СНВ-1: ПРЕДАТЕЛЬСТВО ИЛИ ПРОСЧЕТ?
Как получилось, что договор с США о сокращении стратегических наступательных вооружений подорвал безопасность России
Виктор БАРАНЕЦ,
военный обозреватель "КП"
5 декабря 2009 года в истории российско-американских отношений случилась неприятная сенсация: в этот день перестал действовать двусторонний Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (CНВ-1), а новый к этому же сроку подписать не удалось. Обещанная “перезагрузка” дала сильную трещину. Как не пыжились американские и российские дипломаты, уверяя свои народы, что "все идет по плану", компромисса не случилось. Слишком серьезными оказались противоречия, слишком много вредных для России изъянов наши эксперты обнаружили в старом СНВ: и система взаимных проверок ракет и боеголовок была неравноценна, и телеметрическая информация о ядерных вооружениях сторон была “несимметрична”, и условия сокращения своих ракет американцы выполняли нечестно.
По этой же причине в России между политиками, гражданскими и военными аналитиками разгорелась яростная дискуссия вокруг СНВ-1: многие из них считают, что изначально советская сторона пошла на недопустимые уступки Вашингтону и попала в американскую "ракетно-ядерную ловушку". А теперь Россия вынуждена выпутываться из нее, чтобы на равных с США обеспечивать собственную безопасность. Кстати, именно из-за того, что наши переговорщики на сей раз "уперлись рогом" и не позволили американцам (как в 1991-м) навязать невыгодные нам и несправедливые условия сокращения СНВ, подписание нового Договора отложили на неопределенный срок.
Почему же только сейчас в России громко заговорили о вопиющих проколах СНВ-1? Как же так получилось, что советское руководство подписало Договор, который сегодня первые лица России открыто называют предательским? Какие последствия несправедливого CНВ-1 теперь приходится расхлебывать Кремлю и Минобороны? Чтобы получить ответы на эти вопросы, "КП" и провела свое расследование.
ГЕНСЕК ТАЙКОМ БЕГАЛ ЗА ГРАНИЦУ?
У "предательского" CНВ-1 есть своя предыстория. И весьма детективная. Некоторые эксперты считают, что началась она еще за год до избрания Михаила Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС. Тогда во время пребывания в Канаде он и посол Александр Яковлев якобы… тайно перешли границу и в течение суток находились в США, где встречались с американцами (в том числе – и с представителями ЦРУ. Можно, конечно, смеяться, но эпизод этот на полном серьезе описан в мемуарах генерал-майора М. Докучаева, тогдашнего заместителя начальника 9-го управления КГБ СССР, ведавшего охраной высших должностных лиц государства.
Именно с этим тайным визитом иные аналитики связывают начало “похода” Горбачева против ядерных ракет и зарождение его разоруженческих настроений.
Нельзя не упомянуть здесь и признание сотрудника МИД СССР О.Гриневского о той большой роли в саморазоружении СССР, которую сыграли «хитрый лис» Э. Шеварднадзе и академики Е.Велихов, Р. Сагдеев, убедившие М. Горбачева в целесообразности подобной политики. Данное обстоятельство и принятое им предложение США о замене жесткой конфронтации на «управляемую» (отказ США от принуждения СССР в пользу выдвижения им как бы односторонних инициатив) как раз и привело М Горбачева к «новому мышлению». Так или иначе, а в конце 80-х Генсек взял курс на радикальную перестройку советско-американских отношений. В том числе - и в военной области. Эта политика главы Союза, который упорно пристраивал себе нимб “великого миротворца”, вызывала бурные аплодисменты в Вашингтоне и серьезное недовольство в "верхах" советского генералитета, который не одобрял поспешную "разоруженческую" позицию Генсека.
КАК ДУРАЧИЛИ МАРШАЛОВ
Горбачев, видимо, не считал нужным считаться с мнением военных, которое нередко претило его перестроечным замыслам. И порой принимал решения, противоречащие позиции "ястребов" в маршальских или генеральских погонах. Такие решения были на руку США, но являлись, по сути, вредительскими для СССР. "Легендарная" история с оперативно-тактическим комплексом "Ока" (по американской классификации СС-23 - авт.) стала одним из ярких тому подтверждений. Вот - ее суть.
По настоятельному требованию американцев "Оку" включили в Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД). Хотя по своим ТТХ под действие этого договора комплекс абсолютно не подпадал. Почему? Да потому, что дальность пуска ракеты составляла всего 400 км, а Договор распространялся на ракеты с дальностью от 500 до 5500 км. Но Генсек Горбачев и поддерживавший его министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе согласились на упоминание "Оки" в этом документе, не поставив в известность ни министра обороны маршала Дмитрия Язова, ни начальника Генштаба маршала Сергея Ахромеева.
В конце 89-го года при подготовке статьи Сергея Федоровича для журнала я встречался с ним и не удержался, чтобы не спросить у него, - как же так получилось, что американцы оставили нас в дураках? Ахромеев ответил немногословно и сухо:
- Мы с Язовым изначально были против. Но в решающий момент и министра, и меня "отсекли" от работы над итоговым документом договора о ракетах. Больше ничего вам не скажу…
Больше я узнал позже. Благодаря бывшему заведующему Международным отделом ЦК КПСС Анатолию Добрынину. Вот как о том драматичном и позорном эпизоде вспоминал он в своей книге "Сугубо доверительно":
"В апреле 1987 года в Москву приехал госсекретарь США Шульц для переговоров по евроракетам. Горбачев попросил маршала Ахромеева и меня подготовить для него памятную записку с изложенными рекомендациями. Мы это сделали. Ахромеев специально подчеркнул, что Шульц, видимо, будет опять настаивать на сокращении ракет СС-23... и что на это нельзя соглашаться. Ахромеев не случайно настаивал на этом - наши военные знали, что Шеварднадзе был склонен уступить американцам в вопросе о ракетах СС-23 ради достижения быстрейшего компромисса, хотя прямо на Политбюро он так вопрос не ставил, но за кулисами обрабатывал Горбачева. После длительного разговора Шульц сказал Горбачеву, что он может наконец твердо заявить, что оставшиеся еще спорные вопросы могут быть быстро решены в духе компромисса и что он, Горбачев, может смело приехать в Вашингтон (как это давно планировалось) в ближайшее время для подписания важного соглашения о ликвидации ракет средней дальности, если он согласится включить в соглашение ракеты СС-23. После некоторых колебаний Горбачев, к большому нашему изумлению - Ахромеева и моему, - заявил: "Договорились". Он пожал руку Шульцу, и они разошлись. Ахромеев был ошеломлен. Он спросил, не знаю ли я, почему Горбачев в последний момент изменил нашу позицию. Я так же, как и он, был крайне удивлен. Что делать? Решили, что Ахромеев сразу же пойдет к Горбачеву. Через полчаса он вернулся, явно обескураженный. Когда он спросил Горбачева, почему он так неожиданно согласился на уничтожение целого класса наших новых ракет и ничего не получил существенного взамен, Горбачев вначале сказал, что он забыл про предупреждение в нашем меморандуме и что он, видимо, совершил тут ошибку. Ахромеев тут же предложил сообщить Шульцу, благо он еще не вылетел из Москвы, что произошло недоразумение, и вновь подтвердить нашу старую позицию по этим ракетам. "Ты что, предлагаешь сказать госсекретарю, что я, Генеральный секретарь, некомпетентен в военных вопросах, а после корректировки со стороны советских генералов я теперь меняю свою позицию и отзываю данное уже мною слово?". Примерно в таком же духе решались и другие вопросы"…
“ПОПЕЙТЕ ЧАЙКУ, ДМИТРИЙ ТИМОФЕЕВИЧ”
А другие вопросы были связаны не только с ракетами средней и меньшей дальности, но и с межконтинентальными ядерными. Когда читаешь или слушаешь наших дипломатов или военачальников, бывших в ту пору свидетелями или участниками советско-американских переговоров, создается впечатление, что советские маршалы и генералы очень мешали Горбачеву и Шерварднадзе уступать США наши ракетно-ядерные позиции в угоду неким "высшим соображениям миротворчества".
