Если бы книги были безделицей, их бы не жгли. А так жгут. Жгут регулярно и аргументированно. Халиф Омар сжег Александрийскую библиотеку, сопроводив поджог сакраментальной фразой: «Если во всех этих книгах есть то, что есть в Коране, то зачем они? А если в них нет того, что есть в Коране, то тем более зачем они?» Жег книги Гитлер. Жег марксистов и ленинистов, но также Брехта, Ремарка и еще многих, кого считал вырожденцами и выразителями бессмысленности.

Вообще везде, где есть законченное, окристаллизованное мировоззрение, люди будут с удовольствием печатать одни книги и с удовольствием сжигать другие. Печатать Новый Завет и сжигать сонники и гороскопы. Или печатать Коран и сжигать Евангелие. Или печатать «Майн Кампф» и сжигать всё остальное. Печатать документы Пленума и жечь всё, где говорится о Боге. Речь не о гонениях на людей. Речь о неприятии враждебных идеологий. Огонь и вода не мирятся.

Ловушка всеядности

Мы, христиане, не исключение. В книге Деяний описывается сожжение оккультных книг покаявшимися от проповеди апостолов людьми. Это не варварство. Это добровольный акт уверовавших людей, переоценивших свое прошлое. Да мы и сейчас отдали бы с радостью огню справочники по идольским требам, всякое чернокнижие, всякие источники разврата и соблазна – все то, что портит души, сквернит умы, множит соблазны. Сегодня, как и всегда, если некто, покаявшись, спрашивает: «А что мне делать с той бесовской литературой, которую я собирал и которой зачитывался?» – мы отвечаем: «Сожги». Людей никогда не жги, но сожги книгу, содержание которой есть яд и от действия которого ты исцелился. Именно так и не иначе.

Всеядность не лучше однобокого фанатизма. Порнография и Жития святых на одной полке – симптом духовной анемии

А вы что хотели? Вы хотели бы, в духе новейших поветрий, чтобы христиане любили всех без разбору и были душечками? Этакими хомячками, милыми, но безобидными? Хорошо бы, но грех любить христианин не должен. На грех он может быть зол. И ларек с печатной порнографией для него совсем не то же самое, что ларек с мороженым. А вот что поистине странно и неестественно, так это соседство «Playboy» и Житий святых на одной магазинной полке. Всеядность едва ли лучше однобокого фанатизма. Слово больше ценилось в эпоху «самиздата» и цензуры, чем в эпоху свободы и книжных лавок, забитых чепухой. Всеядность и безразличие – это симптомы духовной анемии. Это безжизненность. И если сегодня всё можно: и порножурнал, и Евангелие со святоотеческим толкованием стоят рядом, – то завтра, не ровен час, будет всё нельзя. То есть ничего вообще нельзя, потому что крайности сходятся. Есть у крайностей такое свойство. Вчера – всё вообще можно. А сегодня – всё вообще нельзя. Именно так и бывает.

Память не горит

В том году, когда умер Сталин, в 1953-м, в Америке вышел в свет роман Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Американцы, они, знаете ли, консерваторы еще те. Наши литры и километры им до лампочки. У них свои пинты, галлоны, баррели, мили и т.п. У них и градусы не по Цельсию. По Фаренгейту. Температура, указанная в заглавии, – это температура горения бумаги. А бумага – тот самый твердый материал, на котором оттискиваются эфемерные, как кажется поначалу, но всесильные, как оказывается в итоге, мысли.

В романе Брэдбери книги жгут. Все как-то неожиданно получилось. Строили-строили общество счастья, давали блага, облегчали доступ к наслаждениям. И потом случилось то, о чем говорил в мультике Чебурашка: «Мы строили, строили и наконец построили!» Построили общество зомбированных идиотов, которые живут в виртуальной реальности больших домашних экранов (уже в 1951 году в США было 10 миллионов домашних телеприемников!). Книги стали не то что не нужны, а просто опасны. Читающий человек мало ли чего придумает и отчудит… Не надо книг. Их сначала перестали печатать. А потом стали сжигать. Для сжигания привлекли пожарные команды. Кто не знает, это в сознании американцев – герои. Герои-добровольцы. Вот эти герои-добровольцы стали ездить по городам с баками, полными керосина. Тушить уже нечего. Технологии так ушли вперед, что ничего уже не горит. Техника обогнала этику, и пожарники теперь жгут, а не тушат. Жгут они книги.

Надо заучивать наизусть псалмы Давида. И сонеты Шекспира. Это спасет. И поможет остаться людьми

Сюжет закручивается лихо. Пожарник утаскивает с пожара (сжигания) пару книг, читает их и… прозревает. Далее – конфликт с системой, внутреннее расследование, угроза смерти, бегство… Но жизнь приводит главного героя в некое гетто, или некие катакомбы. Там живут люди, сбежавшие от «нового мироустройства». И они хранят в памяти главные тексты умирающей цивилизации. Один человек всего запомнить не может. Но я могу выучить 40 псалмов (могу), а ты – еще 40. Кто-то может выучить наизусть «Гамлета», а кто-то – «Онегина» (у нас и Маяковский знал «Онегина» наизусть). Так запоминаются Евангелие Иоанна, Екклесиаст, Иов, Притчи Соломона, Толстой, Достоевский и так далее. Перед нами катакомбное человечество времен нового варварства. Не хватает только апостола Петра, как в «Камо грядеши» у Сенкевича. Но отсутствие апостолов вполне компенсируется апостольским духом тех, кто противится (без крови и восстаний) новому безбожию со всесилием телевидения.

Эту книгу надо прочесть. И еще надо (даже не читая книгу Брэдбери) заучивать наизусть псалмы Давида и сонеты Шекспира. Это спасет. А если и не спасет некоторых (которых уже ничто не спасет, но они и читать не будут), то всё же поможет многим остаться людьми. Или стать ими. Человеком нельзя быть. Им нужно сначала стать. И без книг это невозможно.