А вот это - мудрый дядька, дай ему Аллах каракулевую шапку повыше и здоровья побольше.
У него в хозяйстве всякие сявки, осиротевшие без кормухи, про моральный вред видеокамер не разглагольствуют.
Все-таки советская партийная школа - не то же самое, что лезгинкопляшество с длинным шершавым языком наперевес.

"Учителя обманывали учеников, ученики — учителей, учителя — родителей, родители — детей. В итоге мы пришли к ситуации, когда в Дагестане огромное количество людей с дипломами, но профессионально подготовленных людей нет. Мы почти на 100% поменяли председателей предметных комиссий, руководителей пунктов проведения экзамена — на 50%. Министр образования Дагестана был освобожден от своей должности. Многие руководители отделов образования и директора школ были освобождены.

Сейчас филиалы вузов в Дагестане — это будки по выдаче дипломов. В одном из таких филиалов у меня оказался один племянник. Он ни разу в жизни не прослушал ни одну лекцию, не видел ни разу профессора. Я его отправил хозяйственной работой заниматься, где надо брать больше, кидать дальше. Потому что на большее он не способен.

Комитету, который занимался организацией ЕГЭ во главе с первым зампредседателя правительства Дагестана Анатолием Карибовым, совместно с представителями ФСБ, МВД, прокуратуры было дано задание обеспечить безопасность. Проводилась «спецоперация под названием ЕГЭ», потому что это угрожало безопасности страны. Потому что состояние образования и культуры страны — это и есть вопрос безопасности страны".
Рамазан Абдулатипов, глава Республики Дагестан, преподаватель
http://www.gazeta.ru/social/2014/06/11/6067857.shtml

57 процентов школьников Республики Чечня не сдали ЕГЭ по географии.

"Таких мер контроля, как в этом году, у нас практически никогда не было. Минобразования, можно сказать, превзошло само себя. Меры просто драконовские, и это серьезно влияет на результаты", – говорит один из учителей школы республики.

Уверен, что так считает не только учитель, но и все авторитетные люди республики. Вот раньше, считают они, результат был объективным, а теперь что-то вдруг разладилось. Что, - непонятно. Но ясно, что тупость, моральное уродство и продажность на результат влиять не могут, такое и предположить было бы нелепо. И уже сейчас очевидно, что видеокамеры в классах, подконвойные походы в туалет и прочее изуверство необходимо срочно выкорчевывать, - именно они расшатали психику блестяще подготовленных чеченских детей. Ну, или ввести какой-нибудь специальный ЕГЭ. Или вообще его не проводить, - отказались же брать чеченцев в армию. Признаемся, наконец, что они слишком хороши для ЕГЭ, как профессионалы среди любителей.

В свое время на Discovery выходил научно-просветительский фильм "Дикая Азия: В царстве рыжей обезьяны".
Казалось бы, при чем тут Республика Чечня.

С рождественским нетерпением жду итогов ЕГЭ по русскому языку.

У ректора МГУ Садовничего в последнее время должны были несколько пожелтеть зубы. Потому что когда сделанные из говна слова лезут изо рта, это неизбежно сказывается на белизне улыбки.

Не так давно Президент РФ повелел повысить зарплаты преподам до 200% от средней по региону. У Президента постоянно над головой загорается лампочка какой-нибудь новой идеи, и хорошо бы, чтобы кто-нибудь наконец забил эту лампочку молотком ему обратно в голову. "Повысить зарплаты преподам" у нас неизбежно должно было выглядеть как поднесенное на твой день рождения фу-гра из вырванной у тебя же печени. Вопрос был только в формах изъебства, и формы нашлись. Преподам уменьшили статистические нормативы нагрузки. То есть стали отводить на, скажем, работу с дипломной не двадцать пять часов, а двадцать или пятнадцать, и так во всех видах работ. В результате в Академии правосудия, например, у меня вместо прошлогодних 0,7 ставки объявились из волшебного черного цилиндра 0,4. Потом второго преподавателя по моей специальности, совместителя, уволили, а его работу сложили на меня. "Ты будешь визжать как сучка, когда я повышу тебе зарплату".

