-Константин, вы нередко говорите, что рок не имеет ни малейшего отношения ни к сексу, ни к наркотикам, ни к прочим подобным вещам. Но вы сами прошли этот путь. И для большинства рок – все-таки протест, революция, свобода... даже не свобода, а анархия.

-Любой человек творческой профессии сложнее, противоречивее и глубже чем трактовка его поступков и высказываний. Клишируют человека журналистские штампы, вырванными из контекста «цитатами» да броскими «выносами» ради сиюминутного. Вот вы, например, считаете, что Рок – это протест, причем протест с саморазрушением. И, подчеркивая этот весьма пошлый тезис, делаете его для себя и для читателя, по сути, аксиомой. Вы уверены, что и я считаю так же? В таком случае Вы ошибаетесь. Рок для меня – это всего лишь моя жизнь со взлетами и падениями, ненавистью и любовью, радостью и болью, со всем тем, что мы можем назвать жизнью. Подобной категоричностью Вы вынуждаете меня к протесту, вот я и протестую как истинный рокер? разрушая очередной стереотип. Так что ломали стереотипы, ломаем и ломать будем?


-Так все-таки рок-н-ролл – это революция? Или нет? И если революция, то как она соотносится с вашим нынешним мировоззрением: христианством, непротивлением злу насилием?

-Непротивление злу насилием, это толстовщина, не имеющая ничего общего с Евангелием. Вы поднимаете довольно сложные темы, но понимаете ли вы, что именно хотите спросить?! Рок-н-ролл, если желаете, это революция, но революция свойственная любому, абсолютно любому человеку, который не желает плыть по течению искаженного мироустройства, диктат которого отрицает Любовь, как понятие.

-Есть мнение, что не бывает бывших алкоголиков, наркоманов... Человек разумный, с силой воли может себя сдерживать, но все равно хочется. Как с этим справиться?

-Ну, мало ли кому чего хочется? Разум это и есть сила воли. Уметь управлять собой, сдерживать свои пагубные желания, трудная задача. Другое дело, что негатив не всегда заметен. Некоторые думают, что желания любого рода, это и есть суть личности. Я так не думаю.

-Вы довольно провокационно рассуждаете о либерализме, о государственном устройстве, о свободе... Как вы понимаете свободу? В частном масштабе отдельной человеческой жизни и в государственном?

-Провокационней либералов, трудно рассуждать о либерализме, так что вы мне льстите. И что такого провокационного в моих рассуждениях о государственном устройстве и свободе? Что тут смущает? Что Свобода - это не Воля? Что обустраивать государство это – тяжкое бремя ответственности?!

-А как ваши идеи выражаются в обычной жизни, например, в воспитании детей: то есть как вы их воспитывали, когда они уже немного подросли? Водили на концерты, давали читать книги, разговаривали о свободе, государстве, воле?

-Концерты «Алисы» это не «воспитательный» процесс, это просто радость, и радость добровольная. Вы полагаете, что я назидательный безумец, который заставляет собственных детей «читать папины книжки»?! Хотят – идут, не хотят – не идут. Хотят – слушают мои альбомы, не хотят – не слушают. То же самое с книгами – спросят, что прочесть, отвечу, не спросят, навязывать ничего не буду. Мы просто обмениваемся информацией. Допустим, младшая, Вера, читает Станиславского «Работа актера над собой», и я на эту книжку подсаживаюсь, в свою очередь ,рекомендуя ей прочесть дневники Олега Борисова.

-А ваша семья – патриархальная? Вы глава семьи? У вас есть дом в деревне, есть участок земли, вы там живете по полгода. Вы на этой земле что-то выращиваете?

-У меня нормальная семья. Я главный. Жена – соратник. Может быть иначе? Странно, почему наличие деревни, воспринимается, как какой-то акт насилия над домочадцами? Деревня, и деревня. Я ж не гоню жену на выпас коров на заре… Живем себе и живем. Она цветочки какие-то выращивает, загорает на берегу озера, читая до одурения, с подружками Мартини пьет у камина. Чем плоха такая жизнь?! Надоело, можно в Питер скататься, по музеям-театрам погулять… Большую часть времени мы живем вдвоем, у детей своих дел гора, и всем нам хорошо.



-Ваша дочь переживает, что она - «дочь Кинчева»? Для нее легко быть ребенком знаменитости?

-У меня две дочери и сын. Не думаю, что они чувствуют себя «детьми знаменитости», в них разное намешано, они сложные люди, но вот этой шняги «ребенок известных родителей», абсолютно точно нет ни в ком из них. Честно говоря, я и сам себя не очень то ощущаю «знаменитостью».

-Ваш старший сын, как пишут, работает у вас в группе, старшая дочь театровед, младшая учится на актрису. Насколько у вас близкие отношения с ними, могут ли они спросить у вас совета, попросить помощи?

-Мои дети,это МОИ дети. И разумеется, у меня с ними близкие отношения, но близкие настолько, насколько дети в этом нуждаются. Я всегда рядом, если у них есть необходимость просить совета, я рад помочь, сам навязываться не буду. Естественно, меня волнует как будущее, так и настоящее моих детей, но они взрослые люди, и сами строят свою жизнь, в общем то, как хотят. Хорошо, если эти решения подразумевают мое отношение к ним, если же нет, то я бессилен, как любой родитель.

-Вы, кстати, в одном интервью говорили о телесных наказаниях. Мол, распоясавшегося ребенка можно и того, ремнем. Вы думаете, что физическая боль положительно влияет на воспитание? Разве это не просто запугивание?

-Я говорил, что лучше ремнем, чем в сердцах рукой. Пока ремень ищешь, в себя приходишь, и понимаешь, надо наказывать или нет. За вранье – надо. Все остальное, можно простить.

