куда больше, чем немцев.
>>
>> Ибрагим сообщил, что никакой я не татарин, что я — еврей. Что он ночью
>> слышал, как я во сне разговаривал по-еврейски. Ибрагим спал на другом
>> конце барака и ничего не мог слышать, если б мне даже взбрело на ум
>> заговорить во сне на языке моей мамы, который я едва помнил. Потому
>> что по-еврейски в нашем доме заговаривали лишь тогда, когда хотели,
>> чтобы мы, дети, не понимали, о чем взрослые толкуют.
>>
>> Но случился феномен. Я действительно бормотал на языке, которого не
>> знал, но лишь слышал. Должно быть, от нервного напряжения, в котором
>> пребывал дни и ночи в лагере военнопленных, где я был последним и
>> единственным уцелевшим евреем. И что-то сдвинулось в моей психике, и
>> язык матери, запечатлевшийся, как на патефонной пластинке, в глубинах
>> моего мозга, вдруг ожил и сорвался с моих губ.
>>
>> Соседом по нарам был у меня черноморский моряк, попавший в плен в
>> Севастополе. Тоже татарин. Но москвич, из интеллигентов, едва
>> понимавший свой родной язык, как и я свой. Однажды ночью он меня
>> растолкал и зашептал в самое ухо:
>>
>> Ты — еврей. Во сне бормочешь по-еврейски. Я-то знаю… всю жизнь с
>> евреями жил по соседству.
>>
>> Я, конечно, стал отпираться и тоже шепотом, чтобы другие не услыхали,
>> и попробовал втолковать ему, что все это ему приснилось, что это —
>> бред!
>>
>> Моряк только грустно усмехнулся.
>>
>> — Ладно. Пусть будет так. Но в другой раз забормочешь, я тебя снова
>> разбужу. Я ведь не донесу… а другие… могут.
>>
>> И будил меня несколько раз. Не говоря ни слова. А я тоже молчал.
>> Только смотрели понимающе друг на друга, пока сон снова не одолевал
>> нас.
>>
>> Донес на меня Ибрагим, который физически не мог расслышать, на каком
>> языке я объясняюсь в сонном бреду, потому что его нары были
>> расположены слишком далеко от моих. Мой же сосед шепнуть ему об этом
>> тоже не мог. Бессмысленно. Если уж он решил заложить меня, то зачем
>> это делать через Ибрагима? За выдачу еврея полагалось хорошее
>> вознаграждение, и, уж став иудой совсем, неразумно уступать другому
>> тридцать сребреников.
>>
>> По доносу Ибрагима меня вызвали в комендатуру. Там уже околачивался
>> Ибрагим и, как только меня привели, повторил офицеру охраны, из
>> русских предателей, что я — еврей и он это опознал по моему бормотанию
>> во сне.
>>
>> — Попался? &mda

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post454387974/">Семнадцать мгновений любви. Рассказ .Александр Левковский.</a><br/> Ему уже было за сорок, и был он мужчина видный, высокий, широкоплечий, с такой, знаете, симпатичной русой бородкой. � был он совершенно одинок. Жена бросила его, когда выяснилось, что волшебный мир кино куда-то испарился, и что кончились его солидные гонорары и поездки на кинофестивали. &nbsp; &laquo;Первая часть &ldquo;Нимфоманки&rdquo; кончается на тревожном и тоскливом всхлипе героини &ldquo;Я ничего не чувствую&rdquo;. Чувства оставили её в самый неподходящий момент &mdash; во время интимного соития с мужчиной её жизни. Ясно было, что в продолжении истории &mdash; &l... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post454387974/">Читать далее...</a>

Семнадцать мгновений любви. Рассказ .Александр Левковский.

Дневник

Воскресенье, 05 Мая 2019 г. 18:51 + в цитатник

Ему уже было за сорок, и был он мужчина видный, высокий, широкоплечий, с такой, знаете, симпатичной русой бородкой. И был он совершенно одинок. Жена бросила его, когда выяснилось, что волшебный мир кино куда-то испарился, и что кончились его солидные гонорары и поездки на кинофестивали.

 

«Первая часть “Нимфоманки” кончается на тревожном и тоскливом всхлипе героини “Я ничего не чувствую”. Чувства оставили её в самый неподходящий момент — во время интимного соития с мужчиной её жизни. Ясно было, что в продолжении истории — “Нимфоманка”, Часть 2-я — она будет работать всеми правдами и неправдами над возвращением своей сексуальности и лечить свою “импотенцию”. Эти депрессивные искания мы и наблюдаем во втором фильме».

Интернет-журнал kinonews.ru,
Татьяна Федотова. Рецензия к датскому фильму “Нимфоманка”

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post454299061/">Месть</a><br/> Ничему я тебя не научу, но спесь собью. Раз столкнёшься, второй напорешься&hellip; Глядишь, уважения к почтенному возрасту прибавится. Надо же с чего-то начинать. Вот мы с Татьяной Николаевной и разработали методику платочка и ридикюля с наглядным уроком основ технических наук. &nbsp; Наталия Шайн-Ткаченко �дея явилась нам с Татьяной Николаевной одновременно и при сходных обстоятельствах. Молча сносить подобное больше не станем. Возможно, на каком-то этапе понадобится помощь, но пока мы вполне справляемся вдвоём. Главное, патронов не жалеть! &mdash; Саш, ты готова? Я обе... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post454299061/">Читать далее...</a>

Месть

Дневник

Суббота, 04 Мая 2019 г. 06:51 + в цитатник

Ничему я тебя не научу, но спесь собью. Раз столкнёшься, второй напорешься… Глядишь, уважения к почтенному возрасту прибавится. Надо же с чего-то начинать. Вот мы с Татьяной Николаевной и разработали методику платочка и ридикюля с наглядным уроком основ технических наук.

 

Наталия Шайн-Ткаченко

Идея явилась нам с Татьяной Николаевной одновременно и при сходных обстоятельствах. Молча сносить подобное больше не станем. Возможно, на каком-то этапе понадобится помощь, но пока мы вполне справляемся вдвоём. Главное, патронов не жалеть!

— Саш, ты готова?

Я обернулась и не удержалась от смеха: передо мной стояла старушка в платочке, в чиненых очочках, цветастой юбке и стоптанных полуботинках. Серая растянутая кофта дополняла образ.

— Погоди-ка, ты ничего не перепутала? Моя очередь в платочке, а тебе ридикюль! Танька, с тобой невозможно договариваться!

— Сашенька, мне так жахотелось импровизнуть! Ты и в шляпке шможешь всё сделать как надоть, а я на подхвате, ладноть? — зашамкала Татьяна, протягивая мне листок с заказом.

Я махнула рукой и сосредоточилась. Серьёзный момент, требует обдумывания. Конечно, можно действовать по обстоятельствам, но лучший экспромт — хорошо подготовленный, не нами сказано.

Коль скоро всё необходимое помещается в ридикюль, спорить не стану. В платочке ей захотелось, понимаешь. Капризница этакая.

Инструменты у меня содержатся в полном порядке, сборы заняли минимум времени. Макияж, костюм… Выдвигаемся.

Уже сидя в Танином красном Пежо, я спросила, для кого работаем. В принципе, мне безразлично, просто интересно стало, как далеко распространилась наша слава. Как считать: заказ дал брат жены племянника. Уже кое-что. По дороге на позицию я услышала много интересного об этой семье и о причинах заказа. Конечно, строить дом и одновременно ремонтировать дочкину квартиру трудно и затратно. Наша помощь необходима. Сегодня работаю я.

Город наш большой, хозяйственных магазинов не меньше полусотни, и специализированных, и универсальных. Сегодня мы решили работать в «Моей крепости» — у меня на них зуб.

Я повертела перед Таней ухоженными пальчиками. Она вздохнула и спрятала свой свежий маникюр в толстые трикотажные перчатки. Образы мы продумываем до мелочей, ибо дьявол в деталях: хочешь «в платочке» — изволь ручками соответствовать. Принципиально? Нет, просто привычка к точности.

— Телегу берём? — спросила Таня у входа в огромный магазин.

Я хмыкнула:

— Думаю, не понадобится. Если, конечно, всё пойдёт, как в прошлый раз. И позапрошлый…

Татьяна прошамкала, обращаясь к проходящему служителю в красной форменной куртке:

— Милок, а хде у вас тута можно купить штучки такие для крантиков? Железочки, резиночки?

— Сантехника? Прямо и налево второй проход, — парень махнул рукой куда-то в сторону.

Мы переглянулись. Ну, если они тут все такие — наш случай. И два божьих одуванчика поплелись разыскивать второй проход налево.

В отделе я подошла к продавцу, объяснявшему молодой паре, почему даже пытаться не стоит самостоятельно устанавливать такой дорогой кран. Форменная куртка поговорил, всунул в руку девушке заготовленную заранее бумажку с номером телефона проверенного сантехника и пара ушла.

— Молодой человек, будьте любезны, — я (вернее, старая дама в шляпке и с ридикюлем на локте) начала свою партию, — не знаю, как объяснить, но в моей ванной постоянная лужица под раковиной. И тонюсенькая струйка воды из смесителя звонко так: «кап-кап»… Я хотела бы воспользоваться вашими советами и купить всё, что нужно. А кто-нибудь потом придёт и починит. Коленька, — я смотрела на бейджик, — я смогла объяснить, в чём проблема? Не слишком затруднила?

Судя по дальнейшим событиям, Коленька не только понял всё прекрасно, но и оценил моё элегантное, сильно потёртое кожаное пальто, старинные перстни, дорогую когда-то оправу, замотанную изолентой…

— У нас есть прекрасные краны, китайские, итальянские…Конечно, цена разная, но и надёжность, что и говорить… Я рекомендую итальянские Пентагоно, в наличии вся линейка, и для кухни, и…

Я дала ему ещё минут пять поговорить, распушить хвост, продемонстрировать острую заботу о процветании магазина и вопиющую некомпетентность. Наконец, прервала:

— Молодой человек, мне не хотелось бы заменять старые. Вот у меня записочка, взгляните: здесь производитель, модели и все параметры. Вы мне только прокладочки подберите, будьте любезны.

Коленька весело рассмеялся:

— Бабуля, какие прокладки?! Такие краны не ремонтируют, их просто выбрасывают, а дипломированный сантехник приедет и установит вместо них современные. Где ж я вам прокладочку искать буду? Да и вообще, куда её впихивать, если даже случайно нашлась бы? Там внутри, знаете, какая сложная конструкция?!

Вот и приехали, достаточно быстро.

— Знаю. Для этого крана, — я показала первый в списке, — вы мне даёте две прокладки для кран-буксы, две стенные, оба кольца золотника и под накидную гайку. Для второго, пожалуйста, иглы с цангами под металлопласт, размер записан… Так, с кранами покончили. Кроме того, мне понадобятся фитинги, вот, смотрите…

Я вынула второй Танин список из десяти позиций и, не давая опомниться, продолжала с напором:

— Я, конечно, предпочла бы паркеровские, латунь. Но можно и немецкие. С ниппелями не ошибитесь — резьбы разные. И чтобы много раз не бегать, сразу проверьте наличие уплотнений…

Я сунула обалдевшему продавцу список, вытащила из ридикюля резьбомер и старый заслуженный штангель и дребезжащим старческим голоском продолжила:

— Вы уж, Коля, будьте внимательны: мне, знаете ли, глаз уже иногда отказывает, так что я промерю. Мало ли что там будет на бумажке в пакетике написано, не приезжать же обменивать… Был у меня как-то случай в вашем отделе: я вижу — это три восьмых, а ваш товарищ меня убеждает, что четверть. Меня! Смешно… Да, и спецификацию непременно присоедините к квитанции.

Побагровевшему Коле всего этого оказалось достаточно. Наш девиз — неожиданность плюс напор.

Он усадил меня на стул и минут через двадцать вернулся с завсекцией и коробкой «железа». Начальник взял с меня обещание покупать краны, шланги, и вообще, всё-всё для сантехники только у них. И они даже могут в своих мастерских монтировать концевые фитинги… по весьма аттрактивным ценам… работать для понимающих людей — сущее наслаждение… скидочка на крупную покупку, само собой, сделана…

Вот он, момент истины! Хорошо-то как… Жаль, Татьяна где-то бродит.

Я закончила выборочную проверку и услышала шаркающие шаги: моя помрачневшая подруга возвращалась из отдела электрики.

Николай проводил нас до машины — естественно, кассу мы прошли без очереди — и вручил какой-то завёрнутый в фирменную упаковку сувенир.

Меня охватило великолепное чувство выполненного долга. Сколько-то дней жизни я себе добавила наверняка.

— Ну, что там с проводами? Вешают вместе с лапшой? — спросила я Таню, инженера-электрика с безумным стажем.

— Не поверишь, тётка ясно говорит, нужен розеточный, а они втюхивают ей три на полтора!

— И что, это неправильно? — я из электричества знаю, что там два конца и может долбануть.

— Сашка, не придуривайся, нужен три на два с половиной. Это принципиально! Погодь подруга, я им устрою спектакль не хуже твоего.

А нечего нам кровь на старости лет портить! Отыграемся.

Нас, бывших специалистов, в процентном отношении к молодому, но ни черта не знающему населению, всё больше. Причём по всему миру. Факт этот признаётся, считается тревожным; о чём-то вроде будущих пенсий, надо полагать, есть кому волноваться.

При этом мысль, что с нами исчезает огромный объём практических знаний, в начальственные головы не приходит! Или нет, в последнее время попадались статьи о кризисе в наукоёмких областях промышленности. Не хочу уточнять. Sapienti sat.

И об академической науке помолчу. Надеюсь, там лучше — книжки печатают.

Мы же, инженеры кучи разных специальностей, в массе своей превращаемся в невостребованных старичков в допотопной одёжке, обвести которых вокруг пальца — для такого Коленьки дело чести. А потом в курилке, или где там они болтают, хвастать, как он развёл божьего одуванчика на кран Пентагоно с позолотой. И ржать, как молодой конь.

Да задумайся ты, умывальников начальник: гидравлика систем водоснабжения — она же работает по вечным законам! От того, сработанного ещё рабами Рима, до твоего итальянского крана. (Кстати, они не самые лучшие, чтоб ты уже знал). Разве что материалы меняются. Но мне переключиться с металла на пластик — не вопрос! Потому что база колоссальная. Поэтому я всегда на десять шагов впереди любого тебя. Так хоть слушал бы внимательно!

Ничему я тебя не научу, но спесь собью. Раз столкнёшься, второй напорешься… Глядишь, уважения к почтенному возрасту прибавится. Надо же с чего-то начинать. Вот мы с Татьяной Николаевной и разработали методику платочка и ридикюля с наглядным уроком основ технических наук.

К сожалению, только на уровне розничной торговли.

Сейчас мы ищем в команду специалиста по компьютерам, динозавра от ЭВМ. Не дай бог, конечно, но если что-то случится с компом и придётся вызывать «починяльщика», пусть только попробует с порога заявить, что надо заменить материнскую плату и всё переинсталлировать…

Хоть посмеёмся напоследок. Последними.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 3 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось3

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post448351459/">Плач по двум дунайским селёдочкам (повествование в письмах)</a><br/> &nbsp; Наум Сагаловский 1989 г. &nbsp; Уважаемый господин Лапидус! Посетив Ваш магазин &rdquo;Деликатесы&rdquo; три дня назад, во вторник 7-го числа, у меня появился аппетит относительно селёдки дунайской свежего посола, по поводу чего я сообщил продавцу Сене отвесить мне две небольших селёдочки стоимостью 4 доллара 80 центов за фунт, причём попросил отвесить из бочки, а не из тех, что валялись на прилавке. Продавец же Сеня, сделав вид, что он глухой, отвесил мне две селёдочки, но таки да из тех, что валялись на прилавке, заявив при этом &ndash; 3 доллара 28 центов. Я ве... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post448351459/">Читать далее...</a>

Плач по двум дунайским селёдочкам (повествование в письмах)

Дневник

Пятница, 25 Января 2019 г. 17:37 + в цитатник

 

Наум Сагаловский 1989 г.
 

Уважаемый господин Лапидус!
Посетив Ваш магазин ”Деликатесы” три дня назад, во вторник 7-го числа, у меня появился аппетит относительно селёдки дунайской свежего посола, по поводу чего я сообщил продавцу Сене отвесить мне две небольших селёдочки стоимостью 4 доллара 80 центов за фунт, причём попросил отвесить из бочки, а не из тех, что валялись на прилавке. Продавец же Сеня, сделав вид, что он глухой, отвесил мне две селёдочки, но таки да из тех, что валялись на прилавке, заявив при этом – 3 доллара 28 центов. Я вежливо указал продавцу Сене, что он неправ и что мне хотелось бы иметь две селёдочки из бочки, на что продавец Сеня послал меня к едрёной матери, без видимых на то оснований.
Поскольку моё здоровье было основательно подорвано на строительстве Беломорско – Балтийского канала, а в настоящее время я – пенсионер под названием Синиор Ситизен, то у меня не было никаких сил противостоять продавцу Сене, который, как Вы знаете, здоров, как бугай, поэтому я взял упомянутые две селёдочки, уплатив 4 доллара фудстемпами и получив 72 цента сдачи. В тот же самый день, во вторник 7-го числа, ко мне обещал зайти после тяжёлой работы мой зять Гриша, и я имел намерение сварить картошечки, которую я взял накануне в овощном магазине, чтобы есть её вместе с селёдочкой и зятем Гришей, а также выпить смирновской водки, оставшейся у меня в холодильнике после прошлогоднего праздника пурим.
Однако, придя домой и развернув покупку, мне пришлось сильно разочароваться, так как две селёдочки были так похожи на дунайские, как папа римский на артиста Лемешева, и от них шёл тяжёлый специфический дух, какой бывает в местах общественного пользования – Вы знаете, о чём я говорю.
В результате сильного шока и нервного потрясения, вызванного видом двух купленных селёдочек, я слёг на кровать, где лежу уже три дня, и не имею возможности лично зайти к Вам в магазин ”Деликатесы”, чтобы швырнуть эти селёдочки продавцу Сене в лицо, поэтому высылаю их Вам почтовой бандеролью и требую возместить все мои расходы, а именно: 3 доллара 28 центов за две селёдочки, 1 доллар 17 центов за бандероль и 5 центов для круглого счёта за нервное потрясение, итого на общую сумму 4 доллара 50 центов.
С искренним уважением - Михаил Аронович Копштейн. 

Дорогой Михаил Аронович!
Читая Ваше тревожное письмо, моё сердце обливалось кровью, а оставшиеся волосы на голове стали дыбом, потому что это же надо набраться столько нахальства, чтобы оскорблять работников частной торговли, а именно – нашего уважаемого продавца Семёна Израилевича, которого Вы пренебрежительно называете Сеней. 
Я лично спросил Семёна Израилевича:”Сеня, вот из зе мэтэр, что произошло?”, и Семён Израилевич не нашёл других слов, как снова послать Вас, но уже не к едрёной матери, а в другое место. Лично я считаю, что Вы вполне могли бы остаться в той стране, где находится построенный Вами Беломорско- Балтийский канал, и не морочить голову людям, потому что мой магазин ”Деликатесы” торгует продуктами только первой свежести, и за те пять лет, что существует магазин, ни один покупатель не посмел ещё жаловаться на наше отличное обслуживание и высокое качество товаров. А качество, дорогой Михаил Аронович, говорит само за себя.
Когда я развернул присланные Вами по почте две селёдочки, то обнаружил, что они – вполне дунайские, хотя от них уже шёл некоторый душок, что естественно, так как со времени их продажи прошло 12 дней. Должен Вам заявить, что селёдка дунайская имеет нежный вкус, очень калорийна и питательна, особенно для людей, страдающих диабетом или беременностью, и вылавливается ежедневно нашим заготовителем Ициком Храповицким из озера Мичиган, после чего тут же доставляется в магазин на вертолёте в живом состоянии. Здесь, в магазине, селёдка дунайская усыпляется ударами по голове, загружается в бочки и передаётся на засол нашему работнику, кандидату химических наук господину Оренштейну, который служил раньше на Сумском химическом комбинате начальником серной кислоты и суперфосфата, то-есть имеет соответствующий экспириенс, и мы ему доверяем, так как он солит для нас ещё огурчики нежинские кошерные, капусту квашеную любительскую, арбузы мочёные, а также икру осетровую, как чёрную, так и красную.
Исходя из такого технологического процесса, никаких расходов я Вам возмещать не собираюсь. Купленные Вами две селёдочки Вам занесёт наш курьер Марик, и можете засунуть эти селёдочки в одно место себе или Вашему зятю Грише.
С уважением - Бенцион Лапидус. 

Уважаемый господин Лапидус!
Извините, что пишу карандашом, т.к. закончились чернила в авторучке, подаренной мне по случаю моего 70-летия.
Должен выразить Вам своё глубокое возмущение по поводу неправильного поведения Вашего курьера Марика. Вышеупомянутый Марик взломал дверь моей квартиры, пока я был в туалете, бросил на пол пакет с двумя селёдочками, которые Вы ошибочно называете дунайскими, и произвёл два страшных выстрела из большого пистолета, после чего неприлично выругался и ушёл.
В результате его посещения я имею ничем не восполнимый ущерб, а именно: 
1.Насквозь прострелено моё единственное, но вполне ещё приличное серое ратиновое пальто (50-й размер, 2-й рост), которым я укрываюсь уже 14 лет и которое Ваш курьер Марик принял за меня. Пошить такое пальто обойдётся долларов 400, не меньше.
2. Разбит стакан с моими зубами, повреждены обе челюсти, как верхняя, так и нижняя. За эти челюсти доктор Макогон взял два года назад 636 долларов, сейчас, наверно, возьмёт уже 736.
3. Пули курьера Марика пробили стены и сидят в штукатурке. Теперь надо делать ремонт квартиры на мою голову. Знакомый писатель Брыскин, который к тому же ещё и маляр, говорит, что ремонт обойдётся в 550 долларов с моим материалом и его питанием 3 раза в день, не считая ланч.
4. Пакет с двумя селёдочками полностью порвался и вытек, в результате чего пострадал карпет на полу. Чистка карпета – я узнавал – будет стоить 14 долларов 99 центов.
5. От сильного сотрясения упал со стены и разбился портрет маршала Толбухина работы капитана Янкелевича, подаренный мне автором во время боёв на Орловско-Курской дуге. Цены этому портрету нет, но 44 доллара будет достаточно.
Господин Лапидус, этот номер с курьером Мариком Вам ни в коем случае не пройдёт. Учтите, что я работал юрисконсультом в тресте Укркожгалантерея и знаю все ходы и выходы.
Ваши две селёдочки вторично отсылаю обратно и прошу возместить мне весь ущерб на сумму: 3 д. 28 ц. за две селёдочки, 1 д. 17 ц. за первую бандероль, 1 д. 17 ц. за вторую бандероль, всего почтовых расходов 2 д. 34 ц., 400 долларов за пальто серое ратиновое, 736 долларов за челюсти разбитые, 550 долларов за ремонт квартиры силами писателя Брыскина, 14 д. 99 ц. за чистку карпета, 44 доллара за разбитого маршала Толбухина, 39 центов для круглого счёта за беспокойство, итого на общую сумму 1751 доллар без сдачи.
Даю Вам два дня на размышление.
С искренним уважением - Михаил Аронович Копштейн.

Дорогой Михаил Аронович!
Почему ты не погиб во время боёв на Орловско-Курской дуге вместе с капитаном Янкелевичем и маршалом Толбухиным? Почему твои зубы не сидят в штукатурке или не лежат на карпете, укрытые серым ратиновым пальто 14 лет? Если ты ещё раз пришлёшь мне обратно две дунайские селёдочки, я не знаю, что я с тобой сделаю.
В последний раз отправляю к тебе наших курьеров Марика и Гарика с двумя селёдочками. Об возместить расходы не может быть и речи, потому что качество говорит само за себя. 
С уважением - Бенцион Лапидус.

Уважаемый господин Лапидус!
Пожар, устроенный Вашими курьерами Мариком и Гариком вчера ночью, когда я был в туалете, уничтожил столько имущества, что мне нужно два дня, чтобы подсчитать нанесенный Вами ущерб. К большому счастью, две селёдочки, которые Вы упрямо продолжаете называть дунайскими, хотя они так похожи на дунайские, как православный поп на попадью, эти две селёдочки от пожара не пострадали, поэтому отправляю их к Вам вместе с моим зятем Гришей, который зайдёт к Вам после тяжёлой работы.
Искренне Ваш - Михаил Копштейн.

