День радиуса Земли - 19 июня.

 Cadmii

 Raimundo De Madrazo.jpg

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.


39.


40.


41.


42.


43.


44.


45.


46.


47.


48.


49.


50.


51.


52.


53.


54.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.

  КАК СКАЗАЛ ЗАДОРНОВ ,,,,,

НИ ПОНЯЛ , ЧТО Я СКАЗАЛ

НО  КРАСИВО ЗВУЧИТ .

СОРТИРНЫЕ

                ГЛАДИАТОРЫ

                                   БЛОГОСФЕРЫ ! 

Я СОГЛАСЕН. 

 Питер Пауль Рубенс

Клинописная культура

Опубликовал: admin 10 февраля 2010

История Древнего Шумера начинается с появления клинописи. Период Нововавилонского царства и то, что за ним последовало, – время упадка клинописной культуры. Как система письма шумеро-вавилонская клинопись имеет принципиальное сходство с египетской иероглификой. Так же как последняя, она возникла из рисуночного письма – пиктографии. По материалам, происходящим из Двуречья, особенно ясно видно, что причину изобретения письменности следует искать не в области религии и литературно-художественного творчества: первые пиктографические и клинописные тексты Шумера – документы хозяйственной отчетности.

 

Есть, конечно, и особенности эволюции письма в том и другом регионе. Если фонетические знаки в Египте представляют собой сочетания согласных, то в отношении Шумера обычно говорят о слоговых знаках (и письмо именуют словесно-слоговым). Впрочем, такое определение неточно хотя бы потому, что шумерский фонетический знак соответствует отдельному звуку или сочетанию звуков (согласных и гласных), но вовсе не обязательно слогу.

 

На самых ранних глиняных табличках мы прослеживаем эволюцию знаков. Вначале они имеют явственно рисуночный характер: изображаются «вода», «нога», «звезда» и пр. Употребление их, как обычно в пиктографии, может быть и ассоциативным: «нога» значит «ходить», «звезда» указывает на «небо» и «небожителей» и т. д. По каким-то чисто техническим причинам шумеры со временем изменили направление письма, перейдя от последовательности сверху вниз к движению слева направо. И сразу же стало ясно, что в их сознании уже произошел разрыв между изображением и обозначением. Так, знак «нога» (несмотря на ассоциацию с хождением) принял горизонтальное начертание, а волны, изображающие воду (хотя символ продолжал означать это понятие), вздыбились и встали вертикально.

Со временем форма знака все более схематизировалась, становясь линейной и угловатой из-за того, что на мягкой глине удобнее не вырисовывать знаки, а выдавливать их клинообразным острием тростинки для письма. И если не знать историю развития знаков клинописи, то нельзя угадать, из каких именно рисунков они происходят.

Клинописные знаки с самого начала выполняли разные функции: идеограмм – знаков, выражающих определенную «идею» (например, «воды» или «звезды»), и чисто фонетических знаков, в которых никакой «идеи» нет, а есть лишь условный символ (как в наших буквах), отражающий отдельный звук или сочетание звуков. Но фонетическое значение символа, естественно, возникло не случайно: оно связано с тем словом, которым обозначается «идея», – тот же, что и в Египте, принцип ребуса. Например, слово «вода» по-шумерски звучало как а, и потому знак «вода» стал передавать на письме звук а. «Гора» по-шумерски «кур», и потому знак «гора» (в клинописной форме – из первоначального рисунка холмов) стал передавать сочетание этих трех звуков, даже если в тексте не было никакой речи о горах.

Постепенное распространение клинописи из шумерского языка в аккадский с его диалектами (ассирийским и вавилонским), хурритский, хеттский, урартский, языки Восточного Средиземноморья способствовало увеличению многозначности отдельных символов. Дело в том, что повсюду они имели и фонетическое значение, а поскольку в аккадском языке, например, слово «вода» звучит как «му», то и в аккадской клинописи, в которой шумерский знак «вода» сохраняется и как идеограмма, и как фонетический знак для а, у него появляется новое фонетическое значение – слог «му». Клинопись, как и любая аналогичная система письма, требует не просто чтения, а интерпретации текста.

Читатель клинописного памятника каждый раз должен задумываться, как ему следует понимать тот или иной знак. Видя сочетание знаков, он рассуждает примерно так: первый из них может быть идеограммой или фонетическим знаком, но в данном контексте это, видимо, детерминатив (знак-определитель), который не читается, но подсказывает, что далее идет имя бога. Следующий знак по-шумерски читается фонетически «ут», а поскольку перед ним имеется детерминатив имени бога, то, несомненно, это бог солнца (шумерский Уту). В конце же стоит чисто фонетический слоговой знак «ши». Значит, имя бога солнца оканчивается на слог «ши». Теперь можно быть уверенным, что в данном фрагменте говорится об аккадском боге солнца Шамаше (Шамши).

Обилие смысловых знаков – идеограмм – не только дань устойчивой традиции и свидетельство архаизма системы письма. Так называемое словесно-слоговое письмо имеет чрезвычайно важные преимущества перед привычным для нас алфавитным (последнее на самом деле, тоже не является строго фонетическим, в котором каждой букве должен однозначно соответствовать единственный звук). Обилие условных (понятийных) символов, похожих на древние идеограммы (например, значки «больше», «меньше», «равно» и т. п.), чрезвычайно облегчает понимание математических текстов носителями разных языков. Чем больше идеограмм употреблялось в разноязычных клинописных текстах древней Передней Азии, тем легче писцам их было понять. А так как большинство идеограмм имело шумерское происхождение, вся писцовая традиция стран клинописной культуры в большей или меньшей степени ориентировалась на Шумер, впитывая тем самым его культурное наследие.

Шумерская (а потом и аккадская) словесность первоначально передавалась преимущественно в устной форме. Однако уже в последней трети III тысячелетия до н. э. религиозные и литературные тексты стали записываться. Так как они не были плодом праздных развлечений, собирали клинописные памятники в храмовых архивах. Огромную роль в сохранении для потомков этого письменного наследия народов Междуречья сыграл ассирийский царь Ашшурбанапал. Во все время своего продолжительного правления он приказывал копировать древние тексты их архивов местных святилищ и привозить их в столичный город Ниневию. Так создавалась знаменитая библиотека царя Ашшурбанапала – первая из известных нам в мировой истории.

В царской библиотеке «глиняные книги» хранили на полках, в сосудах, составлялись и библиотечные каталоги. В огне пожара 612 г. до н. э., когда горела Ниневия, «глиняные книги» покрылись сажей и потрескались, но можно сказать, что «обжиг» скорее способствовал сохранности книг, чем их уничтожению. Весьма значительная часть того, что мы называем шумеро-аккадской литературой, сохранилась только благодаря царю Ашшурбанапалу и его ниневийской библиотеке VII в. до н. э.

Немалая часть клинописных текстов в этой библиотеке имела «научное» содержание. Это были каталоги небесных светил, по которым гадали халдейские звездочеты. После эпохи завоеваний Александра Македонского вавилонская астрономия и астрология оказали большое влияние на греков. А спустя еще несколько веков греческие астрологические сочинения дошли до Индии, где их стали активно переводить. На индийскую, как и на греческую, науку равнялись ученые мусульманского мира. Труды последних ревностно изучали в средневековой Европе. И так, переходя от народа к народу, сохранялись достижения (или заблуждения) тех самых древних халдейских звездочетов, само имя которых в конце концов стало нарицательным.

Борьба Гильгамеша с небесным быком [Рельеф XXI в. до н. э.]

Важнейшее и наиболее пространное литературное произведение Месопотамии – «Эпос о Гильгамеше». Легендарный правитель Урука Гильгамеш издавна был персонажем героических песен и мифологических повествований. На изображениях III тысячелетия до н. э. неоднократно встречаются сцены единоборства человека с неким звероподобным противником. Считается, что это один из центральных эпизодов шумерского мифа о борьбе Гильгамеша с могучим и диким Энкиду. После этой схватки, в которой ни один из соперников не смог добиться победы, они побратались и потом вместе стали совершать эпические подвиги.

Богатыри вдвоем отправились за кедром в страну, которая жителям безлесной Месопотамии казалась обителью мрака. Для того чтобы добыть драгоценную древесину, Гильгамеш и Энкиду должны были сразиться со страшным демоном Хумбабой. Победа над ним знаменует торжество света над тьмою. Недаром героям покровительствовал бог солнца Шамаш.

Но после триумфального возвращения в родной город их ожидало новое испытание. Гильгамеш отверг любовь богини Иштар, и разгневанная богиня наслала на г. Урук страшного небесного быка. Эту сцену тоже любили изображать древние мастера – резчики по камню: один из героев держит небесного быка за хвост, другой вонзает в него острый кинжал.

«Богоборческий» мотив заканчивается трагически: недуг одолевает Энкиду и сводит его в могилу. И тогда появляется новый сюжет: Гильгамеш, осознав, что и сам он смертен, уходит на поиски вечной жизни. Лишь одному человеку до тех пор было богами даровано бессмертие – премудрому Утнапишти, спасшемуся в ковчеге от потопа. Гильгамеш находит его и слышит повествование об этом чуде, случившемся в стародавние времена. Но сам могучий Гильгамеш не сумел сохранить волшебную «траву молодости», которую на прощание подарил ему шумеро-аккадский прототип Ноя.

Последняя песнь (таблица) эпической поэмы повествует о том, как Гильгамеш посетил загробный мир. Мир этот ничем не напоминает те тучные поля блаженных, которые нарисованы на стенах египетских гробниц. В месопотамской преисподней царит голод и жажда, бродят неприкаянные тени умерших. Там и встречается Гильгамеш со своим верным товарищем.

Созданный на основе шумерских преданий и мифов, «Эпос о Гильгамеше» сформировался как единое произведение на аккадском языке примерно на рубеже III и II тысячелетий до н. э. В наиболее полном виде он известен по так называемой ниневийской версии, сохранившейся в библиотеке Ашшурбанапала. Это одна из наиболее известных эпических поэм Древнего Востока и, безусловно, самая древняя из них. Судя по фрагментам, найденным в Эль-Амарне и в Малой Азии, ее читали при египетском и хеттском дворах.

Следы влияния эпоса чувствуются в литературах других народов мира. После того как на развалинах Ниневии была сделана сенсационная находка табличек с записью аккадского эпоса, немало поэтов черпало вдохновение в произведении, которому более 4 тысяч лет.

Представьте , что метро наземное  построено вдоль мкада , в три этажа  , и ответвлениями в блажащие Подмосковье.

Первый уровень ходит по всем пунктам  или  станциям , их можно сделать около  от 100 до 250 как вам ?,

А второй и третий уровень  на них станции  в малом количестве от 14 - до  25 , почему так мало основные,  а сколько веток метро под землёй ?, 

но есть одно  маленькое но , и если это не соблюсти  , то смысл строить это метро наземка , 

если кто то обратится  я подробно могу расскажу, как это выглядит должно и многое другое .

для МОСКВЫ  это необходимо как воздух .........

1.

ЧЕГО  Я ЗАДУМАЛСЯ,  И ПРИШЛА ТОКАЯ МЫСЛЯ  ..............

ЗАЧЕМ БЫЛ ПРИНЕТ ЗАКОН ПО 0000 ПРОМИЛИ ?

И  НАКОНЕЦ, ПОНЯЛ , ЭТОТ ЗАКОН НИ ИМЕЕТ, НИ КОКОГО ОТНОШЕНИЯ К БОРЬБЕ С ПЬЯНСТВОМ ЗАРУЛЁМ!

А ВОТ ЗАЧЕМ  , ДЛЯ ТОГО , ЧТО БЫ БОЛЬШЕ НАРОДА ЗАСУНУТЬ В ГОСТ ТРАНСПОРТ  , ПОТОМУ , ЧТО С ТАКИМ  ОБРАЗОВАНИЕМ КАК У ............ МОЖНО БЫЛО БЫ ПОНЯТЬ ИЛИ КОНСУЛЬТИРОВАТЬСЯ У ВРАЧЕЙ И ЭКСПЕРТОВ....

ВОТ ПО ЧЕМУ  Я ОБ ЭТОМ ПОДУМАЛ, КАК ДА ОН СКАЗАЛ , ЧТО ОН ПРОТИВ ВОСТАНОВЛЕНИИ О.3 ПРОМИЛИ .