Рассказывает бывший министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Дмитрий Язов:
- Был очередной раунд наших переговоров с США. С американской стороны - президент, госсекретарь и министр обороны. С нашей - Горбачев, Шеварднадзе и я. Переговоры идут очень трудно. Американцы давят, мы не сдаемся. Часа четыре говорили, результата нет. Потом вдруг все встают и уходят. А Горбачев говорит мне: "Вы, Дмитрий Тимофеевич, пока чайку попейте, а мы с господами прогуляемся, заодно и потолкуем". Примерно через полчаса возвращаются. Горбачев довольно потирает руки. Шеварднадзе тоже, вижу, доволен. И американцы радостные. "Ну вот мы и договорились", - сказал Горбачев. О чем договорились? - мне не понять. Как можно было за полчаса договориться, если за полдня компромисса не удалось найти! Да и речь ведь не о мешках с картошкой, а о ракетах! Министра обороны в сторону отодвинули, моя позиция, выходит, не в счет. Сели в самолет, летим. Я до того расстроился, что решил рапорт об отставке подать. Уже и черновик набрасывал. Тут меня приглашают в купе Горбачева на ужин. Раиса Максимовна там, Шеварднадзе, еще кто-то из делегации. Выпили по рюмке, а у меня кошки на душе скребут. Впечатление такое, что я причастен к какому-то нехорошему делу. Так и хотелось сказать Горбачеву: "Если вы с моим мнением не считаетесь, если переговариваетесь с американцами за моей спиной, я в таком случае предателем быть не хочу". Но в последний момент передумал, - сказал Горбачеву, что хочу в отставку. Он наверняка догадывался о причине такого моего заявления. Но к моему удивлению, лишь спокойно спросил: "А кого на свое место предлагаете?". Отвечаю: "Генерал-полковника Ачалова". Он подумал-подумал и тем же спокойным тоном сказал: "Ну хорошо, посмотрим. Готовьте документы". Вот тогда я еще раз понял, что с такой "шайкой" мне не по пути. Слишком разные у нас позиции+ Ну а потом и появился CНВ-1. Американцы протащили в нем почти все свои позиции. А уступки с нашей стороны были очевидны. Но это знали тогда очень немногие. Ясно было, что стороны договорились помалкивать. А шило из мешка выползло лишь через много лет…
ИЗ ДОСЬЕ "КП"
Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ 1) был подписан 31 июля 1991 года в Москве в ходе встречи на высшем уровне президентов СССР и США Михаила Горбачева и Джорджа Буша. Вступил в силу 5 декабря 1994 года. Срок действия - 15 лет (до 5 декабря 2009 года). Договор устанавливал для сторон лимиты на количество боезарядов и средств их доставки, а также лимиты на забрасываемый вес баллистических ракет.Под контроль СНВ-1 попадали межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) наземного базирования и их пусковые установки (ПУ), баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ) и их ПУ, тяжелые бомбардировщики (ТБ). Каждая из сторон должна была сократить общее число МБР до 1600 единиц. Предельное количество ядерных боезарядов - 6 тыс. Стороны также обязались не разрабатывать новые типы тяжелых МБР и БРПЛ и ракеты с количеством боеголовок более 10, вводили ограничения на новые виды стратегических наступательных вооружений и т.д.
Эта коротенькая справка дает читателю лишь самые общие представления об CНВ-1. Сам же Договор с "довесками" (протоколами) содержит более 500 страниц. Во время службы в Генштабе мне удалось полистать этот пудовый документ, в котором в мельчайших подробностях были расписаны все детали - вплоть до того, какими фонариками или рулетками должны пользоваться советские и американские инспекторы во время взаимных проверок как сокращаемых, так и остающихся в строю ядерных вооружений. Даже неспециалист мог заметить, что за часто мелькающими в Договоре словами "равный паритет", "равный доступ", "равные условия" американцы получали больше выгод. Причем, странно: обсуждать невыгодные для СССР позиции CНВ-1 среди генералов и полковников ГШ и Минобороны считалось делом "крамольным". Почему? Да потому, что в таком случае ставились под сомнения решения "самого" Генерального секретаря ЦК КПСС. Контрразведка держала ухо востро, а в наших карманах лежали партийные билеты…
Но даже и после того, как рухнул СССР и ушла со сцены КПСС, в Минобороны и ГШ многие годы и по-прежнему оставалось "не принятым" открыто говорить о многих, ущербных для нас, положениях СНВ-1. Как и при Горбачеве, при Ельцине в Кремле явно боялись, что любые сомнения такого рода могут сильно испортить отношения Москвы и Вашингтона.
И лишь в недавние годы то самое "шило", о котором говорил маршал Язов, стало "вылезать из мешка". Многие политики и генералы стали делать заявления, в которых интересы безопасности страны ставятся выше конъюнктурных соображений. Вот мнение человека, который в политической иерархии России стоит на третьей ступеньке.
“Я ИСПЫТАЛ УНИЖЕНИЕ”
Сергей МИРОНОВ, председатель Совета Федерации, постоянный член Совета Безопасности России:
- В начале 2000-х годов я был на ракетном заводе в Воткинске. Честно говоря, я испытал там национальное унижение. На этом заводе производится самое новейшее наше оружие. Он полностью кольцом опоясан американскими наблюдателями. Прямо у входа стоит очень красивое здание, высокое, чтобы сверху было видно все - так, чтобы мышь ни туда, ни обратно не проскочет. Все контролируется полностью. Зачем нам было нужно вот так раскрываться,? Почему мы точно так же не делали на заводе на территории Штатов? Вот такого не должно быть! К сожалению, правда заключается в том, что в Договоре CНВ-1 предусматривалась возможность контроля и с нашй стороны. Но по каким-то непонятным для меня причинам тогдашнее руководство страны отказалось де-факто от этого.
Есть еще целый ряд специфических, чисто технических условий. Потому теперь по новому СНВ мы должны договариваться с американцами не так, как у нас получилось в прошлый раз, когда мы свое, простите, все распилили бездарно и просто потрясающе, разоруженчески, - я бы так сказал. А умные американцы отвинтили боеголовки и положили в одно место, а носители положили в другое место. Как легко догадаться, свинтить обратно дело если не часов, то по крайней мере, дней. А у нас это безвозвратно распилено и уничтожено. Ну и я, может быть, жестко скажу, но выскажу свою личную позицию - параметры того договора, который мы выполнили, он, конечно, для нас, по крайней мере, с точки зрения тех, кто все это подписывал, являлся очень большим ущербом - с точки зрения национальной безопасности. И сами параметры договора очень напоминают обыкновенное предательство - предательство интересов нашей страны…
СПРАВКА "КП"
Аналогичное право проверки американских ракет Договор СНВ-1 предоставлял и советской (российской) стороне. Наши инспекторы поначалу тоже контролировали выпуск ракет на американском заводе Magna в штате Юта. Но 8 лет назад они покинули предприятие. По официальной версии, из-за того что США уже якобы несколько лет не производят новых ракет, по неофициальной - "с целью экономии бюджета".
Вот это куда больше похоже на правду: как сказал мне один из офицеров Генштаба, участвовавший в проверках ракет в США, “американцы дурили нас так, что, в конце-концов, было решено не тратить народные деньги на игру, в которой мы выглядели просто глупо”.
АНАТОМИЯ УСТУПОК
Чем глубже погружаешься в проблемы СНВ-1, тем больше возникает вопросов. И первые из них – почему же дала столько очевидных сбоев наша «переговорная команда»? Чем конкретно обернулись и для СССР, и для России уступки американцам? На эти и другие вопросы я попросил ответить человека очень компетентного - бывшего начальника штаба Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) генерал-полковника Виктора Есина.