Дорогой господин Копштейн!
Как Вы уже, очевидно, слышали, трагический случай вырвал из наших торговых рядов замечательного бизнесмена и человека Бенциона Яковлевича Лапидуса, который лежит в еврейском госпитале с диагнозом ”очень сильное сотрясение мозга”. Я как новый владелец магазина ”Деликатесы” лично разобрался в истории с двумя селёдочками, в результате чего приношу Вам свои глубокие извинения за беспокойство. Все понесенные Вами расходы я лично возместил кешем Вашему зятю Григорию Моисеевичу, а Вам в знак нашей признательности и любви передаю ящик свежего мармелада ”Лимонные дольки”, только что полученный нами из Федеративной Республики Германии, а также четыре настоящих дунайских селёдочки свежего посола, кушайте на здоровье.
Желаю Вам приятного аппетита.
С уважением - Соломон Шапиро, бизнесмен

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post448291502/">ПОЛОЖ�ТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ Рассказ солдата</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; Нас как учили в советской школе? Очень даже просто: образы в литературе бывают положительные и отрицательные. Вот Герасим и Муму &ndash; положительные образы, а помещица &ndash; образ отрицательный, Нагульнов с Давыдовым из &laquo;Поднятой целины&raquo; &ndash; положительные, а Половцев, вражина, очень даже отрицательный. � так далее и тому подобное. Причем, учителя, добрые люди, нам не лгали. Они толковали не о людях живых, а о этих самых &laquo;образах&raquo;, какими их задумывали авторы, о героях литературных.&nbsp; &nbsp;Наи... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post448291502/">Читать далее...</a>

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ Рассказ солдата

Дневник

Четверг, 24 Января 2019 г. 20:21 + в цитатник

 

 

  Нас как учили в советской школе? Очень даже просто: образы в литературе бывают положительные и отрицательные. Вот Герасим и Муму – положительные образы, а помещица – образ отрицательный, Нагульнов с Давыдовым из «Поднятой целины» – положительные, а Половцев, вражина, очень даже отрицательный. И так далее и тому подобное. Причем, учителя, добрые люди, нам не лгали. Они толковали не о людях живых, а о этих самых «образах», какими их задумывали авторы, о героях литературных. 

 Наивные и глуповатые ученики понимали те давние уроки буквально, а умные ребята сразу усваивали, что жизнь – это одно, а литература – другое. 

   В жизни все гораздо сложней. Да и с литературой все не так просто. Выяснилось, например, что тот же Давыдов вовсе не такой уж положительный образ, а один из тех, кто замучил рабством и голодом русскую деревню. И так далее. 

  Все это я вспомнил, записывая рассказ солдата . 

  Он начал так: « Бывают люди – ты такого, хоть и видишь, даже пощупать можешь, а их вроде бы и нет. Вот этот наш Вася был точно такой. Тенью жил, как-то, по касательной. В армии так существовать трудно, но он умудрился проходить «бочком» и молча все три года. 

 На нем все было, как с чужого плеча. Форма сидела как-то нелепо. Даже имя он носил чужое. Вася, да с таким еврейским носом – один конфуз. 

 Я ему говорю однажды: « Слушай, Ткач, ( у него еще и фамилия была чужая – Ткачев) ты бы имечко поменял. Давай мы тебя Велвелом звать будем. Ну, Велей. Все-таки ближе к телу, так сказать. И что ты думаешь, он мне просто ничего не ответил. Улыбнулся криво и промолчал. Вот урод: нос кривой и улыбка кривая. Я его раз попробовал Велей кликнуть, не отзывается. 

 Этот Ткач никому в друзья не лез. Никогда в увольнительную не ходил. Не было у него никого в Израиле. И знаешь, чем он занимался в свободное время: вот не поверишь: носки вязал из шерсти и свитера. Это в нашем-то климате мужик-солдат сучит спицами. С ума можно сойти. Ладно, мы в свободной стране живем. Не хочет человек «светиться» и не надо. Хочет вязать на спицах, пусть вяжет. А в свободное от рукоделия время Ткач учил иврит. Ну, это хоть понятно. В страну он прибыл один, без родителей и всего два года назад по учебной программе. 

 Служил Вася нормально. Солдатом был дисциплинированным. У командиров не было к Ткачу претензий. В походе, на учениях, он лямку свою тянул, как положено, никого не подводил. Сторожевое дело тоже исполнял нормально. Вот он и получил, так сказать, право быть таким, каким был, ни на кого не похожим.

 Слушай дальше. Я уже сказал, что молчаливее этого Васи человека не встречал. Все попытки контакта он с «порога» отвергал. Самую его длинную речь хорошо помню. Он, знаешь, как с ребятами познакомился. Вошел, опустил мешок на пол и говорит: « Мое имя Василий. Я ничего ни у кого не прошу. И сам ничего не даю. Вы уж извините, ребята». 

 Кто-то его спросил: 

-         Ты жадный, выходит? 

-         Очень, - кивнул Вася.

  Ну, мы тогда посмеялись такой откровенности. Потом видим, все с ним, как было сказано. И сам ничего не просит, и другим ничего не дает. 

  Не пил ничего с градусом, даже пива, и не курил. В магазине отоваривался редко. Купит большую бутылку самой дешевой минеральной воды – вот и все его удовольствия. Куда только деньги девал, солдатский паек, непонятно. Все-таки, он как одиночка почти 2 тысячи шекелей получал на всем готовом. 

 Было подозрение, что он из сектантов. Спросили напрямик: смеется, рот свой тоненький кривит в улыбке. Потом решили, что он из «голубых». Подослали к нему одного «Эдика» из другой части. Тот разбежался – и совсем зря. Потом нам и говорит: «Нет, мальчики, он не из наших». 

 Тогда девицу к нему одну подослали. Не девица, а «всегда пожалуйста». Только спасибо скажет. Эта, дуреха, уж как старалась. Он и на нее ноль внимания. Тогда кто-то догадался, что Вася и вовсе не человек, а инопланетянин, а с такого, какой спрос. Может они там, на своей Альфе - Центавра размножаются почкованием. 

 Так мы и прослужили с этим инопланетянином все три года. Потом, когда демобилизовался, просматривал армейские фотографии. Веришь, ни на одной этого Васи не было, будто он нам всем приснился. 

 Мы тогда договорились ровно через год, после дембеля, встретиться. Ну, посидеть хорошо, потрепаться, былое вспомнить. Мне поручили всех ребят обзвонить. Тут я и спохватился, что у Ткача никогда телефона не было, и никаких координат этого Васи не имеется. Спрашиваю у ребят, никто не знает. Был человек – и пропал. Ладно, что делать: промаячил он одиночкой в армии, и на гражданке, видать, решил продолжить свое несчастное существование. Тут только пожалеть человека можно, что еще?

 Встретиться мы договорились в Хайфе. Один из нас знал там отличный и дешевый кабак. У меня в этом городе была одна девочка знакомая. Мы с ней и раньше встречались. Вот я и решил «двух зайцев убить». Приехал в Хайфу часа за два до встречи. Думал домой закатиться к этой девчонке. Но у нее, как назло, «пересменка» случилась: переезд с одной съемной хаты на другую. Меня, как положено, запрягли. Час грузчикам помогал, носил самое хрупкое и родное. Вот невезуха! Потом мне нежный поцелуй достался – и все. Пора делать ручкой. Ребята ждут.

 Девчонка мне и говорит: « Езжай на метро, как раз до места». А встретиться мы должны были в центре города. Я на нее  вылупился: какое в Израиле метро? Есть, говорит, пойдешь прямо, до угла, а там площадь с фонтаном – и увидишь.

 Вот теперь я вам скажу , что в нашем жарком государстве есть все, даже метро в городе Хайфе. 8 лет в стране прожил, а ничего  не знал о таком удивительном транспорте. 

  И какое метро замечательное: на «канатку» похоже и на детскую железную дорогу. Три вагончика всего: справа вход, слева выход, один путь на станции, и два перрона. А остановок целых пять: двадцать пять минут можно ехать под землей. В моторном вагоне машинист сидел усатый и очень важный. Он станции объявлял, обслуживал пассажиров, а было их всего четверо: семейка рыжих, патлатых, и я. 

   И тут на одной из станций входит в вагон сам Вася Ткачев. Увидел он меня, попятился, но тут двери закрылись за его спиной. 

-         Все, - говорю. – Васек, ты попался. Со мной поедешь, на встречу армейских друзей. Как жизнь, рассказывай? Да ты садись, садись.  … А, может, ты старого товарища узнавать не желаешь? 

-         Нет, почему? – говорит Вася и садится рядом со мной. – Я тебя сразу узнал.

-         И сбежать хотел? 

-         Хотел, - он и не стал спорить. 

Смотрю на этого Васю. Он и в гражданском наряде, как в чужом. И сидит так, неловко, будто за билет не заплатил, а едет «зайцем».

Тут мы и  прибыли на конечную станцию. Как-то быстро кончилось это симпатичное, но очень уж игрушечное метро. 

-         Так ты, - спрашиваю. – Идешь со мной. 

-         Куда? 

Называю адрес и говорю, что там кабак, по сведениям местных людей, отличный. 

-         Я не хожу по ресторанам, – тихо говорит Вася. 

-         Ладно, - говорю. – Я за тебя эту сотню несчастную выложу. Ты что – не работаешь? /

-         Работаю. /

-         И где? /

-         Здесь, в порту, грузчиком. /

Нет, с этим Васей не соскучишься. Надо сказать, что все мы, после армии, и перед учебой нашли себе работку не пыльную. Должен человек отдохнуть хоть немного после ратных трудов. А этот псих!.. Нет, стало мне тут противно от жадности человеческой так, что на этого Ткачева смотреть расхотелось, на его нос кривой, улыбку кривую и плохо выбритую черную щетину на маленьком подбородке. Вот, думаю, мерзкий тип. И зачем я его с собой тащу. Зашибает бабки бешеные на своей черной работе, а я ему еще содержание предлагаю, пожалел бедного./

 Но тут он как мысли мои прочитал. /

-         Сто шекелей, - говорит. – Не проблема. А потом ты забыл, наверно, я ничего ни у кого никогда не прошу. /

-         Тебя забудешь, - бурчу, и вдруг завелся. – Что ты за человек такой, Ткач? Три года вместе лямку тянули. Под камнями стояли, под выстрелами, а никто о тебе ничего не знает. Может ты шпион какой? /

 Улыбается своей кривой улыбочкой. /

-         Вот так, - говорю. – Всю дорогу. Тебя спросишь, а ты молчок. Тоска, Вася, ты уж извини./

 Тут мы пришли по адресу. Заведение оказалось, и в самом деле, симпатичным, и ребята уже ждали за дубовым столом. Все очень Васе удивились. Никто не ожидал его увидеть. Ну, сел Ткач и вокруг него, по обыкновению, будто колпак образовался из пуленепробиваемого стекла. /

 Мы выпиваем, мясом жареным закусываем, языками чешем, а он сидит молча и на всех нас смотрит, как чужой, но улыбается криво, мерзко. И зачем я его с собой притащил? /

-         Вась, - говорю. – Ты хоть пива выпей, обижаешь компанию./

-         Пива? - говорит. – Можно./

Заказал я ему большую кружку. А потом и забыл о Ткаче. Очень уж мы с ребятами разошлись, вспоминая дни веселые. Потом смотрю, он эту кружку высосал всю до капли и смотрит на нашу компанию, опять же, с улыбкой, но не обычной – прямая получилась у захмелевшего Васи улыбка. /

  Тут я и понял, что настает для нашего друга «момент истины»./

-         Вась? – спрашиваю. – У тебя твои крючки- спицы с собой? Связал бы нам что?/

-         Вам-то зачем? – говорит Вася. – В Израиле разве думаешь, что на себя одеть. Здесь мечтаешь все с себя побыстрее снять. /

 Во, какую длинную фразу выдал! Ребята на Ткача вылупились, будто в первый раз его увидели./

 Шимон даже поднялся во весь свой баскетбольный рост:/

-         Ты чего сказал, повтори. /

Вася повторил, только еще добавил, что в конторах кондиционеры работают. Там даже холодно бывает, но этот холод не на пользу, потому что выходит человек на улицу, в жару – и сразу может простудиться от перемены климата. /

-         Класс! – сказал Шимон, сел и сразу допил свой фужер с вином до капли. /

Потом снова  все пошло по-старому. Только я Васе еще одну кружку с пивом заказал. Очень уж мне понравилась его разговорчивость. И не зря позаботился о товарище. Он потом меня проводить вызвался до Центральной автобусной станции. А по дороге вышел у нас вполне человеческий разговор, без умолчаний и кривых улыбок./

-         Извини, - сказал тогда Вася. – Мне пить нельзя, потому что мой папа был алкоголик. И мама всегда просила, чтобы я ни капли, никогда. Отец от цирроза печени умер, совсем молодым. Я его плохо помню. /

-         Так это ты «по маме» в Израиль попал? – спросил я его. /

-         Ну да, а что, какая разница? /

-         Не в разнице дело, а почему она тебя одного к нам отправила? /

-         Бабушка, папина мама,  болеет очень … Мама ее с собой взять не может, она русская, а как оставишь?  Меня бабушка растила, потом сестру – Олю. /

-         Родную сестру? /

-         Сводную … Мама хотела еще замуж выйти, не получилось, а Оля получилась. Ты не думай – она отличная девчонка. 

-         Так, - сказал я. – С тобой все ясно… Хотя нет . Ты один мужик на троих женщин, как же они тебя отпустили? 

-         Все просто: в русской армии денег совсем не платят, - сказал Вася. – А в нашей почти 500 долларов… Я деньги эти им посылал. Они на них и жили. Понимаешь, бабушка совсем не двигается, за ней уход какой нужен. Мама подрабатывает время от времени, но гроши. Сестренка в шестом классе учиться. Ей еще работать рано. 

-         Так ты все деньги в Россию посылал?! 

-         Ну, а мне-то они зачем, на всем готовом. 

Тут у меня ноги дальше не пошли. Встал на тротуаре, через дорогу от таханы мерказит, и дальше мне идти совсем неохота. Я на жизнь во всем мире почему-то обиделся, что есть такая проклятая бедность, когда три женщины за тысячу километров от наших мест прожить смогли только потому, что этот Вася Ткачев получал свои несчастные доллары в Армии Обороны Израиля.

-         Ну, теперь порядок, - сказал я и двинулся дальше. – Много им посылаешь? 

-         Конечно, - обрадовался Вася. – И себе оставляю. Мы с одним человеком квартиру снимаем на двоих. 

-         Ткач! – заорал я. – Ты – женился?! 

-         Нет, - улыбнулся он. – Еще не совсем… Может быть скоро. 

-         Все будет замечательно! – я продолжал орать. – Бабуля твоя помрет, и мама с сеструхой к тебе приедут. Заживете! 

-         Не нужно ей помирать, - нахмурился Вася. – Пусть живет. Знаешь, какая она хорошая. Хочешь, я тебе фотографию покажу. 

 Он вытащил бумажник и показал все свое семейство: и маму, и бабушку по отцу и сестренку от неизвестного дяди - подлеца, который не захотел жениться на его маме. 

 Мне эта сестренка очень понравилась. 

-         Знаешь, - сказал я Васе. – Когда твоя сестра вырастет, ты нас обязательно познакомишь, ладно? Я смотрю, и нос у нее нормальный, не то, что у некоторых. 

-         Оля через год приедет, учиться, по моей программе, - сказал Вася. 

-         Тоже будет домой деньги посылать? 

-         Ну, зачем? – Ткач даже обиделся. – Моей зарплаты на всех хватит. 

Мы еще посидели в ожидании автобуса, по мороженому слопали. Я хотел, было, рассказать Васе о себе, но не смог этого сделать. Как-то стыдно стало. Нет у меня, похоже, в этой жизни проблем. Тут я о носках и свитерах вспомнил. 

-         Слушай, Вася, это ты им вязал на спицах? 

-         Им, кому же еще. Знаешь, как в Мурманске холодно. 

Автобус мой въехал в положенный пенал. Стали мы прощаться, пожали друг другу руки, а потом я этого сукина сына приобнял и даже чмокнул в висок. И знаешь почему? Из благодарности. Потому что раньше я думал, что на свете хороших людей совсем мало, а с того дня стал в этом сильно сомневаться». 

 

 Вот какой рассказ. А я тоже  тогда задумался невольно, а вдруг школьные учителя литературы в этом самом СССР были правы: есть положительные образы на свете и не только образы, что удивительно, но и люди.

 1998 г.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post448176539/">Это неприлично, или Пять причин, почему вам не захочется жить в XIX веке</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; ... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post448176539/">Читать далее...</a>

Это неприлично, или Пять причин, почему вам не захочется жить в XIX веке

Дневник

Вторник, 22 Января 2019 г. 03:53 + в цитатник

 

 

 

 

 

 

 

/static.eksmo.ru/eksmo/build/381/site/book/img/im-icons/sprite_im-icons-big.png&quot;" target="_blank">https://static.eksmo.ru/eksmo/build/381/site/book/...ite_im-icons-big.png&quot;); background-size: 104px; background-repeat: no-repeat; image-rendering: -webkit-optimize-contrast; background-position: 0px -66px;">  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

/static.eksmo.ru/eksmo/build/381/site/book/img/im-icons/sprite_im-icons-big.png&quot;" target="_blank">https://static.eksmo.ru/eksmo/build/381/site/book/...ite_im-icons-big.png&quot;); background-size: 104px; background-repeat: no-repeat; image-rendering: -webkit-optimize-contrast; background-position: 0px -66px;">  

 

 

 

 

 

 

 

 

/static.eksmo.ru/eksmo/build/381/site/book/img/corp_books.jpg&quot;" target="_blank">https://static.eksmo.ru/eksmo/build/381/site/book/img/corp_books.jpg&quot;); background-repeat: no-repeat; background-position: 16% bottom; image-rendering: -webkit-optimize-contrast;">

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вы когда-нибудь мечтали перенестись в прошлое и пожить в эпоху, романтизированную Джейн Остин, сестрами Бронте и многочисленными кинофильмами? Тогда эта книга для вас. Вы окунетесь в мир, где в крем для лица добавляли мышьяк, нижнее белье было с разрезом между ног, а процесс освобождения от одежды требовал помощи нескольких человек.

 

Этот иллюстрированный, ироничный, шокирующе честный путеводитель даст подробные советы:

- как вести себя в первую брачную ночь; 
- что надеть, чтобы не выглядеть шлюхой; 
- как скрыть наступление критических дней; 
- о чем и как говорить с мужчинами; 
- как заниматься самоудовлетворением и при этом не умереть… 

ОТЗЫВЫ:

«Эта книга определенно шокирует современного человека. В ней автор раскрывает грязные и распущенные условия жизни, о которых романисты того периода замалчивали». 
– Александр Стрельников, историк моды 

«Книга переносит нас в мир женщин XIX века. Это путешествие заставляет нас благодарить настоящее за существование тампонов и туалетов».
– THE NEW YORK TIMES

«Книга доведет вас до истерического смеха. Прочитайте ее и будьте очень-очень рады, что вы современная женщина». 
– Good Housekeeping

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post447800377/">Собачья притча. Михаил Генин</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; (Перевод с английского) Юный арканзасец поступает в колледж.&nbsp; В первый же семестр обучения у него заканчиваются деньги, поскольку он тратит их на свою гёрлфренд. Юноша звонит домой: - Отец, - объясняет он, - знаешь, какого прогресса добилась нынче здешняя система обучения. У них тут новая программа,[more=]которая может научить разговаривать нашу собаку&nbsp; Оле Блу. - Это замечательно, - отвечает ему отец. &ndash; А как включить нашу Оле Блу в&nbsp; эту программу? - Надо всего лишь прислать её сюда с тысячей баксов, - го... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post447800377/">Читать далее...</a>

Собачья притча. Михаил Генин

Дневник

Вторник, 15 Января 2019 г. 00:21 + в цитатник

 

 

 

(Перевод с английского)


Юный арканзасец поступает в колледж.  В первый же семестр обучения у него заканчиваются деньги, поскольку он тратит их на свою гёрлфренд. Юноша звонит домой:
- Отец, - объясняет он, - знаешь, какого прогресса добилась нынче здешняя система обучения. У них тут новая программа,

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post443012190/">� мне бы так" рассказ Г.Данелия </a><br/> &nbsp; &gt;&gt;&gt;&gt;&gt;&gt; C именем жены Тонино Гуэрро - Лоры, бывшей жены советского &gt;&gt;&gt;&gt;&gt;&gt; кинематографиста Александра Яблочкина, cвязан рассказ Г. Данелия - о &gt;&gt;&gt;&gt;&gt;&gt; том, как Яблочкина хоронили. Невысокий, лысый, пожилой, Александр Ефремович Яблочкин был веселым, заводным и очень нравился женщинам. � пока не встретил свою голубоглазую Лору, слыл известным сердцеедом. Лору Яблочкин боготворил &gt;&gt;&gt;&gt;&gt;&gt; и, когда говорил о ней, -- светился. Лора тоже любила Сашеньку (так она его называла), и жили они хорошо и дружно. Су... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post443012190/">Читать далее...</a>

И мне бы так" рассказ Г.Данелия

Дневник

Суббота, 27 Октября 2018 г. 22:10 + в цитатник

 

>>>>>> C именем жены Тонино Гуэрро - Лоры, бывшей жены советского

>>>>>> кинематографиста Александра Яблочкина, cвязан рассказ Г. Данелия - о

>>>>>> том, как Яблочкина хоронили. Невысокий, лысый, пожилой, Александр Ефремович Яблочкин был веселым, заводным и очень нравился женщинам. И пока не встретил свою голубоглазую Лору, слыл известным сердцеедом. Лору Яблочкин боготворил

>>>>>> и, когда говорил о ней, -- светился. Лора тоже любила Сашеньку (так она его называла), и жили они хорошо и дружно. Супруги Яблочкины были людьми хлебосольными, и я часто бывал у них в гостях в доме напротив Мосфильма. В малюсенькую комнатку, которую они называли гостиной (из однокомнатной квартиры Яблочкин сделал двухкомнатную), набивалось  так много народу, что сейчас я не могу понять, как мы все умудрялись там разместиться. Помню только, что было очень весело. Умер Саша на проходной, в тот день, когда мы должны были сдавать

>>>>>> картину Сизову. Предъявил пропуск и упал. Ему было 59 лет. Хоронили Александра Ефремовича на Востряковском кладбище. Яблочкина любили, и попрощаться с ним пришло много народу. Режиссеры, с которыми работал Яблочкин, пробили и оркестр. Гроб поставили возле могилы на специальные подставки. Рядом стояли близкие, родные и  раввин. Мосфильм был против раввина, но родные настояли. Раввин был маленький, очень старенький, лет под девяносто, в черной шляпе и легоньком

>>>>>> потрепанном черном пальто, в круглых очках в металлической оправе, с сизым носом. Был конец ноября, дул холодный ветер, выпал даже снег. Ребе посинел и дрожал. Я предложил ему свой шарф, он отказался, сказал, что не положено. Люди рассредоточились вокруг могил, а оркестр расположился чуть поодаль, у забора. Зампрофорга студии Савелий Ивасков, который распоряжался этими  похоронами, договорился с дирижером оркестра, что  даст ему знак рукой, когда начинать играть.

>>>>>> Потом встал в торце могилы и сказал раввину:

>>>>>> -- Приступай, батюшка.

>>>>>> -- Ребе, -- поправила его сестра Яблочкина.

>>>>>> -- Ну, ребе.

>>>>>> Раввин наклонился к сестре и начал по бумажке что-то уточнять.

>>>>>> -- Ладно, отец, начинай! Холодно, народ замерз, -- недовольно сказал Ивасков. (Он более других возражал против еврейского священника.) Раввин посмотрел на него, вздохнул и начал читать на идиш заупокойную молитву. А когда дошел до родственников,  пропел на русском:-- И сестра Мария, и сын его Гриша, и дочь его Лора... (Лора была намного  моложе мужа.) -- Отец! -- прервал его Ивасков и отрицательно помахал рукой И тут же грянул гимн Советского Союза. От неожиданности ребе вздрогнул, поскользнулся и чуть не упал – я  успел подхватить его. Земля заледенела, и было очень скользко.

>>>>>> -- Стоп, стоп! -- закричал Ивасков. -- Кто там поближе -- остановите их! Оркестр замолк.

>>>>>> -- Рубен Артемович, сигнал был не вам! -- крикнул Ивасков дирижеру. И сказал сестре, чтобы она объяснила  товарищу, кто есть кто. Мария сказала раввину, что Гриша не сын, а племянник, а Лора не дочка, а жена. Тот кивнул и начал петь сначала. И когда дошел до родственников, пропел, что сестра Мария, племянник Гриша и дочь Гриши -- Лора.

>>>>>> -- Ну, стоп, стоп! -- Ивасков опять махнул рукой. -- Сколько можно?! И снова грянул гимн.

>>>>>> -- Прекратите! Остановите музыку! -- заорал Ивасков. Оркестр замолк.