КАК ХОЧЕТСЯ , ЧТО БЫ ОН ВСЁ ТАКИ СТАЛ  ..............................................

 Алекса́ндр Ива́нович Бело́в (21 ноября 1904 — 5 апреля 1944) — советский военачальник, генерал-майор (1942).

[править]Биография

Родился в деревне Яровицы, ныне Даниловского района Ярославской области.Русский.

В Красной Армии с ноября 1926 года. В том же году вступил в ряды ВКП(б). Проходит службу в 16-м стрелковом полку Московского военного округа, курсант полковой школы, командир отделения. В сентябре 1928 года был направлен на учёбу в Иваново-Вознесенскую пехотную школу в Орле, по окончании которой с сентября 1929 года проходил службу в 20-й стрелковой дивизии Ленинградского военного округа, командир взвода, роты, начальник штаба батальона 60-го стрелкового полка, с января 1934 года — ответственный секретарь бюро ВКП(б) 58-го стрелкового полка, с июля 1935 года — начальник штаба учебного батальона 60-го стрелкового полка. С мая 1936 года служил в 32-м стрелковом полку 11-й стрелковой дивизии этого же округа, начальник штаба учебного батальона, начальник полковой школы, командир батальона. В июле 1940 года дивизия вошла в состав вновь сформированного Прибалтийского военного округа и выполняла задачи по обороне побережья Финского залива. В 1941 году окончил Военную академию РККА им. М. В. Фрунзе.

В Великую Отечественную войну сначала июля 1941 года А. И. Белов находился в распоряжении Военного совета Западного фронта. С 17 июля 1941 года — командир 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии. В июле-сентябре 1941 года дивизия в составе 21-й армии Центрального, затем Брянского и Юго-Западного фронтов участвовала Смоленском сражении, Киевской оборонительной операции. С 17 по 29 сентября находился в окружении в районе города Пирятин, затем после выхода находился в распоряжении Военного совета 21-й армии, с октября — начальник отдела боевой подготовки штаба этой армии. С февраля 1942 года А. И. Белов — командир 1-й отдельной (с 15 февраля 1942 года — 33-я отдельная) мотострелковой бригады. В ходе боевых действий показал себя энергичным, смелым и достаточно грамотным в оперативно-тактическом отношении командиром. В июле того же года назначен командиром 124-й стрелковой дивизии, которая в составе 21-й армии Сталинградского, затем Донского фронтов участвовала в оборонительной фазе Сталинградской битвы. 17 ноября 1942 года за отличия в боях дивизия была преобразована в 50-ю гвардейскую стрелковую дивизию и в дальнейшем участвовала в окружении и разгроме 6-й немецкой армии под Сталинградом.

Внешние изображения
	Место захоронения А. И. Белова

27 ноября 1942 года А. И. Белову было присвоено очередное звание генерал-майор. С 22 марта 1943 года А. И. Белов — командир 29-го стрелкового корпуса (22 апреляпреобразован в 3-й гвардейский). Корпус входил в состав 3-й гвардейской, 51-й и 5-й ударной армий Юго-Западного, Южного, 4-го и 3-го Украинских фронтов. Руководил боевыми действиями корпуса в Битве за Кавказ, Донбасской, Миусской, Мелитопольской, Никопольско-Криворожской,Березнеговато-Снигирёвской, Одесской наступательных операциях. За проявленное в боях умение командовать вверенными ему войсками, а также за проявленный при этом героизм и мужество он был награждён орденом Суворова 2-й степени. В одном из боёв Александр Иванович Белов был тяжело ранен и 5 апреля 1944 года умер от ран. Похоронен в братской могиле в Днепропетровске.^[1]

[править]Награды

• Орден Красного Знамени
• Орден Суворова II степени
• Орден Кутузова II степени
• Орден Красной Звезды

[править]Примечания

[править]Источник

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакциейМ. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 74-75. — ISBN 5-901679-08-3

Эта статья посвящена шумеро-аккадской мифологии. О городе см. Ашшур (город)

А́шшур (А́ссур) (акк.  ) — бог войны, бог-воитель, главное божество древних ассирийцев, вошедшее затем в пантеоншумеро-аккадских богов.

Фрагмент ассирийского барельефа с изображением Ашшура

Ашшур — городской бог одноимённой столицы Ассирии. Как и подобает местному божеству, Ашшур ассоциировался с посвящённой ему горой Эпих. Храм этого бога в Ашшуре носил шумерское имя Э-харсаг-кур-курра, что означает «Дом горы земель». Первоначально Ашшур был племенным богом ассирийцев. Он продолжительное время не считался связанным с явлениями природы, а являлся вначале богом-покровителем охоты и изображался чаще всего в виде охотника с луком, вместе с быками — любимыми животными ассирийцев. Впоследствии же, когда началась эпоха постоянных войн и когдаг. Ашшур стал центром самой могущественной державы того времени, Ашшур стал главным образом богом войн. Теологи наделили его всеми регалиями повелителя вселенной, творца и организатора космоса и сделали отцом богов. Супругой Ашшура в эту эпоху ассирийских завоеваний была провозглашена богиня Иштар. Верховным жрецом Ашшура был сам царь Ассирии.

[править]Источники

М. Б. Ладыгин, О. М. Ладыгина Краткий мифологический словарь — М.: Издательство НОУ «Полярная звезда», 2003.

БЕЛОВ Александр

«ТАЙНАЯ РОДОСЛОВНАЯ ЧЕЛОВЕКА»

Загадка превращения людей в животных

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЛИ В ЧЁМ НЕ ПРАВ ДАРВИН

Недавно исполнилось 145 лет со дня написания Чарльзом Дарвиным своего бессмертного творения: «Происхождение видов путём естественного отбора». Казалось бы, 145 лет – солидный срок. Однако вопросов к автору творения не поубавилось. Точно так же, как и при жизни Дарвина не утихают споры вокруг теории естественного отбора, которые многие склоны именовать неподтвёржденной гипотезой.

Учёный постулировал, что каждый вид живых организмов стремиться к неограниченному размножению. Однако он сталкивается с суровой реальностью – другие виды желают того же. В результате в мире идёт постоянная борьба за выживание, в которой выживают лишь те, кто наиболее приспособился к условиям существования. Они-то и оставляют потомство, которое решает ту же задачу, что их предки. Дарвин выделил три виды борьбы – между особями (внутри вида), между видами и борьбу с засухой, наводнениями и т. д. В этой всепоглощающей борьбе организмы бесконечно изменяются, дабы добыть преимущества над своими противниками и породить неограниченное число потомков. Изменения «надыбанные» борющимися животными бережно и тщательно сохраняются в наследственном материале и передаются наследникам. Всесильный отбор оставляет жить и поощряет оставлять потомство лишь тех, кто накопил больше «фишек» называемых благоприятными мутациями.

Дарвин вряд ли был сексуальным маньяком, но всё же несколько настораживает постановка вопроса, почему он увидел в основе феномена жизни лишь прямо таки сатанинское желание размножиться… Но как бы то ни было, вычленение из многообразия жизненных отношений стремления к размножению, всесокрушающей борьбы, беспрецедентной изменчивости и жестокого отбора совершенно не помогает найти объяснение на простой вопрос: Почему эволюция движется от простого к сложному? Вовсе не факт, что простые биологические организмы хуже приспособлены, чем сложные. Напротив, микробы являют чудеса приспособляемости. Их размножение побило все рекорды. Перед ними пасуют порой самые лучшие лекарственные средства и усилия сотен тысяч медиков. Луна-рыба откладывает миллионы икринок. В этой связи, уместно бы было говорить не о всепоглощающей борьбе, а о симбиозе живых существ, которые и образуют единство биосферы.

Дарвинизм не даёт ответа на вопрос: откуда, собственно, взялся первоорганизм, от которого и пошла гонка на выживание, которая, якобы, и привела к появлению человека. Кто вложил в организмы желание, во что бы то ни стало оставить потомство. Жили бы они – не тужили с мыслью о том, что «после нас хоть потоп» – и не было бы никакой эволюции.

Однако даже если мы, ничего не меняя в Дарвине, и принимая на веру его утверждения, скажем, что всё многообразие жизни произошло от разумного существа, то с удивлением обнаружим, что теория нам не чинит в этом никакого препятствия. Дарвинизм одинаково хорошо работает как на эволюцию, так и на инволюцию – и это уже должно настораживать. Скажем, приспособилась рыба к воде – у неё появились плавники. Кто нам сможет сказать сегодня, из чего выросли эти плавники – из рук и ног или из болячек на теле, отобранных и взлелеянных отбором. Или птица – из чего вырастила свои крылья – из рук или из лап рептилии?

На наш взгляд Дарвин и его многочисленные последователи, в том числе и современные, абсолютно не разделяют приспособления к среде обитания и возрастание сложности биологических организмов, направленные в сторону очеловечивания животных, хотя эти процессы совершенно разные. Одно дело влезть в экологическую нишу и обжиться там, приспособив своё тело к тамошним условиям. Другое дело – вырастить тело и мозг человека, которые никакими местными условиями не создашь.

По нашему мнению, в природе идёт другой процесс – озверение человека. Человеческое тело со временем превращается в тело животных, и это даёт жизнь множеству новых видов, по крайней мере, позвоночных… Откуда, собственно, появился на Земле человек? Был ли он здесь всегда или лишь временами навещал нашу планету? – эти вопросы другого рода – мировоззренческие. И ответ на них надо искать с общих позиций.

В философском плане дарвинизм рассматривает эволюцию как движение, которое не имеет начала. И действительно, откуда взялась эта эволюция, и чем она закончится – на это у Дарвина нет ответа. (Над этим потрудились другие – Энгельс, Циолковский.) Мир живых существ находиться в вечном движении, борьбе, которая ведёт к улучшению породы и к восхождению – провозглашает Дарвин, и этот его тезис, как мы знаем, был с благодарностью подхвачен марксистами, которые постулировали вечное движение материи и закрутили его в спираль. Тем не менее, в философском плане такая позиция не выдерживает критики. Ещё древние греки спорили. Одни философы утверждали, что мир есть только движение, другие – только покой. Однако древневедическая философия определяет мир как периоды чередования движения и покоя. Бог Брахма, создавший мир, в конце времён уничтожает его, за этим следует период покоя, когда Творец отдыхает от дел (ночь Брахмы), после этого он вновь создаёт мир (день Брахмы). Дарвин, прежде чем говорить о бесконечной эволюции, должен был обосновать, с чего эта эволюция началась, что для неё явилось стартовой точкой. Откуда появился на Земле гипотетический первоорганизм, который сэволюционировал в человека? Не менее важно было бы в философском плане определить, чем завершиться эволюция. Ни то и ни другое сделано не было. Отсюда масса вопросов, которые возникают у противников дарвинистов и которые по сей день не получают ответа.

Религиозная концепция более целостна и устойчива. В ней Бог создаёт мир и его же уничтожает (пусть даже не сам, а с помощью дьявола). Инволюционизм, как бы соединяет религиозные взгляды и научный подход. В плане методологии он постулирует, что Творец создал мир, как и высшее земное существо – человека. И уже человеческие особи, предоставленные сами себе и воле проведения, превращались в то, что посчитали для себя наилучшим…

Сподвижник Дарвина Э. Геккель предположил, что человек во время внутриутробного развития в сжатой и ускоренной форме проходит разные животные стадии: рыбы, земноводного, рептилии, млекопитающего, обезьяны. Поэт Карл Сэндберг в поэтической форме так выразил это положение эволюционизма:

«Во мне сидит волк… клыки, чтобы рвать и терзать, красный язык – чтобы лакать алую кровь… Во Мне сидит кабан… рыло и брюхо… чтобы жрать и хрюкать… чтобы сытым спать на солнце… Во мне сидит павиан… с цепкими ногтями, обезьяньей мордой… волосатыми подмышками… он готов рычать и убивать… готов петь и кормить молоком детёнышей… Пришло это Бог-Знает-Откуда; Уходит это Бог-Знает-Куда – я сторож в зверинце; я друг всему живому, я возник из природы…»

На самом деле, человек не возник из природы и он не сторож в зверинце. Он был создан Богом! Вид Гомо сапиенс в своём историческом развитии никогда не проходил стадии конкретных животных, когда-либо живших или живущих на этой планете. Человек не был ни волком, ни кабаном, ни обезьяной, ни каким-либо другим животным. В своём индивидуальном развитии (онтогенезе) человек проходит лишь стадии отдалённо похожие на эмбрионы существующих животных. Это говорит о том, что в нём сидит потенциальный, ещё нереализованный зверь… Однако, наряду с этим абстрактным животным в человеке существует Божественное начало, которое не даёт человеку прозябать и вдохновляет его на поиски и дерзания… Выбор пути – за человеком.

