Клеопатра, Нефертити, Нефертари и Хатшепсут. Легендарные имена, символы чарующей красоты и владычества Древнего Египта, верховные правительницы, чья власть затмила свершения многих мужчин-правителей античного мира. В чем секрет безграничного могущества египетских цариц? Благодаря новым открытиям в легендарном Карнакском храме и в Фиванском некрополе археологи узнали о ранее неизвестном источнике силы и власти женщин-фараонов - 400-летнем культе Божественных Жен Амона. Живительные находки в роскошных гробницах, храмах и лабиринтах поведали захватывающую историю о таинственном женском культе, лишившем мужчин-фараонов эксклюзивного права на египетский трон...

 Документальный фильм из цикла «Человек в кадре», посвященный одному из самых великих режиссеров XX века - Андрею Арсеньевичу Тарковскому. ...Ни один фильм не вынашивался Тарковским так долго, как "Зеркало". Еще в 1963 году (сразу после «Иванова детства»), рассматривая как-то фотоснимки, сделанные мужем его сестры Марины в Игнатьеве, где Тарковские жили до войны (семья сестры жила там дачниками несколько лет подряд), он сказал: «Никому не показывай эти снимки. В Игнатьеве я хочу снимать фильм». Затем эти фото пригодились по ним «восстанавливались» и костюмы, и фигуры, и лица, и весь вещно-пейзажный пластический облик. Заявка на фильм все никак не проходила в Госкино, и вот в период «великого простоя» после «Рублева» ранней весной 1968 года Тарковский с молодым писателем Александром Мишариным уединились на полтора месяца в Доме творчества в Репине, где и сочинили сценарий из двадцати восьми эпизодов, сюжетно меж собой не связанных...

Название:Человек в кадре — Андрей Тарковский
Производство: ЗАО "Первый канал. Всемирная сеть"
Год выхода: 2007
Режисер: Анна Филимонова
Автор: Сергей Капков
Участвуют: Марина Тарковская, актеры Маргарита Терехова, Алла Демидова, Донатас Банионис, Николай Бурляев, Юрий Назаров, Ролан Быков (съемка 1989 года), кинорежиссеры Филипп Янковский и Вадим Абдрашитов, сценарист Александр Мишарин, оператор Вадим Юсов
Жанр: Документальный.
Страна: Россия
Продолжительность: 38:06
Язык: Русский.

Кадры из фильмов Андрея Тарковского:

Предисловие от Медиа-архива
Опубликовав в нашем медиа-архиве интервью Андрея Арсеньевича Тарковского «Мрачные цвета ностальгии», мы решили, что этим данная публикация полностью исчерпана. Однако, изучая изданную в 2008 году книгу «Мартиролог» дневники Андрея Тарковского Международного Института имени Андрея Тарковского, в приложении мы вновь встретились с этим интервью в более расширенном варианте.
Сравнив переводы, мы решили оставить оба варианта, так как два разных перевода дают свои неповторимые оттенки, которые нам не хотелось бы потерять.
Виктор Богучаров

Новый фильм Андрея Тарковского «Ностальгия» с самого начала окружала атмосфера тайны. Никто не мог посмотреть его до показа в Канне 1б мая. Эрве Гибер все же встретился с Тарковским в Риме, где тот теперь живет и где снял свой последний фильм.

 

— В Париже мне говорили: Андрей Тарковский отдает npeдпочтение французскому переводчику с итальянского, нежели французскому с русского, ибо подозревает, что все русские преводчики работают на КГБ...
— Глупости, — отвечает Аннрей Тарковский, обращаясь к переводчице, которая добавляет: «У меня итальянское гражданство, а в 1969 году я бежала из Польши».
— Так о чем рассказывает «Ностальгия»?
— Всего несколько дней отделяют нас от показа в Канне. Я еще ничего не говорил о фильме и не хочу забегать вперед. Могу, однако, упомянуть несколько конкретных деталей, которые могли бы подготовить зрителя, но не представляют фильм как таковой. Его еще сам режиссер до конца не видел.
— Тем не менее вы знаете, что вы хотели в него вложить?
— В двух словах, я хотел рассказать, что такое «ностальгия», ведь это слово я понимаю в том смысле, в каком оно употребляется по-русски, — это смертельная болезнь. Я хотел показать типично русские, по Достоевскому, психологические ее черты. Слово это по-русски трудно для перевода. Это может быть сострадание, но только сильнее по смыслу, это страстное отождествление себя с другим страдающим человеком.
— С кем именно?
— В принципе речь идет о любом человеке, о взаимоотношениях меж людьми, но, разумеется, чувство сострадания становится тем сильнее, чем ближе тебе человек.
— Но кто страдает в вашем фильме и отчего?
— У меня три героя: русский путешественник, поэт, его переводчица и один итальянец, которого они встречают в итальянской провинции. Фильм говорит о сострадании, которое русский испытывает к итальянцу.
— Выходит, итальянец страдает больше, чем русский?
— Я думаю, да. Но я не хотел бы вдаваться в подробности, это значило бы внедряться в сюжет фильма, пусть этим займутся зрители. Впрочем, сюжет для меня особой роли не играет, ибо фильм на нем не основывается, он выткан из другой материи. Впервые в моей практике я ощутил, насколько фильм сам по себе может быть выражением психологических состояний автора. Главный герой воплощает собой роль alter ego автора.
— Как Вам удалось отойти oт сюжета и приблизиться к самому себе?
— Это вышло не намеренно. Все произошло во время съемок, но сознательно я к этому не стремился.
—Такому отождествлению способствовали актеры?
— Не стоит недооценивать значимость актеров в фильме, но я не думаю, что здесь вершилась их воля. Произошло как бы совпадение: то, что я намеревался сказать, внезапно стало совпадать с моим душевным состоянием, которое я испытывал во время моего пребывания в Италии. Было бы весьма непросто распознать, из чего складывалась общая ситуация.
— Каждому ведом источник его мук. Каков он у Вас?
— В том, что человек раздавлен сферой материального. В ходе исторического развития прогресс движется семимильными шагами относительно развития духовного. Человек не отдает себе отчета в том, что такое быстрое развитие не гармонизируется с его духом.
— Вы берете на себя право говорить от имени человека вообще?
— Вообще-то человек имеет свойство говорить о других, как о самом себе, думать прежде о других, чем о себе, как в положительном смысле, так и в отрицательном. Человек ведь достаточно равнодушен к тому, что составляет его собственную судьбу. Эгоизм это не есть любовь к себе, это нечто прямо противоположное. Все зависит от того, что для человека является точкой отсчета смысла его жизни. Если мы полагаем, что человек самому себе не принадлежит, то эгоизм не может быть выражением любви к самому себе. Думать о себе начинаешь довольно поздно. Но рано или поздно приходится это осознавать.
— И что ему в этом мешает?
— Как раз-то необходимость преследовать материальные интересы в этой материальной жизни. Далеко не все осознают, что в их распоряжении есть еще и жизнь духовная.
— А как она проявилась или подтвердилась у Вас?
— Я не уверен, что уже достиг осознания духовного бытия, но некоторые ростки этого во мне имеются, и у меня такое ощущение, что они прорастают сами по себе. Порой я ощущаю, что кто-то берет меня за руку и ведет меня.
— И это добрый знак или навязчивое видение?
— Это ощущение, которое не имеет ничего общего ни с наслаждением, ни со страхом. Скорее, в нем чувствуется какая-то надежность, уверенность, оно меня как бы подводит к состоянию счастья, которое-до того мне было неведомо. Испытывая это ощущение, ты больше не чувствуешь себя покинутым существом, предоставленным самому себе.
— Вы чувствуете себя изгнанником со всей этой Вашей мифологией?
— Я не могу без предубеждения говорить о том, что нахожусь в изгнании. Я приехал в Рим в марте прошлого года, чтобы снять фильм. У меня есть договор на работу с РАИ, я здесь как работающий иммигрант...
— В Советском Союзе было у Вас ощущение, что Вы лицо привилегированное?
— Нет, по счастью, нет.
— Как Ваши фильмы были там восприняты?
— С официальной точки зрения они были трудны для понимания. Сергей Бондарчук объявил это в Италии во время пресс-конференции. И тем не менее мои фильмы смотрят с огромным интересом, особенно молодежь. Я бы даже сказал, что налицо противоречие между тем, что говорит Бондарчук и истинным положением вещей.