- Виктор Иванович, как вообще в то время, когда готовился СНВ-1, был устроен наш «переговорный аппарат»? Кто входил в него?
- Тогда по вопросам переговоров о сокращении и ограничении вооружений существовала специальная Комиссия Политбюро ЦК КПСС, получившая обиходное название «Большая Пятерка». Возглавлял эту Комиссию секретарь ЦК КПСС по оборонным вопросам, а входили в нее по должности министры иностранных дел и обороны, председатели Комитета государственной безопасности и военно-промышленной комиссии при правительстве страны. В 1974 году для обеспечения работы «Большой Пятерки» была образована межведомственная рабочая группа, составленная из представителей (экспертов) указанных выше ведомств. Эта рабочая группа получила название «Малая Пятерка». Ее, как правило, возглавлял первый заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР или же сам начальник Генштаба. К работе в «Малой Пятерке» на периодической основе привлекались ученые из Академии наук СССР, генеральные и главные конструктора оборонных конструкторских бюро, руководители предприятий оборонно-промышленного комплекса и научно-исследовательских институтов, а также представители других заинтересованных ведомств.
- А как именно готовились переговоры?
- Механизм подготовки к переговорам с США по вопросам сокращения и ограничения вооружений и сопровождения этих переговоров был следующим. Проекты директивных указаний и других документов для советской делегации на переговорах разрабатывались в рамках «Малой Пятерки». После их согласования на ведомственном уровне они вносились на рассмотрение «Большой Пятерки». Одобренные «Большой Пятеркой» материалы поступали в ЦК КПСС и окончательно утверждались Политбюро.
После того как в 1990 г. Генсек ЦК КПСС М. Горбачев был избран Президентом СССР, статус «Большой Пятерки» претерпел изменение. Она стала называться Комиссией по переговорам о сокращении вооружений и безопасности при Совете обороны при Президенте СССР. С этого момента все вопросы, связанные с проблемами разоружения, официально перешли в ведение Президента СССР.
- И кто же прикладывал руку к СНВ-1?
- Что касается советско-американских переговоров, приведших к подписанию 31 июля 1991 г. Договора СНВ-1, то они начались в марте 1985 г. в Женеве. Причем в комплексе по трем направлениям: по стратегическим наступательным вооружениям, по ядерным вооружениям средней дальности и о предотвращении вывода оружия в космос (по ударным космическим вооружениям). Делегацию СССР возглавил посол В. Карпов, являвшийся заместителем министра иностранных дел. Он же был старшим рабочей группы на переговорах по СНВ. Делегацию США возглавил посол М. Капельман, являвшийся заместителем госсекретаря, а старшим рабочей группы на переговорах по СНВ был посол Дж. Тауэр.
После того, как пришедший в марте 1985г. к власти в СССР М.Горбачев выдвинул Л.Зайкова летом того же года на должность секретаря ЦК КПСС по оборонным вопросам, именно последний возглавил «Болшую Пятерку». Все документы, относящиеся к позиции СССР по вопросам сокращения и ограничения СНВ на ведущихся советско-американских переговорах, вносились в ЦК КПСС за подписями членов «Большой Пятерки» Л.Зайцева, Э.Шеварнадзе (впоследствии А.Бессмертных), С.Соколова (впоследствии Д.Язова), В.Чебрикова (впоследствии В.Крючкова) и Л.Смирнова (впоследствии Ю.Маслюкова, Н.Белоусова).
- А как строилась работа «Малой пятерки»?
- Она, собственно, и готовила проекты вышеупомянутых документов. Ее возглавил начальник Генштаба ВС СССР С.Ахромеев, а его ближайшим соратником стал Г.Корниенко, который из МИДа перешел работать в ЦК КПСС на должность первого зама начальника международного отдела. В разные годы, вплоть до подписания Договора СНВ-1, в работе «Малой Пятерки», помимо С.Ахромеева и Г.Корниенко, участвовали от ЦК КПСС А.Добрынин, В.Фалин, О.Беляков, от МИДа А.Обухов, В.Карпов, от Генерального штаба ВССССР М.Моисеев (сменивший С.Ахромеева в 1988г.), В.Лобов, Б.Омеличев, Н.Червов, Ф.Ладыгин, от комитета госбезопасности В.Крючков, от военно-промышленной комиссии Ю.Мацак, Г.Хромов. На периодической основе к работе в составе «Малой Пятерки» привлекались и главные штабы РВСН, ВВС и ВМФ. В частности, в РВСН была сформирована специализированная группа во главе с первым замом начальника Главного штаба И.Сергеевым (впоследствии В.Сизовым). В состав этой группы были включены эксперты не только из числа генералов и офицеров управления Главнокомандующего РВСН, но и 4 ЦНИИ МО, возглавляемого Л.Волковым.
- Как в то время был воспринят СНВ-1 командованием РВСН?
- Как данность. Он, конечно, не вызвал энтузиазма ни у тогдашнего Главкома РВСН Ю.Максимова, ни у генералов и офицеров РВСН. Все понимали, что войска, составляющие главный компонент стратегических ядерных сил страны, будут неизбежно сокращены.
Во второй половине 1980-х годов у политического руководства и высшего генералитета СССР было единым понимание насущности заключения с США договора об ограничении и сокращении СНВ. К этому объективно подталкивало состояние экономики страны, которая «надорвалась» от непомерных военных расходов, усугубляемых неоправданными огромными тратами на оказание Советским Союзом, так называемой, братской (безвозмездной) помощи странам соцлагеря и коммунистическим движениям в странах третьего мира. Продолжать гонку вооружений СССР был не в состоянии, и ее надо было прекращать. Сделать это можно было только через налаживание военно-политических отношений с США, и прежде всего в области ядерного разоружения.
- Генералы и политики были единодушны в этом?
- Нет, по ряду положений вырабатываемого на советско-американских переговорах Договора СНВ-1 были довольно принципиальные разногласия между МИДом, Генштабом и военно-промышленной комиссией. Это касалось, прежде всего, таких аспектов как правила засчета количества ядерных вооружений за развернутыми тяжелыми бомбардировщиками, наложения ограничений на базирование и развертывание мобильных ракетных комплексов наземного базирования и осуществления контроля на сборочных предприятиях по производству межконтинентальных баллистических ракет для подвижных грунтовых ракетных комплексов. Дело в том, что по этим аспектам у высшего генералитета СССР, поддержанного экспертами военно-промышленной комиссии, были серьезные расхождения с навязываемыми американцами подходами, отражавшими их стремление получить односторонние преимущества.
- А какой была позиция МИДа?
- Сотрудникам советского МИДа, под оказываемым на них давлением со стороны своего руководства, хотелось поскорее завершить процесс согласования текста Договора СНВ-1, и они выступали за уступки американцам. Особенно это проявлялось в период, когда министром иностранных дел СССР был Э. Шеварднадзе. Он был значительно ближе М.Горбачеву, чем министр обороны СССР С.Соколов и сменивший его Д.Язов, а посему ему зачастую удавалось проводить свою позицию в ущерб интересам не только военного ведомства, но и государства в целом.
- И в чем именно американцы при подготовке СНВ-1 стремились больше всего одурачить наших политиков и генералов?
- Так сложилось исторически, что у СССР самым мощным и эффективным компонентом его стратегических ядерных сил был наземный – РВСН, а у США – морской (атомный подводный флот). К месту будет сказано, эта асимметричность в стратегических ядерных силах теперь уже России и США сохраняется до сих пор.
Поэтому вполне естественно, что американцы при выработке Договора СНВ-1 стремились к тому, чтобы не только как можно больше сократить ударную мощь РВСН, но и наложить максимум ограничений на их развертывание и строительство в будущем (кстати, это проявляется и на нынешних российско-американских переговорах по выработке нового договора по СНВ).