Когда потребовалось подтвердить положения эволюционизма фактами, дарвинисты столкнулись с серьёзной проблемой «переходного звена». Очень трудно было подобрать неспециализированных животных, которые бы годились на роль прародителя человека (это касается как обезьяны, так и других кандидатов). Вся цепочка восхождения человека от микроба до венца эволюции должна была состоять из неспециализированных (не приспособленных к реальным условиям существования) животных. (Человек является самым универсальным существом планеты.) Но парадокс заключается в том, что таких животных просто не существует в природе. Любое животное, живущее на Земле, в той или иной степени приспосабливается к окружающим условиям. Рыба отращивает плавники и жабры, а птица – крылья, воздушные мешки и хвост. Эволюционисты на протяжении без малого 150 лет занимаются тем, что подгоняют разных более или менее неспециализированных животных под стандарты человеческого предка, пытаясь выстроить из таких животных – цепь восхождения к человеку. Неблагодарная, тяжёлая и, в общем-то, бесполезная работа…

На самом деле, современный человек – существо сравнительно молодое, он появился на Земле гораздо позже многочисленных животных. Он ещё не успел «разродиться» животными. Те звери, которые «сидят» в нём, пока находятся лишь в потенции и могут появиться лишь в будущем, при стечении определённых обстоятельств… Можно согласиться с утверждением некоторых философов, что человек, появившись на планете, в качестве неразумного дитя, занимается лишь тем, что выстраивает своё собственное сознание. (По словам Маркса, человечество ищет зеркало, в котором пытается увидеть своё отражение.) Человек накапливает и аккумулирует знания прошлых поколений о себе и о мире, воплощает их в свершения и технологии. Но цель при этом у человека другая – понять самого себя и обнаружить в себе самом замысел своего Творца, возвыситься с помощью коллективного Разума до Бога.

Одна из школ буддизма утверждает, что Бога можно постичь с помощью ума, предавшись размышлению о смысле сущего. Адепты этой школы уверяют, что Бог умопостигаем. Индийский святой 20 века Шри Рамана Махарши считал, что все мысли имеют своё начало в Боге. Они исходят от него и могут привести к нему всякого прилежного мыслителя или подвижника. Святой считал, что мысли конечны, когда они кончаются, тогда приходит Бог. В связи с этим можно предположить, что человечество развивает свою цивилизацию, накапливает и воплощает мысли, всё более познает себя и мир и благодаря этому постепенно приближается к Богу. Вполне возможно, что настанет тот день, когда современное человечество с помощью коллективного Разума исчерпает все мысли, которые для нас приготовил Бог и, наконец, узрит его Самого. Человек не только докажет, что Бог существует, но и увидит Его воочию…

Согласно эзотерическим источникам, после того, как человечество узрит Творца, оно перейдёт на новый уровень Бытия. Сказочно преобразиться мышление и сознание людей, ведь они достигнут сознания Бога. Люди смогут постоянно видеть Бога и согласовывать все устремления и дела непосредственно с Ним. Такое положение дел кардинально изменит бытие и смысл всей человеческой жизни. Люди переселятся в астральный мир и перестанут нуждаться в земном мире, полном скорби и печали. Вероятно, таким путём до нас шли многие наши предшественники – прежние человечества.

Однако может статься, что не все захотят променять земной уют на небесное бесплотное существование. Эти – пожелают остаться на земле. Тогда некогда единое человечество разделиться на две группы – небесных людей или ангелов (по Э. Сведенборгу) и земных людей. Последние, лишившись поддержки Бога, и тех мыслей, которые от Него исходят, начнут стремительно деградировать, пока не породят целое скопище новых видов животных… Эти «новые» животные не будут иметь никаких родственных связей со «старыми», прежними животными, которые обитают сегодня на Земле. Затем на планету снизойдёт новое человечество (согласно Ведам, восьмое по счёту со времени заселения Земли), которому так же предстоит построить свою цивилизацию и узреть Бога.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.

 МУЖЧИНЫ ХАУС ПОДБОРКА

 Белла Ахатовна Ахмадулина родилась 10 апреля 1937 года в Москве. В числе предков с материнской стороны - итальянцы, осевшие в России, и среди них - революционер Стопани. Школьницей работала внештатным корреспондентом газеты «Метростроевец». Стихи писала с детства, занималась в литобъединении при ЗИЛе у поэта Е.Винокурова. По окончании школы поступила в Литературный институт имени М.Горького. Во время учебы в Литинституте Ахмадулина публиковала стихи в литературных журналах и в рукописном журнале «Синтаксис». Занималась журналистикой, писала очерки.

В 1959 году Ахмадулина была исключена из института за отказ участвовать в травле Бориса Пастернака, но затем восстановлена. В 1960 году окончила институт с отличной оценкой дипломной работы. В 1962 году стараниями поэта Павла Антокольского была издана первая книга Ахмадулиной «Струна». Поэтический сборник «Озноб», в котором были собраны все стихи, написанные в течение 13 лет, вышел в эмигрантском издательстве «Посев» (1969, ФРГ). Несмотря на это «крамольное» событие, книги Ахмадулиной, хотя и подвергались строгой цензуре, продолжали издаваться в СССР: «Уроки музыки» (1969), «Стихи» (1975), «Свеча», «Метель».

В 1977 году она была избрана почетным членом Американской академии искусства и литературы. В 1988 году вышла книга «Избранное», за ней последовали новые поэтические сборники. Сюрреалистический рассказ Ахмадулиной «Много собак и собака» вошел в неофициальный альманах «Метрополь» (1979).

К этому времени она по праву считалась одним из наиболее ярких поэтов, начинавших свой творческий путь во время «оттепели». Героями стихов Ахмадулиной становились русские поэты - от Пушкина и Цветаевой до друзей и современников А.Вознесенского и Б.Окуджавы, а также простые люди - «кривая Нинка», «электрик Василий». Ахмадулина много переводила грузинских поэтов Н.Бараташвили, Г.Табидзе, С.Чиковани. Она - автор многочисленных эссе о В.Набокове, А.Ахматовой, М.Цветаевой, Вен.Ерофееве, А.Твардовском, П.Антокольском, В.Высоцком и других крупных творческих личностях, которые, по ее словам, «украсили и оправдали своим участием разное время общего времени, незаметно ставшего эпохой».

Белла Ахмадулина - лауреат Государственной премии СССР, Пушкинской премии Фонда Топфера, Государственной премии России 2004 года за продолжение и развитие высоких традиций отечественной поэзии.

СТИХОТВОРЕНИЕ, НАПИСАННОЕ
 
ВО ВРЕМЯ БЕССОННИЦЫ
 
В ТБИЛИСИ
 Мне - пляшущей под мцхетскою луной, мне - плачущей любою мышцей в теле, мне - ставшей тенью, слабою длиной, не умещенной в храм Свети-Цховели, мне - обнаженной ниткой, серебра продернутой в твою иглу, Тбилиси, мне - жившей под звездою, до утра, озябшей до крови в твоей теплице, мне - не умевшей засыпать в ночах, безумьем растлевающей знакомых, имеющей зрачок коня в очах, отпрянувшей от снов, как от загонов, мне - в час зари поющей на мосту: "Прости нам, утро, прегрешенья наши. Обугленных желудков нищету позолоти своим подарком, хаши", мне - скачущей наискосок и вспять в бессоннице, в ее дурной потехе, - о господи, как мне хотелось спать в глубокой, словно колыбель, постели. Спать - засыпая. Просыпаясь - спать. Спать - медленно, как пригублять напиток. О, спать и сон посасывать, как сласть, пролив слюною сладости избыток. Проснуться поздно, глаз не открывать, чтоб дальше искушать себя секретом погоды, осеняющей кровать пока еще не принятым приветом. Мозг слеп, словно остывшая звезда. Пульс тих, как сок в непробужденном древе. И - снова спать! Спать долго. Спать всегда. Спать замкнуто, как в материнском чреве.  
ПРОЩАНИЕ
  А напоследок я скажу: прощай, любить не обязуйся. С ума схожу. Иль восхожу к высокой степени безумства.  Как ты любил? Ты пригубил погибели. Не в этом дело. Как ты любил? Ты погубил, но погубил так неумело.  Жестокость промаха... О, нет тебе прощенья. Живо тело, и бродит, видит белый свет, но тело мое опустело.  Работу малую висок еще вершит. Но пали руки, и стайкою, наискосок, уходят запахи и звуки.   
x x x
  По улице моей который год звучат шаги - мои друзья уходят. Друзей моих медлительный уход той темноте за окнами угоден.  Запущены моих друзей дела, нет в их домах ни музыки, ни пенья, и лишь, как прежде, девочки Дега голубенькие оправляют перья.  Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх вас, беззащитных, среди этой ночи. К предательству таинственная страсть, друзья мои, туманит ваши очи.  О одиночество, как твой характер крут! Посверкивая циркулем железным, как холодно ты замыкаешь круг, не внемля увереньям бесполезным.  Так призови меня и награди! Твой баловень, обласканный тобою, утешусь, прислонясь к твоей груди, умоюсь твоей стужей голубою.  Дай стать на цыпочки в твоем лесу, на том конце замедленного жеста найти листву, и поднести к лицу, и ощутить сиротство, как блаженство.  Даруй мне тишь твоих библиотек, твоих концертов строгие мотивы, и - мудрая - я позабуду тех, кто умерли или доселе живы.  И я познаю мудрость и печаль, свой тайный смысл доверят мне предметы. Природа, прислонясь к моим плечам, объявит свои детские секреты.  И вот тогда - из слез, из темноты, из бедного невежества былого друзей моих прекрасные черты появятся и растворятся снова.  
МОИ ТОВАРИЩИ
  