 

— А кто такой Бондарчук?
— Это самый крупный советский кинорежиссер. Он лауреат всех возможных официальных премий в СССР. Очень жалко, что вы о нем не знаете.
— Вы никогда не чувствуете страха?
— Как и все люди. Время от времени я испытываю страх.
— Жизнь в Риме для Вас более комфортна?
— Вообще-то я стремлюсь избегать светских раутов, без которых общественная жизнь немыслима, особенно в столицах. В силу этого здесь, в Риме, видишь больше людей, заводишь больше контактов, чем у нас на родине.
— Почему Вы выбрали Италию?
— Я не раз бывал здесь и прежде, я лучше всего знаю здешнюю кинематографическую среду. Для меня вновь приехать сюда было делом вполне естественным. После России это единственная страна, в которой я чувствую себя хорошо. Мне трудно это объяснить. Полагаю, что это связано с особым итальянским образом жизни — у этого хаоса есть индивидуальность, характер, жизненная сила. Здесь нет «метафизичности», присущей северным краям. Восточная же индифферентность к материальной стороне жизни мне особенно близка. В духовном плане Восток своими традициями и культурой куда ближе к истине, чем Запад.
— Итальянское изгнание восходит к русской романтической традиции...
— Кажется, что сама атмосфера Италии, ее ландшафт активизируют в тебе творческое начало. Духовную сферу стимулирует культурная традиция, которая ощутима буквально физически, как данность. Возможно, я и ошибаюсь, но этот мощный напор связан с другим ощущением — некоего дискомфорта. Говорят, что здесь тебя настигает ощущение сильных страстей, присущих этому центру Средиземноморья. Они колеблют духовное бытие. Многие из моих итальянских друзей считают жизнь в Риме тяжкой и делают все возможное, чтобы переехать куда-то поближе к природе. Для меня же это совсем не то, что жизнь в большом городе, как в Париже или в Москве, которая чревата напряжением. Тут другое: Рим — это не город типа Милана, он наследник минувшего, он несет в себе все напластования прошедших веков. Впрочем, мы живем в то время, в какое живем. К примеру, когда я приезжаю в Лондон я чувствую себя как бы за городом или как в пустыне. Но я не хочу сказать, что отсутствие или наличие прошлого есть благо или проклятие.
— Когда Исаак Бабель увидел Неаполитанский залив в спокойствии его бриза, он воскликнул «Это рай!» Но за пределами родины, его способность писать быстро иссякает. Его парижские рассказы оценке не подлежат. Да и сам он в своей переписке говорит: «Для того, чтобы писать, мне нужны снега и пролетарии». Здесь он оказался заложником не политики, но отечества...
— Я это прекрасно понимаю. Несмотря на то, что в Риме Гоголь написал «Мертвые души», ему трудно было здесь работать. Он безумно любил Италию и не раз просил русское правительство разрешить ему переехать в Италию, ссылаясь на слабость здоровья и суровость нашего климата. И Пушкин хотел бы творить за границей, но царь ему этого не позволил. Зато Бунин, сполна хлебнувший изгнания и страдавший от этого, именно в Париже и в Грассе написал свои лучшие рассказы.
Мы опять возвращаемся к проблеме материального в нашей жизни. Мы думаем, что отношения между членами семьи являются самым главным и важным, а между тем именно с ними связаны самые сильные страдания. Но кто сказал, что в этом мире мы должны жить ради удовольствий? Подобное утверждение я полагаю нелепым и ошибочным.
— В Вашем случае вслед за изменившейся географией должны претерпеть изменения и элементы стиля: язык, голос, даже цветовая тональность и фактура образов на пленке рискуют не остаться прежними...
— У меня репутация пессимиста. Когда я увидел свой, снятый здесь фильм, я сам был захвачен его грустью, его черным колоритом. Это не совсем пессимизм, ибо фильм не выстраивался на вещах материального свойства. Но и нельзя сказать, что я принял чувства радости и веселья, свойственные Италии. Меня можно упрекнуть в предвзятости, в нетерпимости. Это правда, что весельчаки меня раздражают, и я их не переношу. Лишь безупречные души имеют право на веселость — или дети, или старики. Но весельчакам в массе своей не свойственны их качества. Я полагаю, что веселость есть непонимание той ситуации, в которой мы находимся.
— Йылмаз Гюней, автор фильма «Дорога», тоже является кинематографистом в изгнании. В этом году в Канне он представляет фильм «Стена», снятый во французской провинции...
— Корень ситуации не в этом. Я не верю, что различия материального свойства между условиями жизни в разных странах имеют такое уж влияние на человеческую индивидуальность. Теперь же, еще больше, чем раньше, мы не придаем значения развитию души. Наоборот, такое впечатление, что мы пытаемся принизить. ее значимость. Мы увязли в делах материальных, как муха в меду. И нам там удобно. А хорош ли прогресс сам по себе? Если сравнить число жертв инквизиции с количеством жертв в концлагерях, то инквизиция покажется Золотым веком. Самая большая нелепость нашего времени, это когда какой-то группке приходит на ум, что, объединившись в кружок скверного духовного пошиба, она сможет осчастливить остальное человечество. И снова одни люди намереваются спасать других. Но для того, чтобы спасать других, надо прежде всего спасти себя самого. Надо обладать духовной силой. Без нее помощь превращается в насилие, в навязывание. Если бы каждый из нас мог спасти себя самого, не было бы нужды спасать других. Мы обожаем учить других, но когда речь идет о нас самих, мы прощаем, себе самые тяжкие грехи.
— В чем видится большее зло — в политических установках или в установках материального толка?
— А политика — это человеческая деятельность материального свойства.
— Вы отдаете предпочтение сохранению духовной сферы перед эмоциональной?
— Эмоция — это враг духовности. Герман Гессе высказал очень верную мысль касательно страсти. В «Игре в бисер» он пишет, что страсть это прокладка между внешним миром и миром внутренним, то есть душой. Я полагаю, что Гессе точно определил эмоцию как встречу человека с материальным миром. Эмоциональность не имеет ничего общего с подлинной духовностью.
— Ваши фильмы свидетельствуют о том, что Вы склонны к метафорам.
— С самого начала и до конца наша жизнь и есть метафора. Все, что нас окружает, тоже метафора.
— Но что в Ваших фильмах от реального, что от ирреального, а что от Вас самого?
— Создать ирреальное невозможно. Все реально и, к сожалению, нам не дано отрешиться от реального. Самовыражение возможно лишь через отношение к миру сущему, используй ты для этого поэтическую палитру или сугубо описательную. Я же предпочитаю выражать себя метафорически. Настаивая именно на метафоричности, а не на символизме. Символ заключает в себе определенный смысл, интеллектуальную формулу, в то время как метафора — это образ. Она есть образ, обладающий теми же чертами, что и мир, который она выражает. В отличие от символа, у нее нет определенного смысла. Нельзя говорить о мире, который воистину бесконечен, используя ограниченные и конечные приемы сами по себе. Можно анализировать формулу, то есть символ как таковой, но метафора — это как бы бытие, заключенное в себе самом, некая монада. Коснись ее, она тут же рассыпается.