И при этом американцы всячески оберегали морской компонент своих стратегических ядерных сил от сокращений и ограничений. И надо признать, что они во многом достигли своей цели. Если вы проанализируете тексты Договора СНВ-1 и многочисленных протоколов к нему, то увидите, что более двух третей содержания этих документов посвящено аспектам сокращения и ограничения наземной компоненты стратегических ядерных сил сторон, а в отношении морского компонента каких-либо серьезных ограничений не существует. К тому же, благодаря принятому в Договоре СНВ-1, условному засчету количества ядерных вооружений на тяжелых бомбардировщиках, американцы получили дополнительное преимущество и в этом компоненте стратегических ядерных сил, поскольку имели примерно в 3 раза больше таких самолетов, чем у СССР.
- На какие же явные уступки американцам мы пошли в СНВ-1?
- К числу наиболее несправедливых и вредных уступок американцам по Договору СНВ-1 в части, касающейся РВСН, надо отнести следующие три:
1) обязательство о сокращении на 50% группировки самых мощных в мире советских МБР РС-20 -- с 308 до 154 единиц, при отсутствии каких-либо обязательств со стороны американцев на ограничение количества своих самых мощных МБР МХ, не говоря уж об ограничениях на морскую систему Д-5 с БРПЛ Трайдент-П (их просто нет в Договоре СНВ-1);
2) установление ограничений на базирование и развертывание мобильных ракетных комплексов как грунтового наземного, так и железнодорожного базирования (это было особенно ущербным, поскольку американцы такого типа ракетными комплексами не располагали);
3) согласие на непрерывное наблюдение на объектах по производству МБР для мобильных пусковых установок (как следствие, американцы до 4 декабря 2009г. вели непрерывное наблюдение за производством всех типов ракет на заводе в Воткинске, Удмуртия, а мы вынуждены были в 2001 году свернуть свою инспекционную деятельность на заводе в Магне, штат Юта, поскольку там был прекращен выпуск ракет МХ, которые могли бы развертываться на железнодорожных платформах).
- Как все это сказалось на состоянии РВСН?
- Наиболее негативно на развитии РВСН сказался наложенный Договором СНВ-1 (статья V) запрет на проведение летных испытаний и развертывание МБР с количеством боеголовок, превышающим количество боезарядов у ее прототипа. Этот запрет самым серьезным образом ограничил возможность РВСН по модернизации ракетного комплекса «Тополь», оснащенного моноблочной МБР РТ-2ПМ. Создавая новый ракетный комплекс «Тополь-М» с МБР РТ-2ПМ2, которая являлась прототипом МБР РТ-2ПМ, мы вынуждены были оснащать эту ракету моноблочной, а не разделяющейся головной частью. Такое «обременение» крайне пагубно сказалось на мощи РВСН, поскольку из их группировки по мере эксплуатационного ресурса выводились ракетные комплексы с многозарядными МБР РС-18, РС-20 и РС-22, взамен вводился ракетный комплекс «Тополь-М» с моноблочной МБР РТ-2ПМ2, к тому же в весьма ограниченном количестве. Как следствие, количество боезарядов в ударной группировке РВСН по сравнению с декабрем 1994г., когда Договор СНВ-1 вступил в силу, сократилось почти в 2,5 раза - с 4838 до 2001 единицы на сегодня (цифры приведены в соответствии с правилами засчета, установленными Договором СНВ-1).
А что американцы? Американцы же за эти 15 лет уменьшили мощь наземного компонента своих стратегических ядерных сил (заметим, в отличие от России не самого главного) лишь в 1,5 раза – с 2472 до 1600 боезарядов.
Самое досадно, - возникли сложности в повседневной деятельности РВСН. Американцы, используя навязанное ими в Договоре СНВ-1 право на проведение многочисленных проверок с целью контроля местоположения наших мобильных ракетных комплексов, неоднократно в течение учебного года «вмешивались» в ход оперативно-боевой подготовки ракетных соединений.
Так, в период проведения учения с каким-либо из таких ракетных соединений, они вдруг заявляли к инспектированию именно тот ракетный полк, который участвовал в учении. Это приводило к тому, что этому полку приходилось возвращаться из полевого района или маршрута боевого патрулирования в пункт постоянной дислокации. Как результат, замысел учения «ломался», а личный состав полка лишался возможности совершенствовать свой уровень подготовки, поскольку выделенный ресурс боевой техники и горюче-смазочных материалов, который в 1990-е годы был весьма ограниченным, расходовался на «прихоти» американских инспекторов. Американским же стратегическим ракетчикам аналогичные обременения не грозили, поскольку у США не было, и нет мобильных ракетных комплексов с МБР.
- А Вы лично как считаете, СНВ-1 был нужен нам?
- Да, Договор СНВ-1 объективно нужен был нашей стране. Как бесспорно и то, что любой договор – это результат компромиссов участвующих в нем сторон. Но при этом совсем не обязательно идти на односторонние уступки. «Размен» должен осуществляться по принципу фифти-фифти, а не так, как это имело место в реальности по Договору СНВ-1.
- Но почему же тогда мы все-таки уступили амриканцам гораздо больше, чем они нам?
- Повышающим «стимулом податливости» советской стороны при выработке и подписании Договора СНВ-1 явилось явно просматривающееся желание руководителя советского государства М.Горбачева прослыть миротворцем. А пойдя на неоправданные уступки американцам при выработке и подписании Договора СНВ-1, он еще более нарастил свой миротворческий капитал», который реализовался в форме присуждения ему Нобелевской премии мира.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ ГЕНЕРАЛА ДВОРКИНА
Среди российских политиков и военных существуют разные взгляды на СНВ-1. Если одни находят в нем немало "предательских" элементов и уступок, то другие так не считают. К таким спецам, например, относится бывший начальник 4-го ЦНИИ Минобороны РФ генерал-майор в отставке Владимир Дворкин. Ему пришлось в течение многих лет работать в качестве эксперта при подготовке документов о сокращении СНВ. Я попросил егоответить на вопросы «КП».
- Владимир Зенонович, все эти споры об CНВ-1 порой создают впечатление, что Договор готовили или дилетанты, или вредители…
- Договор проходил многолетнюю стадию разработки и согласования каждой статьи, меморандумов и протоколов в условиях острейших споров сторон и поисков компромиссов. Формирование позиций по всем спорным вопросам осуществлялось двумя "пятёрками" - большой и малой. В эти органы входили профессионалы высочайшего уровня, многие из которых уже ушли из жизни. Рабочим органом "пятёрки" было Международное договорное управление Генштаба, которое в то время возглавлял компетентный и принципиальный генерал Фёдор Ладыгин, впоследствии генерал-полковник, начальник ГРУ. Иногда вызывали и на большую "пятёрку" и меня. Я видел, в частности, как Л.Зайков, Д. Язов, Э. Шеварднадзе, В. Крючков окончательно согласовывали указания для советской делегации на переговорах, от которых нельзя было отступать. В конце концов, в результате всей этой многолетней работы был отработан Договор СНВ-1, в котором достигнуто рациональное согласование интересов и равная безопасность двух сверхдержав.
- Но почему же потом выяснилось, что не было ни "рационального согласования", ни "равной безопасности"?
- Тут нужно представлять, что переговоры с США вёл Советский Союз, не уступавший своему партнёру по стратегическому диалогу в военной мощи и влиянии на мировые события. Поэтому уступки с двух сторон были практически равноценными. Американские специалисты основное внимание сосредоточивали на ограничениях по отношению к советской наземной группировке МБР и её главной составляющей по числу боезарядов -- тяжёлым ракетам. Советским переговорщикам удалось компенсировать сокращение тяжёлых МБР значительным уменьшением морской составляющей СНС США и прекращением дальнейшего наращивания группировки МБР МХ, которая была ограничена 50-ю единицами. (МБР МХ нисколько не уступала по боевой эффективности в контрсиловом ударе советским тяжёлым ракетам типа Р-36УТТХ и Р-36М вследствие повышенной точности попадания при сопоставимом тротиловом эквиваленте ядерных боезарядов).