1.
  - Пока! - товарищи прощаются со мной. - Пока! - я говорю. - Не забывайте! - Я говорю: - Почаще здесь бывайте! - пока товарищи прощаются со мной. Мои товарищи по лестнице идут, и подымаются их голоса обратно. Им надо долго ехать-де Арбата, до набережной, где их дома ждут.  Я здесь живу. И памятны давно мне все приметы этой обстановки. Мои товарищи стоят на остановке, и долго я смотрю на них в окно.  Им летний дождик брызжет на плащи, и что-то занимается другое. Закрыв окно, я говорю: - О горе, входи сюда, бесчинствуй и пляши!  Мои товарищи уехали домой, они сидели здесь и говорили, еще восходит над столом дымок - это мои товарищи курили.  Но вот приходит человек иной. Лицо его покойно и довольно. И я смотрю и говорю: - Довольно! Мои товарищи так хороши собой! Он улыбается: - Я уважаю их. Но вряд ли им удастся отличиться. - О, им еще удастся отличиться от всех постылых подвигов твоих.  Удачам все завидуют твоим - и это тоже важное искусство, и все-таки другое есть Искусство,- мои товарищи, оно открыто им.  И снова я прощаюсь: - Ну, всего хорошего, во всем тебе удачи! Моим товарищам не надобно удачи! Мои товарищи добьются своего!                         А.Вознесенскому  
2.
  Когда моих товарищей корят, я понимаю слов закономерность, но нежности моей закаменелость мешает слушать мне, как их корят.  Я горестно упрекам этим внемлю, я головой киваю: слаб Андрей! Он держится за рифму, как Антей держался за спасительную землю.  За ним я знаю недостаток злой: кощунственно венчать "гараж" с "геранью", и все-таки о том судить Гераклу, поднявшему Антея над землей.  Оторопев, он свой автопортрет сравнил с аэропортом, - это глупость. Гораздо больше в нем азарт и гулкость напоминают мне автопробег.  И я его корю: зачем ты лих? Зачем ты воздух детским лбом таранишь? Все это так. Но все ж он мой товарищ. А я люблю товарищей моих.  Люблю смотреть, как, прыгнув из дверей, выходит мальчик с резвостью жонглера. По правилам московского жаргона люблю ему сказать: "Привет, Андрей!"  Люблю, что слова чистого глоток, как у скворца, поигрывает в горле. Люблю и тот, неведомый и горький, серебряный какой-то холодок.  И что-то в нем, хвали или кори, есть от пророка, есть от скомороха, и мир ему - горяч, как сковородка, сжигающая руки до крови.  Все остальное ждет нас впереди. Да будем мы к своим друзьям пристрастны! Да будем думать, что они прекрасны! Терять их страшно, бог не приведи!   
МАЛЕНЬКИЕ САМОЛЕТЫ
  Ах, мало мне другой заботы, обременяющей чело, - мне маленькие самолеты все снятся, не пойму с чего.  Им все равно, как сниться мне: то, как птенцы, с моей ладони они зерно берут, то в доме живут, словно сверчки в стене.  Иль тычутся в меня они носами глупыми: рыбешка так ходит возле ног ребенка, щекочет и смешит ступни.  Порой вкруг моего огня они толкаются и слепнут, читать мне не дают, и лепет их крыльев трогает меня.  Еще придумали: детьми ко мне пришли, и со слезами, едва с моих колен слезали, кричали: "На руки возьми!"  Прогонишь - снова тут как тут: из темноты, из блеска ваксы. кося белком, как будто таксы, тела их долгие плывут.  Что ж, он навек дарован мне - сон жалостный, сон современный, и в нем - ручной, несоразмерный тот самолетик в глубине?  И все же, отрезвев от сна, иду я на аэродромы- следить огромные те громы, озвучившие времена.  Когда в преддверье высоты всесильный действует пропеллер, я думаю - ты все проверил, мой маленький? Не вырос ты.  Ты здесь огромным серебром всех обманул - на самом деле ты крошка, ты дитя, ты еле заметен там, на голубом.  И вот мерцаем мы с тобой на разных полюсах пространства. Наверно боязно расстаться тебе со мной - такой большой?  Но там, куда ты вознесен, во тьме всех позывных мелодий, пускай мой добрый, странный сон хранит тебя, о самолетик!  
МАГНИТОФОН
  В той комнате под чердаком, в той нищенской, в той суверенной, где старомодным чудаком задор владеет современный,  где вкруг нечистого стола, среди беды претенциозной, капроновые два крыла проносит ангел грациозный, -  в той комнате, в тиши ночной, во глубине магнитофона, уже не защищенный мной, мой голос плачет отвлеченно.  Я знаю - там, пока я сплю, жестокий медиум колдует и душу слабую мою то жжет, как свечку, то задует.  И гоголевской Катериной в зеленом облаке окна танцует голосок старинный для развлеченья колдуна.  Он так испуганно и кротко является чужим очам, как будто девочка-сиротка, запроданная циркачам.  Мой голос, близкий мне досель, воспитанный моей гортанью, лукавящий на каждом "эль", невнятно склонный к заиканью,  возникший некогда во мне, моим губам еще родимый, вспорхнув, остался в стороне, как будто вздох необратимый.  Одет бесплотной наготой, изведавший ее приятность, уж он вкусил свободы той бесстыдство и невероятность.  И в эту ночь там, из угла, старик к нему взывает снова, в застиранные два крыла целуя ангела ручного.  Над их объятием дурным магнитофон во тьме хлопочет, мой бедный голос пятки им прозрачным пальчиком щекочет.  Пока я сплю - злорадству их он кажет нежные изъяны картавости - и снов моих нецеломудренны туманы.  
СОН
  О опрометчивость моя! Как видеть сны мои решаюсь? Так дорого платить за шалость- заснуть? Но засыпаю я.   И снится мне, что свеж и скуп сентябрьский воздух. Все знакомо: осенняя пригожесть дома, вкус яблок, не сходящий с губ.  Но незнакомый садовод разделывает сад знакомый и говорит, что он законный владелец. И войти зовет.  Войти? Как можно? Столько раз я знала здесь печаль и гордость, и нежную шагов нетвердость, и нежную незрячесть глаз.  Уж минуло так много дней, а нежность-облаком вчерашним, а нежность - обмороком влажным меня омыла у дверей.  Но садоводова жена меня приветствует жеманно. Я говорю: - Как здесь туманно... И я здесь некогда жила.  Я здесь жила-лет сто назад. -Лет сто? Вы шутите? -Да нет же! Шутить теперь? Когда так нежно столетием прошлым пахнет сад?  Сто лет прошло, а все свежи в ладонях нежности - к родимой коре деревьев, запах дымный в саду все тот же.  - Не скажи! - промолвил садовод в ответ. Затем спросил: - Под паутиной, со старомодной челкой длинной, не ваш ли в чердаке портрет?  Ваш сильно изменился взгляд с тех давних пор, когда в кручине, не помню, по какой причине, вы умерли-лет сто назад.  - Возможно, но - жить так давно, лишь тенью в чердаке остаться, и все затем, чтоб не расстаться с той нежностью? Вот что смешно.  
ЗАКЛИНАНИЕ
  Не плачьте обо мне - я проживу счастливой нищей, доброй каторжанкой, озябшею на севере южанкой, чахоточной да злой петербуржанкой на малярийном юге проживу.  Не плачьте обо мне - я проживу той хромоножкой, вышедшей на паперть, тем пьяницей, проникнувшим на скатерть, и этим, что малюет божью матерь, убогим богомазом проживу. Не плачьте обо мне - я проживу той грамоте наученной девчонкой, которая в грядущести нечеткой мои стихи, моей рыжея челкой, как дура будет знать. Я проживу.  Не плачьте обо мне - я проживу сестры помилосердней милосердной, в военной бесшабашности предсмертной, да под звездой Марининой пресветлой уж как-нибудь, а все ж я проживу.  
x x x
  Однажды, покачнувшись на краю всего, что есть, я ощутила в теле присутствие непоправимой тени, куда-то прочь теснившей жизнь мою.  Никто не знал, лишь белая тетрадь заметила, что я задула свечи, зажженные для сотворенья речи, - без них я не желала умирать.  Так мучилась! Так близко подошла к скончанью мук! Не молвила ни слова. А это просто возраста иного искала неокрепшая душа.  Я стала жить и долго прожилу- Но с той поры я мукою земною зову лишь то, что не воспето мною, все прочее - блаженством я зову.  
СЛОВО
  "Претерпевая медленную юность, впадаю я то в дерзость, то в угрюмость, пишу стихи, мне говорят: порви! А вы так просто говорите слово, вас любит ямб, и жизнь к вам благосклонна", - так написал мне мальчик из Перми.  В чужих потемках выключатель шаря, хозяевам вслепую спать мешая, о воздух спотыкаясь, как о пень, стыдясь своей громоздкой неудачи, над каждой книгой обмирая в плаче, я вспомнила про мальчика и Пермь.  И впрямь - в Перми живет ребенок странный, владеющий высокой и пространной, невнятной речью, и, когда горит огонь созвездий, принятых над Пермью, озябшим горлом, не способным к пенью, ребенок этот слово говорит.  Как говорит ребенок! Неужели во мне иль в ком-то, в неживом ущелье гортани, погруженной в темноту, была такая чистота проема, чтоб уместить во всей красе объема всезнающего слова полноту?  О нет, во мне - то всхлип, то хрип, и снова насущный шум, занявший место слова там, в легких, где теснятся дым и тень, и шее не хватает мощи бычьей, чтобы дыханья суетный обычай вершить было не трудно и не лень.  Звук немоты, железный и корявый, терзает горло ссадиной кровавой, заговорю - и обагрю платок. В безмолвие, как в землю, погребенной, мне странно знать, что есть в Перми ребенок, который слово выговорить мог.  

МОТОРОЛЛЕР

Завиден мне полет твоих колес,
о мотороллер розового цвета!
Слежу за ним, не унимая слез,
что льют без повода в начале лета.

И девочке, припавшей к седоку
с ликующей и гибельной улыбкой,
кажусь я приникающей к листку,
согбенной и медлительной улиткой.

Прощай! Твой путь лежит поверх меня
и меркнет там, в зеленых отдаленьях.
Две радуги, два неба, два огня,
бесстыдница, горят в твоих коленях.

И тело твое светится сквозъ плащ,
как стебель тонкий сквозь стекло и воду.
Вдруг из меня какой-то странный плач
выпархивает, пискнув, на свободу.

Так слабенький твой голосок поет,
и песенки мотив так прост и вечен.
Но, видишь ли, веселый твой полет
недвижностью моей уравновешен.

Затем твои качели высоки
и не опасно головокруженье,
что по другую сторону доски
я делаю обратное движенье.

Пока ко мне нисходит тишина,
твой шум летит в лужайках отдаленных.
Пока моя походка тяжела,
подъемлешь ты два крылышка зеленых.

Так проносись! - покуда я стою.
Так лепечи! - покуда я немею.
Всю легкость поднебесную твою
я искупаю тяжестью своею.

ГАЗИРОВАННАЯ ВОДА

Вот к будке с газированной водой,
всех автоматов баловень надменный,
таинственный ребенок современный
подходит, как к игрушке заводной.

Затем, самонадеянный фантаст,
монету влажную он опускает в щелку,
и, нежным брызгам подставляя щеку,
стаканом ловит розовый фонтан.

О, мне б его уверенность на миг
и фамильярность с тайною простою!

Но нет, я этой милости не стою,
пускай прольется мимо рук моих.

А мальчуган, причастный чудесам,
несет в ладони семь стеклянных граней,
и отблеск их летит на красный гравий
и больно ударяет по глазам.


Робея, я сама вхожу в игру
и поддаюсь с блаженным чувством риска
соблазну металлического диска,
и замираю, и стакан беру.

Воспрянув из серебряных оков,
родится омут сладкий и соленый,
неведомым дыханьем населенный
и свежей толчеею пузырьков.

Все радуги, возникшие из них,
пронзают небо в сладости короткой,
и вот уже, разнеженный щекоткой,
семь вкусов спектра пробует язык.

И автомата темная душа
взирает с добротою старомодной,
словно крестьянка, что рукой холодной
даст путнику напиться из ковша.

ТОСКА ПО ЛЕРМОНТОВУ

О Грузия, лишь по твоей вине,
когда зима грязна и белоснежна,
печаль моя печальна не вполне,
не до конца надежда безнадежна.

Одну тебя я счастливо люблю,
я лишь твое лицо не лицемерно.
Рука твоя на голову мою
ложится благосклонно и целебно.

Мне не застать врасплох твоей любви.
Открытыми объятия ты держишь.
Все говоры, все шепоты твои
мне на ухо нашепчешь и утешишь.

Но в этот день не так я молода,
чтоб выбирать меж севером и югом.
Свершилась поздней осени беда,
былой уют украсив неуютом.

Лишь черный зонт в моих руках гремит.
Живой и мрачной силой он напрягся.
То, что тебя покинуть норовит, -
пускай покинет, что держать напрасно.

Я отпускаю зонт и не смотрю,
как будет он использовать свободу.
Я медленно иду по октябрю,
сквозь воду и холодную погоду.

В чужом дому, не знаю почему,
я бег моих колен остановила.
Вы пробовали жить в чужом дому?
Там хорошо. И вот как это было.

Был подвиг одиночества свершен.
и я могла уйти. Но так случилось,
что в этом доме, в ванной, жил сверчок.
поскрипывал, оказывал мне милость.

Моя душа тогда была слаба
и потому - с доверьем и тоскою -


тот слабый скрип, той песенки слова
я полюбила слабою душою.

Привыкла вскоре добрая семья,
что так, друг друга не опровергая,
два пустяка природы - он и я -
живут тихонько, песенки слагая.

Итак - я здесь. Мы по ночам не спим,
я запою - он отвечать умеет.
Ну, хорошо. А где же снам моим,
где им-то жить? Где их бездомность реет?

Они все там же, там, где я была,
где высочайший юноша вселенной
меж туч и солнца, меж добра и зла
стоял вверху горы уединенной.

О, там, под покровительством горы,
как в медленном недоуменье танца,
течения Арагвы и Куры
ни встретиться не могут, ни расстаться.

Внизу так чист, так мрачен Мцхетский храм.
Души его воинственна молитва.
В ней гром мечей, и лошадиный храп,
и вечная за эту землю битва.

Где он стоял? Вот здесь, где монастырь
еще живет всей свежестью размаха,
где малый камень с легкостью вместил
великую тоску того монаха.

Что, мальчик мой, великий человек?
Что сделал ты, чтобы воскреснуть болью
в моем мозгу и чернотой меж век,
все плачущей над маленьким тобою?

