Варя

Когда Варя с братом вышли к месту битвы, то явно увидели – где лежат побратимы. Вокруг каждого громоздились десятки трупов солдат. Кое-где было столько разорванной плоти и крови, что сознание путалось и почти уходило за грань. Не хотелось смотреть. Огромный чёрный ворон поглядывал на трупы, как казалось Варе, с явным интересом. Девушку мутило.

Они услышали стон. У обочины громоздилась куча досок и прочего мусора в полтора человеческих роста.  Войту забросали обломками телеги. Варя с братом с натугой стащили с кучи обод колеса, обломки досок, остатки лавки и ещё какие-то деревяхи. И только потом показалось тело дружинника.

- Варенька, они хотели поджечь? – охнул братик.

- Тащи-и-и, Ванька,  потом разговоры говорить будем…

А сама подумала – да, хотели. Только что-то им помешало или спешили убраться, натерпевшись ужасов. Сама она больше удивлялась спокойствию и деловитости Ивана.

«Вырос. Ты глянь, как вырос. Совсем старшой стал».

Войта дышал прерывисто, стонал. Они оттащили его в сосновую тень, приладили под голову варину кофту.

Совсем в другой стороне среди мёртвых солдат и разорванных кусков плоти нашёлся и побратим.

 Легша умер не сразу.  Могучая кровь оборотня до последнего держала его на грани этого мира.  Он сам преодолел груз чужих тел, выпростал руку наружу и натужно дышал. Девушка с мальчиком вдвоём еле вытянули его и

Варя положила голову богатыря на колени, стараясь не смотреть, как вместе с тёмной кровью, хлеставшей из живота,  с каждым вздохом из Легши уходила жизнь.

Легша неожиданно открыл глаза и улыбнулся. Странной и страшной была эта улыбка на изуродованном лице. И смотрел так, как никогда не смотрел, а, может, Варя и не замечала.

- Не плачь Варенька, - сказал слабо, но ясно. – Я всё мечтал, что голова моя вот так будет у тебя на коленях лежать. И всё сложилось… Войта жив?

- Жив,- кивнула девушка, чувствуя, как слёзы обжигают лицо.

- Хорошо, - выдохнул богатырь. – Знаю, нельзя любить чужую невесту, но мне… скоро… Мне можно уже…

Ярило почти ушёл с небосвода.

- Варя, я плащ нашёл. Давай завернём. – оказалось, брат давно уже дёргал её за рукав.

Девушка мотала головой. Всё не верилось, что нет больше в этом мире белозубого весёлого Легши. Но сквозь одежду уже чувствовала она холод неживого тела. Варя посмотрела на спокойное и почему-то неправильное,  неестественно побледневшее лицо Медведя, бережно сняла его голову со своих колен на землю и, не оборачиваясь, пошла к Войте.

 Сказала, обернувшись к брату:

- Ваня, укрой его.

И впервые за столько часов сердце радостно прыгнуло, когда увидела, что Войта сидит, привалившись спиной к сосне. Глаза смотрели на неё по-прежнему ясно и спокойно. Он умел понимать даже не сказанное ею. Так сильно и бережно обнял и прижал к себе. Сухой твёрдой ладонью вытирал бегущие слёзы и тихо разговаривал как с малой белицей.

            Как страшно – терять и хоронить близких. Но ещё страшнее, когда это становится привычным. Её уже не было – прежней Вареньки, весёлой и порывистой девушки.

«С каждой потерей сердце каменеет, - думала она, - Со временем на том месте, где бился живой ярый свет, называемый сердцем, поселяется боль. Человеческому мясу трудно носить внутри себя неживое-немёртвое. Камень давит на плоть, и плоть ломается, не выдерживает. Так и приходит смерть.»

Над полем, что тянулось вдоль тракта, привычно для Жнивеня яростно светило солнце. Чирикали птахи. Варя смотрела на завёрнутое в плащ тело Легши, на то, как Войта с её братом сооружали погребальный костёр для Медведя, и пыталась найти внутри себя хотя бы кусочек живого. Но там, где положено биться сердцу, было тихо и пусто. Тело ело, бежало, двигалось по привычке, но глаза не замечали пронзительную красоту осеннего неба, кожа не чувствовала прикосновений весёлого Стрибы.

Варя вспоминала себя совсем недавнюю, сидящую у Чёрного озера. Видела, словно со стороны, в ушедшем беззаботном Вчера. Там тихо плескала вода, пели лягушки. Там ещё жила Серга и купался в прозрачной воде беззаботный весёлый братик. Там Рута пекла пироги с черникой. Где-то скакал Войта на своём Вороне и, блестя белыми зубами, смеялся Легша.

Войта

Варю мерно покачивало в телеге. Уже вторые сутки они пробирались в Берёзово. За спиной остались свист сабель и громыхание пушек, сгоревшие селища. Рядом на соломе раскинулся в беспокойном сне братик. Десятилетний мальчик, так много увидевший и переживший. Девушка словно впервые вглядывалась в милое округлое лицо брата с нежной кожей. Откуда возник этот взрослый излом пухлых детских губ?  Брови и волосы выгоревшие, ставшие почти белыми. И руки, уже крепкие, мозолистые. Варя подумала, что этими руками братику пришлось сутки грести по реке Белой, когда она свалилась в горячке. И помогать Войте провожать Легшу. Варе теперь казалось, что выгорели не только волосы, но и глаза – в них исчезли детская наивность и простота. Как рано и жестоко ты повзрослел, милый Ванечка.