Когда летом это делалось по всей стране, ни один помойный журналистский вылупок не обеспокоился. Но когда дело дошло до преподавателей МГУ, то появился знатный информационный повод, потому что это тебе не всякая неразличимая как китайцы замкадная сволочь. Сто преподавателей МГУ написали Президенту РФ о массовых увольнениях и прочем глумеже. Министр образования Ливанов тут же подбежал и наблевал словами, что эта сотня подзаборников не может никого представлять и вообще ничего не знает о жизни МГУ - откуда им, в самом деле. Ректор же Главнеюшшего Оневерстета Страны на свинство подчиненных ответил, что никаких увольнений работников, "занимающихся своей основной деятельностью", нет. Проявив отменное владение новоязом и элегантно выведя из разговора совместителей, про которых и упоминать-то смехотворно, и которых в высшем образовании - каждый первый, потому что на одну зарплату можно прокормить только кота-вегетарианца.

И, в общем-то, все это нормально. Заставлять людей работать до тех пор, пока человек не закончится – понятная логика любого работодателя. Но, только, если вы насилуете девочку в подворотне, не нужно уверять ее в добрых последствиях разминки тазобедренной области. Если вы целуете Президента в попу в момент дефекации, не нужно рассказывать об оздоровлении полости рта.

Совесть у ректора МГУ Садовничего пожелтеть не могла, она и так уже сделана из говна.

Люди, которые уверены, что русские - суть азиаты, должны познакомиться с моими тувинцами. Тувинцев в Томске в последние годы стало так много, как будто в 2007-м прекратил действовать незапамятный запрет Чингизхана на выезд за пределы Степи. При этом умных по-прежнему не выпускают, чтобы республика не утратила интеллектуальной мощи. А те, что выбрались, все поголовно постановили стать юристами. И теперь я, как Евпатий Коловрат, в гибельном упорстве бьюсь против нового монгольского ига в сплошном окружении врага, по девять раз принимая пересдачи экзаменов.

Не то чтобы тувинцы были тупы, нет. Просто они сначала учат, переводя для себя с русского на родной, а потом излагают, мысленно переводя обратно со своего шаманско-горлового. И поэтому получается изнурительно медленно и с серьезной утратой изначального смысла.

При этом, на мой шовинистский взгляд, у тувинцев беда с мимикой. За прошедшие годы я немало поднаторел в том, чтобы отличать их по лицам, но уловить на этих лицах эмоций не умею до сих пор. Поэтому когда отставший от своих воин Бату-хана сидит перед тобой на экзамене, - приземистый, неподвижный, не балующий зряшной болтовней, - то он выглядит как вросший в землю, битый ветрами, заросший мхом древний камень. Молчание его бесконечно, как Степь, взгляд из-под полуопущенных век тяжел, как двухсотлетний ордынский выход. И во взгляде этом – раздумье о том, как лучше с тобой поступить: угнать в рабство в Каракорум, или сделать из твоего черепа чашу для питья кумыса. И это неуютно, вот что.

Тувинцы полны удручающей азиатской хитрости. Они упорно пытаются списать, даже когда после пятого раза становится ясно, что я буду спрашивать дополнительно. Они списывают на четыре страницы идеальных сложносочиненных предложений, а потом с вынутым из рук листком не вяжут лыка и напрочь выключаются от любого нехитрого вопроса.

Кроме мимики и научного интеллекта, тувинцы лишены мук совести. Учить они отказываются даже перед угрозой отчисления, но зато почти все клянчат тройки, с готовностью врут, давят на жалость и повествуют о тяжело больных бабушках. Лично мой любимый ход - это сообщение о том, что очередная кызыльская царевна не может прийти на пересдачу, так как у нее на завтра уже куплен билет домой и поэтому я должен поставить тройку сегодня. Видимо, в благодарность за несожженный Новгород.

Во всем этом разорении юридических факультетов тувинцами, безусловно, есть светлые моменты. В конце концов, сколько теплой сердечной радости приносят новости в стиле: "в центре города Кызыла местный житель зарезал охотничьим ножом двух дагестанцев, еще двух не догнал". Самобытные люди с сильным национальным духом, но вот не нужно им учиться на русскоязычных гуманитарных специальностях. В аудитории бывают замечательно смышленые тувинцы, дай им бог Тэнгри жирных овечек и диплом без троек. Но их ты видишь один раз на первой сдаче и потому не запоминаешь.

А запоминаешь тех, которые приходят прямиком из тринадцатого века, солидно, обстоятельно заваливают экзамен десять раз, и уходят обратно, унося в тороках твои нервы и веру в людей.

A furore tuvinorum libera nos, Domine.