И в этой, богом замкнутой судьбе,
в своей нижайшей муке превосходства,
хотя б сверчок любимому, тебе,
сверчок играл средь твоего сиротства?

Стой на горе! Не уходи туда,
где-только-то! - через четыре года
сомкнется над тобою навсегда
пустая, совершенная свобода!

Стой на горе! Я по твоим следам
найду тебя под солнцем, возле Мцхета.

Возьму себе всем зреньем, не отдам,
и ты спасен уже, и вечно это.

Стой на горе! Но чем к тебе добрей
чужой земли таинственная новость,
тем яростней соблазн земли твоей,
нужней ее сладчайшая суровость.

АВГУСТ
  Так щедро август звезды расточал. Он так бездумно приступал к владенью, и обращались лица ростовчан и всех южан - навстречу их паденью.  Я добрую благодарю судьбу. Так падали мне на плечи созвездья, как падают в заброшенном саду сирени неопрятные соцветья.  Подолгу наблюдали мы закат, соседей наших клавиши сердили, к старинному роялю музыкант склонял свои печальные седины.  Мы были звуки музыки одной. О, можно было инструмент расстроить, но твоего созвучия со мной нельзя было нарушить и расторгнуть.  В ту осень так горели маяки, так недалеко звезды пролегали, бульварами шагали моряки, и девушки в косынках пробегали.  Все то же там паденье звезд и зной, все так же побережье неизменно. Лишь выпали из музыки одной две ноты, взятые одновременно.  
АПРЕЛЬ
  Вот девочки - им хочется любви. Вот мальчики - им хочется в походы. В апреле изменения погоды объединяют всех людей с людьми.  О новый месяц, новый государь, так ищешь ты к себе расположенья, так ты бываешь щедр на одолженья, к амнистиям склоняя календарь.  Да, выручишь ты реки из оков, приблизишь ты любое отдаленье, безумному даруешь просветленье и исцелишь недуги стариков.  Лишь мне твоей пощады не дано. Нет алчности просить тебя об этом. Ты спрашиваешь - медлю я с ответом и свет гашу, и в комнате темно.  
НЕЖНОСТЬ
 Так ощутима эта нежность, вещественных полна примет. И нежность обретает внешность и воплощается в предмет.  Старинной вазою зеленой вдруг станет на краю стола, и ты склонишься удивленный над чистым омутом стекла.  Встревожится квартира ваша, и будут все поражены. - Откуда появилась ваза? - ты строго спросишь у жены.  - И антиквар какую плату спросил? - О, не кори жену - то просто я смеюсь и плачу и в отдалении живу. И слезы мои так стеклянны, так их паденья тяжелы, они звенят, как бы стаканы, разбитые средь тишины.  За то, что мне тебя не видно, а видно - так на полчаса, я безобидно и невинно свершаю эти чудеса.  Вдруг облаком тебя покроет, как в горных высях повелось. Ты закричишь: - Мне нет покою! Откуда облако взялось?  Но суеверно, как крестьянин, не бойся, "чур" не говори те нежности моей кристаллы осели на плечи твои.  Я так немудрено и нежно наколдовала в стороне, и вот образовалось нечто, напоминая обо мне.  Но по привычке добрых бестий, опять играя в эту власть, я сохраню тебя от бедствий и тем себя утешу всласть.  Прощай! И занимайся делом! Забудется игра моя. Но сказки твоим малым детям останутся после меня.  
НЕСМЕЯНА
 Так и сижу - царевна Несмеяна, ем яблоки, и яблоки горчат. - Царевна, отвори нам! Нас немало! - под окнами прохожие кричат.  Они глядят глазами голубыми и в горницу являются гурьбой, здороваются, кланяются, имя "Царевич" говорят наперебой.  Стоят и похваляются богатством, проходят, златом-серебром звеня. Но вам своим богатством и бахвальством, царевичи, не рассмешить меня.  Как ум моих царевичей напрягся, стараясь ради красного словца! Но и сама слыву я не напрасно глупей глупца, мудрее мудреца.  Кричат они: - Какой верна присяге,. царевна, ты - в суровости своей? - Я говорю: - Царевичи, присядьте. Царевичи, постойте у дверей.  Зачем кафтаны новые надели и шапки примеряли к головам? На той неделе, о, на той неделе - смеялась я, как не смеяться вам. Входил он в эти низкие хоромы, сам из татар, гулявших по Руси, и я кричала: "Здравствуй, мой хороший! - Вина отведай, хлебом закуси".  - А кто он был? Богат он или беден? В какой он проживает стороне? - Смеялась я: - Богат он или беден, румян иль бледен - не припомнить мне..  Никто не покарает, не измерит вины его. Не вышло ни черта. И все же он, гуляка и изменник, не вам чета. Нет. Он не вам чета.  
x x x
  В тот месяц май, в тот месяц мой во мне была такая легкость, и, расстилаясь над землей, влекла меня погоды летность.  Я так щедра была, щедра в счастливом предвкушенье пенья, и с легкомыслием щегла я окунала в воздух перья.  Но, слава богу, стал мой взор и проницательней, и строже, н каждый вздох и каждый взлет обходится мне все дороже.  И я причастна к тайнам дня. Открыты мне его явленья. Вокруг оглядываюсь я с усмешкой старого еврея.  Я вижу, как грачи галдят, над черным снегом нависая, как скучно женщины глядят, склонившиеся над вязаньем.  И где-то, в дудочку дудя, не соблюдая клумб и грядок, чужое бегает дитя и нарушает их порядок.  
x x x
  Не уделяй мне много времени, вопросов мне не задавай. Глазами добрыми и верными руки моей не задевай.  Не проходи весной по лужицам, по следу следа моего. Я знаю - снова не получится из этой встречи ничего.  Ты думаешь, что я из гордости хожу, с тобою не дружу? Я не из гордости - из горести так прямо голову держу.    
СЕНТЯБРЬ
                         Ю. Нагибину 
I
  Что за погода нынче на дворе? А впрочем, нет мне до погоды дела - и в январе живу, как в сентябре, настойчиво и оголтело. Сентябрь, не отводи твое крыло, твое крыло оранжевого цвета. Отсрочь твое последнее число и подари мне промедленье это.  Повремени и не клонись ко сну. Охваченный желанием даренья, как и тогда, транжирь свою казну, побалуй все растущие деревья.  Что делалось! Как напряглась трава, чтоб зеленеть с такою полнотою, и дерево, как медная труба, сияло и играло над землею.  На палисадники, набитые битком, все тратилась и тратилась природа, и георгин показывал бутон, и замирал, и ожидал прироста.  Испуганных художников толпа на цвет земли смотрела воровато, толпилась, вытирала пот со лба, кричала, что она не виновата:  она не затевала кутерьму, и эти краски красные пролиты не ей - и в доказательство тому казала свои бедные палитры.  Нет, вы не виноваты. Все равно обречены менять окраску ветви. Но все это, что желто и красно, что зелено, - пусть здравствует вовеки.  Как пачкались, как били по глазам, как нарушались прежние расцветки. И в этом упоении базар все понижал на яблоки расценки.  
II
  И мы увиделись. Ты вышел из дверей. Все кончилось. Все начиналось снова. До этого не начислялось дней, как накануне рождества Христова.  И мы увиделись. И в двери мы вошли. И дома не было за этими дверями. Мы встретились, как старые вожди, с закинутыми головами -  от гордости, от знанья, что к чему, от недоверия и напряженья. По твоему челу, по моему челу мелькнуло это темное движенье.   Мы встретились, как дети поутру, с закинутыми головами - от нежности, готовности к добру и робости перед словами.  Сентябрь, сентябрь, во всем твоя вина, ты действовал так слепо и неверно. Свобода равнодушья, ты одна будь проклята и будь благословенна.  Счастливы подзащитные твои - в пределах крепости, поставленной тобою, неуязвимые для боли и любви, как мстительно они следят за мною.  И мы увиделись. Справлял свои пиры сентябрь, не проявляя недоверья. Но, оценив значительность игры, отпрянули все люди и деревья.  
III
  Прозрели мои руки. А глаза - как руки, стали действенны и жадны. Обильные возникли голоса в моей гортани, высохшей от жажды  по новым звукам. Эту суть свою впервые я осознаю на воле. Вот так стоишь ты. Так и я стою - звучащая, открытая для боли.  Сентябрь добавил нашим волосам оранжевый оттенок увяданья. Он жить учил нас, как живет он сам, - напрягшись для последнего свиданья...  
IV
  Темнеет наше отдаленье, нарушенное, позади. Как щедро это одаренье меня тобой! Но погоди -  любимых так не привечают. О нежности перерасход! Он все пределы превышает. К чему он дальше приведет?  Так жемчугами осыпают, и не спасает нас навес, так - музыкою осеняют, так - дождик падает с небес.  Так ты протягиваешь руки навстречу моему лицу, и в этом - запахи и звуки, как будто вечером в лесу.  Так - головой в траву ложатся, так - держат руки на груди и в небо смотрят. Так - лишаются любимого. Но погоди -   сентябрь ответит за растрату и волею календаря еще изведает расплату за то, что крал у октября.  И мы причастны к этой краже. Сентябрь, все кончено? Листы уж падают? Но мы-то - краше, но мы надежнее, чем ты.  Да, мы немалый шанс имеем не проиграть. И говорю: - Любимый, будь высокомерен и холоден к календарю.  Наш праздник им не обозначен. Вне расписания его мы вместе празднуем и плачем на гребне пира своего.  Все им предписанные будни как воскресения летят, и музыка играет в бубны, и карты бубнами лежат.  Зато как Новый год был жалок. Разлука, будни и беда плясали там. Был воздух жарок, а лед был груб. Но и тогда  там елки не было. Там было иное дерево. Оно - сияло и звалось рябина, как в сентябре и быть должно.  
V
  Сентябрь-чудак и выживать мастак. Быть может, он не разминется с нами, пока не будет так, не будет так, что мы его покинем сами.  И станет он покинутый тобой, и осень обнажит свои прорехи, и мальчики и девочки гурьбой появятся, чтоб собирать орехи.  Вот щелкают и потрошат кусты, репейники приклеивают к платью и говорят: - А что же плачешь ты? - Что плачу я? Что плачу?  Наладится такая тишина, как под водой, как под морской водою. И надо жить. У жизни есть одна привычка - жить, что б ни было с тобою.  Изображать счастливую чету, и отдышаться в этой жизни мирной, и преступить заветную черту - блаженной тупости. Но ты, мой милый,  ты на себя не принимай труда печалиться. Среди зимы и лета, в другие месяцы - нам никогда не испытать оранжевого цвета. Отпразднуем последнюю беду. Рябиновые доломаем ветки. Клянусь тебе двенадцать раз в году: я в сентябре. И буду там вовеки.  
ДЕКАБРЬ
  Мы соблюдаем правила зимы. Играем мы, не уступая смеху, и, придавая очертанья снегу, приподнимаем белый снег с земли.  И, будто бы предчувствуя беду, прохожие толпятся у забора, снедает их тяжелая, забота: а что с тобой имеем мы в виду.  Мы бабу лепим, только и всего. О, это торжество и удивленье, когда и высота и удлиненье зависят от движенья твоего.  Ты говоришь:-Смотри, как я леплю.- Действительно, как хорошо ты лепишь и форму от бесформенности лечишь. Я говорю: - Смотри, как я люблю.  Снег уточняет все свои черты и слушается нашего приказа. И вдруг я замечаю, как прекрасно лицо, что к снегу обращаешь ты.  Проходим мы по белому двору, мимо прохожих, с выраженьем дерзким. С лицом таким же пристальным и детским, любимый мой, всегда играй в игру.  Поддайся его долгому труду, о моего любимого работа! Даруй ему удачливость ребенка, рисующего домик и трубу.  
x x x
  - Мы расстаемся - и одновременно овладевает миром перемена, и страсть к измене так в нем велика, что берегами брезгает река, охладевают к небу облака, кивает правой левая рука и ей надменно говорит: - Пока!  Апрель уже не предвещает мая, да, мая не видать вам никогда, и распадается Иван-да-Марья. О, желтого и синего вражда!  Свои растенья вытравляет лето, долготы отстранились от широт, и белого не существует цвета - остались семь его цветных сирот.  Природа подвергается разрухе, отливы превращаются в прибой, и молкнут звуки - по вине разлуки меня с тобой. 