>>>>>> -- Рубен Артемович, для вас сигнал будет двумя руками! -- крикнул Ивасков дирижеру. -- Двумя! -- И повернулся к раввину: -- Отец, вы, я извиняюсь, по-русски  понимаете? Вы можете сказать по-человечески, что гражданка Лора Яблочкина не дочка, а жена?! Супруга, понимаете?!

>>>>>> -- Понимаю.

>>>>>> -- Ну и давайте внимательней! А то некрасиво получается, похороны все-таки!

>>>>>> Раввин начал снова и, когда дошел до опасного места, сделал паузу и пропел очень четко:

>>>>>> -- Сестра -- Мария, племянник -- Гриша. И не дочь! -- он поверх очков победно посмотрел на Иваскова. -- А жена племянника Гриши -- гражданка Лора Яблочкина!

>>>>>> -- У, ёб! -- взревел Ивасков.

>>>>>> Поскользнулся и полетел в могилу. Падая, он взмахнул двумя  руками. И снова грянул гимн Советского Союза. И тут уже мы не смогли сдержаться. Саша, прости меня! Но я тоже ржал. Ты говорил, что твой любимый жанр трагикомедия. В этом жанре и прошли

>>>>>> твои похороны. Когда придет время и мне уходить, я очень хочу уйти так же. Не болея и внезапно, никого не мучая. И чтобы на моих похоронах тоже плакали и смеялись.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post439619623/">ДВЕ ДУНАЙСК�Е СЕЛЕДОЧК�</a><br/> ДВЕ ДУНАЙСК�Е СЕЛЕДОЧК� &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; Уважаемый господин Лапидус! &nbsp; Посетив Ваш магазин &laquo;Деликатесы&raquo; три дня назад, во&nbsp;вторник 7-го числа, у&nbsp;меня появился аппетит относительно селёдки дунайской свежего посола, по&nbsp;поводу чего я&nbsp;сообщил продавцу Сене отвесить мне две небольших селёдочки стоимостью 4&nbsp;доллара 80&nbsp;центов за&nbsp;фунт, причём попросил отвесить из&nbsp;бочки... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post439619623/">Читать далее...</a>

ДВЕ ДУНАЙСКИЕ СЕЛЕДОЧКИ

Дневник

Суббота, 25 Августа 2018 г. 00:30 + в цитатник

ДВЕ ДУНАЙСКИЕ СЕЛЕДОЧКИ

 

 

 

 

 

Уважаемый господин Лапидус!

 

Посетив Ваш магазин «Деликатесы» три дня назад, во вторник 7-го числа, у меня появился аппетит относительно селёдки дунайской свежего посола, по поводу чего я сообщил продавцу Сене отвесить мне две небольших селёдочки стоимостью 4 доллара 80 центов за фунт, причём попросил отвесить из бочки, а не из тех, что валялись на прилавке. Продавец же Сеня, сделав вид, что он глухой, отвесил мне две селёдочки, но таки да из тех, что валялись на прилавке, заявив при этом — 3 доллара 28 центов. Я вежливо указал продавцу Сене, что он неправ и что мне хотелось бы иметь две селёдочки из бочки, на что продавец Сеня послал меня к едрёной матери, без видимых на то оснований.

Поскольку моё здоровье было основательно подорвано на строительстве Беломорско-Балтийского канала, а в настоящее время я — пенсионер под названием Синиор Ситизен, то у меня не было никаких сил противостоять продавцу Сене, который, как Вы знаете, здоров, как бугай, поэтому я взял упомянутые две селёдочки, уплатив 4 доллара фудстемпами и получив 72 цента сдачи. В тот же самый день, во вторник 7-го числа, ко мне обещал зайти после тяжёлой работы мой зять Гриша, и я имел намерение сварить картошечки, которую я взял накануне в овощном магазине, чтобы есть её вместе с селёдочкой и зятем Гришей, а также выпить смирновской водки, оставшейся у меня в холодильнике после прошлогоднего праздника пурим.

Однако, придя домой и развернув покупку, мне пришлось сильно разочароваться, так как две селёдочки были так похожи на дунайские, как папа римский на артиста Лемешева, и от них шёл тяжёлый специфический дух, какой бывает в местах общественного пользования — Вы знаете, о чём я говорю.

В результате сильного шока и нервного потрясения, вызванного видом двух купленных селёдочек, я слёг на кровать, где лежу уже три дня, и не имею возможности лично зайти к Вам в магазин «Деликатесы», чтобы швырнуть эти селёдочки продавцу Сене в лицо, поэтому высылаю их Вам почтовой бандеролью и требую возместить все мои расходы, а именно: 3 доллара 28 центов

за две селёдочки, 1 доллар 17 центов за бандероль и 5 центов для круглого счёта за нервное потрясение, итого на общую сумму 4 доллара 50 центов.

 

С искренним уважением —

 

Михаил Аронович Копштейн.

 

 

 

Дорогой Михаил Аронович!

 

 

Читая Ваше тревожное письмо, моё сердце обливалось кровью, а оставшиеся волосы на голове стали дыбом, потому что это же надо набраться столько нахальства, чтобы оскорблять работников частной торговли, а именно — нашего уважаемого продавца Семёна Израилевича, которого Вы пренебрежительно называете Сеней.

Я лично спросил Семёна Израилевича: «Сеня, вот из зе мэтэр, что произошло?», и Семён Израилевич не нашёл других слов, как снова послать Вас, но уже не к едрёной матери, а в другое место. Лично я считаю, что Вы вполне могли бы остаться в той стране, где находится построенный Вами Беломорско-Балтийский канал, и не морочить голову людям, потому что мой магазин «Деликатесы» торгует продуктами только первой свежести, и за те пять лет, что существует магазин, ни один покупатель не посмел ещё жаловаться на наше отличное обслуживание и высокое качество товаров. А качество, дорогой Михаил Аронович, говорит само за себя.

Когда я развернул присланные Вами по почте две селёдочки, то обнаружил, что они — вполне дунайские, хотя от них уже шёл некоторый душок, что естественно, так как со времени их продажи прошло 12 дней. Должен Вам заявить, что селёдка дунайская имеет нежный вкус, очень калорийна и питательна, особенно для людей, страдающих диабетом или беременностью, и вылавливается ежедневно нашим заготовителем Ициком Храповицким из озера Мичиган, после чего тут же доставляется в магазин на вертолёте в живом состоянии. Здесь, в магазине, селёдка дунайская усыпляется ударами по голове, загружается в бочки и передаётся на засол нашему работнику, кандидату химических наук господину Оренштейну, который служил раньше на Сумском химическом комбинате начальником серной кислоты и суперфосфата, то есть имеет соответствующий экспириенс, и мы ему доверяем, так как он солит для нас ещё огурчики нежинские кошерные, капусту квашеную любительскую, арбузы мочёные, а также икру осетровую, как чёрную, так и красную.

Исходя из такого технологического процесса, никаких расходов я Вам возмещать не собираюсь. Купленные Вами две селёдочки Вам занесёт наш курьер Марик, и можете засунуть эти селёдочки в одно место себе или Вашему зятю Грише.

 

С уважением — Бенцион Лапидус.

 

 

Уважаемый господин Лапидус!

 

Извините, что пишу карандашом, т.к. закончились чернила в авторучке, подаренной мне по случаю моего 70-летия.

Должен выразить Вам своё глубокое возмущение по поводу неправильного поведения Вашего курьера Марика. Вышеупомянутый Марик взломал дверь моей квартиры, пока я был в туалете, бросил на пол пакет с двумя селёдочками, которые Вы ошибочно называете дунайскими, и произвёл два страшных выстрела из большого пистолета, после чего неприлично выругался и ушёл. В результате его посещения я имею ничем не восполнимый ущерб, а именно:

1. Насквозь прострелено моё единственное, но вполне ещё приличное серое ратиновое пальто (50-й размер, 2-й рост), которым я укрываюсь уже 14 лет и которое Ваш курьер Марик принял за меня. Пошить такое пальто обойдётся долларов 400, не меньше.

2. Разбит стакан с моими зубами, повреждены обе челюсти, как верхняя, так и нижняя. За эти челюсти доктор Макогон взял два года назад 636 долларов, сейчас, наверно, возьмёт уже 736.

3. Пули курьера Марика пробили стены и сидят в штукатурке. Теперь надо делать ремонт квартиры на мою голову. Знакомый писатель Брыскин, который к тому же ещё и маляр, говорит, что ремонт обойдётся в 550 долларов с моим материалом и его питанием 3 раза в день, не считая ланч.

4. Пакет с двумя селёдочками полностью порвался и вытек, в результате чего пострадал карпет на полу… Чистка карпета — я узнавал — будет стоить 14 долларов 99 центов.

5. От сильного сотрясения упал со стены и разбился портрет маршала Толбухина работы капитана Янкелевича, подаренный мне автором во время боёв на Орловско-Курской дуге. Цены этому портрету нет, но 44 доллара будет достаточно.

Господин Лапидус, этот номер с курьером Мариком Вам ни в коем случае не пройдёт. Учтите, что я работал юрисконсультом в тресте Укркожгалантерея и знаю все ходы и выходы.

Ваши две селёдочки вторично отсылаю обратно и прошу возместить мне весь ущерб на сумму: 3 д. 28 ц. за две селёдочки, 1 д. 17 ц. за первую бандероль, 1 д. 17 ц. за вторую бандероль, всего почтовых расходов 2 д. 34 ц., 400 долларов за пальто серое ратиновое, 736 долларов за челюсти разбитые, 550 долларов за ремонт квартиры силами писателя Брыскина, 14 д. 99 ц. за чистку карпета, 44 доллара за разбитого маршала Толбухина, 39 центов для круглого счёта за беспокойство, итого на общую сумму 1751 доллар без сдачи.

Даю Вам два дня на размышление.

 

С искренним уважением —

 

Михаил Аронович Копштейн.

 

 

Дорогой Михаил Аронович!

 

Почему ты не погиб во время боёв на Орловско-Курской дуге вместе с капитаном Янкелевичем и маршалом Толбухиным? Почему твои зубы не сидят в штукатурке или не лежат на карпете, укрытые серым ратиновым пальто 14 лет? Если ты ещё раз пришлёшь мне обратно две дунайские селёдочки, я не знаю, что я с тобой сделаю.

В последний раз отправляю к тебе наших курьеров Марика и Гарика с двумя селёдочками. Об возместить расходы не может быть и речи, потому что качество говорит само за себя.

 

С уважением — Бенцион Лапидус.

 

 

Уважаемый господин Лапидус!

 

Пожар, устроенный Вашими курьерами Мариком и Гариком вчера ночью, когда я был в туалете, уничтожил столько имущества, что мне нужно два дня, чтобы подсчитать нанесенный Вами ущерб. К большому счастью, две селёдочки, которые Вы упрямо продолжаете называть дунайскими, хотя они так похожи на дунайские, как православный поп на попадью, эти две селёдочки от пожара не пострадали, поэтому отправляю их к Вам вместе с моим зятем Гришей, который зайдёт к Вам после тяжёлой работы.

 

Искренне Ваш — Михаил Копштейн.

 

 

Дорогой господин Копштейн!

 

Как Вы уже, очевидно, слышали, трагический случай вырвал из наших торговых рядов замечательного бизнесмена и человека Бенциона Яковлевича Лапидуса, который лежит в еврейском госпитале с диагнозом «очень сильное сотрясение мозга». Я как новый владелец магазина «Деликатесы» лично разобрался в истории с двумя селёдочками, в результате чего приношу Вам свои глубокие извинения за беспокойство. Все понесенные Вами расходы я лично возместил кешем Вашему зятю Григорию Моисеевичу, а Вам в знак нашей признательности и любви передаю ящик свежего мармелада «Лимонные дольки», только что полученный нами из Федеративной Республики Германии, а также четыре настоящих дунайских селёдочки свежего посола, кушайте на здоровье.

 

Желаю Вам приятного аппетита.

 

С уважением — Соломон Шапиро-бизнесмен.

 

 

Наум Сагаловский, 1989 г.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post438128612/">Везучая. А.Ю.Закгейм</a><br/> &nbsp; Дверь общего вагона остановилась прямо перед нею. Толпа нажимала и справа, и слева, и это позволило Сарре Давидовне удержаться около двери и войти первой. Подгоняемая сзади идущими, она быстро прошла поближе к середине и села в угол, у окна. Снова повезло. Конечно, ехать ночь, сидя в общем вагоне, не так уж удобно; но денег на плацкартный не хватало, а она и в восемьдесят лет сохранила нетребовательность к комфорту. Все равно не уснуть. Это приглашение в Киев слишком многое всколыхнуло в душе. Будет сидеть и думать. Теперь, когда Давид, Люся, внуки и правнуки навсегда уехали... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post438128612/">Читать далее...</a>

Везучая. А.Ю.Закгейм

Дневник

Понедельник, 23 Июля 2018 г. 15:55 + в цитатник

 

Дверь общего вагона остановилась прямо перед нею. Толпа нажимала и справа, и слева, и это позволило Сарре Давидовне удержаться около двери и войти первой. Подгоняемая сзади идущими, она быстро прошла поближе к середине и села в угол, у окна. Снова повезло. Конечно, ехать ночь, сидя в общем вагоне, не так уж удобно; но денег на плацкартный не хватало, а она и в восемьдесят лет сохранила нетребовательность к комфорту. Все равно не уснуть. Это приглашение в Киев слишком многое всколыхнуло в душе. Будет сидеть и думать.

Теперь, когда Давид, Люся, внуки и правнуки навсегда уехали в далекий Израиль и один Бог знает, сможет ли она их посетить (им-то сейчас не до поездок назад, в Россию), у нее появилось много времени для думания. И, хотя сил пока еще хватало, а руки без работы чувствовали себя не на месте, постепенно развивалась привычка подолгу сидеть, блуждая от одной мысли к другой.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: рассказы

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post437311920/">Золотые шестидесятые . М. Веллер.</a><br/> &nbsp; Мы еще напились шампанского! Золотой выплеск веры, надежды и любви. Главное в Шестидесятых&nbsp;&mdash; у литературы и страны сияло будущее! Невзирая на. Лица и мечты были иной генетики. Все начинается на самом деле раньше, чем становится явным. Литература шестидесятых, шестидесятников, новая послевоенная советская, литература расцвета Советской власти&nbsp;&mdash; началась не после ХХ Съезда КПСС. Но. Той чертой времени, с которой она зародилась, той точкой отсчета, следует вспомнить и считать знаменитую некогда повесть �льи Эренбурга &laquo;Оттепель&raquo;. &laquo;Оттеп... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post437311920/">Читать далее...</a>

Золотые шестидесятые . М. Веллер.

Дневник

Четверг, 05 Июля 2018 г. 02:32 + в цитатник

 

Мы еще напились шампанского! Золотой выплеск веры, надежды и любви. Главное в Шестидесятых — у литературы и страны сияло будущее! Невзирая на. Лица и мечты были иной генетики.

Все начинается на самом деле раньше, чем становится явным. Литература шестидесятых, шестидесятников, новая послевоенная советская, литература расцвета Советской власти — началась не после ХХ Съезда КПСС. Но. Той чертой времени, с которой она зародилась, той точкой отсчета, следует вспомнить и считать знаменитую некогда повесть Ильи Эренбурга «Оттепель».

«Оттепель» была напечатана в 5 номере журнала «Знамя» за 1954 год и явилась знаменательной, пардон за дурной нечаянный каламбур. Это вполне нехитрое, скучно написанное произведение, в каноне соцреализма — дало, однако, название целой эпохе. То есть: писатель точно уловил ветер эпохи и обозначил его. Сталин умер, страх ослаб и прошел, гайки приотпустили, запах надежды и воли в щели вошел, дух воспрял у людей и надежды распустились, как почки, стало быть, в оттепель. Но не весна, заметьте, не весна! Только оттепель! Мудр был старый битый Эренбург, тертый-крученый…

Повесть-то крайне нехитра: ну, инженеры, ученые, производство, новаторы-консерваторы, ретрограды и радетели за новое и прогрессивное, все патриоты. Но уже бывшие классово чуждые не осуждаются, уже эмигранты не клеймятся как враги, уже в Париж хоть кого-то выпустили в поездку (боже мой, кого ж это в те времена в Париж пускали, кроме Эренбурга и горстки избранной элиты от науки и культуры, витрину официального СССР, так сказать).

Но главное что? Что было сказано, напечатано, обозначено: теперь, после смерти Сталина и расстрела Берии все будет иначе: свободнее, справедливее, перспективнее. Вот это было как рассветный крик петуха после ночи тяжких ужасов.

И вот проходит еще год — и происходит знаменательнейшее в советской литературе событие: с 55-го года начинает выходить журнал «Юность». Пробиватель его и первый главный редактор — Валентин Катаев. А Катаев был человек крутой, крепкий, весомый. С властью ладить умел, а свое гнул. Доброволец-окопник первой мировой, прапорщик военного времени, офицер белого бронепоезда в Гражданскую, посадки и расстрела избежал загадочным образом, из одесситов — той, славной одесской генерации Олеши и Бабеля, Багрицкого и Ильфа, и так далее. Этот своего добиваться умел, за чем бы ни тянулся. И талантлив был!

А вот в начале 1956 и происходит ХХ Съезд КПСС, осуждающий культ личности Сталина! И он воспринимается как разрешение свободы, отмена репрессий, новые вольные перспективы, ну и для литературы в том числе. Они потом себя недаром детьми ХХ Съезда назовут, это великое было событие для страны, судьбоносное, что называется.

И в 1956 году после этого «Юность» публикует повесть Анатолия Гладилина «Хроника времен Виктора Подгурского». Студенту Литературного института Гладилину исполнился 21 год. И это был грохот. Это было событие эпохальное в литературе. С него начался отсчет литературы новой. Потом ее назовут «городской прозой», «иронической прозой», иногда даже «новой советской прозой», «новой современной прозой» и так далее.

Вещь обычная и нехитрая. Понимаете, впервые в советской истории количество выпускников десятилеток заметно превысило количество мест на первые курсы институтов. Впервые возник конкурс при поступлении! — раньше-то поступали все желающие с дипломом за десять классов, хоть как сдавшие вступительные экзамены. И это была значительная подвижка в жизни городской молодежи.

Появилась в больших городах прослойка образованной молодежи с амбициями, которая не поступила в институты, но не хотела идти в обычные работяги и имела повышенные культурно-социальные потребности. Они старались следить за «западной» модой, «западной современной» музыкой, быть в курсе книжных новинок неофициального спроса и тому подобное.

А кроме того — у них был подвешен язык. Они предпочитали говорить иронично, с напускным цинизмом, подкалывая старших и друг друга. И главное, самое главное — они уже выскочили из-под непреодолимого пресса сталинской пропаганды и смели высказывать сомнения в поучениях старших товарищей, они уже открыто могли не очень доверять официально-патриотической трескотне, всей этой традиционной советской демагогии.

И вот вполне обычный парень Виктор Подгурский — он такой вот. И он становится первым героем новой генерации! Кумиром читающей молодежи! Впервые говорят: «Ну наконец-то! Вот это про нас! Он как мы! И говорит как мы, и думает как мы, и желания у него как у нас!»

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Возвращение в СССР. Метки: м.веллер

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 3 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось3

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post437262861/">Михаил Веллер. Огонь и агония </a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; * * * Русская классика как яд национальной депрессии&nbsp; Аглавный вопрос литературы: как вообще жить? Если справедливости нет, а счастья хочется? Читать книги&nbsp;&mdash; зачем: стать умным и бедным? Я был зван на совещание по проблемам русской литературы в школе: плохо знают, мало хотят, как поднять интерес, втиснуть все в программу&hellip; Тогда у меня впервые и возник этот вопрос, вернее&nbsp;&mdash; вдруг сформулировался: а&nbsp;с кого подростку брать пример из героев русской классики? Кому подражать? Чему его эта классика учит? Строго-то ... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post437262861/">Читать далее...</a>

Михаил Веллер. Огонь и агония

Дневник

Среда, 04 Июля 2018 г. 02:42 + в цитатник

 

 

 

* * *

Русская классика как яд национальной депрессии 

Аглавный вопрос литературы: как вообще жить? Если справедливости нет, а счастья хочется? Читать книги — зачем: стать умным и бедным?

Я был зван на совещание по проблемам русской литературы в школе: плохо знают, мало хотят, как поднять интерес, втиснуть все в программу… Тогда у меня впервые и возник этот вопрос, вернее — вдруг сформулировался: а с кого подростку брать пример из героев русской классики? Кому подражать? Чему его эта классика учит? Строго-то говоря? К чему его призывают шедевры великой русской литературы? Они ему жить хоть как-то помогают? Лучше делают? Лишние люди Онегин и Печорин? Убийца Раскольников? Изменившая мужу и бросившаяся под поезд Анна Каренина? Они его чему учат? Какой, простите, пример подают? В школе-то я такие вопросы и вообразить себе не мог, думать даже не смел… И тогда — вопрос ужасный как следствие, недопустимый, кощунственный просто вопрос: а что ему русская классическая литература дает? Она ему на кой черт нужна? Чем интересна? Он вот для себя, для своей жизни, по своим интересам — что там может почерпнуть?

Или, возможно, язык Достоевского способствует формированию эстетического вкуса подростка? Или образ Николая Ростова учит правильно обращаться с крепостными мужиками? О: образ Обломова как пример целеустремленности и силы воли русского человека. Чем не тема для сочинения?

Дорогие мои, с такой точки зрения школьная программа русской классической литературы есть злостная воспитательная диверсия! Пессимизм, критиканство, несправедливость, кругом несчастья — да что это за жизнь такая?! Чему тут учиться — каким не надо быть?

Дискуссия развернулась какая-то непринужденная, я бы сказал, и непредусмотренная, и что поразительно: все товарищи учителя сказали, что да, связей с современностью, с сегодняшней жизнью, в школьном курсе классики не просматривается. Просматривается. Но мало. И не так. И — да! — очень не хватает положительных примеров. И ветераны с ностальгией вспомнили «Как закалялась сталь», «Повесть о настоящем человеке» и «Молодую гвардию». Уже советские.

Знание и почитание русской классики как элемент групповой культурной самоидентификации — это понятно. Иметь представление о вершинах, шедеврах, о величии национальной русской культуры — понятно. Но! Тогда ведь достаточно просто знать: Пушкин наше все, Толстой и Достоевский мировые гении, с Чехова начался новый мировой театр, и во всем мире величие наших гениев признают и не оспаривают. О’кей! Мы круче всех, это предмет нашей национальной гордости! Но? А читать-то эту допотопную скукотищу на хрена?! Мы же и так за, мы же не спорим!

Если честно, я сам так удивился такому повороту вопроса, что еще долго удивлялся. Это как красавица под неожиданным ракурсом: непривычное зрелище, но впечатление незабываемое.

Понять, конечно, можно. Нам уже двести лет историю преподавали как? То есть: нам в зеркало какими нас показывали? Ибо история народа — это коллективный портрет во времени, это общая биография как проявление сущности, натуры.

Изначальной литературой была «Повесть временных лет»: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет; придите княжить и володеть нами». IX век! Вот такая самохарактеристика. Первое литературное произведение — и уже упадок национальной бодрости и веры в себя.

То есть изначально правили норманны, они с дружинами были военно-административным сословием, а славяне и финно-угры — смерды, чернь, податное сословие, а поймают и свезут в Царьград на рынок — так вообще рабы на продажу.

А вот и первое произведение светской литературы — «Слово о полку Игореве». Лирическое и прекрасное, но выступил князь… как бы это… непобедно. Поход не продумал, взаимодействие с другими не наладил, приметами скверного исхода пренебрег, был разбит, попал в плен, слава Богу бежал, молодая жена дождалась — вот и праздник: жив остался. Погибших много, вернувшихся вроде и нет даже, но об этом умалчивается. История трагическая, но на подобные подвиги не вдохновляет.

Потом пришли монголы и, согласно многовековой официальной версии, было татаро-монгольское иго. Страдали под гнетом. Победили их в Куликовской битве. (Битва непростая: на месте побоища никаких следов археологи не нашли, а вообще места никто толком не знает.) Потом еще сто лет иго продолжалось, но через сто лет все же рухнуло. (Про то, что Орду сокрушил Темерлан, после чего она и не поднялась — школьникам не говорили.)

Потом был сумасшедший садист Иван Грозный, изобретавший невиданные доселе пытки и казни, от коих никто в любой миг не был застрахован — вины не требовалось, достаточно было желания государя. (При нем же были уничтожены или переписаны библиотеки, отредактирована история.)

Потом прошла исполненная всеобщих предательств и резни Смута.

Потом — Великий Петр, слово его было законом.