В Томске купируют юридическое образование. Дело это полезное, нужное. Юристов в городе уже не просто как говна за баней, их столько, что плюнь на остановке в двери трамвая и попадешь в трех юристов и еще пятерых забрызгаешь. Юристов можно солить кадками, можно формировать из них корпуса и отправлять захватывать Китай. Юридические конференции и круглые столы можно проводить в подсобках Центрального рынка, в асиновской электричке и на вечерних проспектах Степановки.

Но в государстве духовных скреп все не могло быть по-людски, и в ящике апельсинов под верхним слоем обязательно объявится чье-то волосатое тело. И не нужно надеяться, что это неизвестный науке зверь Чебурашка сейчас протрет большие добрые глаза, вылезет и отправится строить с пионерами домик для друзей. Нет, как и положено в волотькиной державе, это будет подохший от старости, блох и собственного уродства жирный боливийский муравьед.

Юридическое образование взялись кромсать с самого здорового края - с Юридического института ТГУ. Где, по слухам, количество кафедр уменьшают с одиннадцати до семи, а также сокращают количество мест для студентов. ЮИ ТГУ не безупречен, но сегодня это единственное в городе приличное специальное образование (не зря меня не взяли туда работать). Всё остальное - суть беззазорная злокачественная квазиюридическая шелупонь. Но их как раз никто не беспокоит, как бы благословляя и дальше не останавливаться в сеянии безмозглого, злобного, преходящего. Все они с успехом проходят государственные аккредитации и счастливо выводятся из списков неэффективных вузов. Например, из прошлогоднего федерального списка смертников уже убраны Сельскохозяйственный институт и Пед. А там, между прочим, глубины и красоты.

В Педе, например, чтобы снять проблему с непрофильным образованием и не произносить вслух слово "Юриспруденция", специальность конфузливо назвали "Правовое образование". Ее целиком обеспечивает одна кафедра гражданского права. На которой нет ни одного кандидата-цивилиста. И вообще нет ни одного штатного кандидата юридических наук. А тех, что были когда-то, руководство годами выдавливало, за невосторженный образ мысли. И выдавило. А когда нужна статистическая остепененность, то вместо них - ап! - есть кандидаты педагогических наук. А лекционные курсы читают собственные вчерашние выпускники - чисто бурса у Помяловского. И все читают всё, без смехотворных оглядок на профессиональную специализацию. Да не примут эти слова в обиду люди, которые там работают - ибо это хорошие люди и хорошие преподаватели, и вина в этой мгле ада не их, но руководства, которое однажды сделало свой выбор между любовью к деньгам и порядочностью.

В Томском сельскохозяйственном институте тоже готовят юристов. Силами двух кафедр. Одна из которых носит название кафедры гражданского права и филологии. Почему не гражданского права и парикмахерского дела - бог весть. Зачем единственному томскому институту, готовящему жизненно нужных ветеринаров, зоотехников, агроинженеров, было лезть в эту свалку и выдавать убогие дипломы юристов самым непоправимым пэтэушникам - тоже бог весть. В остальном - та же история, что и в Педе, и та же беда - отсутствие финансирования привело людей на панель, а потом руководство вошло во вкус этой веселой торговли задницей.

Таким же не своим делом занялись в ТУСУРе, где невозбранным промышленным потоком штрямкают заочников и дистанционников, которые в оснвоной массе (не все, нет) способны только убивать Гражданским кодексом тараканов.

А есть еще филиал Российской академии правосудия, тихо превращающийся в центр тувинской культуры.

А еще - Томский экономико-юридический институт, где на четвертом курсе сдают экзамены за первый семестр.

Кроме названных, согрешивших тем, что несколько увлеклись сладким делом баблопокоса, есть и третий эшелон. Где царит уже совершенный и беспримесный цирк Барнума, и дипломами торгуют в придачу к карамелькам. Например, ВЭГУ, где со студента берут (брали) за обучение 15 тысяч рублей в семестр, а на сессию выдают компакт диск (странно, что не дискету) с тестами, которые нужно заполнить и сдать. Или филиал Современной гуманитарной академии, у которого нет даже сайта, а помещение расположено в здании с полусотней офисов. Или Томский заочный финансово-юридический институт. Или финансово-юридический техникум. И бог знает кто еще, чьих названий не помнят и собственные их выпускники.

Брейгелевский хоровод, путеводитель Босха по Припяти. Безмятежность крыс на провиантском складе.
Но рецепт, слава богу, найден - сокращение юрфака ТГУ. Стабильность не стоит на месте.