ДЕНЬ ПОЭЗИИ

Какой безумец празднество затеял
и щедро Днем поэзии нарек?
По той дороге, где мой след затерян,
стекается на празднество народ.

О славный день, твои гуляки буйны.
И на себя их смелость не беру.
Ты для меня -торжественные будни.
Не пировать мне на твоем пиру.

А в публике - доверье и смущенье.
Как добрая душа ее проста.
Великого и малого смешенье
не различает эта доброта.

Пока дурачит слух ее невежда,
пока никто не видит в этом зла,
мне остается смутная надежда,
что праздники случаются не зря.

Не зря слова поэтов осеняют,
не зря, когда звучат их голоса,
у мальчиков и девочек сияют
восторгом и неведеньем глаза.

НОВАЯ ТЕТРАДЬ

Смущаюсь и робею пред листом
бумаги чистой.
Так стоит паломник
у входа в храм.
Пред девичьим лицом
так опытный потупится поклонник.

Как будто школьник, новую тетрадь
я озираю алчно и любовно,
чтобы потом пером ее терзать,
марая ради замысла любого.

Чистописанья сладостный урок
недолог. Перевернута страница.
Бумаге белой нанесен урон,
бесчинствует мой почерк и срамится.



Так в глубь тетради, словно в глубь лесов,
я безрассудно и навечно кану,
одна среди сияющих листов
неся свою ликующую кару.

СТАРИННЫЙ ПОРТРЕТ

Эта женщина минула,
в холст глубоко вошла.
А была она милая,
молодая была.

Прожила б она красивая,
вся задор и полнота,
если б проголодь крысиная
не сточила полотна.

Как металася по комнате,
как кручинилась по нем.
Ее пальцы письма комкали
и держали над огнем.

А когда входил уверенно,
громко спрашивал вина -
как заносчиво и ветрено
улыбалася она.

В зале с черными колоннами
маскерады затевал
и манжетами холодными
ее руки задевал.

Покорялись руки бедные,
обнимали сгоряча,
и взвивались пальцы белые
у цыгана скрипача.

Он опускался на колени,
смычком далеким обольщал
и тонкое лицо калеки
к высоким звездам обращал.

...А под утро в спальне темной
тихо свечку зажигал,
перстенек, мизинцем теплый,
он в ладони зажимал.

И смотрел, смотрел печально,
как, счастливая сполна,
безрассудно и прощально
эта женщина спала.

Надевала платье черное
и смотрела из дверей,
как к крыльцу подводят чопорных,
приозябших лошадей.

Поцелуем долгим, маетным
приникал к ее руке,
становился тихим, маленьким
колокольчик вдалеке.

О высокие клавиши
разбивалась рука.
Как над нею на кладбище
трава глубока.
МАЗУРКА ШОПЕНА

Какая участь нас постигла,
как повезло нам в этот час,
когда бегущая пластинка
одна лишь разделяла нас!

Сначала тоненько шипела,
как уж, изъятый из камней,
но очертания Шопена
приобретала все слышней.

И тоненькая, как мензурка
внутри с водицей голубой,
стояла девочка-мазурка,
покачивая головой.

Как эта с бедными плечами,
по-польски личиком бела,
разведала мои печали
и на себя их приняла?

Она протягивала руки
и исчезала вдалеке,
сосредоточив эти звуки
в иглой расчерченном кружке.

ВУЛКАНЫ

Молчат потухшие вулканы,
на дно их падает зола.
Там отдыхают великаны
после содеянного зла.

Все холоднее их владенья,
все тяжелее их плечам,
но те же грешные виденья
являются им по ночам.

Им снится город обреченный,
не знающий своей судьбы,
базальт, в колонны обращенный
и обрамляющий сады.

Там девочки берут в охапки
цветы, что расцвели давно,
там знаки подают вакханки
мужчинам, тянущим вино.

Все разгораясь и глупея,
там пир идет, там речь груба.
О девочка моя, Помпея,
дитя царевны и раба!

В плену судьбы своей везучей
о чем ты думала, о ком,
когда так храбро о Везувий
ты опиралась локотком?

Заслушалась его рассказов,
расширила зрачки свои,
чтобы не вынести раскатов
безудержной его любви.

И он челом своим умнейшим
тогда же, на исходе дня,
припал к ногам твоим умершим
и закричал: "Прости меня!"

САДОВНИК

Я не скрипеть прошу калитку,
я долго около стою.
Я глажу тонкую калину
по загорелому стволу.

И, притаясь в листве веселой,
смеюсь тихонько в кулаки.
Вот он сидит, мой друг высокий,
и починяет башмаки.

Смешной, с иголкою и с дратвой,
еще не знает ничего,
а я кричу свирепо: "Здравствуй!" -
и налетаю на него.

А он смеется или плачет
и топчет грядки босиком,
и красный сеттер возле пляшет,
в меня нацелясь языком.

Забыв в одной руке ботинки,
чудак, садовник, педагог,
он в подпол лезет и бутылки
из темноты мне подает.

Он бегает, очки роняя,
и, на меня взглянув тайком,
он вытирает пыль с рояля
своим рассеянным платком.

Ах, неудачник мой, садовник!
Соседей добрых веселя,
о, сколько фруктов несъедобных
он поднял из тебя, земля!

Я эти фрукты ем покорно.
Они солены и крепки,
и слышно, как скребут по горлу
семян их острых коготки.

И верю я одна на свете,
что зацветут его сады,
что странно засияют с веток
их совершенные плоды.

Он говорит: - Ты представляешь -
быть может, через десять лет
ты вдруг письмо мне присылаешь,
а я пишу тебе в ответ...

Я представляю, и деревья
я вижу - глаз не оторву.
Размеренные ударенья
тяжелых яблок о траву...

Он машет вилкою с селедкой,
глазами голодно блестит,
и персик, твердый и соленый,
на крепких челюстях хрустит...

СНЫ О ГРУЗИИ

Сны о Грузии - вот радость!
И под утро так чиста
виноградовая сладость,
осенявшая уста.
Ни о чем я не жалею,
ничего я не хочу -
в золотом Свети-Цховели
ставлю бедную свечу.
Малым камушкам во Мцхета
воздаю хвалу и честь.
Господи, пусть будет это
вечно так, как ныне есть.
Пусть всегда мне будут в новость
и колдуют надо мной
милой родины суровость,
нежность родины чужой.

ЧУЖОЕ РЕМЕСЛО

Чужое ремесло мной помыкает.
На грех наводит, за собой маня.
моя работа мне не помогает
и мстительно сторонится меня.


Я ей вовеки соблюдаю верность,
пишу стихи у краешка стола,
и все-таки меня снедает ревность,
когда творят иные мастера.

Поет высоким голосом кинто,
и у меня в тбилисском том духане,
в картинной галерее и в кино
завистливо заходится дыханье.

Когда возводит красную трубу
печник на необжитом новом доме,
я тоже вытираю об траву
замаранные глиною ладони.

О, сделать так, как сделал оператор -
послушно перенять его пример
и, пристально приникнув к аппаратам,
прищуриться на выбранный предмет.

О, эта жадность деревце сажать,
из лейки лить на грядках неполитых
и линии натурщиц отражать,
размазывая краски на палитрах!

Так власть чужой работы надо мной
меня жестоко требует к ответу.
Но не прошу я участи иной.
Благодарю скупую радость эту.

x x x

Ты говоришь - не надо плакать. А может быть, и впрямь, и впрямь не надо плакать - надо плавать в холодных реках. Надо вплавь одолевать ночную воду, плывущую из-под руки, чтоб даровать себе свободу другого берега реки. Недаром мне вздыхалось сладко в Сибири, в чистой стороне, где доверительно и слабо растенья никнули ко мне. Как привести тебе примеры того, что делалось со мной? Мерцают в памяти предметы и отдают голубизной. Байкала потаенный омут, где среди медленной воды посверкивая ходит омуль и перышки его видны. И те дома, и те сараи, заметные на берегах, и цвета яркого саранки, мгновенно сникшие в руках. И в белую полоску чудо - внезапные бурундуки, так испытующе и чутко в меня вперявшие зрачки. Так завлекала и казнила меня тех речек глубина. Граненая вода Кизира была, как пламень, холодна. И опровергнуто лукавство мое и все слова твои напоминающей лекарство целебной горечью травы. Припоминается мне снова, что там, среди земли и ржи, мне не пришлось сказать ни слова, ни слова маленького лжи.

Источник:http://allday.ru/index.php?cstart=2&newsid=112147

1.

       .......   ВСЕМ КТО ЧИТАЕТ МОЙ    ДНЕВНИК , Я ПОСТО ИНФОРМИРУЮ ВАС О ТОМ , ЧТО СООБЩЕНИЯ КОТОРЫЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ С ВЯЗАНЫ С МОИМ НАСТРОЕНИЕМ ........

PS..    И ВСЁ ЛОГИКОЙ ЭТО НЕ ПОНЯТЬ , 

 КАК ТОЧНО !

1.
Владимир Николаевич Мегре (родился 23 июля 1950, Украина, село Кузничи Городнянского Района Черниговской области) — известный предприниматель, в настоящее время писатель — автор серии книг «Звенящие Кедры России».

Большую часть своего детства проводил с бабушкой, Ефросиньей Верхушей, сельской целительницей. В юности общался с настоятелем монастыря Троице-Сергиевой Лавры — духовным отцом Феодоритом. Позже была обнародована картина «Единый — единою чертою» из сокровищницы Лавры, показанная Владимиру Феодоритом в детстве и до экспозиции описанная им в его второй книге.

Рано начал самостоятельную жизнь, уехав из родительского дома в 16 лет. С 1974 года жил в Новосибирске и работал в «Новосибирскоблфото» ведущим фотографом. В начале перестройки являлся президентом Межрегиональной Ассоциации предпринимателей Сибири.

В 1994-95 годах организовал за свой счет две крупномасштабные торговые экспедиции по реке Обь на речных судах по маршруту Новосибирск — Салехард — Новосибирск. Там, в сибирской тайге, и произошла встреча с Анастасией, которая изменила всю его жизнь. Долгое время для друзей и родственников оставалось загадкой, что заставило его, предпринимателя с десятилетним стажем, потратить накопленный капитал, да еще заложив имущество, на организацию экспедиций, не окупающих себя. Эта тайна раскрывается в его книгах, главная героиня которых Анастасия. Он привез из экспедиции то, что невозможно оценить в денежном эквиваленте.

Написал 9 книг в период с 1996 по 2006 год (серия «Звенящие кедры России»: «Анастасия», «Звенящие кедры России», «Пространство любви», «Сотворение», «Кто же мы?», «Родовая книга», «Энергия жизни», «Новая цивилизация», «Обряды любви»). Общий тираж книг, переведённых на 20 языков, достиг 11 миллионов экземпляров. В 1999 году В.Мегре основал Владимирский фонд культуры и поддержки творчества «Анастасия», открыл сайт www.anastasia.ru.

Проводятся читательские и пресс-конференции в России и за её пределами. Наиболее активные читатели книг серии «Звенящие Кедры России» объединяются в общественные организации, одной из основных целей которых является создание Родовых Поместий. В 2010 году вышла очередная книга «Анаста». В планах автора — написание сценария по теме книг.

1.

 ВЕРТИНСКАЯ  Анастасия Александровна

Родилась 19.12.1944, Москва

Заслуженная артистка РСФСР (1981)
Народная артистка РСФСР (1988)

Детство

Анастасия Вертинская - представительница славной художественно-артистической династии Вертинских. Ее отец,Вертинский Александр Николаевич (1889-1957), великий русский шансонье, композитор, поэт, киноактер, один из родоначальников отечественного жанра авторской песни. Мать - Вертинская (Циргвава) Лидия Владимировна, художница и актриса.

Старшая сестра Анастасии Вертинской - Марианна Александровна Вертинская (1943) - является актрисой Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова.

Своим дочерям Вертинские стремились дать возможно лучшее образование, особое внимание, обращая на занятия музыкой и изучение иностранных языков. Анастасия Вертинская вспоминает о своем отце: "Он старался всесторонне нас развивать: учил любить литературу, искусство, музыку, считал, что вне зависимости от того, кем его дочери станут во взрослой жизни, они обязаны быть разносторонне образованными".

