Ну вот я решилась. Вряд ли это будет интересно. И уж тем более поучительно. Тем кто меня знает уж точно читать не советую. Не глядя перешлите ссылки 100 раз и будет вам (или не вам) счастье.
Одиночество бывает покрашено в разные краски. Может быть по разноцветной палитре одиночеств и можно по настоящему судить о человеке. Я помню первое отчаянное одиночество красного цвета, когда кажется что у тебя есть только ты сама и никто тебя не слышит, это одиночество приходит в 5 - 7 лет и многих не покидает до старости. Это не страшно, просто надо научиться не думать о других как о себе и все проходит само собой. Есть одиночество потери, синее, чернильное, есть оранжевое одиночество потерянности, когда ты заблудился в другом городе, где все непривычно, а тебе только 8, но и уже 8 и ты не можешь подойти к тетеньке и поплакать. Но потом ты открываешь для себя бесконечное белое одиночество - это и есть смерть детства. Мое детство не хотело ни рождаться как надо ни как надо умирать. Выглядеть старше своего возраста, на радость взрослым читать умные книжки и верить, что там за углом будет чудо (инопланетянин, фея, новая страна…), посмотреть на себя в зеркало, обнаружить, что глаза у тебя разной формы и в отчаянии решить, что ты полная уродка. Все это было. Но было чувство ужаса, когда подумалось впервые и возможности бесконечной жизни, этой альтернативе смерти, растворения в вечной неизбежности существования, которое гасилось расчетами сколько я проживу по стольку раз сколько я уже прожила (12 раз по 5 лет, потом стало 10 по 8, потом как-то стало неинтересно считать). Так вот мое детство длилось 1 месяц. Оно успело родиться и умереть в пределах подготовки к Дню Рождения Ленина. Мистического смысла в этом не на грош. Просто все наше балетное училище должно было украшать собой праздник на главной сцене тогда еще союзной республики. Руководители училища были люди подневольные (сорвать занятия ближе к концу года почти на месяц у всех средних и старших классов им нисколько не улыбалось), но практичные, они решили взять с этого безобразия максимум. Короче нам впервые за долгие годы, если не десятилетия шили новые костюмы - белоснежные настоящие детские пачки для массовки, розовые и золотые для солистов, с нас снимали мерки и везли на швейную фабрику. В это время страшнее меня в классе считали только абсолютно безбровую девочку, которая имела неосторожность еще и поступить на месяц позже всех, когда роли были распределены и группировки сформированы. А еще несмотря на все свои старания я никак не могла учиться хуже, чем на 4 и 5. Плюс я была выше всех. Плюс… Вобщем из суммы всех этих плюсов вырос один большой минус - со мной никто не хотел дружить. Я продолжала много читать, что делало меня наверно еще более замкнутой, начала пописывать стихи, конечно про смерть, неразделенную любовь, вселенную, которая одинока сама в себе. Однажды принятое классом решение продержалось почти пять лет. И вот так случилось, что на примерку нас повезли, разбив все дружные пары, и я оказалась в компании с «первой скрипкой» класса, автором выражения «зной» (в смысле круто), той, в которую был влюблен первый хулиган и прочая и прочая в общем королевой по фамилии Королева. Пока с одних из нас снимали мерки, другие могли погулять по фабрике, что мы с Королевой пошли смотреть цеха. Суровые маляры расписывали задники с белыми березами и зеленой травой, грозно капала с могучих кистей краска, пока они неси ее 20 шагов до нужного места. Абсолютная невозмутимость, с которой они пачкали по дороге свое творение, вызвало у нас благоговейный страх. Потом мы попали в цех, где имитировалась национальная одежда - как пулемет отстрачивала «народные» узоры неутомимая дама, мы завороженные ее скоростью не могли оторваться от расцветающих цветов и ярчайших красок. Потом на очереди был костюм для мюзик холла. Трусы целиком из блесток нас сразили наповал, а добил розовый шлейф нимб вокруг задницы, невесомый и весь в оборках. Незаметно прошло время, мы разговаривали! В конце с удивлением Королева сказала, что со мной оказывается можно говорить. Это не было дружбой в традиционном понимании, но теперь со мой дрались, мои сапоги также часто как сапоги других девочек затаскивали в мальчишечью раздевалку (чтобы потом нас дразнить), со мной стали меняться календариками. Так прожалось до тех пор, пока не начались репетиции.
Дорога из театра до моего дома была недолгой, но тут я открыла для себя возможность идти по городу одной, не садясь до последнего момента на транспорт. Бабушка уже не возражала. Город открылся мне со всеми многочисленными путями из пункта А в пункт Б, которые до этого казались однозначно прочерчены пунктиром метро - закрыл глаза- попал в темноту - открыл глаза и ты на месте. Комната ужасов и фантастика в одном. Я наконец поняла, что значит быть взрослой - это значит радоваться своему одиночеству в любом месте и в любое время, радоваться, что ты никому на самом деле не нужен если убрать привычки, социальные условности и игру случайностей, которая сталкивает вместе разных людей. Это норма, а остальное труд на базе везения. Вдох и вот вокруг что-то движется, что-то остается неподвижным, люди до которых тебе нет дела тебя уже не пугают, они настолько близки, насколько ты сама захочешь. Мое детство умерло в этот вечерний час. Я была готова сама принимать боль не делясь ею ни с кем и сама держать в себе радость столько сколько захочу, без обязательств поделиться ею. Я весело рассказывала о распевании мычащих хористов, один тянул утробное «мммм», другой дефилируя мимо него поддерживал в терцию «мммм», они расходились, доходили до конца коридора и снова шли навстречу уже с другим созвучием. Они напоминали гусей важностью, походкой, осанкой. Я передавала все в лицах - меня слушали. А потом струсила. Как не странно, но оценку меня классом и даже Королевой это никак не повлияло - меня ждали первые свидания, реплики «сипотная-дура-малАя» (высший из возможных комплиментов у нас) после того как я гордо обрезала челку, восхищение светящимся в темное значком, который мне привез из командировки папа (раньше его бы охватила стена молчания). Итак это был заброшенный железнодорожный мост через овраг. Здание нашего училища было рядом полулетом-полупаром глубокие овраги манили и летом и зимой. Для моего одноклассника полет на тарзанке закончился переломом челюсти и нескольких ребер, но кого эта мелочь могла остановить. Итак три подруги подходят к мосту, под ним… метров 10 глубина, ширина железных ферм как раз в нашу стопу, о на них круглые болты. В общем я подошла к середине дальше других. И уж конечно не перешла мост целиком. Я знаю этот мост все еще ждет меня. Все мосты которые я перешла в своей жизни закрыв глаза, с криком или слезами - жалкие потуги набрать очки и компенсировать это поражение в глазах девочки, которая стала уже насколько взрослой, что мнение друзей уже ничего не решало. Трусость - это обратная сторона короткого детства.