- Но ведь в последнее время в России Договор СНВ-1 критикуют, скажем, за ограничения подвижности грунтовых мобильных ракетных комплексов "Тополь" и "Тополь-М", за детальный контроль американскими инспекционными группами российских объектов СЯС и контроль на постоянной основе в Воткинске и ряд других ограничивающих положений?
- Во-первых, никаких фактических ограничений на время и маршруты патрулирования грунтовых ракетных комплексов не было и нет, поскольку площадь патрулирования для них по условиям Договора избыточна, а в кризисной предвоенной обстановке даже эти ограничения вообще не имеют значения. Во-вторых, система контроля Договора СНВ-1 действительно чрезвычайно громоздка и избыточна, особенно как она видится сегодня. Однако необходимо представлять, что эта система разрабатывалась в условиях холодной войны, сразу после резкого обострения отношений между СССР и США, и степень взаимного недоверия была весьма высокой.
- А почему же интенсивность проведения инспекторских проверок со стороны США была выше?
- Это объясняется только тем, что посещения инспекционных групп осуществлялись за счёт проверяющей стороны. Контроль на постоянной основе проводится только на Воткинском заводе по той причине, что он определён для объектов по производству мобильных МБР, а в США от них отказались.
- Вы считаете CНВ-1 безупречным?
- Интегральный ответ на все критические замечания по Договору СНВ-1 заключается в том, что с позиций того времени, когда он был подписан, это был равноценный компромисс. И в сокращённом составе в соответствии с его условиями СЯС СССР не только сохраняли, но и увеличивали потенциал ядерного сдерживания. То есть эффективность ответного удара за счёт снижения мощности разоружающего удара СНС США. А с позиций сегодняшнего дня он вообще безальтернативен, если представлять ущербное финансирование СЯС после распада СССР. И то, в частности, что тяжёлые ракеты и МБР для боевого железнодорожного ракетного комплекса производились на Украине. В этих условиях сокращение СЯС происходило само по себе, вне зависимости от ограничений Договора СНВ-1. Ко времени вступления его в силу в декабре 1994 г. количество боезарядов в ядерной триаде уменьшилось примерно с 10 тыс. боезарядов в 2002 г. до примерно 7 тысяч единиц. А состав американской триады оставался практически неизменным (10-11 тыс), но в дальнейшем должен был сокращаться по условиям Договора СНВ-1 до 6 тыс. боезарядов. Таким образом, этот Договор позволил даже в критических условиях для российских СЯС и всего оборонно-промышленного комплекса сохранять стратегический ядерный баланс с США. Поэтому его критики - это те люди, которые, если что-то и понимают, то всего лишь желают как то заявить о себе, или же совершенно не компетентны. Как, например, те высокосидящие деятели, которые заявляют о том, что Договор СНВ-1 предательский и преступный. Вот почему я предлагал для них устроить ликбез…
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
СЛОВО ОППОНЕНТУ
Петр Белов, доктор технических наук, профессор Академии геополитических
проблем, члена экспертного совета Комитета Госдумы по безопасности,
полковник в отставке:
- Владимир Дворкин говорит о том, что существующий договор СНВ якобы
представляет собой рациональное согласование интересов обеих сторон. Я с
этим категорически не согласен по следующим причинам. Этим договором на
нас наложены такие ограничения, которые не распространяются на США. Речь
идет о мобильных средствах базирования межконтинентальных баллистических
ракет. Так вот, по этому договору американцы, не имея таких средств у
себя, ограничили районы патрулирования наших межконтинентальных
баллистических ракет. Более того, американцы ограничили процент
нахождения этих средств на маршрутах боевого патрулирования. И даже
запретили маскировать эти средства путем изменения их форм. Это, по
сути, подорвало всю идеологию боевого применения средств мобильного
базирования.
Далее. В этом же Договоре есть положение, согласно которому запрещено
дооснащать имеющиеся ракеты многозарядными разделяющимися головными
частями. Это было сделано потому, что США уже давно не производят новые
ракеты. А мы, согласно этому требованию, до сих пор были вынуждены оснащать
наши мобильные и немобильные "Тополи-М" единственной боевой частью.
Я уже не говорю о том, что по этому договору американцы имеют право
отслеживать процесс производства мобильных ракет. А мы не имеем, потому
что США таких ракет не производят.
Еще один момент, на который я обратил внимание: в одной из своих заметок
генерал Дворкин рекомендует "вправить мозги" третьему лицу государства (Миронову С.М. - ВБ.) и
министру обороны. Я же думаю, что настала пора вправить мозги самому
Дворкину.
Как говорят, в его бытность начальником головного
научно-исследовательского института Минобороны Владимир Дворкин являлся
нештатным консультантом не только наших "пятерок", о которых он
упоминает, но и американского госдепа, и даже был частым гостем
американского министра обороны. Дело дошло до того, что тогдашний глава
нашей военной контрразведки был вынужден открыто возмутиться (я помню
публикацию в "Комсомольской правде") подобной практикой
беспрепятственного выезда за границу без какого-то согласования лиц,
владеющих государственными секретами.
Те "аргументы", которые приводятся Дворкиным, избирательны.
Акценты сделаны совершенно в "нужном" направлении…
ПОДНИМАЯ ПЕРЧАТКУ
Владимир Дворкин:
- Считаю опус г-на Белова, как и другие оценки подобного рода, типичным
доносом времён Ежова-Берии. А что касается моих визитов в США и
"странной" любви американцев ко мне, могу сообщить, что в США я всегда
был в командировках по указаниям руководства Министерства обороны, а
ориентация у меня традиционная…
ПОЗВОЛЬТЕ НЕ СОГЛАСИТЬСЯ
Петр Белов:
- Я удивлен неискренностью Дворкина, говорящего об отсутствии «фактических ограничений» на применение наземно-мобильных ракетных систем. Ведь в договоре СНВ-1 имелись статьи VI, VIII, ХIII, ХIV, предписывающие следующее: «развёрнутые грунтовые мобильные пусковые установки … базируются только в ограниченных районах … ограниченный район не превышает по своим размерам пять квадратных километров … в ограниченном районе может базироваться … не более десяти … мобильных пусковых установок … выход из пункта базирования возможен не более, чем по двум путям … развёрнутые железнодорожные мобильные пусковые установки базируются только на железнодорожных станциях базирования … каждая из Сторон имеет не более 7 таких станций … количество одновременно находящихся на маршрутах пусковых установок должно соответствовать 15 – 20% … площадь района боевого патрулирования не может превышать 150 000 квадратных километров».
Далее – из того же документа: «Каждая из Сторон представляет уведомления относительно передвижения средств, подпадающих под предусмотренные в настоящем Договоре ограничения и уведомления относительно оперативных рассредоточений … рассредоточения при учениях не проводятся более двух раз в период времени продолжительностью в два календарных года … и с новой базы до проведения её инспекции».
Разве не очевидно, что соблюдение подобного необходимо США для уничтожения имеющихся лишь у нас ракетных систем простейшим способом – ударом по ограниченным площадям ракетами подводных лодок, способных достигнуть их за 10 минут по укороченным (настильным) траекториям.
Не могу умолчать и о «странной» любви американцев к В. Дворкину, проявленную во время его командировок в США «по указаниям руководства Минобороны». Этому российскому генералу, оказавшемуся в Гуверовском институте войны, мира и революций (расположен в центре Стенфордского исследовательского университета, Калифорния, США), почему-то показывают документы из архива экс-заведующего оборонным отделом ЦК КПСС В.Катаева, содержащие сведения о количественных и качественных характеристиках производимого нашей страной ракетно-ядерного оружия. По мнению генерала, их государственная важность такова, что даже за «один листочек в советское время был бы до сих пор в лагерях строго режима».
Этот российский генерал во время командировок в США счел возможным игнорировать правила поведения военной делегации за рубежом, позволяя себе на долгое время, включая ночь, покидать предписанные служебным заданием места и не представлять доклада о цели способах подобного времяпровождения, несмотря на соответствующие запреты и требования руководителя делегации.