 

— Не пытаетесь ли вы дорогими для Вас предметами воссоздать вокруг себя свой русский мир, но в формате большого киноэкрана?
Возможно, и так, многие это заметили. Бессознательно, но я стремлюсь окружить себя вещами, напоминающими мне родину. Но в этом нет ничего хорошего. Человек должен уметь жить в пустоте. Толстой говорил, для того, чтобы быть счастливым, не надо решать неразрешимые вопросы. Все очень просто. Проблема заключается в том, чтобы знать разницу между вопросами разрешимыми и неразрешимыми.
— А вот эта фотография собаки, которая тут у Вас?
— Это русский пес, это член моей семьи, который остался в России вместе с моим сыном и тещей.
— Вами движет ностальгия или то, что Вам недостает близких Вам людей, Ваших корней?
— Я вспоминаю слова одной простой женщины, она говорила: «Человек, которому плохо с самим собой в одиночестве, близок к своему концу». Это значит, что ему недостает духовности. Но это не означает ни того, что я боюсь остаться один, ни того, что достиг высокого уровня духовности.
— А как Вы смотрите на эти фотографии? С любовью?
— Да, бесспорно. Но не уверен, что это хорошо. Я ощущаю это, скорее, как недостаток, как чувство, которое меня расслабляет. Но, может, слабость, и есть моя сила? Нам так мало известно о своей душе, здесь мы как потерянные псы. Мы чувствуем себя в своей тарелке, лишь когда говорим о политике, об искусстве, о спорте, о любви к женщинам. Но коснись мы сферы духовного, мы тут же начинаем блуждать, вмиг проявляется вся наша непросвещенность, неготовность к этому разговору. Здесь мы уже не цивилизованны. Тут мы действуем как люди, которые не умеют чистить зубы. Если же вернуться к «Ностальгии», можно сказать что этот фильм выражает ностальгию по духовности. Например, понятие жертвы больше не понимается нами в отношении себя, а только в отношении других. Мы забыли, что это значит, быть жертвой себя самого. Это причина, по которой мой фильм по большей части основан на проблеме жертвы, не столько своей темой, сколько ходом своего развития.
— Говоря о душе, Вы имеет в виду нечто вроде скульптуры, которую человек тайно должен творить всю свою жизнь?
— Человек не должен ее созидать — скорее, высвобождать. Она уже создана.
— Последний вопрос: каким животным Вы хотели бы быть?
— Это трудно себе представить — захотеть быть животным, для этого нужно быть готовым опуститься духовно, нужно, чтобы душа стала недвижной. Я хотел бы быть животным, которое было бы наименее зависимо от человека. Интересно представить себе существование такого рода животного. Я не люблю романтизм ни в каком виде, потому и не скажу Вам, что хотел бы быть орлом или тигром. Возможно, я хотел бы стать зверем, приносящим как можно меньше зла. Наш пес Дак слишком очеловечен, он понимает слова, он испытывает воистину человеческие эмоции. И боюсь, что он от этого страдает. Когда мне пришлось покинуть Россию, он застыл в неподвижности и больше на меня так и не взглянул.


Перевод с французского Валерия Босенко.
С издания «Le Monde» 12 мая 1983
Текст публикуется по изданию: «Мартиролог». Дневники Андрея Тарковского, Международный Институт имени Андрея Тарковского, 2008, приложение

Андрей Тарковский: «Мрачные цвета ностальгии» сканированная страница с оригинала статьи (нажмите на картинку для увеличения)

J.S. Bach - Chorale prelude F Minor from film "Solaris" (A. Tarkovsky) Хоральная прелюдия фа-минор И.-С. Баха в оранжировке Эдуарда Артемьева в фильме Андрея Тарковского "Солярис", снятом по мотивам одноименного романа Станислава Лема...

Сразу после того как стало известно, что фильм А. Тарковского «Андрей Рублев» положен на полку, Г. Козинцев начал активно бороться за его выпуск на экран. Начиная с 1967 года он много раз обращался в различные инстанции и лично, и письменно (в частности, в архиве Г. Козинцева сохранилась копия его письма в Отдел культуры ЦК КПСС). Это был не единственный эпизод в жизни Козинцева: он считал своим долгом всегда поддерживать — и поддерживал! — коллег, особенно молодых, в трудные моменты их биографии, причем это касалось любых талантливых работ, даже если они не были ему близки в художественном плане. В судьбе «Андрея Рублева» Козинцев принимал особо горячее участие, так как был уверен, что этот фильм — одно из крупнейших достижений советской кинематографии.
В январе 1969 года было принято решение о выпуске фильма (он вышел на экраны в 1971 году), и Тарковский прислал Козинцеву письмо, с которого началась их регулярная переписка.
Г. Козинцев сохранил все письма А. Тарковского (в конверте с ними лежит и записка, написанная А. Тарковским на каком-то заседании: «Григорий Михайлович — я здесь»). После смерти Г. Козинцева А. Тарковский переслал часть писем (копии) Григория Михайловича в его архив, обещая дослать и те, которые он обнаружит в дальнейшем...
Подборка включает все письма А. Тарковского к Г. Козинцеву (кроме поздравительных открыток) и те копии писем Григория Михайловича, которые Андрей Арсениевич успел прислать. Письма публикуются с незначительными сокращениями, отмеченными знаком (...).

А. Тарковский — Г. Козинцеву 29/ I 69
Дорогой Григорий Михайлович!
Наконец Вашими молитвами «Рублева» выпускают. Вчера на Комитете^[1] это окончательно зафиксировано и утверждено. Вы знаете, Григорий Михайлович, мне ужасно приятно думать, что среди нашей кинематографической своры оказался настоящий интеллигентный человек, который выразил вполне недвусмысленно свою позицию по поводу несчастного «Андрея» в трудное и неудобное время. Причем этот человек был вполне одиноким в своих действиях.
Я никогда не забуду всего того, что Вы сделали для меня и моей картины.
Восемнадцатого февраля в Доме кино (в Москве) — премьера. У меня к Вам маленькая просьба. В свое время Ленинградское отделение союза и Дом кино приглашали меня с картиной к себе в Ленинград. Потом все рухнуло.
Я думаю — нельзя ли устроить премьеру после Москвы — в Вашем Доме кино. Только обязательно в первое воскресенье после 18-го? (Я потом расскажу, почему именно в этот день.)
Если это возможно — это доставило бы мне много радости и тем, что я смог бы показать картину своим ленинградским друзьям и увидеть Вас, и тем, что мог, может быть, даже рассчитывать на то, что Вы представите фильм в Доме кино в Ленинграде.
Еще раз спасибо за все, дорогой Григорий Михайлович.
Снимайте спокойно, не нервничайте и не позволяйте никому лезть себе в душу с дурацкими советами. И все будет хорошо.
Ни пуха ни пера.
Ходил в церковь — поставил за Вас свечку.
Искренне преданный и готовый к любым услугам.