Вопрос: ну, и какие тут условия для возникновения оптимистической, жизнеутверждающей литературы? Да вся допетровская литература, дошедшая до наших времен, была столь ничтожна числом и объемом, так это включая церковную, с житиями святых, с летописями; «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника, «Слово о погибели земли Русской» и «Житие Протопопа Аввакума»… «Повесть о Петре и Февронии». А строго говоря, литература светская появилась на Руси, ставшей Россией и Российской Империей, тогда же, когда наука, образование, кораблестроение и так далее: волею императора Петра.

Вот условно с 1700 года мы можем говорить о русской литературе. Но говорить можем, а литературы еще все равно не было. Ее живая жизнь проявилась только в середине века: Иван Барков. Чтение веселое, но на фоне нынешней порнографии может привлечь подростка только как экскурс в фольклор — касание родной истории, так сказать, на уровне словесности. Однако школа всегда считала Баркова непедагогичным и преподавать отказывалась категорически. А ведь его стихи, ну и поэма известная, очень даже могла бы приохотить школьника к родной литературе, причем еще XVIII века! И жизненного оптимизма ему прибавить, жизненной активности, да и дать почувствовать близость к родной поэзии! Но — не судьба; понимаем…

И лишь к концу века появляются Фонвизин, Радищев и Державин. Читать язык Радищева сейчас школьнику решительно невозможно, что касается рабства, то бишь крепостного права — он и так против, а с царизмом полный непротык: последний император признан святым, история России — гармоничной и единой, осуждение зверств царизма уже не в моде и не в тренде — отстаньте от детей! Про Державина достаточно знать, что сходя в гроб он благословил Пушкина.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: русская классическая литература

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post437153296/">Веня, баловень войны</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; �менно так &ndash; Веня &ndash; звали его все, за исключением одного-единственного, тяжкие и долгие четверть века дружившего с Веней Рискиным писателя &ndash; Юрия Карловича Олеши. Тот звал его: &laquo;Вениамин Наумович&raquo;. � неизменно слышал в ответ: &laquo;Юрий Карлович&raquo;.[more=] Вся жизнь его, от начала до конца, складывалась из замечательных, неподражаемых историй, которые он рассказывал с великим мастерством, обдуманно и точно расставляя слова, выделяя паузы и сопровождая изложение выразительными жестами. Десятки, может, сотни... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post437153296/">Читать далее...</a>

Веня, баловень войны

Дневник

Понедельник, 02 Июля 2018 г. 21:58 + в цитатник

 

 

 

Именно так – Веня – звали его все, за исключением одного-единственного, тяжкие и долгие четверть века дружившего с Веней Рискиным писателя – Юрия Карловича Олеши. Тот звал его: «Вениамин Наумович». И неизменно слышал в ответ: «Юрий Карлович».

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436902843/"> Наум КОРЖАВ�Н -- В соблазнах кровавой эпохи</a><br/> &nbsp; ... Наш двор был южный &mdash; практически весь нараспашку. � его жизнь гораздо более откровенно отражала состояние страны, происходящие в ней процессы и реакцию на них, чем что-либо иное, более упорядоченное,&mdash; она была изнанкой истории. Что говорить, изнанка эта представляла собой в те годы малопривлекатель&shy;ную картину. Я имею в виду не ребят, с которыми играл, а многих взрослых, тоже наполнявших наш южны... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436902843/">Читать далее...</a>

Наум КОРЖАВИН -- В соблазнах кровавой эпохи

Дневник

Вторник, 26 Июня 2018 г. 03:55 + в цитатник

 

...

Наш двор был южный — практически весь нараспашку. И его жизнь гораздо более откровенно отражала состояние страны, происходящие в ней процессы и реакцию на них, чем что-либо иное, более упорядоченное,— она была изнанкой истории. Что говорить, изнанка эта представляла собой в те годы малопривлекатель­ную картину. Я имею в виду не ребят, с которыми играл, а многих взрослых, тоже наполнявших наш южный двор,— слишком уж деморализующе прошлась своими бессмысленными лемехами по многим из них сталинская «историческая необходи­мость». Ведь только что закончился искусственный голод — запланированный мор украинской деревни. И неудивительно, что во многих из тех, кто, убежав, уцелел — а такие были во всех окрестных дворах,— он утвердил чувства отнюдь не добрые. То, что они видели и испытали, от чего, прямо скажем, увернулись как бы не совсем законно (по «закону» им положено было издохнуть), не укрепило в них веры в человеческие установления. А это мало кого, кроме святых, располагает к доброте и доверию к людям. 

В те годы в жизни нашего двора ощущалось нечто темное, «отсталое», отчужденно-негармонирующее, как мы полагали, светлому, несмотря ни на что, облику нашего времени.Помню слова одного из друзей моего детства: «Самая худшая часть населения — это крестьяне, вышедшие в города». Думаю, что какой- нибудь московский или питерский интеллигент (отнюдь не антисемит) в начале двадцатых мог так же выразиться и о евреях. И действительно в обоих случаях в устоявшийся быт хлынула орда, не знающая ни местных норм общежития, ни обычаев, Почему она хлынула, как-то и не думается, а раздражать раздражает.
...
Когда в начале эмиграции мы ходили по Вене, моя жена во все глаза смотрела на витрины мясных лавок. Такого мяса, как там было выставлено, она до этого не видела никогда. Мало того что оно было вообще без костей, оно еще было таким упитанным, таким первосортным, какого у нас никогда не бывает. Да и где она могла видеть такое мясо, если родилась в 1933 году? Спасибо партии и правительству, что выжила, чего тут еще требовать! «А кто у нас съедает такое мясо?» — спрашивала она в недоумении.

Кто? Однажды я видел такое мясо. Его принесла из «Березки» моим знакомым иностранная гостья, которая у них жила, она была очень довольна, говорила, что в России мясо дешевле, чем на Западе. А теперь мяса и на «Березку» не хватает. Хватает ли на начальство — не знаю. Во всяком случае, не на все. Так, что в принципе этого мяса никто не съедает. Его просто нет. И всю нашу жизнь не было. Началось это с самого «военного коммунизма», но все-таки был перерыв с начала до конца нэпа, с начала тридцатых никаких перерывов уже не было.

Как мы жили тогда?

Восстанавливаю картину. Мне лет шесть-семь. Напряжение чувствуется, много разговоров о продуктах, ощущается, хотя и не сознается, бедность (видимо, есть все-таки смутные воспоминания о недавних нэповских годах), но наша семья не голодает. А я тем более. Многое даже выглядит интересней. Откуда-то приносят подсолнечный жмых (макуху), убеждают себя и других, что это очень полезно и хорошо. А меня и убеждать не надо — мне и так он нравится гораздо больше, чем мамина «полезная еда». И потом никогда в нашем доме не бывало столько сладостей, как иногда теперь, когда отец, выкупив паек, может принести домой сразу огромный двухкилограммовый кулек пряников. Говорят, они соевые, но мне это безразлично. Они сладкие, а мне только этого и надо — гурманством я тогда не отличался.

Иногда мы ходим с отцом в торгсин («Березку» первой пятилетки). Чтоб купить продукты, сдаем на вес оставшиеся с «раньшего времени» серебряные ложечки и прочую мелочь. А иногда мы получаем из-за границы переводы от родственников, и у нас появляется рублей пять в бонах, а это целое состояние. Я уже умею читать, по этой причине сую нос во все прейскуранты и знаю, что цены в торгсине фантасти­чески низкие. И все есть: ветчина, колбасы. Но мы всегда покупаем вещи не очень для меня привлекательные: немного масла, немного крупы. Нам не до жиру. Я не задаюсь вопросом, почему только в этом магазине все есть и такие цены. 

Тем более я уже тоже знаю, что нам, нашей стране нужно золото, чтоб покупать станки для строительства социализма. Построим — тогда всем станет очень хорошо жить. Это я читал во всяких своих «Мурзилках» и детских книжках, где так интересно рассказы­вается о страданиях и борьбе трудящихся в странах капитала. И я горжусь тем, что живу в самой счастливой стране, где трудящимся хорошо.

А вокруг на земле, на тротуаре лежат люди. Некоторые просят хлеба, некоторые уже ничего не просят. Лежат. Я воспитанный городской мальчик и знаю, что на тротуарах лежать некультурно, могут микробы завестись, ибо по тротуарам ходят ногами и они грязные. А раз эти люди там лежат, значит, они некультурные и невоспитанные — в общем, не такие, как я. Как видите, в шесть-семь лет я был большим comme il faut, дальше некуда. Тем более что, как я уже говорил, я очень любил читать детские книжки, особенно о дружных ребятах-пионерах, которые вместе весело собирают утиль для великих строек, борются с недостатками друг друга и вообще живут какой-то насыщенной, сознательной и увлекательной жизнью. А некоторые из них еще храбро борются с коварным, жестоким, глупым и жадным врагом — кулаками. А судя по всему, эти лежащие на тротуарах люди и есть кулаки или их помощники. Правда, на страшных и жестоких они не похожи, и у них есть дети. Это нарушало картину — в пионерских книжках о кулацких детях ничего не говорилось. В принципе я, так же как и взрослые, искал способов отгородиться от этого несчастья (я-то ведь не голодал, и мне надо было жить). 

Некоторые из взрослых утверждают, что все эти люди потому и валяются, что работать не хотят, но моего отца это объяснение почему-то не устраивает. «Я понимаю, идея красивая, — бормочет он, — но ведь люди на улицах умирают». В его «красивая» нет и тени иронии. Это просто буквальный перевод с идиш, куда перешло из немецкого. «Красивая» в этом контексте означает «прекрасная». Его почему-то это очень волнует, что люди умирают. Все вокруг от этих впечатлений отгораживаются. Особенно успешно идеалисты, которых так много развелось во всем мире. Ох уж эти идеалисты!..

А жертвы эти повсюду меня окружали, повсюду меня окружала смерть, хоть я и не знал, что это такое. Но однажды я с ней столкнулся вплотную. Это произошло при следующих обстоятельствах.

В нашу дверь постучался дядя, хозяин дома, и попросил отца срочно помочь ему. В подворотне нашего дома расположилась какая-то нищая женщина, может быть, даже больная, а это строго запрещено. Милиция за это строго преследует, особенно хозяев собственных домов. Так не может ли отец как человек более молодой и лучше говорящий по-русски выйти и сказать этой женщине, что здесь лежать нельзя, чтоб она уходила. Отцу неудобно было отказать своему родственнику, и он согласился. Я увязался за отцом. У ворот нашего дома уже собралась небольшая толпа. А в подворотне прямо на булыжниках лежала, скрючившись, опухшая и ко всему безучастная женщина неопределенного возраста, в грязных лохмотьях. Отец дрог­нувшим голосом сказал ей, что здесь лежать нельзя и надо уходить. Она не реагировала. Кто-то в толпе сказал, что она, видимо, еврейка и по-русски не понимает (в те времена далеко не все евреи говорили по-русски). Отец перешел на идиш. Она открыла глаза, но тут же в бессилье их закрыла опять. Памятуя о «суровой власти рабоче-крестьянской милиции», отец все же попытался растормошить эту женщину, чтоб она ушла. Так власть приобщала к своему палачеству и людей, не имеющих к нему никакой склонности, а к ней — никакого отношения.

— Да вы что, не видите, что она умирает? — раздался чей-то возмущенный голос.

Отец опешил. Через несколько секунд женщина вдруг дернулась и затихла. Человека не стало. В таком обличье предстала передо мной впервые смерть.

Дальше было еще страшней. Позвонили в милицию, и довольно скоро — я видел это в окно — перед домом остановился грузовик, накрытый брезентом. Выскочили два молодца, ловким привычным движением отвернули брезент, и глазам открылся слой трупов, почти скелетов. Стало ясно, что под ним перекрытый брезентом второй, третий — несколько слоев. Труп из нашего «подъезда» вынесли, быстро забросили наверх, накрыли брезентом, сели в кабину и уехали. Будничность этой картины поразила меня. Теперь я понял, что это за грузовики, аккуратно накрытые брезен­том — я их видел и раньше, но не задумывался о них,— шныряют по городу. Так предстало передо мной впервые то страшное, тлетворное отношение к смерти, а верней, к жизни человека, которое всегда господствовало в советском бытии, но редко проявляло себя с такой откровенностью.

То, что женщина, умершая в нашей подворотне, оказалась еврейкой, чистая случайность, может быть, даже исключение. Но то, что я, мальчик, воспитывавшийся в тогда еще довольно замкнутой и традиционной еврейской среде, никуда еще за ее пределы не выходивший, с легкостью отнес и ее к категории этих «других, которых не жалко», которых жалеть стыдно, — факт вполне типичный и знаменательный. Это забвение ближнего во имя сохранения цельности мироощущения и было самым тяжелым грехом жизни нескольких поколений нашей интеллигенции любого соци­ального и национального происхождения, нашим, выражаясь словами Генриха Бёлля, «причастием буйволу». Отец мой — в отличие от меня в юности и г-жи Вебб в зрелости — этого «причастия» не принимал никогда, какой бы «красивой» ни выглядела в его глазах «идея».
...
Драматург Александр Константинович Гладков недоумевал потом, как он мог спокойно каждый день проходить мимо площади Курского вокзала в Москве, спеша на интересные диспуты и спектакли, когда, заполнив всю эту площадь, валялись и умирали на ней украинские крестьяне из Запорожской и Днепропетровской областей с женами и детьми, тщетно пытавшиеся найти спасение в столице. А. К. был добрейшим и порядочнейшим человеком. Однако — проходил. Не до того было. А может, подсознательно чувствовал, что остановиться и задуматься в тот момент значит обречь и самого себя на такое же безличное исчезновение. В русской литературе тогда все, кроме «далекого от народа» Мандельштама, прошли мимо этой трагедии. Разве еще в романе А. Малышкина «Люди из захолустья» проглянула страшная правда, хотя автор и пытался ее оправдать. Больше никто. 
...
Помню, я прочел в «Похищении Европы» К. Федина, как безработного нанимают стоять у булочной с плакатом, призывающим бойкотировать этот магазин, потому что он торгует продуктами, «отнятыми у бедных русских крошек». Звучало очень иронично, но именно этим — отнятым у русских крошек — здесь и торговали, если торговали советскими продуктами. И, собственно, это совпадало с пропагандой — все отдаем, чтоб купить станки. Но иронией по отношению к этому проникался и я, хотя что-то все же меня царапнуло — запомнил. Но зачем понадобилась Федину эта ирония? Он ведь мог бы вполне — времена еще позволяли это — обойтись тогда и без нее и без этого эпизода. Не обошелся. 

 Не придал значения? Может, просто не знал, что это «причастие буйволу»? Но в чем-то тут проявилось общее отношение. Получалось, что женщина, которую швырнули в грузовик, вообще никакого значения не имела. Как будто она не родилась когда-то на радость родителям, как будто не чувствовала, не думала, не надеялась. Однако будущее прояснило, что значение она все-таки имела. Оказалось, швырять так можно кого угодно. Только покажи, что это можно, а желающие найдутся.

 

«И это ж надо было убедить людей, — сетовал тот же А. К. Гладков, — что торговать — стыдно, а расстреливать — не стыдно».
...

 Стыдно сегодня сознаться, но то, что в этом году я наконец-то пошел в школу, было для меня гораздо более крупным фактом 1933 года, чем все его страшные события. Этого я ждал «долгие годы», и вот я держу в руках новый, роскошный, блестящий клеенчатый ранец, у меня уже есть пенал, ручка и карандаши. Нет у меня только тетрадей и учебников — в открытой продаже они появятся чуть позже, когда будет объявлена «большевистская забота о детях», а пока их выдают только в школе. Но и без книг и тетрадей я преисполнен сознания своей значительности и взрослости. В общем, чувствую то, что все дети перед первым в их жизни звонком. Это вполне естественно, и об этом теперь было бы даже очень мило вспомнить, если бы жизнь за окном была хоть отчасти естественной. Если бы «за кадром» не оставались сотни тысяч других детей, лишившихся — по воле власти — родителей или загубленных вместе с ними, отчасти у меня на глазах.

Если бы многие из них из своего горького опыта (голода, беспризорности, равнодушия к ним окружающих) не выносили сейчас убеждения, что никаких устоев, справедливости и милосердия не существует, и не шли бы потом в уголовники... Я их потом встречал, сильно не одобрял, но очевидную связь между тем, что делали они и что сделали с ними, ощутил много позже. 
....
Конечно, сентябрь тридцать третьего все-таки не сентябрь тридцать второго. Трупы с тротуаров убраны, стоят длинные очереди за «коммерческим» (не по карточкам) хлебом. Но ведь и в сентябре тридцать второго дети этого непосредственно не задетого большинства так же готовились к школе и испытывали то же радостное волнение, какое, не понимая, что это грех, испытывал и я, когда погожим утром 1 сентября этого страшного года в толпе своих будущих, говоря по-нынешнему, одноклассников во дворе 95-й средней школы города Киева ждал выхода учителя, который должен был впервые ввести нас в нее. 
...
К той добродетели «понимания исторической необходимости», которую он увидел и оценил в Яше, он приобщился задолго до сорок первого года. Еще в 1933 году. Я не знаю, что он тогда делал, но ясно одно — что историческую необходимость геноцида украинских крестьян он осознал и обосновал тогда  не менее глубоко, чем теперь историческую необходимость уничтожения еврейского народа. Так что не торопитесь возмущаться. Первая «необходимость» ничуть не моральней второй. Или возмущайтесь глубже, но тогда не только им.

https://www.e-reading.club/book.php?book=1053023

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436293993/">Хороший рассказ. ПЕЙТЕ, ДЕТ�, МОЛОКО - БУДЕТЕ ЗДОРОВЫ</a><br/> &nbsp; &nbsp; Вера Кузёмкина была в Малаховке человек известный и жизненно необходимый. Вера держала двух коров, а на них в свою очередь держалось все диетическое питание половины Малаховки по эту сторону железной дороги. Ранним летним утром наша улица просыпалась от грохота вериной тележки с тремя огромными бидонами и от душераздирающего вериного вопля непрерывным речитативом на одной ноте:&raquo;Яаааа спецальна ждать не будууууу, кому надаааааа &nbs... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436293993/">Читать далее...</a>

Хороший рассказ. ПЕЙТЕ, ДЕТИ, МОЛОКО - БУДЕТЕ ЗДОРОВЫ

Дневник

Среда, 13 Июня 2018 г. 17:22 + в цитатник

 

 

Вера Кузёмкина была в Малаховке человек известный и жизненно необходимый. Вера держала двух коров, а на них в свою очередь держалось все диетическое питание половины Малаховки по эту сторону железной дороги. Ранним летним утром наша улица просыпалась от грохота вериной тележки с тремя огромными бидонами и от душераздирающего вериного вопля непрерывным речитативом на одной ноте:»Яаааа спецальна ждать не будууууу, кому надаааааа  - тот поспеет, пусть фабричныя скисаииииить, не спешитя - сама выпьюууууу...» Если и искать истоки русского рэпа, то не исключено, что они обнаружатся в Вериных речёвках. Когда же даже ее луженая глотка не выдерживала и перехватывало дыхание, Вера во время паузы лупила литровым ковшом о крышку бидона. Если бы кладбище было ближе - клянусь, покойники  б восстали из могил от этих звуков!

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436264761/">СТАР�ННЫЙ, НО ОТЛ�ЧНЫЙ РАССКАЗ</a><br/> &nbsp; &nbsp; Старинный, но отличный рассказ - не стыдно повторить рассылку. &nbsp; На экзамене по физике ответ одного из студентов был настолько &quot;глубоким&quot;, что профессор решил поделиться им в сети. ВОПРОС: Как бы Вы описали Ад - как экзотермичную (отдает тепло), или как эндотермичную (абсорбирует тепло) систему? Большинство студентов пытались описать Ад с помощью закона Бойля, типа газ при расширении охлаждается, и температура при давлении падает. Один из студентов написал: &laquo;Сначала мы до... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436264761/">Читать далее...</a>

СТАРИННЫЙ, НО ОТЛИЧНЫЙ РАССКАЗ

Дневник

Вторник, 12 Июня 2018 г. 00:08 + в цитатник

 

 

Старинный, но отличный рассказ - не стыдно повторить рассылку.

 

На экзамене по физике ответ одного из студентов был настолько "глубоким", что профессор решил поделиться им в сети.

ВОПРОС: Как бы Вы описали Ад - как экзотермичную (отдает тепло), или как эндотермичную (абсорбирует тепло) систему?

Большинство студентов пытались описать Ад с помощью закона Бойля, типа газ при расширении охлаждается, и температура при давлении падает.

Один из студентов написал: «Сначала мы должны выяснить, как изменяется масса Ада с течением времени. Для этого нужно знать, сколько душ прибывает в Ад и сколько душ его покидает. Я считаю, что если душа попадает в Ад, покинуть она его не может. На вопрос «Сколько душ прибывает в Ад?», нам помогут ответить различные религии, существующие сегодня в мире. Большинство из этих религий утверждает, что души людей, не принадлежащих их церкви, однозначно попадают в Ад. Поскольку человек не может принадлежать больше, чем к одной религии, можно однозначно утверждать, что ВСЕ души попадают в Ад. Приняв во внимание индексы рождаемости и смертности, можно предполагать, что число душ в Аду растет экспоненциально. Рассмотрим теперь вопрос изменения объема Ада. Чтобы в Аду поддерживать одинаковую температуру и давление, объем его должен увеличиваться пропорционально увеличению количества душ - согласно закону Бойля. Иначе говоря, мы имеем 2 варианта: 1. Если Ад расширяется медленнее, чем растет число пребывающих душ, то температура и давление там будут расти до тех пор, пока Ад просто не развалится. 2. Если же Ад расширяется быстрее, тогда температура и давление падают - Ад замерзнет. Каков из вариантов правильный? Взяв за основу высказывание Сары с первого курса, что "в Аду скорее настанет зима, чем я с тобой пересплю", а так же тот факт, что сегодня мы проснулись вместе - мы придем к однозначному выводу, что Ад замерз. Из этого следует, что Ад не в состоянии более принимать души. Остается только Рай, - что и подтверждает наличие Бога. Этим, видимо, и объясняется тот факт, что Сара всю прошлую ночь кричала: "О, Боже!"» ( Студент, единственный на курсе получил "отлично").

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436000394/">Поезд. Первый день в пути.</a><br/> &nbsp; Я сидела в купе поезда и смотрела в окно на двигающий пирон относительно нас, поезд увозил меня по дальше, от моей прежней жизни, от мужа, который решил от меняй уйти к другой, по нелепой в моем пониманию причине. Вернуться конечно в этот город придется, я не смогу бросить подопечный мне класс детей, у которых в школе последний год будет выпускным. Но на два месяца я могла позволить себе уехать домой к матери, в прохладный Владивосток из душного Краснодара. Компанию в купе мне составляли, мужчина Андрей который был весел и общителен, и тут же стал душой нашей компании, и молод... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post436000394/">Читать далее...</a>

Поезд. Первый день в пути.

Дневник

Среда, 06 Июня 2018 г. 19:12 + в цитатник

 

Я сидела в купе поезда и смотрела в окно на двигающий пирон относительно нас, поезд увозил меня по дальше, от моей прежней жизни, от мужа, который решил от меняй уйти к другой, по нелепой в моем пониманию причине. Вернуться конечно в этот город придется, я не смогу бросить подопечный мне класс детей, у которых в школе последний год будет выпускным. Но на два месяца я могла позволить себе уехать домой к матери, в прохладный Владивосток из душного Краснодара. Компанию в купе мне составляли, мужчина Андрей который был весел и общителен, и тут же стал душой нашей компании, и молодой студен Василий, едущий домой после сессии. 

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение О сексе. Метки: эротика литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435797925/">Константин Паустовский. «Телеграмма»</a><br/> &nbsp; &nbsp; �звестная история: когда актриса Марлен Дитрих приехала в Советский Союз, её спросили: &laquo;Что бы вы хотели увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?&raquo; � она вдруг тихо ответила: &laquo;Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!&raquo; Однажды актриса прочла рассказ &laquo;Телеграмма&raquo; и с тех пор, как она сама рассказывала, чувствовала, что ее долг &mdash; поцеловать руку писателя, который это написал. Этот рассказ &ndash; на &laquo;�збранном&raquo; в день 126-летия со дня рож... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435797925/">Читать далее...</a>

Константин Паустовский. «Телеграмма»

Дневник

Суббота, 02 Июня 2018 г. 18:22 + в цитатник

 

 

Известная история: когда актриса Марлен Дитрих приехала в Советский Союз, её спросили: «Что бы вы хотели увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?» И она вдруг тихо ответила: «Я бы хотела увидеть советского писателя Константина Паустовского. Это моя мечта много лет!» Однажды актриса прочла рассказ «Телеграмма» и с тех пор, как она сама рассказывала, чувствовала, что ее долг — поцеловать руку писателя, который это написал. Этот рассказ – на «Избранном» в день 126-летия со дня рождения Константина Георгиевича Паустовского.