А сейчас догадайтесь, можно ли оказывать подобные услуги, включая ночной приют, без особых на то причин и при традиционной для российского генерала (воина другой страны) ориентации?
Что же касается обсуждаемого здесь договора в целом, то – вот его интегральная оценка, сделанная не менее компетентным (чем В.Дворкин) сотрудником Военно-промышленной комиссии Совета министров СССР Ю.В. Карягиным: «Суть договора СНВ-1 заключается в том, что под видом так называемого сокращения стратегических наступательных вооружений (в самом деле, какая разница – иметь по 6000 боеголовок или по 10000) Договором от 31 июля 1991 года под контроль иностранного государства (Соединённых Штатов Америки) был поставлен порядок повседневной эксплуатации и функционирования (!) важнейшей оборонной системы Советского Союза (а потом – и Российской Федерации) – стратегических ядерных сил! Поэтому, с моей точки зрения, договор СНВ-1 является документом преступным (в отношении нашей страны), и лучшим тому подтверждением служит тот факт, что текст СНВ-1 (не говоря уже о приложениях к нему) никогда не публиковался» …
“МЫ СОКРАЩАЛИ СВОИ РАКЕТЫ ЗА АМЕРИКАНСКИЕ ДЕНЬГИ”
История принятия СНВ-1 запросто могла бы стать потрясающим сюжетом для захватывающего романа, в котором плотно переплетаются политические, экономические, военно-технические и моральные «линии». Я убедился в этом, беседуя еще с одним специалистом в области СНВ - Василием ЛАТОЙ, генерал-лейтенантом в отставке, доктором военных наук, профессором.
- Василий Филиппович, а какие положения Договора СНВ-1, на ваш взгляд, нанеслинаибольший ущерб национальной безопасности России?
- Тут надопонимать,что на период подписания и ратификации договора СНВ-1 Россия не обладала экономическими возможностями по его реализации. Это и привело к тому, что Сенат США принял закон об оказании помощи России в ликвидации ядерного оружия. Этот закон вводил в действие «Программу Совместного Уменьшения Угрозы», в соответствии с которой выделялись и продолжают выделяться американские деньги на ликвидацию российских СЯС, прежде всего ракетных дивизий. Иными словами, мы сккращаем свой ракетный щит за амриканские деньги…
А теперь – об ущербе. Договором не предусмотрены и однозначно не определены процедуры по уничтожению сокращаемого ядерного оружия и требования о невозможности пересмотра взглядов на требуемые уровни ядерных сил. Военно-политическое руководство США при реализации договорных обязательств в первую очередь обеспечивает выполнение требований документа 2001 года «Обзор состояния и перспектив развития ядерных сил США», который, по сути, представляет собой американскую ядерную стратегию, где прямо сказано: «Если российско-американские отношения значительно ухудшатся в будущем, для США может возникнуть необходимость пересмотреть свою ядерную стратегию и взгляды на требуемые уровни ядерных сил». В результате США в процессе сокращения СНВ накапливают «возвратный» ядерный потенциал. На развернутых носителях предполагается у Соединенных Штатов нарастить возможности по усилению СНС в кризисных ситуациях.
Так, засчитываемое количество боеголовок на одной БРПЛ системы «Трайдент» планируется сократить до трех-пяти без замены разводящих платформ. Это позволяет при необходимости произвести быстрое доукомплектование ракет до 8-12 боеголовок. По нормативам ВМС США на переоснащение головных частей 24 БРПЛ системы «Трайдент» отводится 1,5-2 суток.
Аналогичные по содержанию работы с наращиванием количества боезарядов с 500 до 1500 могут быть проведены и в силах МБР на ракетах «Минитмэн-3», которые предполагается переоборудовать и оснастить моноблочной головной частью.
Усиление авиационного компонента ядерной триады может быть проведено за счет возвращения ядерного статуса 52 стратегическим бомбардировщикам В-1В, которые намечается переориентировать на решение неядерных задач и, соответственно, они не будут подлежать засчету как носители ядерного оружия.
В целом возможности США по быстрому наращиванию стратегических наступательных сил в настоящее время характеризуются следующими основными показателями: за 24 часа состав сил, привлекаемых к нанесению первого ядерного удара, может быть увеличен с 643 ПУ/2485 ЯЗ до 716 ПУ/2940 ЯЗ, а за 30 суток – до 764 ПУ/3624 ЯЗ. Таким образом, в угрожаемый период Соединенные Штаты только за счет накопленного запаса ядерных зарядов и штатного количества носителей, без проведения мобилизационного развертывания промышленности, способны быстро нарастить количество ядерных боеприпасов на боеготовых носителях стратегических наступательных сил в 1,5-2 раза на любом этапе их сокращения.
- А какие хитрости СНВ-1 не сразу бросаются в глаза даже профессионалам?
- Поскольку Договор СНВ-1 предусматривает условный, а не реальный засчет ядерных вооружений США удалось на момент выполнения договора сохранить больше предусмотренного договором (т.е. 6000 единиц) количество ядерных боезарядов. Но американской стороной заявлено о выполнении обязательств по Договору СНВ и снижении своих развернутых стратегических носителей и числящихся за ними боезарядов на 05.12. 2001г. до 1238 и 5949 единиц соответственно. Выход на требуемые уровни сокращения стратегических наступательных вооружений осуществлен за счет «разгрузки» носителей и ликвидации устаревших ракетных комплексов («Минитмен» и «Посейдон), а также тяжелых бомбардировщиков первых модификаций В-52. Баллистические ракеты «Трайдент-1» были сняты с боевого дежурства, но находились в составе ПЛАРБ до полного истечения сроков эксплуатации, при этом ПЛАРБ подвергаются модернизации. Ракетная система «МХ» содержится в оперативном резерве.
- А в чем именно это самое «предательство» с нашей стороны в СНВ-1 видно сильнее всего?
- В договор неоправданно включены требования по ликвидации мобильных ракетных комплексов. Военно-политическое руководство США в январе 1992 года, то есть сразу, после заключения Договора СНВ-1, объявило о прекращении работ по созданию железнодорожного ракетного комплекса (ЖРК) с ракетой «МХ» и подвижного грунтового ракетного комплекса (ПГРК) «Миджитмен». То есть, к моменту подписания Договора СНВ в Соединенных Штатах Америки мобильные ракетные комплексы не были развернуты. К тому времени в составе стратегических ядерных сил ВС РФ уже существовала мощная группировка ПГРК «Тополь», «Пионер» и БЖРК, которая вызывала серьезную озабоченность военно-политического руководства США. Поэтому американская сторона добилась, чтобы все положения и процедуры Договора СНВ в отношении мобильных ракетных комплексов, были включены в текст Договора СНВ-1 и его документов. Итоги реализации Договора СНВ-1 показывают, что его положения, применительно к мобильным ракетным комплексам, носят односторонний, ущербный характер и не в полной мере соответствуют интересам национальной безопасности России. Российская сторона, в отличие от американцев, выход на требуемые уровни сокращения СНВ осуществляет путем ликвидации уникальных мобильных ракетных комплексов, не имеющих аналогов в мире, которые американское военно-политическое руководство, как было отмечено выше, к моменту заключения Договора СНВ-1 не смогло создать.
- Некоторые наших спецы по СНВ часто возмущаются очевидной несправедливостью взаминых проверок ракет в России и США. В чем здесь наибольшая «крамола»?
- Да, ущербным для России в СНВ-1 является контрольно-инспекционный механизм в части, касающейся мобильных ракетных комплексов, который давно требовалось прекратить или отказаться от выполнения этих требований в одностороннем порядке. Этот механизм США связывают с совершенствованием борьбы с мобильными целями высокоточным оружием большой дальности и поэтому ведут и постоянно накапливают базу разведданных о группировке ПГРК РВСН. Так, в п. 1 ст. VI Договора о СНВ определено, что район развертывания мобильных ракетных комплексов не должен по своим размерам превышать 125000 квадратных километров.