Ваш Андрей Тарковский

А. Тарковский — Г. Козинцеву 5 февр[аля] 69
Дорогой Григорий Михайлович!
Как Ваши съемки? Надеюсь, благополучно. А раз у Вас такой Лир (Вы говорили об актере)^[2], то просто замечательно. Хотя, строго говоря, ужасно трудно снимать серьезные фильмы. И потому — что невозможно сразу преодолеть противоречия между искренностью художника и требованиями зрителя. Так называемого массового зрителя. И потому — что трудно внутри себя победить конфликт собственной трактовки (концепции) с эмоциональной, непосредственной формой изложения. В общем, сплошные разочарования. И никакого удовлетворения, тем более что, сделав картину, невозможно даже порадоваться хорошим кускам — восприятие притупляется, пока сотни раз смотришь материал на экране.
У меня пока все в порядке. Сейчас пишу сценарий по роману Лема «Солярис». Хотелось бы поговорить с Вами на эту тему — мне кажется, может получиться неплохая картина.
Если приеду в Ленинград (как писал Вам в прошлом письме), непременно встретимся и поговорим и обсудим все проблемы.
Я очень люблю Ленинград и всегда скучаю по нему. Я чувствую там себя свободным и энергичным. Оттого, наверное, что, когда бываю в нем, не чувствую никаких социальных и конъюнктурных контактов.
Надеюсь, здоровье Ваше хорошо и настроение тоже.
Желаю всяческих успехов и радости в работе.

Ваш А. Тарковский

А. Тарковский — Г. Козинцеву 26 июня 1969, Москва
Дорогой Григорий Михайлович!
Я тут уезжал в Грузию с «Рублевым», был там долго и вот недавно приехал. Как Ваши съемки — надеюсь, удачно? Как здоровье? Я давно уже не был в Ленинграде и не знаю — когда буду снова. Очень хотелось Вас повидать.
У меня (после премии ФИПРЕССИ в Канне) ^[3] жизнь осложнилась до крайности. Кто-то наверху даже предложил выйти из Международной ассоциации критиков, чтобы отказаться от премии (...). Несмотря на то, что французы, купив фильм, сами показали его в Канне, на меня сейчас сыпятся все шишки. Чем лучше пресса (левая и правая — единодушны) за границей, тем хуже мне здесь.
Сейчас я кончил сценарий по научно-фантастическому роману Лема (он — поляк) «Солярис». В главке ждут бомбы, и уговорить их, что никакой бомбы не будет, очень трудно.
Самым лучшим выходом для всех из этого скандала — было бы выставить «Рублева» на Московском фестивале. Этим бы объяснялось, по крайней мере, почему мы не послали «Рублева» в Канн (как обещали). Но никто не хочет вмешиваться. Один Караганов^[4] что-то пытается сделать. Но боюсь, у него одного ничего не выйдет.
Я пишу Вам, а не знаю, где Вы сейчас. А может быть, Вы на натуре? Если будете в Москве — киньте заранее открыточку — я Вас найду, и мы увидимся.
Я знаю — у Вас сейчас много забот — картина, все-таки, на плечах.
Не мучайте себя — все будет в порядке. Ведь снимать (в любой ситуации) лучше, чем не снимать ничего. Я уверен, что все будет хорошо.
Желаю Вам успехов во время съемок и здоровья.

Ваш А. Тарковский

А. Тарковский — Г. Козинцеву 20.VII.69, Москва
Уважаемый Григорий Михайлович!
Надеюсь, что Ваши труды накопились настолько, чтобы можно было бы предугадать результат. И это должно вдохновлять Вас, я уверен. Как Ваше здоровье? Это единственное, о чем следует беспокоиться, делая такую картину.
У меня все по-прежнему. На фестивале^[5] полный беспорядок под девизом «Красная пустыня». Я там не показываюсь.
Кончил сценарий, чтобы скоро начать снимать. Но слышал, что начальство готовится его зарезать, несмотря на то, что само разрешило заключить со мной договор.
Всё очень осложнила премия ФИПРЕССИ в Канне: сейчас снова мучают проблему — выпускать или не выпускать «Рублева» в наш прокат.
В общем, всё по-старому. Только бы дали работать. Вы знаете — я недавно подсчитал и ужаснулся: за девять лет (после диплома) я сделал две (!) картины^[6]. Стало страшненько.
Ну да ладно. Не стану портить Вам настроение. Желаю Вам всего самого лучшего. Пишу по Вашему ленинградскому адресу, боюсь, что Вы можете уехать из Нарвы.

Ваш А. Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому
Дорогой Андрей,
сегодня в «Нumanité» обнаружил материалы о «Рублеве» и немедленно посылаю,— а вдруг они до Вас еще не дошли.
От всего сердца желаю Вам, чтобы 1970 год был у Вас переломным, чтобы все у Вас образовалось самым добрым образом.
Мне, ей-богу, очень этого хочется. Крепко жму руку.
С любовью, вовсе замученный

Г. Козинцев, 25.XII.[1969]. Ленинград

А. Тарковский — Г. Козинцеву Москва, 9 янв[аря] 70
Дорогой Григорий Михайлович!
Очень тронут и вместе с тем огорчен Вашим письмом. Тронут — вниманием, вырезкой из «Нumanité», добрыми пожеланиями. А огорчен тем, что Вы замучены.
Мужайтесь! Чем труднее дается картина, тем больше шансов на прекрасный результат.
По Москве бродит призрак, рассказывающий с восторгом о Вашем материале. Не сомневаюсь, что слухи верные — рассказывают детали, которые придумать сплетникам самим было бы трудно.
Слышал, что Вы хворали. Берегите себя! Грипп сейчас очень противный. У нас на «Мосфильме» вследствие переутомления от работы во время болезни гриппом умер 34-летний молодой режиссер.
Я Вас не пугаю — а просто убеждаю в том, что надо беречься. Здоровье — не шутка.
Очень хочется повидать Вас, побеседовать с Вами, мой единственный и верный покровитель. Обнимаю Вас и верю в «Лира».

Ваш целиком А. Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому
Милый Андрей!
Сегодня я виделся с Д. Д. Шостаковичем и много рассказал ему о «Рублеве». Мне кажется, что имело бы смысл показать ему фильм.
Если Вам такая мысль понравится, то позвоните ему,— он охотно посмотрит; я сказал Дмитрию Дмитриевичу, что напишу Вам и дам его телефон. Вот он (...).
Сердечный привет и самые добрые пожелания.

Г. Козинцев, 15.1.70

А. Тарковский — Г. Козинцеву Москва, 18 янв[аря] 70
Дорогой Григорий Михайлович!
Пользуюсь оказией, передаю с Ларисой и Неей^[7] Вам огромный привет и надеюсь, что Вы, несмотря ни на что, чувствуете себя лучше и что работа медленно, может быть, но верно идет к концу.
Я очень часто думаю о Вас, и если бы от этого Вам становилось легче жить на свете, то уверяю Вас, что к сегодняшнему дню Вы бы витали в состоянии недосягаемой иным путем легкости и радости.
Остаюсь преданный и всегда готовый к услугам

Ваш А. Тарковский

А. Тарковский — Г. Козинцеву Москва, 24 янв[аря] 70
Дорогой Григорий Михайлович!
Получил Ваше письмо и был чрезвычайно тронут Вашими беспокойством и участием. Огромное спасибо. Мне даже как-то неловко оттого, что я приношу Вам так много хлопот. Я думаю, что показать картину Дм[итрию] Дмитриевичу нужно. Еще раз спасибо. Я сделаю это при первой же возможности.
Вы знаете, Григорий Михайлович, я часто вспоминаю премьеру «Рублева» в Ленинграде и до сих пор жалею, что не имел возможности тогда в Доме кино рассказать всем о Вас в своем вступительном к картине слове. Но мне не хотелось акцентировать Вашу роль в «выходе» картины. Мало ли что. А вдруг ее бы объявили опасной и просто вредной?
Я с Вами об этом не говорил. Но мне казалось все время, что Вы поняли все это еще тогда^[8].
Желаю Вам, дорогой Григорий Михайлович, успехов и радости в связи с работой.
Я, например, очень верю в Вашего «Лира».
 