ТЕЛЕГРАММА

Октябрь был на редкость холодный, ненастный. Тесовые крыши почернели.

Спутанная трава в саду полегла, и все доцветал и никак не мог доцвесть и осыпаться один только маленький подсолнечник у забора.

Над лугами тащились из-за реки, цеплялись за облетевшие ветлы рыхлые тучи. Из них назойливо сыпался дождь.

По дорогам уже нельзя было ни пройти, ни проехать, и пастухи перестали гонять в луга стадо.

Пастуший рожок затих до весны. Катерине Петровне стало еще труднее вставать по утрам и видеть все то же: комнаты, где застоялся горький запах нетопленных печей, пыльный «Вестник Европы», пожелтевшие чашки на столе, давно не чищенный самовар и картины на стенах. Может быть, в комнатах было слишком сумрачно, а в глазах Катерины Петровны уже появилась темная вода, или, может быть, картины потускнели от времени, но на них ничего нельзя было разобрать. Катерина Петровна только по памяти знала, что вот эта – портрет ее отца, а вот эта – маленькая, в золотой раме – подарок Крамского, эскиз к его «Неизвестной». Катерина Петровна доживала свой век в старом доме, построенном ее отцом – известным художником.

В старости художник вернулся из Петербурга в свое родное село, жил на покое и занимался садом. Писать он уже не мог: дрожала рука, да и зрение ослабло, часто болели глаза.

Дом был, как говорила Катерина Петровна, «мемориальный». Он находился под охраной областного музея. Но что будет с этим домом, когда умрет она, последняя его обитательница, Катерина Петровна не знала. А в селе – называлось оно Заборье – никого не было, с кем бы можно было поговорить о картинах, о петербургской жизни, о том лете, когда Катерина Петровна жила с отцом в Париже и видела похороны Виктора Гюго.

Не расскажешь же об этом Манюшке, дочери соседа, колхозного сапожника, – девчонке, прибегавшей каждый день, чтобы принести воды из колодца, подмести полы, поставить самовар.

Катерина Петровна дарила Манюшке за услуги сморщенные перчатки, страусовые перья, стеклярусную черную шляпу.

– На что это мне? – хрипло спрашивала Манюшка и шмыгала носом. – Тряпичница я, что ли?

– А ты продай, милая, – шептала Катерина Петровна. Вот уже год, как она ослабела и не могла говорить громко. – Ты продай.

– Сдам в утиль, – решала Манюшка, забирала все и уходила.

Изредка заходил сторож при пожарном сарае – Тихон, тощий, рыжий. Он еще помнил, как отец Катерины Петровны приезжал из Петербурга, строил дом, заводил усадьбу.

Тихон был тогда мальчишкой, но почтение к старому художнику сберег на всю жизнь. Глядя на его картины, он громко вздыхал:

– Работа натуральная!

Тихон хлопотал часто без толку, от жалости, но все же помогал по хозяйству: рубил в саду засохшие деревья, пилил их, колол на дрова. И каждый раз, уходя, останавливался в дверях и спрашивал:

– Не слышно, Катерина Петровна, Настя пишет чего или нет?

Катерина Петровна молчала, сидя на диване – сгорбленная, маленькая, – и всё перебирала какие-то бумажки в рыжем кожаном ридикюле. Тихон долго сморкался, топтался у порога.

– Ну что ж, – говорил он, не дождавшись ответа. – Я, пожалуй, пойду, Катерина Петровна.

– Иди, Тиша, – шептала Катерина Петровна. – Иди, бог с тобой!

Он выходил, осторожно прикрыв дверь, а Катерина Петровна начинала тихонько плакать. Ветер свистел за окнами в голых ветвях, сбивал последние листья. Керосиновый ночник вздрагивал на столе. Он был, казалось, единственным живым существом в покинутом доме, – без этого слабого огня Катерина Петровна и не знала бы, как дожить до утра.

Ночи были уже долгие, тяжелые, как бессонница. Рассвет все больше медлил, все запаздывал и нехотя сочился в немытые окна, где между рам еще с прошлого года лежали поверх ваты когда-то желтые осенние, а теперь истлевшие и черные листья.

Настя, дочь Катерины Петровны и единственный родной человек, жила далеко, в Ленинграде. Последний раз она приезжала три года назад.

Катерина Петровна знала, что Насте теперь не до нее, старухи. У них, у молодых, свои дела, свои непонятные интересы, свое счастье. Лучше не мешать. Поэтому Катерина Петровна очень редко писала Насте, но думала о ней все дни, сидя на краешке продавленного дивана так тихо, что мышь, обманутая тишиной, выбегала из-за печки, становилась на задние лапки и долго, поводя носом, нюхала застоявшийся воздух.

Писем от Насти тоже не было, но раз в два-три месяца веселый молодой почтарь Василий приносил Катерине Петровне перевод на двести рублей. Он осторожно придерживал Катерину Петровну за руку, когда она расписывалась, чтобы не расписалась там, где не надо.

Василий уходил, а Катерина Петровна сидела, растерянная, с деньгами в руках. Потом она надевала очки и перечитывала несколько слов на почтовом переводе. Слова были все одни и те же: столько дел, что нет времени не то что приехать, а даже написать настоящее письмо.

Катерина Петровна осторожно перебирала пухлые бумажки. От старости она забывала, что деньги эти вовсе не те, какие были в руках у Насти, и ей казалось, что от денег пахнет Настиными духами.

Как-то, в конце октября, ночью, кто-то долго стучал в заколоченную уже несколько лет калитку в глубине сада.

Катерина Петровна забеспокоилась, долго обвязывала голову теплым платком, надела старый салоп, впервые за этот год вышла из дому. Шла она медленно, ощупью. От холодного воздуха разболелась голова. Позабытые звезды пронзительно смотрели на землю. Палые листья мешали идти.

Около калитки Катерина Петровна тихо спросила:

– Кто стучит?

Но за забором никто не ответил.

– Должно быть, почудилось, – сказала Катерина Петровна и побрела назад.

Она задохнулась, остановилась у старого дерева, взялась рукой за холодную, мокрую ветку и узнала: это был клен. Его она посадила давно, еще девушкой-хохотушкой, а сейчас он стоял облетевший, озябший, ему некуда было уйти от этой бесприютной, ветреной ночи.

Катерина Петровна пожалела клен, потрогала шершавый ствол, побрела в дом и в ту же ночь написала Насте письмо.

«Ненаглядная моя, – писала Катерина Петровна. – Зиму эту я не переживу. Приезжай хоть на день. Дай поглядеть на тебя, подержать твои руки. Стара я стала и слаба до того, что тяжело мне не то что ходить, а даже сидеть и лежать, – смерть забыла ко мне дорогу. Сад сохнет – совсем уж не тот, – да я его и не вижу. Нынче осень плохая. Так тяжело; вся жизнь, кажется, не была такая длинная, как одна эта осень».

Манюшка, шмыгая носом, отнесла это письмо на почту, долго засовывала его в почтовый ящик и заглядывала внутрь, – что там? Но внутри ничего не было видно – одна жестяная пустота.

Настя работала секретарем в Союзе художников. Работы было много. Устройство выставок, конкурсов – все это проходило через ее руки.

Письмо от Катерины Петровны Настя получила на службе. Она спрятала его в сумочку, не читая, – решила прочесть после работы. Письма Катерины Петровны вызывали у Насти вздох облегчения: раз мать пишет – значит, жива. Но вместе с тем от них начиналось глухое беспокойство, будто каждое письмо было безмолвным укором.

После работы Насте надо было пойти в мастерскую молодого скульптора Тимофеева, посмотреть, как он живет, чтобы доложить об этом правлению Союза. Тимофеев жаловался на холод в мастерской и вообще на то, что его затирают и не дают развернуться.

На одной из площадок Настя достала зеркальце, напудрилась и усмехнулась, – сейчас она нравилась самой себе. Художники звали ее Сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза.

Открыл сам Тимофеев – маленький, решительный, злой. Он был в пальто. Шею он замотал огромным шарфом, а на его ногах Настя заметила дамские фетровые боты.

– Не раздевайтесь, – буркнул Тимофеев. – А то замерзнете. Прошу!

Он провел Настю по темному коридору, поднялся вверх на несколько ступеней и открыл узкую дверь в мастерскую.

Из мастерской пахнуло чадом. На полу около бочки с мокрой глиной горела керосинка. На станках стояли скульптуры, закрытые сырыми тряпками. За широким окном косо летел снег, заносил туманом Неву, таял в ее темной воде. Ветер посвистывал в рамках и шевелил на полу старые газеты.

– Боже мой, какой холод! – сказала Настя, и ей показалось, что в мастерской еще холоднее от белых мраморных барельефов, в беспорядке развешанных по стенам.

– Вот, полюбуйтесь! – сказал Тимофеев, пододвигая Насте испачканное глиной кресло. – Непонятно, как я еще не издох в этой берлоге. А у Першина в мастерской от калориферов дует теплом, как из Сахары.

– Вы не любите Першина? – осторожно спросила Настя.

– Выскочка! – сердито сказал Тимофеев. – Ремесленник! У его фигур не плечи, а вешалки для пальто. Его колхозница – каменная баба в подоткнутом фартуке. Его рабочий похож на неандертальского человека. Лепит деревянной лопатой. А хитер, милая моя, хитер, как кардинал!

– Покажите мне вашего Гоголя, – попросила Настя, чтобы переменить разговор.

– Перейдите! – угрюмо приказал скульптор. – Да нет, не туда! Вон в тот угол. Так!

Он снял с одной из фигур мокрые тряпки, придирчиво осмотрел ее со всех сторон, присел на корточки около керосинки, грея руки, и сказал:

– Ну вот он, Николай Васильевич! Теперь прошу!

Настя вздрогнула. Насмешливо, зная ее насквозь, смотрел на нее остроносый сутулый человек. Настя видела, как на его виске бьется тонкая склеротическая жилка.

«А письмо-то в сумочке нераспечатанное, – казалось, говорили сверлящие гоголевские глаза. – Эх ты, сорока!»

– Ну что? – опросил Тимофеев. – Серьезный дядя, да?

– Замечательно! – с трудом ответила Настя. – Это действительно превосходно.

Тимофеев горько засмеялся.

– Превосходно, – повторил он. – Все говорят: превосходно. И Першин, и Матьящ, и всякие знатоки из всяких комитетов. А толку что? Здесь – превосходно, а там, где решается моя судьба как скульптора, там тот же Першин только неопределенно хмыкнет – и готово. А Першин хмыкнул – значит, конец!… Ночи не спишь! – крикнул Тимофеев и забегал по мастерской, топая ботами. – Ревматизм в руках от мокрой глины. Три года читаешь каждое слово о Гоголе. Свиные рыла снятся!

Тимофеев поднял со стола груду книг, потряс ими в воздухе и с силой швырнул обратно. Со стола полетела гипсовая пыль.

– Это все о Гоголе! – сказал он и вдруг успокоился. – Что? Я, кажется, вас напугал? Простите, милая, но, ей-богу, я готов драться.

– Ну что ж, будем драться вместе, – сказал Настя и встала.

Тимофеев крепко пожал ей руку, и она ушла с твердым решением вырвать во что бы то ни стало этого талантливого человека из безвестности.

Настя вернулась в Союз художников, прошла к председателю и долго говорила с ним, горячилась, доказывала, что нужно сейчас же устроить выставку работ Тимофеева. Председатель постукивал карандашом по столу, что-то долго прикидывал и в конце концов согласился.

Настя вернулась домой, в свою старинную комнату на Мойке, с лепным золоченым потолком, и только там прочла письмо Катерины Петровны.

– Куда там сейчас ехать! – сказала она и встала. – Разве отсюда вырвешься!

Она подумала о переполненных поездах, пересадке на узкоколейку, тряской телеге, засохшем саде, неизбежных материнских слезах, о тягучей, ничем не скрашенной скуке сельских дней – и положила письмо в ящик письменного стола.

Две недели Настя возилась с устройством выставки Тимофеева.

Несколько раз за это время она ссорилась и мирилась с неуживчивым скульптором. Тимофеев отправлял на выставку свои работы с таким видом, будто обрекал их на уничтожение.

– Ни черта у вас не получится, дорогая моя, – со злорадством говорил он Насте, будто она устраивала не его, а свою выставку. – Зря я только трачу время, честное слово.

Настя сначала приходила в отчаяние и обижалась, пока не поняла, что все эти капризы от уязвленной гордости, что они наигранны и в глубине души Тимофеев очень рад своей будущей выставке.

Выставка открылась вечером. Тимофеев злился и говорил, что нельзя смотреть скульптуру при электричестве.

– Мертвый свет! – ворчал он. – Убийственная скука! Керосин и то лучше.

– Какой же свет вам нужен, невозможный вы тип? – вспылила Настя.

– Свечи нужны! Свечи! – страдальчески закричал Тимофеев. – Как же можно Гоголя ставить под электрическую лампу. Абсурд!

Нa открытии были скульпторы, художники. Непосвященный, услышав разговоры скульпторов, не всегда мог бы догадаться, хвалят ли они работы Тимофеева или ругают. Но Тимофеев понимал, что выставка удалась.

Седой вспыльчивый художник подошел к Насте и похлопал ее по руке:

– Благодарю. Слышал, что это вы извлекли Тимофеева на свет божий. Прекрасно сделали. А то у нас, знаете ли, много болтающих о внимании к художнику, о заботе и чуткости, а как дойдет до дела, так натыкаешься на пустые глаза. Еще раз благодарю!

Началось обсуждение. Говорили много, хвалили, горячились, и мысль, брошенная старым художником о внимании к человеку, к молодому незаслуженно забытому скульптору, повторялась в каждой речи.

Тимофеев сидел нахохлившись, рассматривал паркет, но все же искоса поглядывал на выступающих, не зная, можно ли им верить или пока еще рано.

В дверях появилась курьерша из Союза – добрая и бестолковая Даша. Она делала Насте какие-то знаки. Настя подошла к ней, и Даша, ухмыляясь, подала ей телеграмму.

Настя вернулась на свое место, незаметно вскрыла телеграмму, прочла и ничего не поняла:

«Катя помирает. Тихон».

«Какая Катя? – растерянно подумала Настя. – Какой Тихон? Должно быть, это не мне».

Она посмотрела на адрес: нет, телеграмма была ей. Тогда только она заметила тонкие печатные буквы на бумажной ленте: «Заборье».

Настя скомкала телеграмму и нахмурилась. Выступал Перший.

– В наши дни, – говорил он, покачиваясь и придерживая очки, – забота о человеке становится той прекрасной реальностью, которая помогает нам расти и работать. Я счастлив отметить в нашей среде, в среде скульпторов и художников, проявление этой заботы. Я говорю о выставке работ товарища Тимофеева. Этой выставкой мы целиком обязаны – да не в обиду будет сказано нашему руководству – одной из рядовых сотрудниц Союза, нашей милой Анастасии Семеновне.

Перший поклонился Насте, и все зааплодировали. Аплодировали долго. Настя смутилась до слез.

Кто-то тронул ее сзади за руку. Это был старый вспыльчивый художник.

– Что? – спросил он шепотом и показал глазами на скомканную в руке Насти телеграмму. – Ничего неприятного?

– Нет, – ответила Настя. – Это так… От одной знакомой…

– Ага! – пробормотал старик и снова стал слушать Першина.

Все смотрели на Першина, но чей-то взгляд, тяжелый и пронзительный, Настя все время чувствовала на себе и боялась поднять голову. «Кто бы это мог быть? – подумала она. – Неужели кто-нибудь догадался? Как глупо. Опять расходились нервы».

Она с усилием подняла глаза и тотчас отвела их: Гоголь смотрел на нее, усмехаясь. На его виске как будто тяжело билась тонкая склеротическая жилка. Насте показалось, что Гоголь тихо сказал сквозь стиснутые зубы: – «Эх, ты!»

Настя быстро встала, вышла, торопливо оделась внизу и выбежала на улицу.

Валил водянистый снег. На Исаакиевском соборе выступила серая изморозь. Хмурое небо все ниже опускалось на город, на Настю, на Неву.

«Ненаглядная моя, – вспомнила Настя недавнее письмо. – Ненаглядная!»

Настя села на скамейку в сквере около Адмиралтейства и горько заплакала. Снег таял на лице, смешивался со слезами.

Настя вздрогнула от холода и вдруг поняла, что никто ее так не любил, как эта дряхлая, брошенная всеми старушка, там, в скучном Заборье.

«Поздно! Маму я уже не увижу», – сказала она про себя и вспомнила, что за последний год она впервые произнесла это детское милое слово – «мама».

Она вскочила, быстро пошла против снега, хлеставшего в лицо.

«Что ж что, мама? Что? – думала она, ничего не видя. – Мама! Как же это могло так случиться? Ведь никого же у меня в жизни нет. Нет и не будет роднее. Лишь бы успеть, лишь бы она увидела меня, лишь бы простила».

Настя вышла на Невский проспект, к городской станции железных дорог.

Она опоздала. Билетов уже не было.

Настя стояла около кассы, губы у нее дрожали, она не могла говорить, чувствуя, что от первого же сказанного слова она расплачется навзрыд.

Пожилая кассирша в очках выглянула в окошко.

– Что с вами, гражданка? – недовольно спросила она.

– Ничего, – ответила Настя. – У меня мама… Настя повернулась и быстро пошла к выходу.

– Куда вы? – крикнула кассирша. – Сразу надо было сказать. Подождите минутку.

В тот же вечер Настя уехала. Всю дорогу ей казалось, что «Красная стрела» едва тащится, тогда как поезд стремительно мчался сквозь ночные леса, обдавая их паром и оглашая протяжным предостерегающим криком.

…Тихон пришел на почту, пошептался с почтарем Василием, взял у него телеграфный бланк, повертел его и долго, вытирая рукавом усы, что-то писал на бланке корявыми буквами. Потом осторожно сложил бланк, засунул в шапку и поплелся к Катерине Петровне.

Катерина Петровна не вставала уже десятый день. Ничего не болело, но обморочная слабость давила на грудь, на голову, на ноги, и трудно было вздохнуть.

Манюшка шестые сутки не отходила от Катерины Петровны. Ночью она, не раздеваясь, спала на продавленном диване. Иногда Манюшке казалось, что Катерина Петровна уже не дышит. Тогда она начинала испуганно хныкать и звала: живая?

Катерина Петровна шевелила рукой под одеялом, и Манюшка успокаивалась.

В комнатах с самого утра стояла по углам ноябрьская темнота, но было тепло. Манюшка топила печку. Когда веселый огонь освещал бревенчатые стены, Катерина Петровна осторожно вздыхала – от огня комната делалась уютной, обжитой, какой она была давным-давно, еще при Насте. Катерина Петровна закрывала глаза, и из них выкатывалась и скользила по желтому виску, запутывалась в седых волосах одна-единственная слезинка.

Пришел Тихон. Он кашлял, сморкался и, видимо, был взволнован.

– Что, Тиша? – бессильно спросила Катерина Петровна.

– Похолодало, Катерина Петровна! – бодро сказал Тихон и с беспокойством посмотрел на свою шапку. – Снег скоро выпадет. Оно к лучшему. Дорогу морозцем собьет – значит, и ей будет способнее ехать.

– Кому? – Катерина Петровна открыла глаза и сухой рукой начала судорожно гладить одеяло.

– Да кому же другому, как не Настасье Семеновне, – ответил Тихон, криво ухмыляясь, и вытащил из шапки телеграмму. – Кому, как не ей.

Катерина Петровна хотела подняться, но не смогла, снова упала на подушку.

– Вот! – сказал Тихон, осторожно развернул телеграмму и протянул ее Катерине Петровне.

Но Катерина Петровна ее не взяла, а все так же умоляюще смотрела на Тихона.

– Прочти, – сказала Манюшка хрипло. – Бабка уже читать не умеет. У нее слабость в глазах.

Тихон испуганно огляделся, поправил ворот, пригладил рыжие редкие волосы и глухим, неуверенным голосом прочел: «Дожидайтесь, выехала. Остаюсь всегда любящая дочь ваша Настя».

– Не надо, Тиша! – тихо сказала Катерина Петровна. – Не надо, милый. Бог с тобой. Спасибо тебе за доброе слово, за ласку.

Катерина Петровна с трудом отвернулась к стене, потом как будто уснула.

Тихон сидел в холодной прихожей на лавочке, курил, опустив голову, сплевывал и вздыхал, пока не вышла Манюшка и не поманила в комнату Катерины Петровны.

Тихон вошел на цыпочках и всей пятерней отер лицо. Катерина Петровна лежала бледная, маленькая, как будто безмятежно уснувшая.

– Не дождалась, – пробормотал Тихон. – Эх, горе ее горькое, страданье неписаное! А ты смотри, дура, – сказал он сердито Манюшке, – за добро плати добром, не будь пустельгой… Сиди здесь, а я сбегаю в сельсовет, доложу.

Он ушел, а Манюшка сидела на табурете, подобрав колени, тряслась и смотрела не отрываясь на Катерину Петровну.

Хоронили Катерину Петровну на следующий день. Подморозило. Выпал тонкий снежок. День побелел, и небо было сухое, светлое, но серое, будто над головой протянули вымытую, подмерзшую холстину. Дали за рекой стояли сизые. От них тянуло острым и веселым запахом снега, схваченной первым морозом ивовой коры.

На похороны собрались старухи и ребята. Гроб на кладбище несли Тихон, Василий и два брата Малявины – старички, будто заросшие чистой паклей. Манюшка с братом Володькой несла крышку гроба и не мигая смотрела перед собой.

Кладбище было за селом, над рекой. На нем росли высокие, желтые от лишаев вербы.

По дороге встретилась учительница. Она недавно приехала из областного города и никого еще в Заборье не знала.

– Учителька идет, учителька! – зашептали мальчишки.

Учительница была молоденькая, застенчивая, сероглазая, совсем еще девочка. Она увидела похороны и робко остановилась, испуганно посмотрела на маленькую старушку в гробу. На лицо старушки падали и не таяли колкие снежинки. Там, в областном городе, у учительницы осталась мать – вот такая же маленькая, вечно взволнованная заботами о дочери и такая же совершенно седая.

Учительница постояла и медленно пошла вслед за гробом. Старухи оглядывались на нее, шептались, что вот, мол, тихая какая девушка и ей трудно будет первое время с ребятами – уж очень они в Заборье самостоятельные и озорные.

Учительница наконец решилась и спросила одну из старух, бабку Матрену:

– Одинокая, должно быть, была эта старушка?

– И-и, мила-ая, – тотчас запела Матрена, – почитай что совсем одинокая. И такая задушевная была, такая сердечная. Все, бывало, сидит и сидит у себя на диванчике одна, не с кем ей слова сказать. Такая жалость! Есть у нее в Ленинграде дочка, да, видно, высоко залетела. Так вот и померла без людей, без сродственников.

На кладбище гроб поставили около свежей могилы. Старухи кланялись гробу, дотрагивались темными руками до земли. Учительница подошла к гробу, наклонилась и поцеловала Катерину Петровну в высохшую желтую руку. Потом быстро выпрямилась, отвернулась и пошла к разрушенной кирпичной ограде.

За оградой, в легком перепархивающем снегу лежала любимая, чуть печальная, родная земля.

Учительница долго смотрела, слушала, как за ее спиной переговаривались старики, как стучала по крышке гроба земля и далеко по дворам кричали разноголосые петухи – предсказывали ясные дни, легкие морозы, зимнюю тишину.

В Заборье Настя приехала на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище – земля на нем смерзлась комками – и холодную темную комнату Катерины Петровны, из которой, казалось, жизнь ушла давным-давно.

В этой комнате Настя проплакала всю ночь, пока за окнами не засинел мутный и тяжелый рассвет.

Уехала Настя из Заборья крадучись, стараясь, чтобы ее никто не увидел и ни о чем не расспрашивал. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не мог снять с нее непоправимой вины, невыносимой тяжести.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435475300/">НАСЛЕДСТВО. рассказ</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;&nbsp; Яков Штраубе последние три года никаких писем не получал, а тут ему вручили большой конверт с заграничными марками. Текст письма был составлен на английском языке. Да и бланк имел солидный, официальный вид. Знакомый Якова, бывший педагог из Киева, сделал перевод. В извещении сообщалось, что он, Яков Штраубе, согласно имеющимся документам, может принять во владение пятиэ... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435475300/">Читать далее...</a>

НАСЛЕДСТВО. рассказ

Дневник

Суббота, 26 Мая 2018 г. 04:12 + в цитатник

 

 

 

   

                                      

Яков Штраубе последние три года никаких писем не получал, а тут ему вручили большой конверт с заграничными марками. Текст письма был составлен на английском языке. Да и бланк имел солидный, официальный вид. Знакомый Якова, бывший педагог из Киева, сделал перевод. В извещении сообщалось, что он, Яков Штраубе, согласно имеющимся документам, может принять во владение пятиэтажный дом № 5, на улице Ульманиса, в городе Р. Муниципалитет города просил сообщить, когда господин Штраубе сможет прибыть в страну уведомителя для оформления соответствующих документов на владение. В первый момент Штраубе решил, что он стал объектом неумной и даже жестокой шутки, но затем вспомнил, откуда он родом, свою семью и прочие детали автобиографии и понял, что все это серьезно и согласуется с переменами в стране, где он когда-то имел неосторожность родиться.