Поскольку границы этого района американской стороне известны, то группировка космических аппаратов оптико-электронной и радиолокационной разведки США имеет возможность в мирное и военное время постоянно контролировать все перемещения ПГРК «Тополь», а в перспективе и «Тополь-М», имеющих много демаскирующих признаков. Знание основных параметров района развертывания позволяет органам военного управления США заблаговременно спланировать нанесение ударов (в том числе по площади) с применением ядерных и неядерных средств поражения. Кроме того, при таких ограничениях не представляется возможным в полном объеме реализовать тактико-технические характеристики ПГРК «Тополь-М», который способен осуществлять боевое патрулирование в позиционном районе, площадь которого превышает указанную в данной статье. Сдерживается решение оперативных задач по расширению района боевого патрулирования, что снижает маневренные возможности и показатели живучести ракетного комплекса данного типа.
В п. 10 этой же статьи установлено, что передислокация развернутых грунтовых мобильных пусковых установок МБР и связанных с ними ракет завершается в 25-дневный срок. Не более 15 % от общего количества развернутых грунтовых мобильных пусковых установок МБР и связанных с ними ракет могут находиться вне ограниченных районов в целях передислокации. Тем самым навязаны ограничения, которые не могут не учитываться органами военного управления при планировании и проведении мероприятий оперативной и боевой подготовки, связанных с передислокацией и другими перемещениями ракетных комплексов. Следует отметить, что выполнение этих условий, как правило, не соответствует планам командования, здравому смыслу и требованиям ядерной, пожарной и взрывобезопасности ракетно-ядерного оружия, отрицательно сказывается на боевой готовности и боевом применении ПГРК «Тополь».
- Это правда, что по СНВ-1 американцы имеют возможность знать о наших ракетах гораздо больше, чем мы об американских?
- Не менее ущербным и вызывающим недоумение является необходимость выполнения п. 3 ст. IX: «Каждая Сторона обязуется не применять меры маскировки, затрудняющие осуществление контроля национальным техническим средствам контроля на испытательных полигонах…, в том числе меры, приводящие к сокрытию МБР, БРПЛ, мобильных пусковых установок или взаимосвязи между МБР или БРПЛ и их пусковыми установками при проведении испытаний». Безусловно, подобная «прозрачность», обеспечивает сбор национальными техническими средствами США информации об охраняемых характеристиках при подготовке и проведении испытательных и учебно-боевых пусков МБР ракетных комплексов «Тополь» и «Тополь-М», в том числе с разделяющимися головными частями, при отработке перспективных средств преодоления ПРО США, мероприятий по унификации МБР «Тополь-М» и БРПЛ «Булава-30» и др. Кроме того, интенсивную разведывательную деятельность в период проведения пусков МБР ведут станции слежения США, расположенные вдоль трасс полета ракет и их головных частей до полигона «Кура» (Камчатка).
Таким образом, американская сторона может иметь исчерпывающую информацию о ходе испытаний перспективных ракет и новых видов боевого оснащения, которая будет использована при отработке и развертывании системы ПРО. В то же время известно, что Соединенные Штаты Америки при проведении испытаний БРПЛ «Трайдент-2», осуществляемых с Восточного ракетного полигона, уведомления и телеметрическую информацию российской стороне не передают. Они неоднократно заявляли, что испытания проводятся в интересах Великобритании, которая не является участником Договора о СНВ. Это позволяет сделать вывод о проведении скрытых летных испытаниях БРПЛ «Трайдент-2» с целью неконтролируемого совершенствования их боевых характеристик.
- Уже известно, что в ходе нынешних российско-американских переговоров спецы США снова пытаются перехитрить наших и получить очевидные выгоды…
- Да, американские военные специалисты крайне заинтересованы в сохранении п. 4 ст. IX Договора о СНВ, согласно которому, в целях содействия контролю, каждая МБР для мобильных пусковых установок получает собственный опознавательный знак, представляющий собой буквенно-цифровой номер, наносимый на ракету и контейнер. Можно утверждать, что все МБР группировки ПГРК «Тополь» давно учтены в базе данных США. Кроме того, положениями Договора о СНВ, определено достаточное количество разрешительных позиций, когда американские эксперты имеют возможность беспрепятственно считывать и сверять эти номера. (п. 11 Приложения 1 к Договору СНВ). Все это создает благоприятные условия американской стороне для вскрытия параметров рассредоточения группировки ПГРК в мирное и военное время, отлеживать с помощью космических аппаратов все маневры ПГРК. В соответствии с положениями Договора о СНВ, американские инспекторы имеют возможность свободно посещать специальные сооружения с ракетами, находящимися на боевом дежурстве. Кроме того, американская сторона добилась присвоения опознавательных знаков ракетам ПГРК «Тополь-М», поставленным на боевое дежурство в Тейковской ракетной дивизии.
- А что может случиться, если «в духе» СНВ-1 американцам снова удастстя протащить в новый договор старые условия контроля за российскими ракетами?
- Американская сторона, используя статьи Протокола об инспекциях, может поставить под свой жесткий контроль всю повседневную деятельность группировки ПГРК «Тополь», а в перспективе – и «Тополь-М». Так, в п. 12 Раздела VII Протокола определено: «..инспектируемая Сторона возвращает в ограниченные районы намеченной для инспекции базы МБР все находящиеся вне ограниченных районов грунтовые мобильные пусковые установки МБР…. Возвращение завершается в срок, не позднее чем через 18 часов после начала инспекции». (О каких Сторонах идет речь в этой и других статьях Договора о СНВ, если в США мобильных ракетных комплексов нет?).
Данная статья используется американской стороной в период проведения различного уровня учений с рассредоточением мобильных ракетных комплексов, объявляя в этот период какую-либо инспекцию.
- И что же мы?
- В этом случае командно-штабные учения и другие мероприятия оперативной и боевой подготовки, как правило, срываются, поскольку соединения СЯС ВС РФ должны выполнить комплекс прединспекционных процедур и занять исходное положение в пунктах постоянной дислокации в сроки, установленные Договором о СНВ. Опыт показал, что подрывают боевую готовность соединений следующие ограничения, установленные Договором о СНВ: «В период инспекции грунтовые мобильные пусковые установки МБР, находящиеся на момент начала инспекции в пределах этих ограниченных районов, могут покидать такие районы только с согласия инспекторов» (американских). В повседневной деятельности войск всегда возникают самые различные ситуации, требующие выхода мобильной пусковой установки из ограниченного района: плановое занятие, устранение неисправности с отстыковкой головной части, плановая замена мобильной пусковой установки; техническое обслуживание и т. д.
-А есть такие статьи СНВ-1, от которых нам надо отказаться в первую очередь?
- Представляется невозможным выполнение п. 7 Раздела X Протокола: «Применительно к каждой грунтовой мобильной пусковой установке МБР, которая не возвратилась в ограниченный район, о которой сообщено руководителю инспекционной группы… указывается географическая координата такой мобильной пусковой установки либо обеспечивается перевозка инспекторов (американских) к такой мобильной пусковой установке МБР..».
Так, в ходе командно-штабных и оперативно-тактических учений, согласно замыслу или по техническим причинам, например, при возникновении неисправностей одна или несколько мобильных пусковых установок могут оставаться на полевой позиции. В соответствии с планами боевого применения и требованиями руководящих документов, местонахождение полевых позиций для автономных пусковых установок «Тополь» и «Тополь-М» и их координаты являются закрытой информацией. Тем не менее, российская сторона вынуждена передавать географические координаты и предусматривать перевозки американских инспекторов на полевые позиции.
- В одной из своих статей об СНВ-1 вы напсиали, что «американцы устроили нам космический строевой смотр» РВСН. Что вы имели ввиду?