искренне преданный Андрей Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому
[Конец января 1970 года]
Дорогой Андрей!
Ваша жена пришлась мне очень по душе. И пусть она — ничуть не стесняясь — обращается ко мне по любому поводу, мне будет только приятно быть ей полезным. И в группе у меня уже все знают, что она у нас — желанный гость^[9].
И без всяких дел — буду рад ее видеть у себя.
Милая Лариса Павловна! Мы с женой обязательно хотим, чтобы Вы к нам пришли еще.
Пишите мне о том, как двигается Ваш сценарий. Очень хочу, чтобы все сложилось у Вас удачно.
Меня пужает злая тоска. Я пробую ее гнать в шею, а она лезет обратно^[10]. На днях опять начинаются съемки — из-за безалаберности на студии нас задержали на две недели. Горе в том, что за последние годы я немыслимо вырос как критик и с поразительной убедительностью доказываю себе, что все не получается так, как следовало бы.
Худо то, что этой работой я занят по ночам, когда лучше бы спать. Что делать, такое уж наше дело.
 

Г. Козинцев

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 8 февр[аля] 70, Москва
Дорогой Григорий Михайлович!
Вот и наступили для меня тяжелые дни. Сижу и жду, когда господа Баскаковы и Кокоревы^[11] прочтут сценарий^[12], который послал уже две недели тому назад, и изволят что-нибудь сообщить, что они по этому поводу думают. День проходит за днем, растут мои дурные предчувствия.
Просмотр, который я готовил с Неей 3[оркой] для Д. Д. Шостаковича, сорвался. С «Рублевым» сейчас строго.
В общем, сижу у моря и жду погоды. И, зная, что от меня ровным счетом сейчас не зависит ничего — ни запуск «Соляриса», ни выпуск «Рублева», чувствую себя омерзительно.
Надеюсь, Ваше настроение несколько лучше моего. Скоро Вы кончите фильм, и начнет он свой нормальный и естественный путь.
Желаю Вам, дорогой Григорий Михайлович, всего лучшего —

Ваш А. Тарковский

Простите за дурацкое письмо. Что-то тревожно и мысли скачут. А пожаловаться, кроме Вас, некому.

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 18 февр[аля] 70, Москва
Дорогой Григорий Михайлович!
Давно не получал от Вас весточки и забеспокоился. Здоровы ли вы? Все ли в порядке?
А у нас дома просто лазарет. То я, а теперь Лариса Павловна в гриппу. Противный какой-то грипп — температура высокая и слабость. Но сейчас будто пошло на поправку.
Я, кажется, нашел способ показать (тайно!) картину Шостаковичу. Если удастся, то в пятницу. Затем я решил написать письмо Брежневу. Попытаюсь изложить ему все, что я думаю по некоторым вопросам. Посмотрим.
Мне удалось переговорить кое с кем из (...) референтов. Они считают, что письмо написать стоит. Они даже помогут его отредактировать и передать корреспонденту.
С запуском пока ничего неизвестно. Жду с нетерпением, которого следует, как мне кажется, набраться побольше. Нам не привыкать.
Не знаю, есть ли у Вас наш номер телефона. Вот он, на всякий случай (...)
Желаю Вам, дорогой Григорий Михайлович, всего самого хорошего. Лариса Павловна кланяется Вашей супруге и Вам.
Пишите, если найдете возможным.

Ваш Андрей Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 20 марта 70 г.
Дорогой Андрей,
Дмитрию Дмитриевичу очень понравился Ваш фильм. Но, видимо, случилось так, что он его смотрел как раз в то время, когда в состоянии его здоровья наступило сильное ухудшение. Почти сразу же он уехал в Курган, где лежит у доктора Илизарова (того врача, что вылечил Брумеля). Ему уже легче. Я с ним в переписке, вот почему знаю его отношение к «Рублеву» и с радостью передаю его Вам. Меня, как на зло, догнал грипп, и я уже неделю валяюсь в постели, а работа пока стоит. Сами знаете, как это приятно в конце съемок.
Напишите, что у Вас слышно. Самый сердечный привет Вашей милой жене от нашего семейства.
 

Г. Козинцев

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 29.VIII.70
Дорогой Григорий Михайлович!
Я тут вполне замотался и прошу прощения за молчание. У нас с Ларисой Павловной родился сын, которого мы назвали Андреем. Надеюсь, что жизнь у него будет полегче.
С картиной сплошное горе. «Мосфильм» разваливается, и работать нельзя. Как Ваши дела? Как «Лир»? Что здоровье?
Надеюсь, что все хорошо. Очень хочется посмотреть Вашу картину.
С Ярветом я встречался, и, по-моему, актер он попросту гениальный.
Жизнь у меня сейчас вполне сумасшедшая и непонятная. Я надеюсь, что мне удастся в начале сентября съездить в Японию снять несколько кадров для фильма. Кажется, к этому все и идет. Поскольку все может вдруг рухнуть, как это у нас принято, то пока жду.
Не уверен, что письмо мое застанет Вас в Ленинграде. Во всяком случае, спешу пожелать Вам доброго здоровья, бодрости и радости.

Ваш Андрей Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 6.IХ.70 г.
Дорогой Андрей,
самые сердечные поздравления всей семье. Имейте в виду, что это уж безусловно к счастью. Пусть все у вас будет обстоять отныне самым прекрасным образом.
Очень завидую, что Вы снимаете на «Мосфильме», где, по Вашим словам, студия разваливается. У нас на «Ленфильме» все уже давно развалилось. В обломках копошится жулье и торгует казенными остатками. Так и трудился эти два года.
Мне приятно, что Ярвет пришелся Вам по душе. Я его полюбил, и с таким отличным артистом никогда еще не имел дела; он и человек благородный.
Только настаивайте, чтобы он сам говорил. Наймите ему фонетика (к сожалению, я догадался сделать это уже только в конце), он вполне может научиться говорить почти без акцента. Мне кажется, что он вообще все может.
«Лир» у меня уехал куда-то в отдаленные времена. Работы еще осталось на месяц, но для себя я с фильмом уже расстался. Обычно так случается: наступает минута, и вдруг труд закончен. Дальше тобой движет лишь привычка к тому, что мелочи следует доделать, а крупные недочеты хоть как-то прикрыть. Но мысли уже совсем об ином; какой-то период жизни завершился.
А что из этого вышло?.. Понятия не имею. Там будет видно.
Еще раз: всего самого доброго и обнимите жену. С дружбой

К.

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 14 сент[ября] 70
Дорогой Григорий Михайлович!
Получил Ваше письмо и благодарю. У нас все благополучно.
Лариса (так же, как и я, разумеется) благодарит за поздравления.
Н. Зоркая мне говорила, что Дм[итрий] Дм[итриевич] Шостакович написал кому-то письмо в защиту «Рублева». Если это так, то мне кажется, что его самое время послать.
Черноуцан^[13] написал (...) какую-то бумагу с просьбой выпустить фильм на экраны, правда в ограниченном тиражом виде (?). Не знаю. Устал я от всего этого подпольного существования. Может быть, пусть выпускают ограниченным тиражом?
Когда мы сможем посмотреть «Лира»?
Возникают ли в туманной дали видения следующего фильма?
Желаю Вам доброго здоровья и всяких радостей.