-Как вы думаете, почему вообще в России есть такой культ физического воздействия? Или, по крайней мере, нормальное к нему отношение? Можно «поучать» жену кулаками, детей пороть. Это признак нашей патриархальности, дикости, силы или слабости?

-У нас ко многому «нормальное» отношение, и это печально. Самое печальное, это «нормальное» отношение к равнодушию. Людям нет дела до других, все постепенно зарываются в свои норы. Не пробиться. Дикость ли это? Наверное да. Патриархальность тут совершенно не при чем. Патриархальность это приверженность неким законам, у нас законов нет. Все, как хотят, так и живут.

-Однажды вы сказали, что «задача любого публичного, а тем более творческого человека – как бы самонадеянно это ни звучало – поднимать толпу до своего уровня и делать таким образом из толпы народ». Вот что это за уровень? Куда вы поднимаете толпу?

-Главное для творческого человека, человека публичного, не превращать людей в толпу. Я эти превращения наблюдаю каждые выходные по ТВ. Толпы беспричинно и безудержно ржущих людей. Это кошмарное зрелище.

-Для тысяч молодых людей вы – идол. Вам легко отстраниться от этой ситуации, не возомнить о себе? Вот такое поклонение, оно вообще влияет на человека?

-Идолом себя никогда не чувствовал, да и вряд ли когда-либо им был. У нас с поклонниками очень специальные отношения, не сиюминутные, это скорее, история любви и дружбы, без тени поклонения. Я их люблю, и они меня. Вот и все. Просто потому, что не врем друг другу.

-А стычек, конфликтов с вашими поклонниками никогда не было?

-С отдельными представителями, но …кто старое помянет, тому… Ворошить, вспоминать, нет никакого желания.



-Константин, вы уже много лет придерживаетесь одного и того же образа – прическа, черные джинсы в облипку, небрежные черные майки без рукавов. Вам никогда не хотелось что-то изменить? Или это, наоборот, признак цельности натуры?

-Черных джинсов «в облипку» я давно уже не ношу, лет пятнадцать, наверное. И майки, как майки, удобные для концертов. Были и рваные рубахи, и камзолы припанкованные. Да много чего было. А исхожу я не из «цельности натуры», а из личного комфорта, хотя, безусловно, внешний вид в той или иной степени отражает личность.

-Говорят, что нынешние времена очень похожи на годы застоя. Вы согласны? Если ответ «да», то в чем это сходство?

-Ничего общего с застоем. Новое ощущение – абсолютная отстраненность государства от человека.

-Отстраненность – это что, новый политический строй?

-Я сказал о собственных ощущениях, если они вас заинтересовали, то подробности реализации этих «проектов» вам с удовольствием объяснят властьпридержащие, рассказывая, с какой заботой и вниманием они относятся к народу.

-В конце 80-х было ощущение общности круга, к которому вы принадлежали – общности рок-движения. Сейчас ощущение, что вы все разошлись: Шевчук в оппозиции власти, Гребенщиков защищает власть, вы ушли в религию.

-Штампы,штампы,штампы. Это я про «уходы» туда-сюда. Юрий Юлианович не молится на оппозицию, это его личные человеческие пристрастия, он вот так самовыражает протест. Люди творческие, как и не творческие, склонны к идеализации, как власти, так и тех, кто против нее. Это дело вкуса так сказать. Я тоже склонен к идеализации. Доверчивость – наш бич. Не всегда понимаешь, во что вписываешься, а если кажется, что понимаешь, не ждешь подвоха. Гребенщиков никого не поддерживает, он «сохраняет покой», Борису Борисовичу, как мне кажется, сильно по-барабану, что власть, что отсутствие оной. Я стараюсь понять ужас и бремя ответственности людей решающих судьбы страны. И все это не мешает ни мне, не Юрию Юлиановичу, не Борису Брисовичу быть православными христианами. Вся власть от Бога, приходится терпеть, по мере сил.

-Вот вы думали, почему в стране есть только один вид мейнстрима – «что-то такое Дима Билан», а все другие направления спрятаны в подполье?

-Мне почему-то кажется обратное «что-то такое Дима Билан» спрятано в подполье под названьем корпоратив», а все нормальные люди катаются по стране с гастролями.

-Вряд ли сейчас «неформатной» группе тяжелее заявить о себе, чем в советское время... Или тяжелее?

-Искушений больше, подстроиться, причесаться, подравняться под формат замелькать в теле и радио эфирах и начать косить капусту, только к року это уже не имеет никакого отношения. Поэтому молодым группам в нынешнее время сложнее остаться самими собой. Кто забивает на эти искушения у тех появляется свой верный и преданный слушатель. У нас была другая ситуация искушений не было, мы просто добровольно вычеркивали себя из социума и жили сегодняшним днем, потому что завтра вообще могло не наступить, так что нам было проще.

-Вы уже давно классик русского рока? Бывает ощущение, что «я уж не тот»?

-Странный вопрос… Если с возрастом появляется такое ощущение, значит я изначально был «не тот». Значит изначально надо было делать по жизни что-то другое.

-Что вы поняли о женщинах и мужчинах в своем нынешнем возрасте? Открылось что-то новое? Или нет?

-Вы меня спрашиваете, как столетнего старца, который впервые за последние пятьдесят лет спустился с гор или вышел из леса, и вдруг увидел мир! Что новое то?! Люди не меняются. Хотя…если мужчины не становятся женщинами и наоборот, это уже хорошо.


http://medved-magazine.ru/?mode=article_view&sid=41&id=250

http://www.alisa.net/pressa.php?action=2009&disk=press295