И когда после этого благодатного сокращения тысячей цветов расцветет томское юридическое образование, пускай будет стыдно всякому злопыхательскому отребью, нечистыми устами своими изрыгавшему антистабильщину и антипутинщину. Прими Путина в сердце своём, и церковь Его - Россию Единую, и снизойдет на тебя благодать, и счастлив будешь! Путинь!

Лобковые наполеоны, заправляющие образованием Родины по глобусу, мало интересуются всякими скучными приземленными штуками. Понимание безэффектных мелочей приходит обычно в окопах, вместе с мокрыми портянками и песком в каше, а на картах болонских наступательных операций технические нюансы, понятно, не видны. Правда, потом именно эти дерюжные повседневности берут и еще на пару лопат углубляют могилу высшей школы. Ибо дьявол - в мелочах.

Например, наша учеба в первой четверти двадцать первого века всецело стоит на студенческом рукоблудии. То бишь на конспектировании. На отпетой мракобесной писанине, на скребучем средневековом корпении над манускриптом, который после сдачи экзамена никому не упирался. Лингва латина нон пенис канина. Время пробавляй в делах благочестных, а празден и без дела отнюдь не бывай.

Через это доценты и профессоры, иногда все-таки чуть-чуть совсем редко почти никогда способные рассказать что-то небесполезное, употребляются в аудитории самым похабным образом, будучи вынуждены спотыкливо диктовать, как учителя начальных классов.

Что развращает и самих доцентов, потому что если сейчас заставить его все полтора часа занятия, все сто часов курса излагать материал глаза в глаза, то выяснится, что ему, мозгляку, столько времени и занять нечем.

А какие бездны потом открываются в конспектах - сетчатка глаза при чтении отслаивается, и это у псевдорусскоязычных, а есть же еще тувинцы с бурятами, которые вообще на русском говорят наугад, в порядке звукоподражания.

Решить эту незадачу есть несколько способов. Например, учебники. Например, электронные. А хоть бы и бумажные, не суть. Но учебники детишкам придется читать до занятий. На паре, сплошным потоком и на слух выдавать новую информацию нельзя - мозги пружинками начнут выстреливать. А так, если читать до пары, то и писать не надо будет, и разговор сделается осмысленный. Вместо того, чтобы перьями скрипеть, уравнивая скорость каравана со скоростью самого медленного лупня.

И тут, разумеется, нужен стимул - детишки нормальные, сами читать не станут. И стимул не в виде шоколадки, врученной за то, что съел мороженку, выданную за то, что съел бананчик, преподнесенный за то, что славно спал, слатко бзделъ и ударно дрочил. Нет, нужен негативный стимул, одновременно бодрящий и веселый, как пять минут до закрытия винной лавки, императивный и отчетливый, как надпись на заборе, несгибаемый и авторитетный, как наведенный прямо в лицо ствол гаубицы "Мста-С" - да, именно они, восхитительные и лучезарные пиздюли.

Самым простым средством от зряшного рукописания было бы издание методичек с тезисами лекций. Методичек строго личных, преподавательских. Общие, по предмету, у нас нельзя, потому что каждый препод втайне уверен, что он Перельман, а все остальные - сброд эмбрионально поврежденных цыганских подкидышей с тягой к половым перверсиям уголовно наказуемого толка. Методички, стало быть, авторские. Но тут обнаруживается другая метафизическая анальная пробка. У нас ротация кадров - как на операционном столе у хирурга Пирогова в осажденном Севастополе. Народ приходит, уходит, переводится, меняет дисциплины, переезжает, рожает, а то и попросту посылает наше высокое служение в лоно праматери. И учебное заведение не может издавать каждому дуралею собственные метод. пособия, которые через полтора года нужно будет выкинуть. Так что сначала нужно совладать с текучестью спецов, и тут корень всех корней известный - "И, кроме того, я считаю, что зарплаты должны быть повышены, а Владимир Владимирович - повешен".

А так лекция у нас занимает в три раза больше времени, чем нужно, сама из лекции превращается в кретинский диктант, а добрая четверть образовательного КПД уходит на поддержку канцелярской промышленности. Мы писали, мы писали, здравый смысл потеряли.

Зарплаты преподам, отчисление дуракам, шибеница господину ПуЖэ сотоварищи, и все пойдет на лад.