Ваш А. Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 16 сентября 1970 г.
Дорогой Андрей,
пишу Вам сразу после просмотра. Второй раз^[14] понравилось еще больше.
Всего Вам самого доброго.
С любовью

Г. Козинцев

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 20.IХ.70 г.
Дорогой Андрей!
Нея [Зоркая], к сожалению, напутала: письма Шостаковича о «Рублеве» нет, а он сам опять в больнице в Кургане.
Думаю, что Вы можете сказать, что фильм ему очень понравился. Вряд ли он стал бы против этого возражать.
Я попросил посмотреть картину и Бориса Ивановича Бурсова (наш самый авторитетный литературовед, специалист по русской литературе). Он отозвался о ней самым добрым образом. На мой вопрос: могу ли я Вам об этом написать,— сказал: «Конечно».
Если зайдет какой-либо разговор, сошлитесь и на эту оценку.
Я вовсе задуренный от работы. Сердечный привет всей семье.

Г.К.

А. Тарковский — Г. Козинцеву, Москва, 29.IХ.70
Дорогой Григорий Михайлович!
Спасибо за письмо. Что касается письма Дм[итрия] Дм[итриевича] — то это, конечно, путаница. Ради Бога, не беспокойтесь.
Не помню, писал ли Вам, что Суслов подписал бумагу о выходе на экраны «Рублева».
Но меня опять в Комитете начинают терзать насчет сокращений, каковых я, конечно, делать не буду.
Желаю Вам окончания трудов над картиной и доброго здоровья.
Григорий Михайлович! Я знаю — у Вас много друзей в Л[енингра]де. Дело в том, что меня очень заботит судьба Анатолия Солоницына. Это актер новосибирского «Красного факела», который снимался у меня в роли Андрея.
Он в ужасном состоянии — несмотря на то, что сыграл за это время много серьезного, вплоть до Бориса Годунова,— и уходит из театра для того, чтобы перейти в Таллин в Русский т[еат]р.
Но его мечта — Ленинград и театр, где режиссером Владимиров. Не могли бы Вы посодействовать ему в этом смысле. Об Товстоногове он и не мечтает: боится интриг и проч[его]. Не знаю, прав ли он.
Солоницын очень хороший актер, и важно, чтобы он осел в хорошем театре. Я, к сожалению, настолько в опале, что никому и никак не могу быть полезным, скорее наоборот.
Извините, ради Бога, за просьбу, очередную просьбу, которыми Вам и так надоел. Только, поверьте, я рассчитываю лишь на словечко, которое Вы можете замолвить за Толю Солоницына, и ни в коем случае ни на какие хлопоты, на которые я не вправе рассчитывать.
Желаю удачи и здоровья.

Ваш Андрей Т.

Г. Козинцев — А. Тарковскому
Дорогой Андрей!
Сердечно поздравляю с разрешением «Рублева». Пусть теперь все у Вас пойдет самым добрым образом.
О Вашем артисте постараюсь рассказать нашим худрукам.
Привет семье.

Г.К. 5.Х.70

А. Тарковский — Г. Козинцеву, Москва, 29.IХ.70
Дорогой Григорий Михайлович!
Ну вот я, наконец, могу поздравить Вас и с премьерой «Короля Лира», и с окончанием трудной постановочной картины.
Я несколько недель был нездоров и, наверное, поэтому плохо себя почувствовал во время просмотра «Лира» и вынужден был тут же, после сеанса, отправиться домой.
Потом я не мог найти Вас ни в Москве, ни в Ленинграде — оказалось, что Вы уехали в Кисловодск.
Вчера раздобыл Ваш адрес и спешу с письмом.
К сожалению, я режиссер и вряд ли сумею встать на объективную позицию по отношению к Вашему «Лиру», как мог бы сделать критик, пишущий объективные оценки.
Нет слов — это серьезная работа классического толка и театрально организованная. И в свете этого она достойна самых высоких похвал.
У меня есть некоторые мелкие замечания, касающиеся технических недоделок. Мне, например, не слишком нравится, как озвучена картина и, самое главное, как звучит голос Гердта. Так же Ярвет во второй половине мне кажется значительнее и глубже, нежели до разговора с дочерьми.
Мне вообще очень трудно судить о многом по поводу «Лира», т. к. у каждого из нас есть свой Лир, который кажется нам наиболее верно прочитанным. Для меня «Лир» на экране весь должен был бы строиться на буре — на ее приближении, духоте, зное — изматывающем и жестоком, на том, как она, наконец, обрушивается на землю и уносится, освободив персонажи и зрителя от тяжести и совпав с катарсисом. Потому что, как мне кажется, в «Лире» важен процесс, и буря его приблизила бы до зрителя буквально физиологически.
Я понимаю, что Вы представили Лира иначе, и мои соображения здесь не в счет. Просто я пытаюсь объяснить, что мне трудно стать на позицию объективную, стороннюю.
Я искренне и радостно поздравляю Вас с победой — Вы скоро убедитесь в ее существовании по прессе и критике — и надеюсь, что, отдохнув, с новыми силами начнете следующую картину. Интересно, что это будет.
Очень бы хотелось повидаться с Вами и поговорить обо всем. Будете ли Вы в Москве на обратном пути?
Меня врачи выпихивают в санаторий, но я не хочу. Во всяком случае, я к Новому году буду в Москве уже.
Еще раз поздравляю Вас, дорогой Григорий Михайлович! Выздоравливайте, зализывайте раны и снова за работу, ибо, как сказал поэт,— «покой нам только снится».
 

Ваш Андрей Тарковский

Простите за конверт. Это дети развлекались и «украшали» мои конверты таким способом, а других в доме нет.

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 21.ХII.[1970]
Дорогой Андрей!
Спасибо за откровенное письмо. Я, к счастью, никогда не считал, что людям, к которым я хорошо отношусь, обязательно должны нравиться мои фильмы. Я их всегда снимаю очень мучительно, с трудом выходя из длительных приступов отчаяния. Удовлетворение, хоть небольшое, бывает редко.
3десъ санаторная скука: тупость чередования еды и бесполезного лечения. Но воздух хороший, и нет всего того, что раздражает. И то хорошо. 5/1 я отсюда, вероятно, уеду.
Всего Вам и всей семье самого доброго в 1971 г[оду]. Пишите и снимите прекрасный фильм.
 

Г. Козинцев

А. Тарковский — Г. Козинцеву, Москва, 29.IХ.70
Дорогой Григорий Михайлович!
Примите (хоть и с большим опозданием, не взыщите) в Новом году наши с Ларисой Павловной поздравления и пожелания доброго здоровья и творческих успехов.
Я кончил «Солярис». Если будете в Москве и у Вас будет желание посмотреть картину, я буду (3 раза «быть»!) очень рад.
С «Солярисом» скандал вроде «Рублева». Только серьезней.
 

Ваш А. Тарковский

Лариса Павловна Вам кланяется.

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 27.1.72
Милый Андрей!
Спасибо за добрые пожелания. Сердечно желаю и Вам, Ларисе Павловне и всему семейству всех радостей.
В Москве я, к сожалению, в ближайшее время не буду. «Солярис» мне, естественно, очень хочется посмотреть. Неужели тоже какие-то затруднения? Я по Вашему письму не понял, что происходит. Радовался, что вышел «Рублев». Всем моим знакомым (увы, у меня их осталось совсем немного) фильм очень нравится.
А я живу в лесу, в Ленинграде совсем не бываю. У нас в Комарово — выстроено фанерное безобразие, где я теперь тружусь, пишу книгу. Так называемая дача, наверное, скоро рухнет.
Напишите подробно: что у Вас происходит? Хотя я твердо уверен, что с этим фильмом все должно быть в полном порядке. Вот увидите.
Еще раз: счастья и удачи в 1972 году!