Войта неторопливо правил лошадку, которая и сама знала путь. Одиноких путников укрывали от зноя и чужих взглядов высокие кедры.

«Шишек бы набрать да побаловать Варю и мальчонку кедровыми орешками. Вон как измучились за последние дни.»

Где-то в листве над головами путников носились белки. Стрекотали. Завела свою песню кукушка.

Войта знал, что проехать по этой забытой дороге можно только посуху, поэтому поглядывал на небо. Если пойдёт дождь, придётся бросать телегу и топать пешком, а девушка и мальчонка вконец измучены.

Селище открылось неожиданно. Ещё вот только нависал с обоих сторон мохнатый разлапистый кедрач, вставая по обе стороны стройными стволами. И вдруг распахнулось небо, пахнуло речной свежестью и запахом скошенной травы. На лугу у берега реки расположилось селище чудинов. Рядами стояли добротные домины с огородами, сбегающими по склону к реке, а у самой кромки размахивала деревянными крыльями мельница.

«Обычное селище, такое же, как у нас», - подумалось Вареньке. И тут же больно отозвалось в сердце воспоминание – а нет уже Серги!

Навстречу путникам вместе с запахом печного дыма и луговых трав выплывала песня. Красивый мужской голос пел о чём-то простом и понятном: как всходит Ярило на небесный свод, как дарит Лада любовь и ласку, как поднимаются травы и радуются люди. Всё это вместе – песня, запахи, мирная тишина людского жилья мощной волной мягко толкнуло в грудь. Варя поняла, что плачет. Заледеневшее сердце, ставшее от боли злым и жёстким, неумолимо таяло, возвращая себе былой огонь.

- Сенокос, - улыбаясь и жмурясь от солнечных лучей, негромко сказал Войта.

Лохматая лошадка, словно почуяв тепло и кров, ходко потрусила по открывшейся между лугов дороге.

«Немного осталось. Переночуем, дойдём к Хрустальной горе. А там укроют от беды родных да Вареньку с братом прочные каменные стены».

Настя

Мне бы в дождь, что приходит с востока ветрами,
Искупаться в реке и нырнуть в глубину,
И уйти на закат под семью парусами,
Догоняя ушедшую в небо волну.

Пить бы чай, прикасаясь к прекрасному завтра,
Гладить спинки дельфинов, писать дневники,
Улыбнуться пришедшему в гости внезапно,
Сочинять и откладывать в ящик стихи.

И услышать дыханье предутренней тайны
На щеке. И увидеть взлетающих птиц
С белых крыш. И вернуться. Однажды. Случайно,
Исписав очень много чудесных страниц.

            Какой странный приснился сон.

«В закатном солнце вспыхнули багряным облака над хрустальной горой. В гладкой каменной стене вдруг открылся чёрный ход, и туда заходили люди – женщины и дети. А возле горы шла жестокая рубка . Взлетали сабли, трещали ружья. Со всех сторон наступали казаки. И так мало было защитников! Среди нескольких воинов рядом с высоким стариком рубился тот самый светловолосый парень в кожаных наручнях. И пели мечи смертельную песню, и наступало зло, что во все времена чёрно и подло.»

Я заснула уже под утро, привалившись спиной к огромному мшистому стволу. А когда открыла глаза, на меня, заслоняя солнце, серьёзно смотрел Ордынцев. Лёшка нашёл меня. Это было самое важное и настоящее. Он сел рядом со мной и положил голову мне на колени. Она оказалась  тёплой и тяжёлой.

- Давно хотел вот так полежать, Настёна, - умиротворённо сказал Лёшка и закрыл глаза.

Я рассматривала его лицо. У Ордынцева оказались на удивление нежная кожа и длинные ресницы. Мне вовсе не хотелось говорить. Я знала, что беды позади, пластины найдены, и можно вот так безмятежно сидеть и смотреть на облака, проплывающие над молчаливыми вершинами и никуда не спешить. Мне показалось, что одно из них похоже на крылатого волка.

Человеку нужно мало, чтобы быть счастливым. Дом, куда можно вернуться. Земля и Солнце. Воздух, чтобы дышать. Вода, чтобы напиться. Те, кого ты любишь. И те, кто тебя любит. Так мало и так много. Можно ясно и честно жить, не обижая мир гневом, неправильным словом и делом. Находя свой путь среди тысячи дорог. Просто и спокойно. Соединившись со всем, что существует, что когда-то было и будет. Так же, как сливаются с небом облака, легко и ясно, не нарушая красоту вечного мира, не царапая небо.

Серия сообщений "Облака не царапают небо":
Часть 1 - Облака не царапают небо. Предисловие
Часть 2 - Облака не царапают небо. Глава 1-1
...
Часть 8 - Облака не царапают небо. Глава 4-1
Часть 9 - Облака не царапают небо. Глава 4-2
Часть 10 - Облака не царапают небо. Глава 5-2