Надо сказать, что старик Штраубе не без оснований считал себя неудачником. Он так и не смог обзавестись семьей, а последствие его короткого брака — сына Виталия - нельзя было назвать удачным продолжением рода. Отца Виталий знать не хотел, считал его негодяем. Когда-то Штраубе сделал попытку объяснить сыну, что это не так, что как раз он сам был подло обманут и предан, но, поразмыслив, Штраубе не сделал этого, так как не мог и не хотел оскорбить женщину, которую любил когда-то и продолжал любить,

Письмо вернуло старика во времена совсем давние, когда жизнь казалась Штраубе открытой книгой, которую стоит только прочесть с толком и расстановкой.

Отец Леопольда Ноевича Штраубе, дед Якова, выбился из низов в купцы первой гильдии и открыл в городе Р. несколько больших магазинов, торгующих колониальными товарами. Сын, Леопольд, преумножил богатство отца. Он был честен, трудолюбив и набожен. Жена, Сарра, родила мужу двоих мальчиков и девочек: Розу и Марту. Старший сын, Исаак, с детских лет отличался усидчивостью и разного рода талантами. Отец не жалел денег на воспитание и образование Исаака, зато младший сын, Яков, родился настоящим шалопаем, болтуном и гулякой, С большим трудом удалось Якову одолеть пять классов гимназии,  но тут подоспели другие пламенные «педагоги», и младший сын подался в революционеры.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (4)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 2 Процитировали
• 0 Сохранили

• 2 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435474964/">ВМЕСТЕ. рассказ</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;&nbsp;&nbsp; &nbsp; &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; Юг �зраиля. Небольшой провинциальный город. Русское кладбище. Пятьдесят могил. Пустые заасфальтированные ячей&shy;ки для новых захоронений. Ни одного креста над могилами или звезды. Встречаются надгробия с надписями только на иврите, но на большинстве лишь кириллица.[... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435474964/">Читать далее...</a>

ВМЕСТЕ. рассказ

Дневник

Пятница, 25 Мая 2018 г. 03:43 + в цитатник

 

 

 

   

 

                                           

Юг Израиля. Небольшой провинциальный город. Русское кладбище. Пятьдесят могил. Пустые заасфальтированные ячей­ки для новых захоронений. Ни одного креста над могилами или звезды. Встречаются надгробия с надписями только на иврите, но на большинстве лишь кириллица.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435474663/">Ж�ВОЙ ТОВАР рассказ</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; За рулем сидел грузный, угрюмый, тяжелый тип с одутловатым лицом. Не люблю такие лица, но пришлось сесть рядом с шофером. Другой возможности покинуть отдаленный пункт на севере �зраиля у меня не было. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ничего, - утешил я сам себя. &ndash; Два часа - не вся жизнь, потерпим. Но два часа, как это часто бывает в дороге, превратились в четыре. Да и жалеть не пришлось о той, слишком затянувшейся поездке. Обычно, если человек нам сразу ... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435474663/">Читать далее...</a>

ЖИВОЙ ТОВАР рассказ

Дневник

Пятница, 25 Мая 2018 г. 03:24 + в цитатник

 

 

 

 

За рулем сидел грузный, угрюмый, тяжелый тип с одутловатым лицом. Не люблю такие лица, но пришлось сесть рядом с шофером. Другой возможности покинуть отдаленный пункт на севере Израиля у меня не было.

-          Ничего, - утешил я сам себя. – Два часа - не вся жизнь, потерпим.

Но два часа, как это часто бывает в дороге, превратились в четыре. Да и жалеть не пришлось о той, слишком затянувшейся поездке.

Обычно, если человек нам сразу чем-то не нравится, мы и ждем от него разных неприятных сюрпризов. Он, как бы, должен всем свои поведением подтвердить наши подозрения разными пакостями.

Вот и этот угрюмый тип сразу и без спроса, на полную громкость, включил в своем фургоне магнитофон. Динамики зарычали под гитару с каким-то пьяным, больным надрывом.

Отец родной свой лучший взвод

Послал на смерть под Кандагаром.

Земля горела там пожаром

И камни плавились как воск.

Прости, отец, прости родной,

Мы больше не придем домой…

Шофер фургона, был сильно контужен той страшной войной и песни об одном и том же шли без перерыва и паузы… Я молча нервничал, злился, но постепенно, и по старой, рабской привычке приспосабливаться к любым обстоятельствам, стал прислушиваться к песням, стараясь понять тот смысл, который несли в себе эти окопные шлягеры.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (1)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435473339/">Ж�ДОВОЧКА рассказ</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;Салон самолета. Ночь. Лету до аэропорта в Лоде часа три. Говорит она на чудовищном сленге, характерном для пограничной полосы между Россией и Украиной. Но голос ее шепчущий мягок и мелодичен, а потому не вызывает раздражения. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дядю, ты спишь? -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нет. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дядю, а там чего &ndash; одни жиды? -&nbsp;&nbsp;&... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post435473339/">Читать далее...</a>

ЖИДОВОЧКА рассказ

Дневник

Пятница, 25 Мая 2018 г. 02:47 + в цитатник

 

 

 

 

 Салон самолета. Ночь. Лету до аэропорта в Лоде часа три. Говорит она на чудовищном сленге, характерном для пограничной полосы между Россией и Украиной. Но голос ее шепчущий мягок и мелодичен, а потому не вызывает раздражения.

-         Дядю, ты спишь?

-         Нет.

-         Дядю, а там чего – одни жиды?

-         Евреи.

-         Так без разницы.

-         Есть разница.

-         А якая?

-         Скоро узнаешь.

Пауза.

-         Дядю, ты спишь?

-         Сплю.

-         Тоды сюда слухай.

-         Ну, «слухаю».

-      Я ж сирота, дядю. Детдомовская. Папка и мамка в автокатастрофе сгинули. Я малая была зовсим… Посля у бабки жила отцовой. Злая была бабка. Ее паралич стукнул, а меня в детдом…. У нас заведующая – Шутова Катя Ивановна, слышал?

-         Нет.

-        Ну!.. Всем нам мать родная, нежная такая… Это че, стих?

-         Похоже.

-       Ну, я даю. Надо бы ей отписать в рифму. Она теперя на пенсии, и детдома нет. Разогнали нас – кого по родичам, а кого в интернат при училище. Меня на фрезерное дело определили – ученичкой. В детдоме лучше было: кормили, та простыни давали, а етом интернате прям на матраце и спишь, а Гусева на фанерке спала. Говорит, что для спинного хребта, но врет, потому что   хребет – не хребет, а матрацев боле не было… Дядю, да ты спишь?

-         Нет.

-      Ты не думай. Я теперя знаю, кто такая. А раньше-то долго не знала. Зеркало увидела в первый раз в классе пятом. Ну, чтоб с понятием в его смотреть. Смотрю, вроде рожа у меня не как у всех. Все белявые, а я – одна чернота, и волос стружкой. В детдоме был у нас один китаеза, а так все похожие, как родня… Ладно, меня никто сбочь не ставил. Я боевая, сам видишь… Тут пока…

-         Чего замолчала?

-         Надсмехаться будешь?

-         Ты человек-то хороший?

-         Вот этого не знаю.

-         Ладно, расскажу… Як засмиешься – отсяду.

-         Договорились.

-     Ну вот… У нас на территории столбы меняли. Деревяшка-то вся сгнила. Упал даже один столб… Иду, значит в мастерские, а он на столбе сидит с «когтями» и свистит, как птица. Так красиво свистит. Стою внизу и слухаю, не могу дальше идтить, а он посмотрел на меня и говорит весело так: «Тю, жидовочка!» Испугалась чегой-то и… улет… В субботу гостюю у директорши нашей – Кати Ивановны. Она мне и казала, что «жидовочка» – значит евреечка. Я, значит, такая и в документе, и обижаться не надо. А я и не обиделась. Я тогда совсем не понимала, что люди разные бывают. Мне сколь было рокив – чуть 15 исполнилось… Этого, с когтями, оказалось, Женечкой звали. Он меня отыскал через неделю и гуторит, что забыть не может, что я ему в сердце запала. Любовь, значит. Ему 18 рокив и по осени в армию, а мне – сам видишь. Только я его тоже забыть не могла, а все верила, что он возвернется и мне опять те слова скажет. Так и вышло… Значит, гуляем мы с Женечкой. Я до него нецелованная была зовсим, а после целованной стала. Я была на все согласная, потому что любовь без памяти, но боле ничего не хотел, а он гуторил, что из армии возвернется – в жены меня возьмет по закону, если верность сохраню свято. Он божился, что другой любви ему не надо. Одна нужна и до гроба… Так … Потом они пришли, прямо, значит, в интернат: двое: очкастая такая и тощий с великим носом.

 Мы с девчонками как раз бульбы ворованной нажарили, а эти меня в коридор кличут. Гуторят, что им на меня наш замначцеха показал – Гинзбург Михал Григорич. Он за училище в ответе был. У него, значит, документы мои и метричка, где прописано, что мама моя погибшая была еврейской национальности. Значит, и я такая, и могу ехать в государство Израиль, там учиться и жить. Я с ими гуторю, а сама думаю – голодной быть, потому как девки картоху сожрут непременно всю, до корочек… Ни, гуторю, не могу никуда ихать, потому что у меня парень есть Женечка… Толчемся, значит, на лестнице, и я им усе про нас. Женечка, пытают, тоже еврей? Этого, гуторю, не знаю, без надобности было знать. Ты спроси, просят, а завтра мы возвернемся за ответом… Тут как раз и Женечка. Толчемся, значит, на лестнице – я и все ему про то. Послухал Женечка и грустный стал зовсим. Папа, гуторит, у меня осетин, а мамка пополам Россия с Украиной, а тебе, Анночка… Ты понял, меня Анночкой звать?

-         Понял, понял.

-     А тебе, гуторит, Анночка ехать в етот Израиль надо обязательно, потому как здесь не выкорабкаться, даже с «когтями». Там, гуторит, государство сытое, и о детях забота. Он от соседей слышал и по телеку бачил.  Что бывает террор, так этого добра и у нас хватае… Женечка-то при семье у него все есть: и соседи и телек. Там, гуторит, ты будешь не сирота… И простыни, спрашиваю дают? Непременно, гуторит, ты чего плачешь, ты не плачь… Я ж тебе никакой не помощник. Мне ж в армию, может в Чечню, а там … Что обо мне думать? Я тогда слезы утерла, за руку Женечку взяла, девулек всех выгнала… и велела ему меня… чести девичьей лишить – тогда поеду… Он, значит, в армию свою, а я – в государство Израиль. Правильно?

-         Не знаю, Анночка, тебе видней.

-         Он возвернется через два года. На столбах посидит, денег на билет накопит и ко мне прилетит. Так?

-         Вполне возможно.

-        Теперь, дядю, кажи… Женечка гуторил, что в етом Израиле на своем языке говор?

-         Верно… Ивритом язык называется.

-         А як на ем любовь?

-         Ахава.

-   Ахава, - тихо повторила Анна, будто примерила на себя это непривычное слово…

 Последние 20 минут полета она отсидела молча. Девочка – женщина с прекрасным лицом юной красавицы из песен мудрого и страстного Соломона. Внутри Анны пряталось существо, совсем непохожее на ее облик. Как-то помирятся эти двое? Как поладят друг с другом? Каким встретит эта необычная девушка своего суженого через два года?.. И встретит ли? 

                                                1997 г.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post434938747/">Джордж Райт Say "Cheese"!</a><br/> Лору разбудило солнце. Еще, наверное, минуту она лежала, ощущая на лице его теплое нежное прикосновение, не открывая глаз и блаженно улыбаясь. Если солнце светит в окна спальни, значит, уже не меньше двух пополудни... Затем все же разомкнула веки и тут же снова зажмурилась, встретившись взглядом с дневным светилом: выходит, утром, повалившись на кровать, она даже не задернула шторы... Лора сладко потянулась, затем уютным кошачьим движением повернулась набок и посмотрела на часы, стоявшие на прикроватном столике. 2:47. Чудесно, прост... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post434938747/">Читать далее...</a>

Джордж Райт Say "Cheese"!

Дневник

Воскресенье, 13 Мая 2018 г. 15:59 + в цитатник

			  

     Лору разбудило солнце.
     Еще,  наверное, минуту она лежала, ощущая на лице его теплое нежное
прикосновение,  не открывая глаз и блаженно улыбаясь. Если солнце светит
в  окна спальни,  значит,  уже не меньше двух пополудни...  Затем все же
разомкнула веки  и  тут  же  снова зажмурилась,  встретившись взглядом с
дневным светилом:  выходит,  утром,  повалившись на кровать, она даже не
задернула  шторы...   Лора  сладко  потянулась,  затем  уютным  кошачьим
движением  повернулась  набок  и   посмотрела  на   часы,   стоявшие  на
прикроватном столике. 2:47. Чудесно, просто чудесно!

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post434535727/">Блядская жизнь. Рассказ. Владимир Резник</a><br/> &nbsp; 1. Они были блядями, обе. �менно в том классическом, словарном значении, когда не ради заработка: &quot;не те бляди, кто хлеба ради&quot; - хотя среди прочих равных они, конечно, выбирали кавалеров, которые могли обеспечить и хороший ресторан, и подарок.[more=] Это не было главным - им нужен был кураж: дым коромыслом, буйное, шумное, загульное веселье. Это было их страстью и их жизнью. Там, в этом угаре они, две уже заметно потасканные к своим двадцати трём высокие молодые женщины, - серые и расплывчатые с утра - преображались в ярких, весёлых и озорных созданий. Они не... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post434535727/">Читать далее...</a>

Блядская жизнь. Рассказ. Владимир Резник

Дневник

Пятница, 04 Мая 2018 г. 00:13 + в цитатник

 

1.

Они были блядями, обе. Именно в том классическом, словарном значении, когда не ради заработка: "не те бляди, кто хлеба ради" - хотя среди прочих равных они, конечно, выбирали кавалеров, которые могли обеспечить и хороший ресторан, и подарок.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (2)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post434523188/">ТАМАДА. �з цикла "Подольские рассказы"</a><br/> &nbsp; Михаил ЮДОВСК�Й (Рисунки автора) 1 На Щекавицкой улице, неподалеку от синагоги, жил самый, пожалуй, известный на всем Подоле человек. Своею популярностью он превосходил самого киевского раввина, не говоря уже о местном председателе райисполкома, который в силу своей должности старался как можно реже попадаться людям на глаза. Что ж до нашего героя, то этого удивительнейшего человека звали Борисом Натановичем Золотницким, внешне он напоминал несколько располневшего Мефистофиля средних лет, но славу ему принесл... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post434523188/">Читать далее...</a>

ТАМАДА. Из цикла "Подольские рассказы"

Дневник

Пятница, 04 Мая 2018 г. 18:40 + в цитатник

 

Михаил ЮДОВСКИЙ

(Рисунки автора)

1

На Щекавицкой улице, неподалеку от синагоги, жил самый, пожалуй, известный на всем Подоле человек. Своею популярностью он превосходил самого киевского раввина, не говоря уже о местном председателе райисполкома, который в силу своей должности старался как можно реже попадаться людям на глаза. Что ж до нашего героя, то этого удивительнейшего человека звали Борисом Натановичем Золотницким, внешне он напоминал несколько располневшего Мефистофиля средних лет, но славу ему принесла не внешность, а профессия, которая звучала необычно и на грузинский лад: тамада.

Есть люди, чье ремесло досталось им от Бога. Как правило, так говорят о поэтах, музыкантах, артистах или - на худой конец - ученых. На Подоле, однако, не требовалось особых талантов, чтобы достичь вершин на этих сомнительных поприщах. Артистом здесь называли (без особого, надо сказать, восторга) каждого второго ребенка, музыкантов (по той же причине) любили, как головную боль, поэтом считался любой, кто мог произнести зарифмованный тост, не слишком печась о стихотворном размере, а всякого, получившего высшее образование, почитали профессором. Совсем иное дело был тамада. На Подоле любили жениться и любили делать это красиво. Семейства побогаче снимали для этой цели ресторан "Прибой" на Речном вокзале, а то и "Динамо" в центре города. Люди победнее арендовали кафе или столовую или же обходились собственным двором, посреди которого устанавливался стол, на табуретки клались взятые из дровяного сарая доски, а кухни в квартирах новобрачных в течении двух дней напоминали геену огненную, откуда вместо плача и зубовного скрежета доносился грохот сковородок и кастрюль и такие смачные ругательства, что казалось, будто здесь готовятся не к свадьбе, а к войне.

Борис Натанович имел вкус и имел совесть. Он знал, с кого и сколько можно брать, и был равно добросовестен и искрометен что в ресторане, что посреди скромного и не слишком ухоженного двора.

- Кто не умеет писать эпиграмм, тот и оды не напишет, - объяснял он.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post415642205/">НАСМЕШКА ПР�РОДЫ </a><br/> рассказ &nbsp; &nbsp; Аэропорт Бен-Гурион. Самолет готов к взлету. Летим в Москву. Рядом со мной садится человек, коему не нужно предъявлять метрику, чтобы понять, к какому народу он принадлежит. Курчавая смоль волос чуть тронута сединой, острые, черные глаза за сильными линзами очков, тяжелый нос с горбинкой, интеллигентная бородка. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шалом, - здоровается он с акцентом, сразу накинув на себя ремень безопасности. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Добр... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post415642205/">Читать далее...</a>

НАСМЕШКА ПРИРОДЫ

Дневник

Четверг, 25 Мая 2017 г. 15:55 + в цитатник

рассказ

 

 

Аэропорт Бен-Гурион. Самолет готов к взлету. Летим в Москву. Рядом со мной садится человек, коему не нужно предъявлять метрику, чтобы понять, к какому народу он принадлежит. Курчавая смоль волос чуть тронута сединой, острые, черные глаза за сильными линзами очков, тяжелый нос с горбинкой, интеллигентная бородка.

-         Шалом, - здоровается он с акцентом, сразу накинув на себя ремень безопасности.

-         Добрый день.

-         В Москву?

-         Нет, - говорю я. – По дороге спрыгну с парашютом, в Одессе.

-         Не пущу, -  улыбается он моей неуклюжей шутке.

Тут я понял, что полет наш пролетит незаметно. В дороге нет ничего лучше умного и доброго попутчика, да еще с таким "багажом", как мой случайный знакомый. Но о "багаже" я на старте и не догадывался, и разговор мы начали самым обыкновенным образом:  с погоды и политики. Тут, на политике, меня и понесло: "мы евреи", "нас евреев" и так далее. А мой попутчик и говорит осторожно: "Знаете, я ведь не еврей". Грустно мне стало, подумал, что слишком рано обрадовался и замолчал, уставившись в иллюминатор. Подумал тогда, почему в природе такого нет, почему цветок не прикидывается деревом, а заяц бегемотом….

Пауза затянулась, только после обеда,  сосед глянул на меня острым глазом, улыбнулся в бородку и сказал, что он природный крестьянин из большой деревни Жолино, под городом Тамбов и в роду у него, насколько ему известно, евреев не было.

-         Гостевали в Израиле? – спросил я.

-         Нет, - снова улыбнулся он. – Живу с семьей в мошаве, на юге…. Вот уже тринадцатый год живу…. Я ветеринар по  профессии…. Мать в деревне, сильно заболела. Вот лечу проведать.

" Господи, - подумал я, – каких только людей не пригрело Еврейское государство".  В любом случае, после краткой исповеди моего попутчика, ничто нам больше не мешало продолжить разговор, и узнал я интереснейшую, как мне кажется, историю крестьянина тамбовской губернии, так похожего на еврея. 

-         Знаете, - сказал он после двухчасовой, непредметной, пустой беседы. – Я ведь еще мальцом понял, что не такой, как все. Помню, еще в школу не ходил…. Пришел батя пьяный и давай на мать орать: "От кого жиденка понесла!?". Мать бормочет что-то, отнекивается, оправдывается…. Отец ее тогда в первый раз ударил….Орет: "Скажи, что от цыгана! Говори, прощу!" А я что? Я и не понимал тогда, то такое "жиденок". И почему цыган - это еще ничего, а быть "жиденком" – совсем плохо. У нас в деревне евреев не было. Это мне потом, в школе, все и объяснили. Кличку ко мне приклеили с первого класса. Я и обижаться вскорости перестал…. Отец со мной вел себя, как чужой: бывало неделями в мою сторону и не посмотрит…. Да, чуть не забыл, двое брательников у меня, старше годами. Те нормальные по лицу, волос русый, носы картошкой. Вот папашка братьев моих привечал, а меня будто и не было…. Мать жалела, но как-то тайком, когда никто не видел. У нас с ней только со временем откровенный разговор получился. Было мне лет тринадцать.

-         Мам, - говорю. – Чего я такой выродился, ни на кого не похожий?

-         Не знаю, - говорит. – Прадед твой был, вроде, из казаков…. Может, оттуда и занесло наследство.

-         Что же, - говорю. – Братьям ничего, а мне все! За что такое?

-         Ничего, Феденька, - говорит. – Подрастешь, в город поедешь учиться. В городу таких, как ты, много…. Никто тебе в рожу "жидом" тыкать не будет.

С этим я и рос, и учился. Хорошо учился, с серебряной медалью школу кончил, уехал в медицинский институт поступать. Только ошиблась матушка моя. В деревне проще было. В деревне все знали, что я русский человек, только похож на еврея. Такая насмешка природы. А в городе никто и не сомневался, что я еврей. Ну и проблемы начались, ни  мне вам рассказывать…. Чиновники пока до анкетных данных доберутся….. Ладно, диплом я, тем не менее, защитил с отличием. Хотел в аспирантуру поступить…. А мне завкафедрой и говорит: " Ты извини, Федя, я с такой физией лучше возьму настоящего еврея, а ты и так не пропадешь".

 Ну, попал я по назначению в большой колхоз, стал работать. Все, вроде, путем. Только однажды, в сумерки иду к ферме на роды, и слышу во дворе бабы переговариваются.

-         Ну, где жид-то наш, не торопится, - говорит одна.

-         Та поспеет, - отвечает другая. – Он прыткий.

И так мне вдруг стало обидно. Не за себя, за людей, за баб этих…. Поймите меня правильно: в том колхозе хорошо ко мне относились, ценили, уважали, но все равно достала меня кличка из детства. Я тогда и подумал, что, может, никогда она от меня и не отлипала….. Тогда, в первый раз пошел в библиотеку и набрал книг разных…. Ну, по еврейскому вопросу. Там все про сионизм было, какой он плохой, но я умел читать между строк, а в году 85 –ом достал Библию. Вот ее стал читать с такой жадностью, как ничто до той поры не читал…. Прошел с год такого чтения, и стал я думать о себе, как о предке семитов, о потерянных коленах Израилевых стал думать…. Даже возгордился, честное слово. Еще через год вернулся в Тамбов…. Ну, и как-то само собой получилось, что полюбил девушку – еврейку. Ее предки очень были рады нашей любви и свадьбе были рады. Они так и не узнали, кто я по паспорту, а родителей своих из деревни не стал звать…. Ну, с отцом все и так ясно…. А мать за те годы, что я в деревне не жил…. В общем, мне даже показалось, что рада она была моей долгой отлучке…. Братья?…. Ну, эти, как отец…. Старший сказал как-то: "Ты, Федя, позор нашей семьи". Он сейчас прокурором работает в райцентре…. Значит, полный расчет у меня вышел с прежней жизнью…. Нет, вы только не подумайте, что я захотел евреем стать. Не было во мне неприязни к своему народу…. Только никогда понять не мог, в чем моя проказа, почему отвержение такое…. Я потом много читал об антисемитизме…. Только все там не так. Все, думаю, как в природе. Вот галки с воронами рядом летают, а доверия между ними нет. С таким и бороться нет смысла. Это я вам, как ветеринар, говорю…. Да, что дальше? Дети у нас родились - близнецы…. Все, вроде, нормально, только одна мне мысль запала: если я для вас всех белая ворона, то и жить буду среди таких ворон. Тут анархия пошла: бедность, бандитизм. Народ двинулся за кордон. Жена, верите, не хотела ехать. Я настоял…. Вот и вся история. Живу теперь  без клички. Иногда, правда, русским зовут, но с годами все реже.

