Вышли из дома на закате. В широком пустом дворе, залитом жёлтым светом, – столпотворение (Это потом я вспомнила, что двор давно засажен деревьями. А на западе построили несколько 12-этажек, и заката не видно вовсе). Так сразу и не понятно, в чём дело. Люди с автоматами вы-строили в колонну других. Другие эти, человек пятнадцать-двадцать, одинаково одеты в ситцевые белые рубашки и такие же брюки.

– Расстреливать будут, – с усмешкой через плечо бросил мужичишка. Шутка, думаю. И престранная. Не понятно, что организаторы этим сказать хотят? А затеяли это всё известная партия, только во сне она была не демократическая, а коммунистическая, почему-то. Мы стояли в конце и видели только головы осуждённых. Глухой выстрел, и крайняя фигура сникла, сползла вниз. Их даже не расстреливали, как показывают в фильмах, — залпом, «пли» и всё такое. Отстреливали по одному. Понятно, чтоб других не зацепить. Всерьёз, на самом деле. А толпа просто стояла и смотрела, ухмыляясь и будто ничего не понимая. И помню тот мёртвый ужас внутри меня, какой бывает в безвыходных ситуациях.

А потом толпа как-то разом зашумела, засуетилась, стала рассасываться… и недалеко от нас упала граната. Благо, была она не боевая, а шумовая (Шумовая граната совершенно дезориентирует человека, находящегося в непосредственной близости при взрыве. Но даже если находишься шагах в десяти от неё, уши закладывает прилично). Мы с сестрой тоже бросились прочь, но после первой атаки, я уже совершенно ничего не слышала – ни новых взрывов, ни криков толпы. Только знала, что надо бежать. А гранаты преследовали меня, пока рядом не остались двое из всей толпы. И вот, наконец, нас тоже оставили в покое. Всё закончилось.

– Пойдём в магазин, – сказала сестра (Кстати, это не моя сестра была. Другая какая-то девушка). В грязном, маленьком магазинчике мы стали смотреть арбуз. Арбуз был испорчен — совершенно ясно. Тогда мы опустились на кушетку рядом с прилавком: сестра села, а я легла без сил после потрясения.

Тут образовались новые персонажи: работяги за пивком зашли. Вечер – надо же отдохнуть! Стали клинья к сестре подбивать, да что-то про власть рассказывать: мол, правильные меры, в наше суровое время по-другому никак… Я ни звука выдавить не могу, как немая. В голове слова профессора Преображенского, как они звучали в старом фильме: «Всё отнять и поделить»… А «родственница», которая работает на телевидение, уже всякого навидалась и просто кивает молча.

– Это сестра моя, – ненастоящая сестра теребит мои волосы, гладит по голове. – Она сегодня первый раз умирает, – с нежной, грустной улыбкой объяснила она новым знакомым. Я, не в силах сказать не слова – во рту «каша», – показываю галочку на пальцах. – Второй, ¬– всё так же грустно улыбаясь, перевела сестра…