Намеднишным воскресеньем, пролетая настильно с крыльца бани в сугроб, порезал нос об наст. Который (нос) и без того нельзя было отнести к эстетическим ориентирам. А все почему? А потому что плюс ноль в конце января - ненормально и низачем не надо. Особенно когда на один день, а назавтра снова минус двадцать пять. И метель со снежищем как из пескоструйного шлифовального аппарата, и ураган на всю ночь - тоже заберите, товарищ бог, и отнесите туда, где люди это хоть чем-нибудь заслужили. Например, в Министерство образования. Которое в очередной раз вынесло к народу Скрижали Завета из прессованных фекалий и объявило, что секрет успеха - в том, чтобы из 670-и тысяч преподавателей уволить 200 тысяч. Увеличив оставшимся нагрузку на 30%. И чтобы они назывались не дурацкими тоскливыми преподами, а авантажно тьюторами. И чтобы зарплата у тьютора сделалась 200% от средней по региону, и стал он через это авторитетным и респектабельным, и завел бы себе спинжак с карманами, гармонь шуйскую и сапоги на бараньем сале. И чтобы от этой о себе заботы те тьюторы наукой начали бы вдруг заниматься с жгучим рвением, а кто не станет заниматься - того сукинова сына надевать на палю, как он есть непоправимый злонамеренный поц и неблагодарная вражина. Возьми, справедливый боже, все вот это наше недавнее, все наше вечное - снег в рожу как наждак, и треск стропил под ветром, и минус двадцать пять, и три месяца без солнца, и два еще впереди, - и отдай им туда, где они без роздыха ищут в силосных отвалах корень мандрагоры и заставляют нас пробовать на вкус все попутно найденное, и хорошо, если это всего лишь прошлогодняя морковка, а не половинка прошлогодне почившего крота. Закрой их там в кабинетах и сделай им минус двадцать пять с горизонтально свистящим снегом. Забери у нас хотя бы это. А то когда вы измываетесь над нами с двух сторон сразу - ты, а еще министр ливанов с другом волотькой - это как-то слишком. Оно конечно, пока баня есть, можно потерпеть и еще, - но ведь не без конца же. Особенно с настом этим.

Теперь важно не дать опомниться: оцепить корпуса автоматчиками, выявить представителей ректората и в рамках ускоренного судопроизводства вздернуть на фонарях вдоль Комсомольского проспекта.
Или, идя на поводу у пагубного гуманизма, хотя бы децимацию провести в прямом эфире.
Ну, уж обвалять в дегте и пуху и прогнать по улицам города - это уж хоть как, тут уж само собой.

Министерство образования и науки завершило перепись козлищ и огласило результаты.
Томский государственный педагогический университет, единственный в Томске, попал в список неэффективных вузов России.

Президент у нас хоть и крысиное говно, но большой молодец.
Давеча пообещал повысить зарплаты бюджетникам - и повысил.
И даже министра труда прилюдно оттаскал, за невыполнение распоряжений и общую вялость. Потому что антинародный саботаж прощать нельзя. Самому Владимиру Владимировичу ты хоть бы и на лысину плюнь, он только утрется, а вот на счастье народное нечистым сапогом наступать - шалишь! Вот тебе, несознательная образина, высшая мера социальной защиты - выговор.
Телевизора я не смотрел, но готов целиком глотать шланг от пылесоса, что первый и второй канал исполнили по этому поводу мультиоргазм с одновременной праздничной песней и задорным танцем.

В Томском педагогическом университете, бюджетном учреждении, тоже повысили зарплаты сотрудникам.
Раз Президент сказал - значит, хоть весь ректорат на панель, а надо делать. И сделали. Причем талантливо.
В Томском педагогическом университете преподавателей перевели на должности специалистов кафедр. Специалист - это лаборант, технический работник. От прежней преподавательской ставки оставили 0,3.
А нагрузку и деньги на эти 0,3 сохранили прежние. Ну, как деньги: восемь тысяч старшего преподавателя, меньше в Томске не платят нигде.
А коль скоро ввели 0,7 специалиста, то общее количество ставок на универ не уменьшилось. А у нас ведь не считают людей, у нас считают ставки и зарплаты.
В результате получилось, что зарплаты преподавателей выросли в три раза.

О чем, готов целиком высрать помянутый шланг от пылесоса, уже взахлеб отрапортовали глашатаи стабильности с первого и второго каналов.

В три раза, эво, привалило вам, яйцеголовым.
Пляшите, что ли, падлы.