-         А дети как? – спросил я.

-         В ЦАХАЛе, - сказал он. – В боевых частях, - и достал фотографию.

Вот тут и произошло самое неожиданное. Дети моего спутника на отца совсем не были похожи. Улыбались мне с фотографии  русые, голубоглазые, скуластые хлопцы.

 - Хорошие ребята, - сказал сосед. – Только русский язык забывают. Обидно все-таки. Даже со мной только на иврите и шпарят.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post415610781/">УБ�ЙЦА</a><br/> &nbsp; &nbsp;Пистолет он держал очень уверенно. Меня удивило собственное спокойствие, когда я узнал, зачем он появился в моем кабинете. &gt; &gt; &mdash; Мне бы не хотелось умирать в неведении, &mdash; сказал я. &mdash; Кто вас нанял? - Может быть, ваш враг? &mdash; Я не знаю своих врагов. Это моя жена? &mdash; Совершенно верно. Он улыбнулся. &mdash; � ее мотивы вполне очевидны. &mdash; Да. Я вздохнул. &mdash; У меня есть деньги, которые она не прочь заполучить. Разумеется, все. Он оглядел меня с головы до ног. &mdash; Сколько вам лет? &mdash; Пятьдесят три. &mdash; А вашей жене?... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post415610781/">Читать далее...</a>

УБИЙЦА

Дневник

Среда, 24 Мая 2017 г. 23:42 + в цитатник

 

 Пистолет он держал очень уверенно. Меня удивило собственное спокойствие, когда я узнал, зачем он появился в моем кабинете.
>
> — Мне бы не хотелось умирать в неведении, — сказал я. — Кто вас нанял? - Может быть, ваш враг? — Я не знаю своих врагов. Это моя жена? — Совершенно верно. Он улыбнулся. — И ее мотивы вполне очевидны. — Да. Я вздохнул. — У меня есть деньги, которые она не прочь заполучить. Разумеется, все. Он оглядел меня с головы до ног. — Сколько вам лет? — Пятьдесят три. — А вашей жене? — Двадцать два. Он щелкнул языком. — Мистер Вильямс, в такой ситуации трудно рассчитывать на постоянство. — Через пару лет я ожидал развода. Моей жене досталась бы кругленькая сумма. — Вы недооценили ее жадности, мистер Вильямс. Мой взгляд скользнул по пистолету. — Полагаю, вам уже приходилось убивать людей? — Да. — И очевидно, вам это нравится? — Да, убийство доставляет мне наслаждение. Я пристально посмотрел на него. — Вы здесь уже больше двух минут, а я все еще жив. — Нам некуда торопиться, мистер Вильямс, — мягко ответил он. — А значит, сам момент убийства не столь важен. Главное для вас — прелюдия. — Вы очень проницательны, мистер Вильямс. — И я останусь жив, пока вам не наскучит мое общество. — Разумеется, хотя мы и ограничены временем. — Я понял. Хотите что-нибудь выпить, мистер... — Смит. Это имя легко запоминается. Да, с удовольствием. Но встаньте так, чтобы я мог следить за вашими руками. — Неужели вы думаете, что я держу под рукой яд? — Нет, но тем не менее возможно и такое. Он наблюдал, как я наполнил два бокала, взял свой и сел в кресло. Я опустился на кушетку. — Где сейчас моя жена? — В гостях, мистер Вильямс. И добрая дюжина людей подтвердит под присягой, что она невиновна. — Меня убьет вор? Он поставил бокал на столик между нами. — Да. После вашей смерти я вымою бокал и уберу его в бар. А перед тем как уйти, сотру все отпечатки пальцев. — И вы не возьмете с собой пару безделушек? Чтобы подтвердить версию грабежа? — Это не обязательно, мистер Вильямс. Полиция придет к выводу, что, убив вас, вор перепугался до смерти и покинул дом с пустыми руками. — Эта картина на восточной стене стоит тридцать тысяч долларов. Он посмотрел на картину, и тут же его взгляд вернулся ко мне. — Вы меня искушаете, мистер Вильямс. Но я не хочу, чтобы вашу смерть связали со мной. Меня восхищают произведения искусства, особенно я уважаю их материальную ценность, но не настолько, чтобы попасть из-за них на электрический стул. Он улыбнулся. — Или вы хотите предложить мне эту картину в обмен на вашу жизнь?! — Именно об этом я и подумал. Он покачал головой. — Очень сожалею, мистер Вильямс. Если я принял заказ, то должен его выполнить. Это вопрос профессиональной чести. Я поставил бокал на столик. — Вы надеетесь увидеть во мне признаки страха, мистер Смит? — Все дело в напряжении, не так ли, мистер Вильямс? Испытывать страх и не решаться его выказать. — Вы привыкли к тому, что жертвы молят вас о пощаде? — Да. Так или иначе. — Они взывают к вашей человечности? И это бесполезно? — Да. — Они предлагают вам деньги? — Очень часто. — Что тоже не имеет смысла? — Так было до сих пор, мистер Вильямс. — За этой картиной — стенной сейф, мистер Смит. Он снова взглянул в указанном направлении. — Да? — В нем пять тысяч долларов. — Это большие деньги, мистер Вильямс. Я взял бокал и пошел к стене. Открыв сейф, я достал коричневый конверт, допил виски и, поставив бокал вовнутрь, захлопнул дверцу. Взгляд Смита задержался на конверте. — Пожалуйста, принесите его сюда. Я положил конверт на столик, рядом с бокалом. — Неужели вы надеетесь выкупить свою жизнь? Я закурил. — Нет. Насколько я понял, вы неподкупны. — Но зачем вы принесли мне эти пять тысяч? Я высыпал на столик содержимое конверта. — Это старые квитанции. Они не представляют для вас никакой ценности. На его щеках выступил румянец раздражения. — К чему весь этот балаган? — Я получил возможность подойти к сейфу и поставить в него ваш бокал. Глаза Смита метнулись к бокалу, стоявшему на столике. — Вот мой бокал. Я улыбнулся. — Ваш — в сейфе, мистер Смит. И полиция, несомненно, поинтересуется, почему там стоит пустой бокал. А додуматься до того, чтобы снять отпечатки пальцев, не так уж и сложно, особенно при расследовании убийства. Смит побледнел. — Я ни на секунду не спускал с вас глаз. Вы не могли поменять бокалы. — Нет? Но как мне помнится, вы дважды смотрели на картину. Рефлекторно он взглянул на нее в третий раз. — Я смотрел на нее не дольше одной или двух секунд. — Этого вполне достаточно. Он достал из кармана носовой платок и вытер потный лоб. — Я уверен, что вы не могли поменять бокалы. — Тогда, вероятно, вас очень удивит визит детективов. А через некоторое время вам представится возможность умереть на электрическом стуле. И вы вдосталь насладитесь ожиданием смерти. Он поднял пистолет. — Интересно, — продолжал я, — как вы умрете? Наверное, вы представляете, что спокойно подойдете к стулу и с достоинством сядете на него? Вряд ли, мистер Смит. Вас наверняка потащат к нему силой. — Откройте сейф, а не то я вас убью, — прорычал он. Я рассмеялся. — Перестаньте, мистер Смит. Мы оба знаем, что вы убьете меня, если я открою сейф. Последовала долгая пауза. — Что вы собираетесь делать с бокалом? — Если вы меня не убьете, я все больше склоняюсь к мысли, что я отнесу его в частное детективное агентство и попрошу сфотографировать отпечатки пальцев. Фотографии и записку, объясняющую их появление, я запечатаю в конверт. И оставлю инструкции, согласно которым, в случае моей насильственной смерти, конверт передадут в полицию. Смит глубоко вздохнул. — Это все лишнее. Сейчас я уйду, и вы никогда меня не увидите. Я покачал головой. — Нет. Я предпочитаю свой план. Мне хотелось бы обезопасить себя и в будущем. Он задумался. — А почему вы не хотите обратиться в полицию? — На то есть причины. Смит сунул пистолет в карман, и тут его осенило. — Ваша жена сможет нанять другого убийцу. — Да, это возможно. — А обвинят в вашей смерти меня. И я попаду на электрический стул. — Скорее всего так и будет. Если только... — Смит смотрел мне в рот. — Если только нанять другого убийцу ей не удастся. — Но ведь есть не меньше десятка... — он замолчал, и я поощряюще улыбнулся. — Моя жена сказала вам, куда она поехала? — К Петерсонам. Она собиралась вернуться к одиннадцати. — Одиннадцати? Очень подходящее время. Ночи нынче темные. Вы знаете, где живут Петерсоны? — Нет. — В Бриджхэмптоне, — я дал ему адрес. Смит медленно застегнул пальто. — А где вы будете в одиннадцать часов, мистер Вильямс? — В своем клубе. Буду играть в карты с друзьями. Несомненно, они станут искренне утешать меня, когда я получу печальное известие о том, что мою жену... застрелили? — Все будет зависеть от конкретной ситуации, — он сухо улыбнулся и вышел из кабинета. После ухода Смита я отвез бокал, стоящий на столике, в детективное агентство и поехал в клуб. Сейф я даже не открывал. На том бокале остались лишь отпечатки моих пальцев. © Джек Ричи 

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post414908661/">�он Деген . Королева операционной</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; Вы говорите &ndash; встречи. Я бы вам могла кое-что рассказать по этому поводу. Вот сейчас я должна встретить ораву из тридцати восьми человек. Вы представляете себе, что мне предстоит? Нет, они мне никакие не родственники. Фамилия старухи и трех семейств мне была известна. А фамилию четвертой семьи я узнала в первый раз в жизни, когда они попросили прислать вызов. � поверьте мне, что Сохнут вымотал из меня жилы из-за этих фамилий. Говорят &ndash; израильские чиновники, израильские чиновники! Я имею в виду коренных израил... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post414908661/">Читать далее...</a>

Ион Деген . Королева операционной

Дневник

Четверг, 11 Мая 2017 г. 23:59 + в цитатник

 

 

 

 

 

Вы говорите – встречи. Я бы вам могла кое-что рассказать по этому поводу. Вот сейчас я должна встретить ораву из тридцати восьми человек. Вы представляете себе, что мне предстоит? Нет, они мне никакие не родственники. Фамилия старухи и трех семейств мне была известна. А фамилию четвертой семьи я узнала в первый раз в жизни, когда они попросили прислать вызов.

И поверьте мне, что Сохнут вымотал из меня жилы из-за этих фамилий. Говорят – израильские чиновники, израильские чиновники! Я имею в виду коренных израильтян. Вы думаете – наши лучше? Эта самая чиновница, которая принимала у меня вызов, она, как и мы с вами, из Союза. Так вы думаете – она лучше? У нее, видите ли, чувство юмора. Она посмотрела на мой список и сказала, что если переселить из Советского Союза всех гоев, то в Израиле не останется места для евреев.

Я ей объяснила, что они такие же «гои», как мы с вами. Просто фамилии и имена у них нееврейские. Так вы думаете, она поверила? Нет. Покажи ей метрики. Пришлось написать, чтобы они прислали копии метрик.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 3 Запись понравилась
• 3 Процитировали
• 0 Сохранили

• 3 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось3

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post406689122/">Дурная примета. Рассказ Майка Гелприна</a><br/> &nbsp; &nbsp; Я вишу на стене в гостиной. На двух гвоздях, в багетной раме, под стеклом. За долгие годы я немного выцвел, но лишь самую малость, чуть-чуть. &nbsp; &mdash; Это Аарон Эйхенбаум, &mdash; представляла меня гостям Това. &mdash; Мой муж. Он был настоящей звездой. По классу скрипки. Первый сольный концерт. � последний. В ноябре сорок первого. Пропал. Без вести. &nbsp;[more=] Она так и не вышла больше замуж, моя красавица Това, моя единственная. Она тоже под стеклом, в траурной рамке, на сервантной полке напротив. Туда Тову поставил Ося через день после то... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post406689122/">Читать далее...</a>

Дурная примета. Рассказ Майка Гелприна

Дневник

Пятница, 20 Января 2017 г. 00:03 + в цитатник

 

 

Я вишу на стене в гостиной. На двух гвоздях, в багетной раме, под стеклом. За долгие годы я немного выцвел, но лишь самую малость, чуть-чуть.
 
— Это Аарон Эйхенбаум, — представляла меня гостям Това. — Мой муж. Он был настоящей звездой. По классу скрипки. Первый сольный концерт. И последний. В ноябре сорок первого. Пропал. Без вести.
 

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Люди и Судьбы Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 5 Запись понравилась
• 2 Процитировали
• 0 Сохранили

• 2 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось5

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post405991658/">ПОЛОНЕЗ ОГ�НСКОГО</a><br/> &nbsp; Был у меня когда-то край родной. Генрих Гейне ДАН�К До революции Краснополье было большим еврейским местечком, перед войной оно стало поселком, в котором евреев стало поменьше, а после войны поселок превратился в городской поселок, и евреев в нем можно было пересчитать по пальцам, а сейчас в нем вообще не осталась евреев... Но правил без исключения не бывает. После чернобыльской аварии, когда радиация поутру теплым майским дождем сошла на&nbsp;краснопольскую&nbsp;землю, старые специалисты правдами и неправдами стали покидать Краснополье, и в поселок стали присылат... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post405991658/">Читать далее...</a>

ПОЛОНЕЗ ОГИНСКОГО

Дневник

Среда, 11 Января 2017 г. 16:11 + в цитатник

 

Был у меня когда-то край родной.

Генрих Гейне

ДАНИК

До революции Краснополье было большим еврейским местечком, перед войной оно стало поселком, в котором евреев стало поменьше, а после войны поселок превратился в городской поселок, и евреев в нем можно было пересчитать по пальцам, а сейчас в нем вообще не осталась евреев...

Но правил без исключения не бывает. После чернобыльской аварии, когда радиация поутру теплым майским дождем сошла на краснопольскую землю, старые специалисты правдами и неправдами стали покидать Краснополье, и в поселок стали присылать новых.

И однажды мама, которая работала медсестрой в рентгенкабинете, сказала за ужином папе:

– Наум, ты знаешь, к нам прислали нового рентгенолога. Из Минска.

– И что в этом удивительного, – сказал папа. – Скоро из старых врачей у вас не останется ни одного, и новые, я тебя уверяю, тоже ненадолго. Отбудут свой срок и уедут. Они побольше нас с тобой знают, что делается в Краснополье. Небось, семья вашего рентгенолога осталась в Минске?

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 3 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось3

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post405756184/">• ПОЧЕМУ Я НЕ ЛЮБЛЮ НОВЫЙ ГОД</a><br/> &nbsp; Больше всего из всех праздников я Новый год не люблю&hellip; За то не люблю, что он внушает слишком большие ожидания. Слишком несбыточные. Кажется, что вот наступит Новый год, и все пойдет по-другому. Не так, как раньше. Гораздо лучше. Вскакиваешь с постели на следующий день, подбегаешь к окну, а там все тот же пейзаж: двор заснеженный с трансформаторной будкой, гаражи-ракушки, мужик в черной вязаной шапке пьет прямо из горла пиво&hellip; � в прошлом году так же было, и в позапрошлом, и в позапозапрошлом.[more=] То ли дело 23-е февраля, 8-е марта, День Парижской коммуны... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post405756184/">Читать далее...</a>

• ПОЧЕМУ Я НЕ ЛЮБЛЮ НОВЫЙ ГОД

Дневник

Воскресенье, 08 Января 2017 г. 08:42 + в цитатник

 

Больше всего из всех праздников я Новый год не люблю… За то не люблю, что он внушает слишком большие ожидания. Слишком несбыточные. Кажется, что вот наступит Новый год, и все пойдет по-другому. Не так, как раньше. Гораздо лучше. Вскакиваешь с постели на следующий день, подбегаешь к окну, а там все тот же пейзаж: двор заснеженный с трансформаторной будкой, гаражи-ракушки, мужик в черной вязаной шапке пьет прямо из горла пиво… И в прошлом году так же было, и в позапрошлом, и в позапозапрошлом.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь

Ротмистр Комментарии (2)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post404292240/">Доброволец</a><br/> &nbsp; Привожу в пересказе от первого лица историю моего земляка Георгия Васильевича Ляпаева, бывшего жителя Нижегородской области. &laquo;Как война началась, я работал в колхозе, в Правлении секретарем. Грамотных в деревне не было, даже председатель умел только расписываться и немного читал, а я писал все документы, отчеты, все что надо было по запросам из района и области. Как началась война, стали из колхоза в армию забирать, а кто и сам добровольцем пошел. Отца забрали через три недели, ушел он, и с тех пор ни слуху ни духу про него. Так до сих пор и не знаю, что с ним ст... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post404292240/">Читать далее...</a>

Доброволец

Дневник

Вторник, 13 Декабря 2016 г. 23:42 + в цитатник

 

Привожу в пересказе от первого лица историю моего земляка Георгия Васильевича Ляпаева, бывшего жителя Нижегородской области.

«Как война началась, я работал в колхозе, в Правлении секретарем. Грамотных в деревне не было, даже председатель умел только расписываться и немного читал, а я писал все документы, отчеты, все что надо было по запросам из района и области. Как началась война, стали из колхоза в армию забирать, а кто и сам добровольцем пошел. Отца забрали через три недели, ушел он, и с тех пор ни слуху ни духу про него. Так до сих пор и не знаю, что с ним сталось.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Загадки 2-ой мировой. Метки: вторая мировая война литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post404109109/">Дина Рубина - «�ерусалимский автобус»</a><br/> &nbsp; Мой знакомый репатриировался в �зраиль слякотной ноябрьской ночью.&nbsp; О предотъездном кошмаре, ночных перекличках в очередях в ОВ�Р, безотрадных лицах соотечественников в вагоне московского метро, издевательствах таможенников в Шереметьево... &mdash; писано-переписано, нет нужды повторяться.&nbsp; Самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион ночью, и после всех мучительных процедур мой знакомый добрался на рассвете к друзьям в �ерусалим.&nbsp; А утром ему предстояло освоить первый и главный для репатрианта маршрут &mdash; поехать на автобусе в мин... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post404109109/">Читать далее...</a>

Дина Рубина - «Иерусалимский автобус»

Дневник

Суббота, 10 Декабря 2016 г. 01:40 + в цитатник

 

Мой знакомый репатриировался в Израиль слякотной ноябрьской ночью. 

О предотъездном кошмаре, ночных перекличках в очередях в ОВИР, безотрадных лицах соотечественников в вагоне московского метро, издевательствах таможенников в Шереметьево... — писано-переписано, нет нужды повторяться. 

Самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион ночью, и после всех мучительных процедур мой знакомый добрался на рассвете к друзьям в Иерусалим. 

А утром ему предстояло освоить первый и главный для репатрианта маршрут — поехать на автобусе в министерство абсорбции. 

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 4 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 1 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 1 Сохранить в ссылки

Понравилось4

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403847988/">Дина Рубина «Проводы дочери в армию»</a><br/> &nbsp; �сточник изображения:&nbsp;nevsedoma.com.ua &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; 29k &nbsp; Вчера моя дочь, барышня томная, нравная, сочиняющая стихи, музицирующая на гитаре, любящая, наконец, поваляться в постели часиков до 12 утра&hellip; пошла в армию.&nbsp; Понимаю, что окончание этой фразы для российского читателя может показаться диким. Ну сначала, конечно, она пошла в армию до пятницы &mdash; новобранцев, как правило, на первую же субботу отпускают по домам: возможно,... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403847988/">Читать далее...</a>

Дина Рубина «Проводы дочери в армию»

Дневник

Вторник, 06 Декабря 2016 г. 00:16 + в цитатник

 

---

Источник изображения: nevsedoma.com.ua

 

 

 

 

29k

 

Вчера моя дочь, барышня томная, нравная, сочиняющая стихи, музицирующая на гитаре, любящая, наконец, поваляться в постели часиков до 12 утра… пошла в армию. 

Понимаю, что окончание этой фразы для российского читателя может показаться диким. Ну сначала, конечно, она пошла в армию до пятницы — новобранцев, как правило, на первую же субботу отпускают по домам: возможно, показать, что жизнь не кончилась и мамино крыло по-прежнему рядом. 

Время нервное: весь наш двенадцатый класс постепенно — по мере персональных дат рождения — подгребает военная машина. Чуть ли не каждый день гудят отвальные — то у Иры, то у Шломо, то у Марка, то у Шимона. 

Поздно вечером звонит уже с базы «забритый» утром Шимон и диктует моей дочери: «Значит, так: в палатках холодно, бери все теплое, что есть в доме, — вязаную шапку, перчатки, свитера!» 

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Армия Люди и Судьбы Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403502555/">«Гастрономический финал». Написано 100 лет назад, а как вчера!</a><br/> &nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp; Просто потрясающе! Этот коротенький рассказ А.Куприна был написан в&nbsp;1908&nbsp;году. Прочитайте и&nbsp;вы&nbsp;тоже удивитесь! &mdash;&nbsp;Помню, лет пять тому назад мне пришлось с&nbsp;писателями Буниным и&nbsp;Федоровым приехать на&nbsp;один день на&nbsp;�матру. Назад мы&nbsp;возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на&nbsp;станции Антреа, и&nbsp;мы&nbsp;вышли закусить.&nbsp; Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и&nbsp;холод... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403502555/">Читать далее...</a>

«Гастрономический финал». Написано 100 лет назад, а как вчера!

Дневник

Четверг, 01 Декабря 2016 г. 17:49 + в цитатник

 

  

 

  

 

Просто потрясающе! Этот коротенький рассказ А.Куприна был написан в 1908 году. Прочитайте и вы тоже удивитесь!

— Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. 

Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.

Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. 

---

Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой.

---

Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. 

Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому — словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.

— Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово — чухонцы.
А другой подхватил, давясь от смеха:

— А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул.

— Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!

А. Куприн, 1908 г.

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403249744/">Потёмкинская лестница</a><br/> &nbsp; Женский мир. Быль Алла Грудская &nbsp; &nbsp;С Алей я познакомилась в Госстрахе. Это был период, когда почти все евреи стали думать об отъезде из страны, и неевреи тоже. Самые решительные успели прорваться на первой волне. Толпы оббивали пороги ОВ�Ров, но &quot;железный занавес&quot; опустился перед ними - отпускать перестали. Люди оказались ещё не там, но уже не здесь. Многие потеряли работу; некоторые уходили с работы добровольно, чтобы избежать обсуждений на собраниях; других выгоняли через суды.[more=] &nbsp;Но жить на что-то ... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403249744/">Читать далее...</a>

Потёмкинская лестница

Дневник

Воскресенье, 27 Ноября 2016 г. 20:06 + в цитатник

 

Женский мир. Быль

Алла Грудская

 

 С Алей я познакомилась в Госстрахе. Это был период, когда почти все евреи стали думать об отъезде из страны, и неевреи тоже. Самые решительные успели прорваться на первой волне. Толпы оббивали пороги ОВИРов, но "железный занавес" опустился перед ними - отпускать перестали. Люди оказались ещё не там, но уже не здесь. Многие потеряли работу; некоторые уходили с работы добровольно, чтобы избежать обсуждений на собраниях; других выгоняли через суды.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403124616/">Душа и сердце</a><br/> &nbsp; &nbsp; Алла Грудская &nbsp; ВАС�ЛЁК &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; Cплетни разносятся быстро. На участке все уже знали, что нормировщица Зоя закадрила Василия. После сдачи дома, завершившейся небольшой пьянкой, они оставались там вдвоём, Зоя осталась прибрать, и он был с ней.[more=] &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; � пошли разговоры. &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; Василька любили. Любили его улыбку, которую он, как будто, безуспешно пытался сдержать, но губы его широко расп... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post403124616/">Читать далее...</a>

Душа и сердце

Дневник

Пятница, 25 Ноября 2016 г. 17:55 + в цитатник

 

 

Алла Грудская

 

ВАСИЛЁК

        Cплетни разносятся быстро. На участке все уже знали, что нормировщица

Зоя закадрила Василия. После сдачи дома, завершившейся небольшой пьянкой,

они оставались там вдвоём, Зоя осталась прибрать, и он был с ней.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (8)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 3 Запись понравилась
• 2 Процитировали
• 0 Сохранили

• 2 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось3

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post402834988/">Последнее письмо еврейской матери</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; 1.3k &nbsp; Удивительная женщина, последние строки которой были обращены к сыну. За день до гибели она писала их. Зная, что обречена, зная, что никогда не прочитает ответ на письмо, но она верила, что к адресату эти строки дойдут. МАМА&hellip;&nbsp; [more=] Витя, я уверена, мое письмо дойдёт до тебя, хотя я за линией фронта и за колючей проволокой еврейского гетто. Твой ответ я никогда не получу, меня не будет. Я хочу, чтобы ты знал о мои... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post402834988/">Читать далее...</a>

Последнее письмо еврейской матери

Дневник

Воскресенье, 20 Ноября 2016 г. 23:22 + в цитатник

 

---

 

 

 

 

1.3k

 

Удивительная женщина, последние строки которой были обращены к сыну. За день до гибели она писала их. Зная, что обречена, зная, что никогда не прочитает ответ на письмо, но она верила, что к адресату эти строки дойдут. МАМА… 

Читать далее...