Как-то спохватившись и решив, что они воспитывают детей не так, "не по-советски", Вертинские снарядили Настю и Марианну в пионерский лагерь. Собрали два кожаных немецких чемодана, наложили туда теплой одежды и всяческих продуктов и отправили дочерей туда, где из них должны были сделать настоящих советских гражданок. "О, это был опыт, действительно! Ничего не помню об этом лагере, кроме дикого чувства голода", - вспоминает Анастасия. Когда они вернулись домой, у них был один фибровый чемодан на двоих, в котором лежала застиранная майка с вышитым "Коля К." и сатиновые трусы, с надписью "4 отряд". С диким матом на все буквы алфавита, расчесывая вшивые волосы до крови, сестры ввалились в квартиру. Не поздоровавшись с родителями, они рванули на кухню и стали руками есть котлеты, продолжая материться. Остолбенелый отец долго стоял в прихожей, а потом в растерянности ушел в свой кабинет. После напрасных стараний вывести вши, девочек обрили наголо, а затем отправили на курорт - отдыхать после лагеря.

Первые роли в кино

В 1961 году, еще школьницей, Анастасия дебютировала в кино, сыграв главную роль Ассоль в фильме Александра Птушко "Алые паруса" по одноименной повести Александра Грина, где также были заняты многие настоящие и будущие звезды советского кино, в том числе Василий Лановой, Иван Переверзев, Сергей Мартинсон, Олег Анофриев. Незаурядная внешность, искренность в исполнении помогли юной актрисе завоевать симпатии зрителей.

Правда говорит Ассоль в фильме голосом актрисы Нины Гуляевой. "Насте было 15 лет, и она не смогла профессионально озвучить свою героиню, - рассказывает Нина Гуляева. - Поэтому режиссер пригласил на озвучание меня".

Сама Анастасия Вертинская неохотно вспоминает свою Ассоль, и говорит, что позже, став известной актрисой, возненавидела свою первую роль: "Я тогда толком не знала, что делать перед камерой, как двигаться и что говорить".

Вторая сыгранная ей роль принесла еще большую известность - Вертинская исполнила роль Гуттиэре в фантастической ленте Геннадия Казанского и Владимира Чеботарева "Человек-амфибия", поставленной по книге Александра Беляева.

В 1962 году Вертинскую в возрасте восемнадцати лет приняли в труппу Московского театра имени Пушкина. Юная актриса много гастролировала, в составе актерских бригад объездила всю страну.

Роли мирового масштаба

Юная Анастасия Вертинская была уже на гребне успеха и в лучах зрительской любви, когда судьба подарила ей встречу с принцем Датским - Иннокентием Смоктуновским. Ее, восемнадцатилетнюю непрофессиональную актрису, пригласил режиссер Григорий Козинцев на роль Офелии в экранизации Шекспировского "Гамлета", роль мирового репертуара. Трудно было ожидать от непрофессиональной и, естественно, неопытной артистки глубинного погружения в образ, но Вертинская справилась, проникнуть в образ во многом ей помогла гениальная музыка Шостаковича.

Через год после постановки "Гамлета" Козинцев во вступительной лекции "О режиссуре" напишет: "У нее были реальные восемнадцать лет, великолепные, очень подходящие для шекспировского образа внешние данные - хрупкость, чистота, облик, похожий на портреты раннего Возрождения. Но ее духовное содержание, мягко говоря, было не так уж велико. Может быть, она пострадает в жизни и ее духовное существо разовьется, но тогда, когда я начал работать с ней, оно было крохотным, и образ нужно было лепить. Все было хорошо: и руки, и шея, и походка, но сердце не билось. Сердце заставил биться Шостакович. Так бывает".

Сама Вертинская говорила тогда: "Такую роль, говорят, сыграть - и умереть. А если всего девятнадцать лет, и надо жить, надо работать и работой каждый день доказывать, что "чудо" не было чудом, что ты можешь стать актрисой?"

Офелия стала этапной ролью для Анастасии Вертинской. Она впервые поняла, что хочет стать актрисой. Г. Козинцев, присутствие И.М. Смоктуновского, Шекспир, атмосфера, подход к материалу - все соединилось в профессию, которая не только ремесло, но и таинство.

После "Гамлета" Вертинская становится одной из самых востребованных актрис. Будучи студенткой театрального училища имени Б.В.Щукина, она была приглашена на роль Лизы Болконской в киноэпопее Сергея Бондарчука "Война и мир" (1966-1967). "Режиссер Сергей Бондарчук предложил смелую и неожиданную трактовку образа, при котором "маленькая княгиня" становилась трагической фигурой, - вспоминает А.Вертинская. - Недалекая, неумная, ограниченная женщина. Прелестная, хорошенькая, уютная. Возможно, останься она жива, мы не полюбили бы ее. Ведь она была женой князя Андрея, а что она рядом с ним?.. Думаю, их пути все равно разошлись бы, слишком разными они были. Но Лиза умерла. А в душе князя Андрея на всю жизнь остался этот немой трагический вопрос: "Зачем? За что? За что погиб человек?" Мне кажется, Толстой предостерегает здесь от той роковой ошибки, которую мы иной раз совершаем, не замечая любви ближнего. Снимаясь в "Войне и мире", я поняла, что можно, не играя трагедии, создать образ трагического звучания".

Брак

В 1966 году Вертинская вышла замуж за Никиту Сергеевича Михалкова, впоследствии выдающегося актера и кинорежиссера. В том же году у них родился сын Степан. Их брак продолжался неполных четыре года. Анастасия была к тому времени уже знаменита, да и Никита снялся в своих первых фильмах. Вокруг них была круговерть поклонников и поклонниц, а у Никиты уже тогда сложилась определенная формула жены: она должна сидеть в усадьбе, то бишь на даче, рожать детей, варить варенье и ждать мужа. Анастасия теоретически была согласна с этой формулой, но сама под нее, увы, не подходила. Разойдясь с Никитой, она сохранила к нему уважение, никогда не сказала сыну ни одного дурного слова про отца. Впоследствии Анастасия вышла второй раз замуж - за певца Александра Градского. Но и этот брак постигла та же участь. Этот опыт усилил неприязнь актрисы к браку, и замуж она больше не выходила.

Княгиня Кити

В 1967 Анастасия Вертинская окончила Театральное училище им. Б. В. Щукина.

Следом за "Войной и миром" Вертинская снялась в роли Кити Щербацкой в еще одной экранизации Льва Толстого "Анна Каренина" (1968). Она была очаровательна в сценах беременности толстовских героинь. Ее маленькая княгиня Кити несли в себе таинство, перед которым преклонялся великий писатель. Сыграв в таком юном возрасте роли в экранизациях вершин мировой классической литературы, Вертинская достигла необыкновенной популярности.

Театр

С 1968 года Анастасия Вертинская - актриса ведущих московских театров: театра имени Пушкина, имени Евгения Вахтангова, "Современник", позднее играла в театре драмы и комедии на Таганке, МХАТе (1980-1989).

"Кино не давало необходимой уверенности, - говорит Вертинская, - Надо признаться, я вызревала очень медленно. И только перейдя из "Современника" во МХАТ, оказалась на необходимом и адекватном себе уровне профессионализма".

Среди ее работ в театре - Нина Заречная ("Чайка" А.П.Чехова), Елена Андреевна ("Дядя Ваня" А.П.Чехова), Лиза ("Живой труп" Л.Н.Толстого), Эльмира ("Тартюф" Мольера), Дотти ("Прекрасное воскресенье для пикника" Т.Уильямса), а также ведущие роли в спектаклях "Покой нам только снится", "12-я ночь", "Валентин и Валентина". В уникальном театральном эксперименте Анатолия Эфроса - постановке "Бури" У.Шекспира Анастасия Вертинская сыграла сразу две роли - Просперо и Ариэля.

И на экране, и на сцене Анастасия Вертинская воплощает образы литературных героинь из произведений самых разных форм и жанров, сочиненных писателями самых разных эпох и направлений. Она - актриса утонченной психологической глубины и, по словам выдающегося режиссера Анатолия Эфроса, "столь физически естественна и обладает такой изысканной актерской грацией, что это кажется порой невероятным".

В 1989 году российские зрители смогли увидеть ее необыкновенное исполнение роли своего отца в задуманном и поставленном ею самой спектакле "Мираж, или Дорога русского Пьеро", приуроченном к 100-летию Александра Вертинского. Пьеса написана Анастасией Вертинской по книге воспоминаний отца.

Популярная актриса

Одновременно с работой в театре Анастасия Вертинская продолжает много сниматься. За "Анной Карениной" последовали картины: "Влюбленные" (1969), "Не горюй!" (режиссер Г.Данелия, по роману французского писателя Клода Тилье "Мой дядя Бенжамен", 1969), "Случай с Полыниным" (по повести К.Симонова, 1971), "Преждевременный человек" (режиссер А.Роом, по незавершенной повести М.Горького "Яков Богомолов"), "Человек на своем месте"... Почти одновременно с работой в картине по повести М.Горького Анастасия Вертинская снялась в фильме по сказке Шварца "Тень". В 1978 году Михаил Козаков снял телевизионный фильм "Безымянная звезда" по одноименной пьесе румынского писателя Михаила Себастиана с Анастасией Вертинской в главной роли. Роль Моны была для Вертинской органичной, а потому удачной, о которой актриса всегда вспоминает с нежностью.

В 1979 году режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич пригласил Анастасию Вертинскую озвучивать роль Констанции Бонасье, которую сыграла Ирина Алферова. Как утверждает режиссер: "Сделала она это просто великолепно, таким дрожащим голосом. Потому что сама была влюблена - после "Безымянной звезды" у нее был роман с Мишей Козаковым, который озвучивал кардинала. Может быть, им обоим об этом неприятно вспоминать. Но пусть они меня простят, потому что это было просто великолепно и очень красиво".

Родившись советской девочкой, Вертинская так и не стала советской актрисой. Было время, когда в кинематографе ей просто нечего было играть - снимались стандартные идеологические советские фильмы. Как утверждает актриса: "Не жалею ни об одной отвергнутой мною роли. Наоборот - только о тех, что дав слабину, к сожалению сыграла. Но вскоре поняла, что сниматься часто - не значит быть в обойме или стать более популярной и знаменитой".

Анастасия Вертинская не раз снималась с красивыми и талантливыми актерами. В телесериале "Овод" (1980) по роману английской писательницы Этель Лилиан Войнич, где она играла Джемму, в роли Артура дебютировал Андрей Харитонов. В вышедшем вслед за "Оводом" фильме "Кража" по пьесе Джека Лондона вновь состоялся дуэт Анастасии Вертинской и Иннокентия Смоктуновского. В 1980 году Анастасия Вертинская была удостоена звания "Заслуженная артистка РСФСР", а в 1988 году - "Народная артистка РСФСР".

В 1988 году на экран вышли сразу две картины с участием Анастасии Вертинской - "Ждите Дон Кихота и Санчо" (по роману Сервантеса) и "Новые приключения янки при дворе короля Артура. Фантазии на тему Марка Твена". В этих фильмах Анастасия Вертинская сыграла два "отрицательных" персонажа: герцогиню и королеву Моргану.

В 1991 году она снялась в режиссерском дебюте Андрея Харитонова "Жажда страсти" по мотивам прозы Валерия Брюсова "Земная ось. Рассказы и драматические сцены (1901-1906)": "В зеркале. Из архива психиатра", "Теперь, когда я проснулся. Записки психопата", "Мраморная головка. Рассказ бродяги" и др. В этом фильме актриса блестяще создает образ изысканной аристократки "бель эпок", обуреваемую страстями.

Среди последних работ Анастасии Вертинской - роль в картине "В городе Сочи темные ночи" (режиссер В. Пичул), Маргарита в фильме "Мастер и Маргарита" (1994, режиссер Ю.Кара) по роману М.Булгакова и Атаманша в картинеАлександра Абдулова "Бременские музыканты" (1999).

На роль Маргариты в экранизации знаменитого Булгаковского романа претендовали много актрис: Елена Майорова, Анна Самохина, Вера Сотникова, Ирина Алферова…

Однако Юрий Кара предпочел вечно молодую Вертинскую: "У нее масса достоинств. Во-первых, прекрасная актриса, во-вторых - благородство, порода. Кровь - как говорит Коровьев. Ну, в общем-то, она стала фавориткой продюсеров. Хотя многие из актрис хорошо показались и были достойны быть Маргаритой". К сожалению, в силу ряда причин, фильм так и не вышел на экран.