"Они все фантазёры, наши шефы. Им можно фантазировать, у них нет конкретной работы. А давать руководящие указания может даже дрессированная шимпанзе в цирке".
"17 мгновений весны"

"Вы думаете, так просто, что ли, замами становятся? Нет, не просто. Нужно все время что-то удобрять.
Какую-нибудь ниву. Или чушь пороть несусветную, а от этого страдают мозги, потому что они всю дорогу набекрень".
Александр Покровский

Хлеб заведующего кафедрой оказался намазан не просто не медом. Он оказался намазан совершенно противоположным. Потому что работа завкафа – это не работа, это война. Война с тотальной образовательной бюрократией, этим сгнившим от нейросифилиса непрерывно онанирующим самодовольным кадавром. Административные уебища из департаментов и министерств – я не знаю, от рождения ли они были лишены чувства реальности или утратили его с течением лет. Но, совершив эту эволюцию, они немедленно обнаружили в себе готовность управлять и контролировать, требовать и совершенствовать. Я не уверен, давно ли эти люди стояли за учебной кафедрой, если стояли вообще. Я не уверен также, что это вообще люди, а не морщерогие сказложопы с мозгом в виде слизевых выделений из подмышек. Нужно иметь чуждое человеческому сознание, чтобы порождать на свет весь нынешний вал бессмысленной выморочной бумаги – отчетов, планов, приказов, методических разъяснений, указаний, предписаний, объяснительных и служебных записок. Все эти двадцатистраничные планы учебной, методической, научной, воспитательной и еще какой-нибудь говноковырятельной работы, в которых от меня требуют сначала придумать, а потом кропотливейше, с огоньком описать химерический мир кафедральных семинаров, заседаний, конференций, совещаний, самообследований, взаимопосещений, повышений квалификации и тому подобного неостановимого прорыва в стратосферы. А потом, разумеется, сорокастраничные отчеты о нашей насыщенной жизни в параллельной реальности. И весь этот непрерывный парад свершений вменяется людям, у которых недельное расписание выглядит как тактическая карта боев под Ельней и зарплата у которых - 8 тысяч рублей. Восемь, ссуки, тысяч. А мудаков, которые говорят: "так пускай меняют работу", я бы топил в канализации цыганского поселка, потому что вместо терпеливых, но профессиональных тягловых лошадок их, мудаков, детей придут учить самые случайные и бесталанные людишки.

Когда же я пытаюсь вникнуть в какой-нибудь очередной высер вроде типовой рабочей программы или положения о балльно-рейтинговой системе, то первые полчаса добросовестно продираюсь через уродливое чугунное зазеркалье, пытаясь усвоить, что до меня хотели донести московские генштабисты, а потом понимаю, что тону в этом тягостном бреде, и тогда отбрасываю ворох листов, машу над ними руками и страшно кричу: "Да вы больные!! Вы же, блядь, больные!!!".



А между тем требования к соблюдению форм – неукоснительные, береги завкафа бог от того, чтобы он отнесся к какой-то бумажке без должного усердия, не сдал ее в срок или нарушил форму. Ты можешь на паре пердолить детям в башку любую дичь – до этого никому нет дела. Но вот если в учебно-методическом комплексе не совпадают циферки – то будь любезен скинуть портки, ржавая кочерга уже приветствует твое очко, мой маленький заблудший друг. Завкафу некогда заниматься учебным процессом, студентами, своими преподавателями. Завкаф обслуживает огромную бумажную иллюзию, столь любезную взору суконных рыл. Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert.

Плюс еще, конечно, специфика нашего стиля управления на уровне учебного заведения. Учебные заведения люто, бешено зарабатывают деньги. Причем как в последний день, с упоением прожирая и доброе имя, и осмысленность образовательного процесса, и собственные кадры. Если лекцию может похабно прочитать мокроносый вчерашний выпускник, то к чему переплачивать доктору наук? Горделивая надпись на гербе российского образования "А хоть бы и жопой!" - вот она, наша главная инновация в образовании и рецепт всех успехов. А потом на эту сверхидею жирным слоем ложится природная, задушевная любовь к олд-скул менеджменту. С теплыми ламповыми совещаниями часа по три, с бездарным дерганием преподавателей поперек всей их работы, с истерией в духе "и чтоб через час лежало на столе!", с никчемными выматывающими поручениями вроде еженедельной отчетности по пропускам студентов (чтоб заведующие утром в понедельник деканам! деканы – проректору! и с указанием причин пропусков! а воскресенье на что? а никого не держим!). И ведь вроде не дураки в ректорате, и люди вполне порядочные, но вечно какую-нибудь чушь удумают, вроде патрулирования общаги преподавателями. С восьми до десяти вечера, с заходами в комнаты и душеспасительными проповедями, о, мматьиво!!