Рубрики:  Антисемитизм./Холокост Литература/Чтение Невероятные евреи. Вы должны это знать. Загадки 2-ой мировой. Обыкновенный фашизм. Невероятные события Люди и Судьбы Истории из жизни Метки: вторая мировая война холокост литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post401681803/">Взвод на взводе </a><br/> Взвод на взводе &nbsp; &nbsp; Капитан, приставленный к взводу физиков-теоретиков на воинских сборах, на которые мы были отправлены перед получением офицерского звания, был невысокого роста. � потому больше всех полюбил Володю Дейча, которому, обходя строй и доходя до левого фланга, всякий раз останавливаясь, любовно заглядывал в очи, не поднимая и не опуская зрачков. Знакомство с вверенной ему ротой курсантов университета капитан организовал так. Ефрейтор привел взвод к спортплощадке, где на брусьях без кителя сидел голубоглазый мужчина в галифе и сапогах офицера. Который, к... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post401681803/">Читать далее...</a>

Взвод на взводе

Дневник

Понедельник, 31 Октября 2016 г. 17:12 + в цитатник

Взвод на взводе

 

 

Капитан, приставленный к взводу физиков-теоретиков на воинских сборах, на которые мы были отправлены перед получением офицерского звания, был невысокого роста. И потому больше всех полюбил Володю Дейча, которому, обходя строй и доходя до левого фланга, всякий раз останавливаясь, любовно заглядывал в очи, не поднимая и не опуская зрачков. Знакомство с вверенной ему ротой курсантов университета капитан организовал так. Ефрейтор привел взвод к спортплощадке, где на брусьях без кителя сидел голубоглазый мужчина в галифе и сапогах офицера. Который, когда нас выстроили, вдруг замахал торсом и выполнил гимнастические упражнения на уровне приблизительно третьего юношеского разряда. Которые завершил четким соскоком. После чего одел китель и, представившись, начал командовать. Нежданно-негаданно оказалось, что у этого невысокого человека раскатистый командирский бас.

- А капитан этот вроде бы клёвый чувак – машинально пронеслось у меня в голове со скоростью, опережающей звук.

- Рррравняйсь! Смииииирно! – услышал я после того, как мысль улетела куда-то. – Курсант. Как ваша фамилия?

- Магаршак.

- Запомните, курсант Магаршак, что по команде равняйсь надо сделать правое ухо выше левого. Ррравняйсь! Курсант Магаршак, вы почему голову вперед наклонили?

- Чтобы правое ухо было выше чем левое, товарищ капитан. Как вы учили и приказали.

- Этого недостаточно. По команде “равняйсь” надо смотреть вправо, чтобы увидеть грудь четвертого человека. И только увидев её, наклонить голову так, чтобы правое ухо было выше чем левое ухо. Продолжая смотреть вправо на четвертую грудь. Рррррравняйсь! Вы зачем согнулись и наклонились, курсант Магаршак?

- Чтобы увидеть четвертую грудь. Которую заслоняют другие груди. Третья и первая. За ними четвертой не видно.

Не может быть.

- Не верите? В таком случае станьте на моё место и убедитесь.

- Отставить разговорчики.  Курсанты запомните. Туловище по команде равняйсь должно не отклоняться от вертикали, а быть ориентировано в зенит. Отклоняться от вертикали по команде “рравняйсь” должна исключительно голова. Рррравняйсь! Вот теперь правильно. Правое ухо выше левого, грудь колесом. Вы там чему улыбаетесь, Магаршак?

- Жизни в Советском Союзе радуюсь, товарищ капитан.

- Отставить улыбки. На лице советского воина должны находиться только уставные выражения.  Равняйсь. Смирно. Курсант Магаршак, вы почему живот выпятили? Немедленно уберите живот.

- У меня нет живота товарищ капитан.

- Есть ли, нет ли, а убрать надо.

- Так вы же сказали: распрямить грудь.

- Ну и где же у вас находится грудь, курсант Магаршак? Там, где у солдата пупок? Равняяяяяяйсь. Смиии-рно!. Шааагом…. От-ставить. Товарищи курсанты. По команде “Шааагом” вы должны наклониться вперед всем корпусом сразу, как натянутая струна. Чтобы при завершеньи команды “шааагом”приказом “марш” с правой ноги начать движение ног. Равняйсь, Смирно. Шааагом… Курсант Магаршак, вы почему упали на землю лицом вперед?

- Так я ж равновесие потерял, когда наклонился вперед  несгибаемым телом по вашей команде. Вот и упал.

- Отставить падения. Равняйсь. Смирно. Шааагом… Магаршак, ты почему опять падаешь?

- Так тело ж вперед наклоняется, товарищ капитан. И его центр тяжести оказывается впереди сапогов. Вот я и падаю.

- Неужели у вас такие маленькие ступни?

- Не такие уж маленькие. Сорок второго размера.

- Так почему же вы падаете?

- Потому что центр тяжести за сапоги выступает. Закон сохраненья момента.

- Какого еще момента?

- Момента силы, товарищ капитан. Это физический, а не политический термин.

- Курсант Магаршак. Чтобы избежать травм в мирное время, разрешаю Вам персонально начинать движение “марш” из вертикального положения тела. Остальных это послабление не касается. Равняйсь. Смирно. Шаагом… Курсант Магаршак, где ваша нога?

- Какая из двух, товарищ капитан?

- Я говорю о Вашей передней ноге. Курсанты. Запомните. По команде “шааагом” правую ногу надо поднять вверх, в то время, как левая стоит на земле всей ступней. Шааагом… Держите прямую правую ногу в воздухе, пока я вам этого не прикажу. Магаршак, я приказал держать в воздухе прямую ногу, а не согнутую самовольно в колене. Вот теперь вы замерли по уставу. Отлично! Товарищи курсанты. С песней “прощание славянки” с правой ноги дистанция два шага шаааагом ….аааарррш!

Таковы были первые десять минут знакомства с капитаном c голубыми глазами, который обучал нас строевой подготовке. И с которым – как это ни странно – у меня сложились самые симпатичные отношения, какие только бывают в армии

 

Капитан, приставленный к взводу физиков-теоретиков на воинских сборах, на которые мы были отправлены перед получением офицерского звания, был невысокого роста. И потому больше всех полюбил Володю Дейча, которому, обходя строй и доходя до левого фланга, всякий раз останавливаясь, любовно заглядывал в очи, не поднимая и не опуская зрачков.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 2 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось2

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post401679030/">Чертова койка</a><br/> &nbsp; Глава из романа-летописи &quot;Берлога&quot; Как то Кроткая Аленушка вышла на кухню сама не своя. Постоит, постоит и перекрестится. � опять: постоит, постоит и перекрестится. Все на нее глядели с удивлением, но ни о чем не спрашивали и вообще не трогали. Тем более что она только-что вернулась в Берлогу, как на вахту, после двухнедельного отсутствия, в очередной раз заняв свое законное место рядом с Колей, и товарищи по полу ее жалели. Первой не выдержала Нонна. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; Что это ты вроде с утра не в себе - спрашивает &nd... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post401679030/">Читать далее...</a>

Чертова койка

Дневник

Понедельник, 31 Октября 2016 г. 16:03 + в цитатник

 

Глава из романа-летописи "Берлога"

Как то Кроткая Аленушка вышла на кухню сама не своя. Постоит, постоит и перекрестится. И опять: постоит, постоит и перекрестится. Все на нее глядели с удивлением, но ни о чем не спрашивали и вообще не трогали. Тем более что она только-что вернулась в Берлогу, как на вахту, после двухнедельного отсутствия, в очередной раз заняв свое законное место рядом с Колей, и товарищи по полу ее жалели. Первой не выдержала Нонна.

-          Что это ты вроде с утра не в себе - спрашивает – недоебаная, что ли?

-          Я не люблю когда такими словами всуе разбрасываются, ты же знаешь. – кротко ответила Аленушка.

-          Ну извини, я хотела сказать, чего это ты такая заебаная. Так лучше?

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 3 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось3

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post401052080/">НАСМЕШКА ПР�РОДЫ рассказ</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; Аэропорт Бен-Гурион. Самолет готов к взлету. Летим в Москву. Рядом со мной садится человек, коему не нужно предъявлять метрику, чтобы понять, к какому народу он принадлежит. Курчавая смоль волос чуть тронута сединой, острые, черные глаза за сильными линзами очков, тяжелый нос с горбинкой, интеллигентная бородка. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шалом, - здоровается он с акцентом, сразу накинув на себя ремень безопасности. -&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Добры... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post401052080/">Читать далее...</a>

НАСМЕШКА ПРИРОДЫ рассказ

Дневник

Вторник, 18 Октября 2016 г. 19:10 + в цитатник

 

 

 

Аэропорт Бен-Гурион. Самолет готов к взлету. Летим в Москву. Рядом со мной садится человек, коему не нужно предъявлять метрику, чтобы понять, к какому народу он принадлежит. Курчавая смоль волос чуть тронута сединой, острые, черные глаза за сильными линзами очков, тяжелый нос с горбинкой, интеллигентная бородка.

-         Шалом, - здоровается он с акцентом, сразу накинув на себя ремень безопасности.

-         Добрый день.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post400559285/">Дрова. Евгений Куманяев</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp; В нашем Коломенском районе сёл с названием Семёновское&nbsp; два.&nbsp; Одно рядом с городом, другое вдали от него.&nbsp; Сёла и деревни с таким же названием имеются и в соседних &ndash; Ступинском, Егорьевском, Шатурском районах. � в городе Луховицы &ndash; Семёновские сауны. [more=] Все эти названия и места расположения бань, сел и деревень стали мне известны при следующих обстоятельствах. Отопление нашего дома... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post400559285/">Читать далее...</a>

Дрова. Евгений Куманяев

Дневник

Вторник, 11 Октября 2016 г. 14:24 + в цитатник

 

 

                               
В нашем Коломенском районе сёл с названием Семёновское  два.  Одно рядом с городом, другое вдали от него.  Сёла и деревни с таким же названием имеются и в соседних – Ступинском, Егорьевском, Шатурском районах. И в городе Луховицы – Семёновские сауны.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (4)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post399052219/">Папа или братья.</a><br/> &nbsp; &nbsp; Автор: Noctuabundus (перевод) &nbsp; Папа, что ты делаешь? &nbsp; Гейл перевела дыхание и прислушалась к тихому ровному дыханию сестры. В комнате было темно, Гейл решила, что уже наступила полночь. Хотя она едва не заснула, дожидаясь столь позднего часа, теперь от возбуждения девочка совсем не хотела спать. Она откинула простыню и соскользнула с двойной кровати, которую делила с сестрой.[more=] Она остановилась на несколько секунд, чтобы убедиться, что Ашли не проснулась, а затем прокралась на цыпочках к двери. Ее сердце гулко стучало, и все ее тело... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post399052219/">Читать далее...</a>

Папа или братья.

Дневник

Понедельник, 26 Сентября 2016 г. 13:33 + в цитатник

 

 

Автор: Noctuabundus (перевод)

 

Папа, что ты делаешь?

 

Гейл перевела дыхание и прислушалась к тихому ровному дыханию сестры. В комнате было темно, Гейл решила, что уже наступила полночь. Хотя она едва не заснула, дожидаясь столь позднего часа, теперь от возбуждения девочка совсем не хотела спать. Она откинула простыню и соскользнула с двойной кровати, которую делила с сестрой.

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение О сексе. Метки: о сексе литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 0 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post398239238/">КОМУ СУЖДЕНО БЫТЬ ПОВЕШЕННЫМ, ТОТ НЕ УТОНЕТ</a><br/> &nbsp; &nbsp; Смерть придвинулась еще ближе... Она ползла все выше и выше, придавливая ему грудь, не давая ему ни двигаться, ни говорить... Эрнест Хемингуэй.&nbsp;Снега Килиманджаро &nbsp; &nbsp; &nbsp;[more=]&nbsp; &nbsp;&nbsp; Это была необычная командировка. Обычно он ездил в одиночку на своей машине, а тут - машина фирмы с водителем и директором по производству в придачу. Он-то и предложил на обратном пути пообедать и раздавить бутылочку на двоих. � как это часто бывает в жизни, именно бутылочка стала причиной дальнейших событий. &... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post398239238/">Читать далее...</a>

КОМУ СУЖДЕНО БЫТЬ ПОВЕШЕННЫМ, ТОТ НЕ УТОНЕТ

Дневник

Пятница, 16 Сентября 2016 г. 18:07 + в цитатник

 

 

Смерть придвинулась еще ближе...

Она ползла все выше и выше, придавливая ему грудь,

не давая ему ни двигаться, ни говорить...

Эрнест Хемингуэй. Снега Килиманджаро

 

 

 

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• 1 Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось1

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post397759614/">Рассказ «Еврейская мама»</a><br/> &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; 6.6k &nbsp; Генадий Хазанов: Я хочу вам прочесть письмо, которое я получил от одной женщины:&nbsp; &laquo;Здравствуйте Геннадий, пишет вам незнакомая женщина, и у меня убедительная просьба, дочитайте это письмо до конца&hellip; Жизнь меня не обидела, судьба мне многое дала. � молодость была, и здоровье было и хороший муж, пусть земля ему будет пухом&hellip; Одного лишь счастья я не знала, не дал мне Бог детей. Так получилось&hellip;... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post397759614/">Читать далее...</a>

Рассказ «Еврейская мама»

Дневник

Пятница, 09 Сентября 2016 г. 14:25 + в цитатник

 

---

 

 

 

 

6.6k

 

Генадий Хазанов: Я хочу вам прочесть письмо, которое я получил от одной женщины: 

«Здравствуйте Геннадий, пишет вам незнакомая женщина, и у меня убедительная просьба, дочитайте это письмо до конца… Жизнь меня не обидела, судьба мне многое дала. И молодость была, и здоровье было и хороший муж, пусть земля ему будет пухом… Одного лишь счастья я не знала, не дал мне Бог детей. Так получилось… 

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Метки: литература и жизнь чтение

Ротмистр Комментарии (0)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 1 Процитировали
• 0 Сохранили

• 1 Добавить в цитатник
• 0 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post397189566/">Цитаты из книги о вкусной и здоровой пище. �. Губерман</a><br/> Каким образом при помощи еды можно высказать свое отношение к человеку? Гертруда Стайн рассказывала, что ее кухарка, француженка Элен, недолюбливала Анри Матисса, ибо, по ее мнению, француз не должен оставаться без приглашения на обед, особенно если до того осведомился у служанки, что именно готовят. Такое поведение простительно иностранцу, но не французу. Если Матисса приглашали остаться, она, например, подавала ему вместо омлета яичницу. &laquo;У меня уходит то же количество яиц, &mdash; холодно утверждала она, &mdash; то же количество масла, но это выказывает меньше уважения. Месье Матис... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post397189566/">Читать далее...</a>

Цитаты из книги о вкусной и здоровой пище. И. Губерман

Дневник

Вторник, 30 Августа 2016 г. 17:07 + в цитатник

Каким образом при помощи еды можно высказать свое отношение к человеку? Гертруда Стайн рассказывала, что ее кухарка, француженка Элен, недолюбливала Анри Матисса, ибо, по ее мнению, француз не должен оставаться без приглашения на обед, особенно если до того осведомился у служанки, что именно готовят. Такое поведение простительно иностранцу, но не французу. Если Матисса приглашали остаться, она, например, подавала ему вместо омлета яичницу. «У меня уходит то же количество яиц, — холодно утверждала она, — то же количество масла, но это выказывает меньше уважения. Месье Матисс поймет».

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Величайшие в истории. Вы должны это знать. Метки: литература чтение

Ротмистр Комментарии (8)

Нравится Поделиться

0

Нравится

• Запись понравилась
• 0 Процитировали
• 1 Сохранили

• 0 Добавить в цитатник
• 1 Сохранить в ссылки

Понравилось

0

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post397185915/">�з России с любовью. �. Губерман</a><br/> Байки нашего двора �з историй моего друга, замечательного врача-психиатра Володи Файвишевского, мне особенно греет душу незатейливая одна - как он по субботам бывал минут по десять как бы Богом. То есть, наблюдал некие события, заведомо зная, что последует в дальнейшем, но не вмешиваясь в их течение. Его психдиспансер тесно соседствовал с Птичьим рынком, а туда в субботу съезжалось множество торгового народа. Те, кто запоздал, подолгу мыкались, не находя, куда поставить машину. В этой тесноте поездив, кто-то натыкался на ворота диспансера, видел пустой двор и с радостью ту... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/4198118/post397185915/">Читать далее...</a>

Из России с любовью. И. Губерман

Дневник

Вторник, 30 Августа 2016 г. 15:47 + в цитатник

Байки нашего двора

Из историй моего друга, замечательного врача-психиатра Володи Файвишевского, мне особенно греет душу незатейливая одна - как он по субботам бывал минут по десять как бы Богом. То есть, наблюдал некие события, заведомо зная, что последует в дальнейшем, но не вмешиваясь в их течение. Его психдиспансер тесно соседствовал с Птичьим рынком, а туда в субботу съезжалось множество торгового народа. Те, кто запоздал, подолгу мыкались, не находя, куда поставить машину. В этой тесноте поездив, кто-то натыкался на ворота диспансера, видел пустой двор и с радостью туда заезжал. А знак запрета их не останавливал, естественно. И со своего второго этажа врач Файвишевский молча наблюдал, как быстро и упруго шёл на рынок такой счастливец, радуясь, что столь удачно он пристроил свой автомобиль. А Володя усмехался, зная, что сейчас произойдёт, и уже не отрывался от окна. И вскоре выходила из дверей дебилка Зина, которая лечилась у них и помогала медсестрам. Зина эта обожала всякий порядок и по мере сил преследовала его нарушителей. При виде чужой машины, незаконно вторгшейся во двор, она вынимала шило (или гвоздь) и аккуратно протыкала шину (а порою - две), после чего этим же шилом крупно выцарапывала на капоте самое распространённое в России слово из трёх букв. И уходила, очень освежённая этой законной карой. На лица возвратившихся удачников Володя предпочитал не смотреть. Рассказывая при случае эту историю, Володя непременно добавляет, что сам Бог наверняка досматривает подобные конфузы до конца, и потому при каждой неудаче следует держать лицо.

Для пристойной книги мемуаров, горестно подумал я, полезно было бы припомнить значимые, яркие и широко известные имена. Однако даже, если их припомнишь - как их описать моим шершавым языком? Я непременно о таких пишу, но теми же словами, что однажды устно высказал один славист из Венгрии. Он был в гостях у поэтессы Маргариты Алигер, а там сидело сразу несколько вполне известных и заслуженных людей. Желая выразить им своё восхищение, венгр подобрал слова и, уходя, сказал им с чувством:
- Спасибо, компания была так себе!

Только раз уж я упомянул имя Маргариты Алигер, то расскажу о ней ту кулинарную историю, что по ею пору любит вспоминать моя тёща. Они дружили, чему немало способствовало соседство (Алигер жила двумя этажами выше), и как-то в квартире тёщи раздался телефонный звонок.
- Лида, вы умеете готовить курицу? - требовательно спросила Алигер.
- Конечно, да, - с недоумением ответила тёща.
- Ну, расскажите, как, - потребовала поэтесса.
Тёща всё подробно рассказала.
- А курица у вас есть? - спросила Алигер.
- Да, есть, - ответила тёща.
- Я сейчас спущусь, - сказала Алигер.

Такие байки я люблю гораздо более любых глубокомысленных, к тому же всякие высокие и мудрые слова, которые частенько произносят разные известные люди - обычно сплошь и рядом - фальшаки, приписанные им молвой. Ну, словом, я - за бытовые байки и с усердием записываю их.

Мне очень повезло однажды: в качестве шофёра я попал на встречу Зиновия Ефимовича Гердта (которого я вёз прямиком из нашей квартиры, отсюда мой фарт) и Юрия Петровича Любимова. Я тихо и пристойно приютился в углу стола, понимая, что вот-вот сорвусь в сортир, чтоб записать какую-нибудь историю. Весь разговор великих стариков состоял, естественно, из молодых воспоминаний, только поначалу шли какие-то театральные разборки, я покуда выпивал и закусывал. Однако очень скоро побежал я, якобы в сортир, на ходу вытягивая блокнот. Гердт вспомнил, как у них в театре работала старая еврейка - профессиональная сплетница. Она всегда знала, кто с кем живёт, кто с кем просто переспал и прочие интимные подробности жизни творческого коллектива. И вот она столкнулась как-то с Гердтом, перечислила скороговоркой всё, что знала новенького, увлеклась и потеряла над собой контроль:
- А знаете, с кем спит сейчас наш скромный Зиновий Гердт?
И - спохватившись:
- Ой, Зямочка, зачем я тебе это рассказываю?

И тут же последовала ответная, не менее благоуханная история - её Любимов повестнул со слов Николая Эрдмана.

Году в тридцатом это было. Эрдман шёл в субботний день по улице Тверской и встретил вдруг Раневскую. Оба они были молоды, приятельствовали, и поэтому Раневская сразу же вкрадчиво сказала:
- Ой, Коля, ты так разоделся, ты наверняка идёшь куда-то в гости.
- Да, - ответил Эрдман, - только не скажу тебе, куда, поскольку приглашён в приличный дом и взять тебя с собой не могу - ты хулиганка и матерщинница.
- Клянусь тебе, Коленька, что я могу не проронить ни слова, - ответила Раневская. - А куда мы идём?
- Мы идём в гости к Щепкиной-Куперник, - сдался Эрдман. - Это царственная старуха, ты меня не подведи.

Царственной старухе было в это время под шестьдесят, не более того, но очень были молоды герои этой истории.

Щепкина-Куперник перевела тогда то ли Шекспира, то ли Лопе де Вегу, то ли Ростана, и жила отменно, содержа трёх или четырёх приживалок (деталей Любимов уже не помнил). За столом, который на взгляд этих молодых ломился от изобилия, разговор шёл неторопливый и пристойный - до поры, пока не заговорили о Художественном театре и лично об актрисе Книппер-Чеховой. И тут же все немного распалились, единодушно осуждая даму за наплевательское отношение к Антону Павловичу Чехову и вообще за легкомыслие натуры. Ощутив опасность ситуации, Эрдман покосился на Раневскую, но было уже поздно.

- Блядь она была, - сказала Раневская, - просто блядь.

Все приживалки истово перекрестились, после чего каждая смиренно сказала:
- Истинно ты говоришь, матушка, - блядь она была.
- Цыц, никшните! - прикрикнула хозяйка дома, и приживалки тут же смолкли, после чего Щепкина-Куперник царственно сказала:
- И была она блядь, и есть.

Наверно, я испорчен безнадёжно, только мне истории такие говорят о времени и людях больше, чем толстенные тома воспоминаний.

Один мой знакомый некогда дружил со стариком - когдатошним аккомпаниатором Айседоры Дункан. Она ведь на два года пережила Есенина и ездила по всей России, исполняя свои знаменитые пластические танцы в тунике и босиком. И в какой-то провинциальной гостинице ей с аккомпаниатором пришлось однажды ночевать в одном номере. Дежурная клялась, что этот номер - единственный, который свободен, и что там есть большая ширма, наглухо его разделявшая - делать было просто нечего. После концерта они разошлись по своим половинам комнаты, но среди ночи их разбудили звуки шумного скандала, ясно слышимые из соседнего номера. Мужчина ругал женщину, понося её последними словами. Сука грязная и блядь были из лучших в этом наборе, остальные просто неохота приводить. Некоторое время музыкант полежал, прислушиваясь, а потом решил, что Айседора Дункан тоже наверняка проснулась, ей это слушать мерзко и тяжело - он встал, оделся и заглянул за ширму, собираясь произнести какие-нибудь успокоительные слова. Айседора Дункан сидела на кровати, жадно прильнув ухом к стене, по щекам её катились слезы, на лице было выражение умилённости и счастья. Увидев музыканта, она оторвалась от стены и с гордой радостью ему сказала-прошептала:
- Все эти слова мне постоянно говорил Серёжа!

Читать далее...

Рубрики:  Литература/Чтение Вы должны это знать. Дороги,которые мы выбираем. Неизвестное об известном Метки: и.губерман литература и жизнь чтение

Страницы:

[3] 2 1

LiveInternet

О проекте

• Версия для PDA
• Контакты
• Разместить рекламу

Сменить

Логин

Пароль

Выйти