Преподавательская деятельность

В течение ряда лет вместе с Александром Калягиным Анастасия Вертинская преподавала актерское мастерство в Оксфорде, в Париже (с театром "Комеди Франсез", в Чеховской школе), в Швейцарии (в европейской киношколе). На сцене парижского театра "Nanterre des Amandiers" вместе с учениками поставили спектакль "Чехов. Акт III", куда вошли третьи акты из "Дяди Вани", "Трех сестер" и "Вишневого сада". Самые кульминационные чеховские акты, собранные в одном спектакле, помогли создать и ощутить некий образ нашего времени.

Благотворительность

В последние годы увидеть Анастасию Вертинскую на сцене или на экране не просто. Актриса считает, что сейчас она востребована временем в ином качестве: не только как творец на сцене и экране, но и как творец в жизни - творец идеи. В 1991 году она создала и возглавляет Благотворительный фонд русских актеров (с 1996 года - Благотворительный фонд актеров). Эта идея родилась из осознания трагичности ситуации, в которой оказалось российское театральное искусство. Помимо оказания благотворительной помощи наиболее нуждающимся ветеранам театра и кино фонд призван поддерживать инициативные начинания и молодых актеров, режиссеров, драматургов, педагогов. Под руководством Анастасии Вертинской и при ее личном участии фонд оказывает поддержку дому-музею Бориса Пастернака в Переделкине, музею Чехова, Российской государственной библиотеке по искусству, храму Успения Богородицы в Путинках, театру слепых и слабовидящих детей и др. Благодаря усилиям Анастасии Вертинской были установлены памятники актерам О.Борисову и В.Капустиной, мемориальная доска на доме, где жил Марк Бернес. При ее непосредственном участии во Франции и в России были отреставрированы и выпущены компакт-диски с записями Александра Вертинского "Alezandre Vertinsky", "Песни любви", "Легенды века".

Телевидение

Анастасия Вертинская является автором телепрограмм "Золотое сечение" и "Другие берега" (по жанру: что-то вроде литературно-музыкально-философской композиции "о душе"! выходивших на канале ОРТ.

Просто Настя

При всей своей популярности, Анастасия Вертинская всегда держалась как бы чуть отстраненно от общества. Она любит уют, комфорт. Обладает необычайными кулинарными талантами, особенно любит сибирскую, грузинскую и китайскую кухню. Вечерами пишет новеллы, сценарии, дневники.

В настоящее время Вертинская живет и работает в Москве. Она и сейчас выглядит на тридцать пять! У людей, подобных Вертинской, счетчик возраста после сорока начинает крутиться в обратную сторону. Она словно бы принимает мифическое "средство Макропулоса". Практически никто не называет Вертинскую Анастасией Александровной, для всех она по-прежнему просто Настя. Внуки зовут ее ласково Нана.

Отдав всю жизнь театру и кино, в семейной жизни она себя не нашла: "Я была одержима профессией. Ясно было, что мое призвание - это театр. И предлагать мне формулу "женщине главное быть женой..." было бессмысленно. Бессмысленно это и сейчас. Я совершенно от этого не страдаю, у меня нет никакого комплекса одинокой женщины. Более того, мне было бы ужасно тяжело жить в браке - это бесконечная привязанность к мужу, к обстоятельствам его жизни. Брак - это аскеза. И я не готова на нее пойти. У меня и так семья многодетная, мне хватает опек и забот, но меня никто ни к чему не принуждает. Сын самостоятелен, у внуков есть родители, няни, и я могу ехать куда и когда хочу. Другое дело, я их обожаю, я к ним рвусь и если в субботу - воскресенье их не тискаю, то очень скучаю".

Сын Анастасии Вертинской (от брака с актером и режиссером Никитой Михалковым), Степан Никитович Михалков (1966), работает в рекламном бизнесе, по профессии - режиссер, основатель и организатор фестиваля видеоклипов "Поколение". У него растет сын Василий, внук Анастасии Вертинской.

Использованные материалы:
Энциклопедия кино Кирилла и Мефодия (CD ООО "Медиа-Сервис 2000);
Анна Саед-Шах, "Анастасия Вертинская: мы живем в самоуверенное время" (Новая газета, 28.12.2000);
Юлия Шигарева, "А.Вертинская: "Мужчина и женщина - разные животные" (Аргументы и факты № 49 (1154) от 04.12.2002);
Анастасия Вертинская (http://www.biograph.comstar.ru);
Александр Астахов, "Анастасия Вертинская: "Больше никаких драм!" (Журнал Ваш досуг http://www.vashdosug.ru);
Андрей Велигжанин, "В "Алых парусах" Вертинскую озвучила Нина Гуляева" ("Комсомольская правда" от 19.03.2004);
а также материала сайтов http://www.dni.ru и http://www.vgd.ru

1.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.

1.

1.


2.


3.


4.


5.

1.

 Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Александр Леонидович Чижевский
Дата рождения:	26 января (7 февраля) 1897
Место рождения:	Цехановец, Гродненская губерния,Царство Польское, Российская империя (нынеПодляское воеводство, Польша)
Дата смерти:	20 декабря 1964 (67 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя  СССР
Научная сфера:	Космическая биология,биофизика, гелиобиология,космическая погода, электрогемодинамика, аэроионификация

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Чижевский.

Але́ксандр Леони́дович Чиже́вский (26 января [7 февраля] 1897, Цехановец (сейчасПольша) — 20 декабря 1964, Москва) — советский ученый, один из основателей космического естествознания, основоположник космической биологии и гелиобиологии,биофизик, основоположник аэроионификации, электрогемодинамики, философ, поэт, художник^[1]. Почетный президент Первого Международного конгресса по биофизике (1939), действительный член 18-ти академий мира^[2], почетный профессор университетов Европы, Америки, Азии^[2]. В 1930 году стал академиком Тулонской академии (Франция).^{[источник не указан 143 дня]}

Содержание   [убрать]  1 Биография 1.1 Семья 2 Научная деятельность 2.1 Миф о Сталинской премии А. Л. Чижевского 2.2 Влияние идей Чижевского на современную науку 3 Основные труды Чижевского 4 Литература 5 Примечания 6 Ссылки

[править]Биография

А. Л. Чижевский родился 26 января (7 февраля) 1897 в семье артиллерийского генерала. Среднее образование получил в Калуге в частном реальном училище Шахмагонова. ВКалуге в 1914 году Чижевский близко познакомился с К. Э. Циолковским, восприняв многие его философские воззрения. Затем, окончив в 1915 году училище, уехал в Москву, где учился в Коммерческом и археологическом институтах.

Был знаком с Буниным и Брюсовым. С детства писал стихи, выпустил в Калуге два поэтических сборника: «Стихотворения» (1915) и «Тетрадь стихотворений» (1919), а также трактат «Академия поэзии» (1918). Уже в постсоветские времена, в 1992 году вышла в свет книга его избранных стихотворений «Бесконечности». Как и в прижизненных изданиях, среди оригинальных стихотворений Чижевского есть и поэтические переводы. Например, уже в первой книге есть переводы Людвига Уланда^[3].

В 1916 году Чижевский ушёл добровольцем на фронт. Был награждён солдатским Георгиевским крестом. Однако, воевал недолго — был ранен, получил контузию и был демобилизован.

В 1917 году окончил археологический институт и защитил диссертацию на тему «Русская лирика ХVIII века». В 1918 представил на историко-филологический факультет Московского университета и защитил диссертацию на степень доктора всеобщей истории «Исследование периодичности всемирно-исторического процесса», которая спустя шесть лет была изложена в книге «Физические факторы исторического процесса». Теория Чижевского выражалась в следующем: он заметил, что циклы солнечной активности проявляют себя в биосфере, изменяя все жизненные процессы, начиная от урожайности и кончая заболеваемостью и психической настроенностью человечества. В результате, это отражается на конкретных исторических событиях — политико-экономических кризисах, войнах, восстаниях, революциях и т. п.^[3] Таким образом, Чижевский стал доктором наук в 21 год. А в 24 он стал профессором Московского Археологического института.

С 1918 года Калуге в доме своего отца в течение трех лет ставил опыты в области аэроионизации. Экспериментальные исследования дали четкий результат: положительно заряженные ионы воздуха негативно влияют на живые организмы, а отрицательно заряженные, напротив, производят благотворное действие^{[источник не указан 143 дня]}. Чижевскому даже удалось впоследствии оформить авторское свидетельство на свой аэроионизатор для получения легких аэроионов, который широко известен, как «люстра Чижевского».^{[источник не указан 143 дня]}

Чижевский учился на физико-математическом и медицинском факультетах Московского университета^[1].

В 1925 году он получил в Москве комнату в шесть квадратных метров, где и жил до 1931 года.

Ко всему прочему, Чижевский был не только одаренным поэтом, но и незаурядным художником-пейзажистом. Известно, что он написал более ста картин, которые продавал, а средства от продажи шли на проведение научных опытов. За многогранную научную и художественно-литературную деятельность его называли «Леонардо да Винчи 20-го века».

Работам Чижевского в области гелиобиологии и аэроионизации придавалось большое значение за границей. В 1931 году вышло «Постановление Совнаркома СССР о работе профессора А. Л. Чижевского», его награждают премией Совнаркома СССР и премией Наркомзема СССР.^{[источник не указан 143 дня]}

Одновременно с «Постановлением Совнаркома СССР о работе профессора А. Л. Чижевского» учреждается Центральная научно-исследовательская лаборатория (ЦНИЛИ) с рядом филиалов. Директором её был назначен А. Л. Чижевский. Однако в 1936 году лаборатория прекратила свое существование: роль в этом сыграл противник теории Чижевского, директор Всесоюзного института животноводства Б. М. Завадовский, который с момента организации ЦНИЛИ мешал её работе, создавал различные комиссии, чья деятельность оканчивалась буквально погромами. Б. М. Завадовский печатал в газете «Правда» статьи, порочащие идеи Чижевского. В 1935 году в «Правде» появилась статья Б. М. Завадовского под заголовком «Враг под маской ученого»: автор прямо обвинял А. Л. Чижевского в контрреволюции. Только в 1938 году А. Л. Чижевский был вновь приглашен на работу в качестве научного руководителя по аэроионификации Дворца Советов.

В сентябре 1939 года в Нью-Йорке состоялся Первый Международный конгресс по биологической физике и космической биологии, на котором А. Л. Чижевский был избран Почётным президентом. Чижевского приглашают в Америку, но в поездке за рубеж ему отказывают. Был направлен Меморандум о научных трудах Чижевского от имени конгресса в Нобелевский комитет, но обстановка в стране и отношение властей к нему были такими, что получить эту премию Чижевский не мог^[1]. Чижевский отказался от выдвижения на Нобелевскую премию «по этическим мотивам».^{[источник не указан 143 дня]}

Александр Леонидович Чижевский был репрессирован в 1942 году, заключён в лагеря в Свердловской области (Ивдельлаг) и в Казахстане (Карлаг, Степлаг), после освобождения в январе 1950 года отправлен на поселение в г. Караганду (Казахстан), в июне1954 года освобожден от поселения, продолжая жить в Караганде. В Караганде работал в лаборатории Областного Онкологического диспансера, в Карагандинском научно-исследовательском угольном институте. После реабилитации вернулся в 1958 году в Москву, работал в лаборатории аэроионификации при совнархозе. Были опубликованы труды Чижевского по аэроионификации и по структурному анализу движущейся крови, над которыми ученый работал в Карлаге и Караганде. Похоронен Александр Чижевский наПятницком кладбище в Москве^[4][5].

В Калуге в 2000 году был открыт научно-мемориальный и культурный центр А. Л. Чижевского. Он находился в доме по ул. Московская, 62, в котором Александр Леонидович жил и работал почти 15 лет. В 2010 году, после капитального ремонта и восстановления здания, был открыт дом-музей ученого, создана новая экспозиция.

[править]Семья

Жена — Нина Вадимовна Чижевская (Энгельгардт)^[6]. Происходила из известного дворянского рода Энгельгардтов. В 1924 году была арестована при попытке нелегально покинуть СССР. Провела много лет в Гулаге. В ссылке в Казахстане познакомилась с Чижевским и стала его женой.

[править]Научная деятельность