И лягушкой в этом миксере с музыкой и подсветкой, прокладкой между тихой ненавистью сотрудников и претензиями руководства – лично я, былинный россиянский завкаф в силах тяжких, в сиянии славы и в несходящих синяках от пенделей. Человек, от которого собственные преподаватели ждут только очередных гадостей, и на которого досадливо морщится начальство за манеру лезть с вопросами про всякие неприличности вроде премиальных. Респектабельный социальный статус и обожание широких масс – твое второе имя!

Заставить здорового тридцатилетнего мужика похудеть за две недели на пять килограммов – надо суметь.
Гербалайфом он, что ли, намазан, хлеб-то.

"- Я хочу спросить у вас кое-что относительно женщин! Как вы проникли в женскую душу?
- Я взял мужчину и лишил его разума. И чувства долга".
х/ф "As Good as It Gets", США, 1997

Жизнь – ужасно неполиткорректная штука. Там, где искусственных барьеров нет, негры, инвалиды, женщины, реднеки и замшелые ортодоксы профессиональной конкуренции в основном не выдерживают. А выдерживают в основном белые здоровые образованные атеисты мужского пола. Злой рок какой-то, ага.

Вот, например, на Юридическом факультете Томского университета систем управления и радиоэлектроники женщин-преподавателей подозрительно мало. Налицо шовинистический парадокс, потому что обычно все наоборот и на гуманитарных специальностях дамы-преподаватели превалируют вплоть до оккупации. Бывают редкие отклонения, но в целом – вот так. Всё на женщинах, а иногда прямо даже - на бабах. Про средние школы и говорить нечего, помесь гинекея и магазина тканей, царство менопаузы. Из чего отдельными прозорливцами делается вывод, что образование - сфера во многом женская, дети опять же, деликатность и специфика, терпение, эмпатия и прочие теплые ламповые штуки.

Отгадка же этого тусуровского сюжета банальная: на юрфаке ТУСУРа преподу платят самую большую зарплату в городе среди гуманитариев – 30 тысяч на ставку доцента. В Педе, например, – 12 тысяч (муахаха, goodbye, sweet fat bastard!). Это неизящное, где-то даже пошлое решение руководства юрфака привело к тому, что преподавательский контингент подобрался из мужиков. При этом предельно продуктивного возраста, от 25 до 45. И плотность кандидатов наук невиданная, 9 из 10. Как-то вот так у них само собой получилось, что традиционно благоденствующих в образовании дам взяли и в одночасье подвинули, как-то разразилась у них ужасная эта неполиткорректность. Прямо уму непостижимо, куда смотрит профсоюз женщин.

И есть тут опасность подумать, что все тысячу раз обсосанные проблемы образования снимаются этим нехитрым тусуровским способом. Все эти трагедии гендерного перекоса в воспитании, низкого статуса и авторитета учителя и вообще учебы, папуасского уровня подготовки школоты, никчемности выпускников вузов, лютого упадка науки, изгнания отечественных университетов из мировых рейтингов, все эти неразрешимейшие дилеммы. Скучное повышение зарплаты, создание конкуренции за рабочее место, и вот уже у нас работают профессионалы, а если профессионал вдруг пьет, или берет, или пропускает пары, или несет на них чушь, то пшел на хер, за наши деньги у нас взвод желающих в коридоре переминается.

Но это ж скольким женщинам тогда другую работу придется искать. Причем ведь самым беззащитным, самым социально уязвимым. Всем этим любительницам почитать лекции с учебника, высирательницам кирпичей от вопросов аудитории, высиживающим пенсию клухам, мастерицам ползучих византийских игр, всем славным тетенькам, коротающим время, чтоб было куда уходить утром из дома. Нет, понятно, что бестолочей и серостей и среди преподов-мужиков хватает, но большинство-то в образовании не они.

Нет, не наш это путь с повышением зарплат, неправославный он и бесчеловечный. И последствия от него – тусуровские, неприличные, половая сегрегация какая-то, прям "с женщинами и собаками нельзя", тут уж и до расизма рукой подать. Да и сам-то я после всех этих скудоумных слов не иначе как швайнехунд и моральный плюгавец, а то и, чем черт не шутит, попросту злокачественный педераст, раз против женщин-то.