- Американская сторона крайне заинтересована в выполнении российской стороной требований п. 1 ст. XII Договора: «В целях повышения эффективности национальных технических средств контроля каждая Сторона (реально – только российская сторона) осуществляет следующие меры на основе сотрудничества: выставление под открытым небом грунтовых мобильных пусковых установок, находящихся в пределах ограниченного района… Крыши стационарных сооружений для них должны быть открыты на срок выставления… Грунтовые мобильные пусковые установки выставляются выдвинутыми наполовину из таких стационарных сооружений». Таким образом, группировка ПГРК «Тополь», предназначенная, в основном, для нанесения ответных ракетно-ядерных ударов по объектам вероятного противника, обладающая высокой живучестью и маневренными возможностями, заранее выставляется напоказ перед этим же противником. Кроме того, часть этой группировки может находиться в резерве, который должен быть максимально скрыт.
- Часто можно слышать о неких «хитростях» американцев, используемых во время проверок наших ракет. О чем конкретно речь?
- Скажем, американская сторона объявляет заявку на подобные показы внезапно. При этом схема расстановки боевых агрегатов является нештатной, эксплуатационно-технической документацией не определена и безопасность ракетно-ядерного оружия не гарантируется. В дальнейшем, в течение 6-8 часов все девять автономных пусковых установок ракетного полка находятся в режиме ожидания пролета разведывательного космического аппарата США над районом развертывания. Все это ведет к срыву планов боевого дежурства, оперативной и боевой подготовки, расходу моторесурса и топлива, отмене или переносу технических обслуживаний ракетно-ядерного оружия, нарушению распорядка дня. Не исключены предпосылки к возникновению различных аварийных ситуаций.
В то же время, подобная демонстрация американских МБР под открытым небом для национальных технических средств контроля России не предусмотрена.
ПОЧЕМУ ЛОПУХНУЛИСЬ ПЕРЕГОВОРЩИКИ?
Совершенно понятно, что просчеты и уступки, изначально допущенные представителями СССР (а затем и России) при заключении СНВ-1 и при его выполнении, очень во многом зависели от уровня профессионализма наших экспертов. А они, как теперь выясняется, далеко не всегда были на высоте. Почему же так случиось? Вот какой ответ на этот вопрос в свое время дал известный специалист по СНВ генерал-полковника Николай Червов: “В 90-е годы ухудшилось качество подготовки и ведения переговорного процесса. Механизм подготовки переговоров и школа профессионалов были разрушены. На смену пришли бездарные личности, которые не знали проблем переговоров и не ведали, что творили. Они начали “рулить” с позиций волюнтаризма, что привело к несогласованным действиям между ведомствами и, как следствие, к ошибкам и просчетам в
области разоружения”…
Среди наших экспертов, в той иной степени причастных к выработке позиций СССР и РФ по сокращению стратегических наступательных вооружений частенько мелькает фамилия не только уже называвшегося здесь генерала Дворкина, но известного политика Алексея Арбатова. О его роли в это процессе ходят разные разговоры.
Вот – мнение Сергея Брезкуна, профессора Академии военных наук:
- Алексей Арбатов входил в советско-американские комиссии по ядерному разоружению и осваивал «науку» сдачи оборонных позиций СССР, а затем – и РФ. Тогда, в конце 80-х годов, и были заложены неравноправные, разрушительные для режима ядерной стабильности идеи «договора» СНВ-1, подписанного «на излёте» СССР в 1991 году. Причём, на мой взгляд, с СНВ-1 Арбатов провалился самым бездарным образом. Он мог не разобраться в технических «подводных камнях» СНВ-1, но как политолог (с претензией считаться ещё и геополитиком!) должен был понимать, что СНВ-1 разрабатывался в геополитической и военно-политической ситуации, принципиально отличной от той, которая возникла вскоре после его подписания в 1991 году. И если бы Арбатов был профессионально компетентен, он должен был бы рекомендовать руководству РФ давно выйти из режима СНВ-1. Возможности у него имелись – он был депутатом Госдумы, зампредом Комитета по обороне. Однако, на мой взгляд, ни гражданской, ни профессиональной ответственности в этом качестве не проявил. И поэтому правомерен вопрос – насколько вообще Алексей Арбатов, при всей веренице его «титулов», состоятелен как эксперт? Чтобы разобраться с этим, достаточно вспомнить, что он вкупе с генералом Дворкиным был одним из наиболее ревностных российских сторонников и апологетов «договора» СНВ-2, выполнение которого привело бы к полному слому стратегического паритета со всеми вытекающими отсюда катастрофическими последствиями. На мой взгляд, «экспертов» типа В.Дворкина и А.Арбатова после их «плюх» с СНВ-1 и СНВ-2 нельзя и близко подпускать к выработке оборонной политики России. В старые времена инженеры, совершавшие подобные профессиональные просчёты, стрелялись!
ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ
Леонид ИВАШОВ, генерал-полковник, бывший начальник Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны, и в советское и в “российское” время не однажды участствал в переговорах с американцами. Он дает свои ответы на те же “роковые” вопросы по СНВ-1.
- Леонид Григорьевич, как вы думаете, чем именно было вызвано столь рьяное стремление Горбачева договориться с американцами на столь «лояльных» условиях?
- Насколько мне известно из надежных источников, к тому времени Ненси Рейган, супруга Рональда Рейгана, через Раису Горбачеву сообщила о намерении американского президента представить Михаила Горбачева на Нобелевскую премию мира. Но при условии - если все сложится хорошо на переговорах по стратегическим вооружениям. Но я бы обратил внимание и на другое, не менее важное. Если вернуться к риторике Горбачева и Шеварднадзе
тех лет, то знаменательна одна деталь: оба распространялись на тему
общечеловеческих ценностей, безопасности Европы и всего мирового
сообщества, американцы - только о своих национальных интересах.
- А как все это сказалось на СНВ-1?
- Что касается переговоров по Договору СНВ- 1, то картина здесь аналогичная переговорам по Договору по РМСД: Минобороны во- первых, предлагало комплексный подход - увязать сокращение стратегических наступательных вооружений с оборонительными стратегическими вооружениями, т.е. с Договором по ПРО- 1972 года. Во-вторых, - увязать сокращение стратегических вооружений с обычными вооружениями в Европе. В третьих, сокращение
стратегических ядерных вооружений проводить синхронно с сокращениями тактического ядерного оружия. Замысел Минобороны и Генштаба состоял в том, чтобы огромное количество ядерных и обычных вооружений сокращать, сохраняя установившейся баланс, но на меньшем уровне. Этот подход явился осознанием необходимости прекратить смертельное состязание в накоплении вооружений, способных привести к необратимым катастрофическим
последствиям в случае ошибки в оценке ситуации или случайности в
действиях сторон. Но при этом Минобороны СССР исходило из принципа паритетного сокращения военных потенциалов.
- И как же реагировали американцы?
- Американцев не устраивал симметричный подход к ограничению и сокращению системы вооружений. Например, когда советский Генштаб предложил обусловить сокращение СНВ строгим соблюдением Договора по ПРО 1972 года, американцы заявили о намерении проводить испытания новейших средств ПРО и космических систем
базирования противоракетных средств. Выявились в ходе переговорного процесса и ряд других серьезных разногласий по СНВ. Так при общем согласии о подуровне ядерных боезарядов в 6000 единиц, американцы отказывались засчитывать в их число крылатые ракеты морского базирования в ядерном снаряжении, а крылатые ракеты воздушного базирования засчитывать в количестве, вдвое меньшем, чем реально размещаемые на стратегических бомбардировщиках США. Советские военные естественно
возражали против такого подхода к переговорам. Горбачев и Шеварднадзе как правило хмурились, когда маршал Ахромеев С.Ф. и его коллеги из военного ведомства отстаивали принцип паритета в сокращении вооружений.
- Что вам больше всего запомнилось в ходе советско-амриканских переговоров?
- Неожиданностью для советских военных в ходе переговоров на высшем уровне по проблемам СНВ в Вашингтоне стало подключение к
стратегической проблематике известного музыканта с не вполне
определенным гражданством М. Ростропо