Г. Козинцев

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 1 февр[аля] 72 г.
Дорогой Григорий Михайлович!
Получил Ваше письмо — большое спасибо.
Наверное, я не совсем точно обрисовал Вам ситуацию с «Солярисом», да это и не важно. Просто «начальнички» снова цепляются с замечаниями. Ну, да мне не привыкать стать.
У меня уже готов следующий сценарий, и мне бы к концу лета хотелось с ним запуститься. Хотя планы всегда рушатся, они всегда невыполнимы.
Потом много и других, домашних, забот, которые отвлекают и запутывают тебя, словно смирительная рубашка.
Очень хочется повидать Вас. Надеюсь, что здоровье Ваше неплохо, хоть и в Комарове, где холодно, зато сосны очень красивы...
Обнимаю Вас —

А. Тарковский

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 18 февр[аля] 72, Москва
Дорогой Григорий Михайлович!
У меня возникло странное желание экранизировать «Макбета» Шекспира.
Знаю Вашу увлеченность и влюбленность; тороплюсь спросить — не перейду ли я Вам дороги. Т. е. считаю своим долгом.
Черкните мне две строчки, пожалуйста, если найдется минутка.
Надеюсь, у Вас все хорошо, книга двигается и все здоровы.

Ваш Андрей Т.

Г. Козинцев — А. Тарковскому, 29.II.72.
Милый Андрей!
Желаю Вашему «Макбету» всех возможных удач и успехов. Ничего, кроме удовольствия, мне Ваша постановка доставить не может.
Привет всей семье.

Г. Козинцев

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 2 апреля 72., Москва
Дорогой Григорий Михайлович!
Простите, что до сих пор не ответил на Ваше, как всегда, доброжелательное и милое письмо. Был замотан сдачей «Соляриса». И, должен сказать, небезуспешно. (Как это ни дико!) 30 марта Романов^[15] подписал акт о том, что он принимает картину без поправок. Я до сих пор ничего не понимаю. Здесь, видимо, какая-то игра в высших сферах, мне недоступная.
В апреле будем показывать «Солярис» в Доме кино. Если Вас не будет в это время в Москве — мы привезем, немного спустя, ее в Л[енингра]д.
Простите за пестроту, кончился карандаш.
Несколько раз внимательно перечел «Макбета» и пришел к выводу, что это не для меня — в смысле экранизации,— хотя в театре это можно было бы сделать замечательно, мне кажется.
Как Ваше здоровье? Так ли Вы заняты, как месяц тому назад (я имею в виду книгу)?
Желаю Вам всего самого лучшего — т. е. сил, здоровья и удачи.
Поклонитесь Вашей супруге. Лариса и ей, и Вам очень кланяется.

Ваш Андрей Т.

А. Тарковский — Г. Козинцеву, 4 июня 72.
Дорогой Григорий Михайлович!
Очень жаль, что мы не смогли увидеться из-за Вашей болезни. Надеюсь, что Вам уже лучше и что Вы снова бодры и энергичны, как всегда.
Примите наши с Ларисой Павловной пожелания Вам и Валентине Георгиевне доброго здоровья и успехов.

Ваш А. Тарковский

Г. Козинцев — А. Тарковскому
Милый Андрей!
Спасибо за письмо. Я был очень огорчен, что из-за ангины не посмотрел Вашего фильма.
Теперь буду ждать первой возможности его увидеть.
Есть ли у Вас уже планы новой работы? У меня какой-то смутный период: все валится из рук, и никак не могу найти внутреннего покоя, а без него отлично действует только критическая часть, и не успевает появиться хоть захудалая мысль, я ее сразу же уничтожаю с необыкновенной логической убедительностью.
Пока это всё в разговоре с самим собой. Не лучшая форма человеческого общения.
Всего Вам и всему семейству самого доброго.

Г. К. 8.VI.72

^[1] Речь идет о Государственном комитете по кинематографии Совета Министров СССР.
^[2] Заглавную роль в фильме «Король Лир» исполнил Юри Ярвет.
^[3] «Андрей Рублев» был отмечен премией Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ) на XXI Каннском фестивале в 1969 году.
^[4] А. В. Караганов — в то время секретарь Союза кинематографистов СССР.
^[5] Речь идет о VI Московском международном кинофестивале.
^[6] «Иваново детство» и «Андрей Рублев».
^[7] Л. П. Тарковская — жена А. Тарковского. Н. М. Зоркая — киновед.
^[8] На премьере «Зеркала» в Ленинградском Доме кино во вступительном слове А. Тарковский много и горячо говорил о роли Г. Козинцева в выходе «Андрея Рублева» на экраны, о влиянии Григория Михайловича на его судьбу и о непреходящей горечи от утраты Г. Козинцева.
^[9] Л. П. Тарковская по совету Г. Козинцева встретилась с Ю. Ярветом для переговоров о его съемках в фильме «Солярис» (Ю. Ярвет сыграл Снаута).
^[10] Похожую фразу говорит Санчо Панса умирающему Дон Кихоту в фильме Г. Козинцева «Дон Кихот«.
^[11] В. Е. Баскаков — в то время заместитель председателя Комитета по кинематографии Совета Министров СССР. И. А. Кокорева — тогда главный редактор Главной сценарно-редакционной коллегии Комитета по кинематографии.
^[12] «Солярис»
^[13] И. С. Черноуцан — в те годы ответственный работник ЦК КПСС.
^[14] Описка: Г. Козинцев посмотрел «Андрея Рублева» в третий раз.
^[15] А. В. Романов — в то время председатель Госкино СССР.

Текст публикуется по изданию: журнал «Искусство кино» 1987 № 6. Публикацию в журнале подготовила В. Г. Козинцева

© Медиа-архив «Андрей Тарковский» (при републикации активная гиперссылка на медиа-архив обязательна)

Роман «Доктор Живаго», пожалуй, одно из самых пропиаренных художественных произведений XX века. Этот труд Бориса Пастернака был отмечен и самой престижной мировой премией, и скандалами, и многочисленными слухами, и легендами и мифами. Создатели документального фильма «Преступление Бориса Пастернака», Елена Полякова и Светлана Резвушкина решили обратиться к истории появления и опубликования на Западе этой драматической книги. А история эта почти детективна. С судьбой «клеветнического» романа так или иначе сталкивались самые разные люди, воспоминания которых и легли в основу фильма «Преступление Бориса Пастернака». Актер Олег Меньшиков, исполнивший роль Юрия Живаго в телефильм «Доктор Живаго», на этот раз выступил в роли самого писателя. В его исполнении прозвучат письма и стихи Пастернака. Текст от автора читает Александр Феклистов.

Новый 1892 год для Ги де Мопассана начался с попытки самоубийства. После этого он переехал в психиатрическую клинику в Париже, где прожил до смерти еще полтора года. Врачи говорили о прогрессирующем параличе мозга. И это в 43 года. Но Ги был очень ранимый с детства. Его родители развелись, он был отдан в духовную семинарию, которую не окончил, через исключение. Тогда юный Ги начал творить. Франко-прусская война разбила его мечты о высшем образовании. Она же сделала с ним метаморфозу: из жизнерадостного мальчика превратила в циничного мужчину, попробовавшего вполне достаточно жизненной горечи. Мопассан после войны работает служащим в министерстве, но это было ему не по душе. Он гулял, но и в этом не видел смысла. Он возвратился к юношескому увлечению – литературе, и не напрасно. За 10 лет его трудов он написал 6 романов, более 300 новелл. Его книги были бестселлерами тех времен. Но его личность заслужила прозвища «развлекающийся демон». Кем все же был этот гений и злодей Ги де Мопассан?

Ридли Скотт, гениальный автор таких классических голливудских фильмов, как «Чужой», «Бегущий по лезвию» и «Гладиатор», представляет на канале Discovery Science новую восьмисерийную программу «Фантасты-предсказатели». Автор научно-фантастических произведений, Скотт выпускает из рук камеру и рассказывает об отношениях между научной фантастикой и постоянно меняющимися наукой и технологией. От Жюля Верна до Айзека Азимова, от Джорджа Лукаса до Филипа К. Дика — мечты творцов зачастую становились источником вдохновения для исследователей, старающихся открыть что-то новое и позволить человечеству сделать еще один шаг в будущее. Каждая серия рассказывает об одном пророке от научной фантастики, чье воображение позволило изменить реальность.

По мнению ряда ученых, древние пирамиды - это высокотехнологичные сооружения. Среди находок археологов есть предметы, происхождение которых также загадочно, как история строительства пирамид.

Вот уже много лет физики, астрономы, антропологи и археологи спорят о том, от кого произошел человек, как зародилась Вселенная, почему Солнечная система устроена вовсе не так, как все остальные, и кто сделал наш мир таким. Еженедельная программа "Территория заблуждений" вместе с известными учеными всего мира отправится в увлекательное путешествие на разные континенты Земли, чтобы найти ответы на все эти трудные, но интересующие очень многих людей вопросы...

 

Авторы документального фильма «Мозг на автопилоте. Магия бессознательного» пытаются разобраться: какое место в нашей жизни занимает подсознание, и действительно ли мы хозяева своей жизни, или, на самом деле, нами кто-то или что-то управляет… 

часть 1: Магия бессознательного

часть  2: Сила бессознательного

Вашему вниманию предлагается цикл фильмо о людях, оставивших заметный след в мировой истории. Отношение к ним неоднозначное: одни называют их велокими, другие считают их тиранами, а третьи вообще квалифицируют их как психопатов. Данный фильм пытается доказать, что каждый из этих великих людей, о которых пойдет речь в картине, был прежде всего тираном. Но как бы там ни было - это всего лишь частное мнение авторов фильма, которое может совпадать или не совпадать с точкой зрения зрителя.

Вот уже много лет физики, астрономы, антропологи и археологи спорят о том, от кого произошел человек, как зародилась Вселенная, почему Солнечная система устроена вовсе не так, как все остальные, и кто сделал наш мир таким. Еженедельная программа "Территория заблуждений" вместе с известными учеными всего мира отправится в увлекательное путешествие на разные континенты Земли, чтобы найти ответы на все эти трудные, но интересующие очень многих людей вопросы...

В Японии с давних времен высоко ценят изящество, спокойствие и гармонию с природой. Этот мир смертельно опасных приключений, изысканной красоты и интригующих тайн - царство самураев. Легендарные самураи Старой Японии - безжалостные воины, чье смертоносное мастерство сочеталось с неистовым желанием испытать себя перед лицом опасности. По наиболее распространенному мнению самурайство зародилось в VIII веке на востоке, северо-востоке и крайнем юге Японии. Их эпоха длилась более тысячи лет и закончилась лишь в середине XIX века. Иногда странствуя в одиночестве в поисках славы и богатства, чаще сражаясь в японских гражданских войнах, самураи были, возможно, самыми искусными воинами в истории. Но что делало самурая настолько опасным? Безупречное владение мечом? Или созерцание красоты и природы открывало перед ними какие-то магические источники силы и мужества? Погружаясь в загадочный мир традиционной Японии, мы, возможно, сможем найти ответы на многие вопросы.

 Название: Древние загадки.Самурай
Год выхода: 1997
Жанр: документальный

Описание
Слово самурай происходит от глагола сабурау — «охранять, служить», и первоначально имело значение «личный слуга». Остается неясным, когда смысл его сузился до понятия «вооруженный слуга», в то время — определенный тип воина. Тем не менее, этот изначальный смысл слова определил путь самурая и в дальнейшем: даже когда в XII в. de facto он стал правителем Японии,de jure он подчинялся высшему гражданскому лицу — императору. Высший пост, которого он мог достичь, — сэй-и тай-сёгун, «главнокомандующий, подчиняющий варваров», или просто сегун, — на деле означал не более, чем помощник императора по военным делам в случае особой необходимости.

Страна: США
Продолжительность: 00:45:49
Перевод: Профессиональный (одноголосый)

 

Подробности Сериала:

Название: Сёгун

Год выхода: 1980

Жанр картины: Драма, Приключения, Военный, История

Режиссёр: Джерри Лондон

Авторы Сценария: Эрик Берковичи, Джеймс Клавелл

В сериале снимались: Ричард Чемберлен, Тосиро Мифунэ, Йоко Шимада, Алан Бейдел, Дэмиэн Томас, Джон Рис-Дейвис, Владек Шейбал, Хидео Такамацу, Нобуо Канеко, Майкл Хордерн, Джордж Иннес, Леон Лиссек, Фрэнки Сакаи, Эдвард Пил, Эрик Ричард, Джон Дж. Карни, Юки Мэгуро, Уильям Морган Шеппард, Мика Китагава, Сейджи Миягучи, Тору Абе, Син Такума, Миико Така, Хироши Хасегава, Акира Сера, Масуми Окада, Йосуке Натсуки, Такэси Обаяси.

Краткий рассказ сериала: Телесериал. По книге Джеймса Клевелла. Начало XVII века. Япония, раздираемая противоречиями и разделенная на удельные княжества, никак не может оправиться после кровопролитной междоусобной войны. Основную политику в стране, не смотря на её раздробленность, проводят два князя, которые враждуют друг с другом. Но перевеса не достигла ни одна сторона. В эти события, стечением обстоятельств, оказывается замешен английский моряк Джек Блэкфорн, в результате кораблекрушения оказавшийся в Японии.

Дополнительно: Производство: США, Япония

Продолжительность: 50 минут

Перевод: Дублированный

Продолжение документального цикла "Таинственная Россия" - о самых неизученных, самых загадочных местах на карте России. Россия занимает огромную часть суши. Семнадцать миллионов квадратных километров. Четыре климатические зоны. Девять часовых поясов. Но все ли мы знаем об этой земле? Создатели данного документального проекта готовы доказать - это совсем не так! "Таинственная Россия" - это уникальные географические зоны и творения рук человека, природные аномалии и памятники исчезнувших цивилизаций, удивительные люди, хранящие необычайные знания.... Во втором сезоне, как и прежде каждый фильм цикла посвящен одному из российских регионов.

Недавно российские ученые объявили о сенсационном открытии - в безграничном космическом пространстве, они обнаружили следы ничтожно малого раскаленного шара. По мнению исследователей именно в нем была сжата колоссальная энергия, которая 13.5 миллиардов лет назад, в результате сверхмощного взрыва образовала нашу Вселенную.

Анна Чапман, депортированная в минувшем году из США из-за российско-америкаского шпионского скандала, будет вести телепередачу на канале Рен-ТВ. Программа "Тайны мира с Анной Чапман посвящена самым загадочным явлениям современности. Неслучайно, что ведущей программы стала самая загадочная женщина нашего времени. Только на РЕН ТВ она воспользуется своими талантами для раскрытия самых запутанных мистификаций. Создатели программы утверждают: формат этот - экспериментальный. Новый интригующий жанр. Программа снимается на совершенно новом оборудовании, с которым российское телевидение при создании телевизионных программ еще не работало. "Пока с уверенностью можно сказать только то, что все материалы в этой программе будут эксклюзивными и в современном российском телеэфире могут появиться только на РЕН ТВ.", — добавляет директор дирекции документально-публицистических программ Михаил ТУКМАЧЕВ.