И хорошо бы еще Юридический факультет ТУСУРа нещадно осудить за разжигание и нетерпимость.
В Хамовническом суде, там знают как.

Томский государственный педагогический университет, отрада моего желчного сердца, в очередной раз порадовал.

Пару недель назад за день до объявленной защиты кандидатских диссертаций по специальности 13.00.01 - «педагогика» четверых обсирантов из восьми не допустили к защите по результатам проверки текстов через «Антиплагиат». Кандидатские диссертации. Через антиплагиат. Три года писали, под строгим научным руководством. Будущие доценты и профессора, воспитатели поколений, моторизованный отряд гонорейных блядей. Ни украсть, ни посторожить, интеллектуальное смитьё, моральные описторхи, умственные энуретики.

Томский государственный педагогический университет, между тем, что генерирует на свет мудачьё с мягким шанкром в полмозга, занимает второе место в стране среди пед. вузов (после РГПУ им. Герцена), и тринадцатое место среди всех вузов страны по научной активности. По научной, ссы ректору в ухо, активности.

В связи с чем интересно – что происходит в остальных педагогических учреждениях из торжественного национального списка в 71 пункт? Как они там, замыкающие перечень Ишимский и Чеченский педагогические институты, эти образовательные хосписы? Способны ли их краснодипломники самостоятельно подтереться, попадают ли аспиранты ложкой себе в рот? Торгуют ли в ректорате человеческими органами, проводят ли бои камбоджийских проституток в бассейнах с грязью? Или люди давно уже махнули рукой на эти гетто, огородили их бетонными заборами и периодически подбрасывают зараженную оспой тушенку для регулирования численности?

Впрочем, всех зануд вроде меня можно с легкостью заверить, что все будет хорошо – педовские самородки подправят свои высеры и благополучно защитятся через год. А то и раньше. И сделаются респектабельными преподавателями, и уважения к себе будут требовать, и кафедры возглавят, и реформу будут в жизнь проводить, и докторские наштрямкают. И будут учить-поучать, да добра наживать.

Сон разума рождает уёбищ.

Ненормальный препод - это нормально. У нас бизнес такой, "все придурки собираются здесь". Но иногда ненормальные попадаются студенты. И тогда становится не по себе. У одной заочницы увидел на экзамене на парте раскрытые лекции и от удивления такой душевной простоте спросил, в своём ли мадам уме. В ответ на что получил добротную истерику: тридцатилетняя тетенька с остановившимся лицом полторы минуты подряд выкрикивала: "Я не сумасшедшая!! Я не сумасшедшая!!". Чем, разумеется, сняла все сомнения. Другая, с явным нездоровьем в глазу, на экзамене в присутствии пяти человек предлагала отдаться за роспись в зачетке. Эдаким завлекательным сниженным тембром, ага. В Педе довелось как-то читать лекции в заочной группе, где за первой партой сидел леденящий душу гарипотер: он в июле носил черные перчатки из боязни заразиться, и имел суперспособность прямо в движении замирать на несколько секунд, а затем оттаивать как ни в чем не бывало. Периодически встречаются персонажи, которые пытаются на лекции задать вопрос, и, когда ты не ждешь беды, начинают вдруг с совершенно серьезным видом нести натуральный шизофазический бред, то есть произносить не связанные друг с другом слова. Через полминуты, вдоволь полюбовавшись на твою плохо скрываемую панику, кто-нибудь из группы обычно поясняет, что воин зазеркалья совершенно безвреден, и что он уже давно дебатирует сам с собой, можно продолжать.

Аккурат сегодня напомнил о себе еще один гомункулус из пробирки нашего высшего образования. Барышня ходит с пересдачами третий год и в каждый заход устраивает гнуснейшие невротические срывы: то на выходе из аудитории начинает крыть матом, то падает в коридоре на колени и рыдает, уткнувшись в чьи-то ноги, то закатывает скандал с выбеганьем в двери и обвинениями в моей подлой злонамеренности. А в ответ на предложение срать в башку сдавать кому-нибудь другому всякий раз отвечает оскорбленным отказом.

И единственное, что тебе остается в такие моменты - держать каменное лицо и страшно материться про себя. Потому что сжигать бесноватых на костре последние четыреста лет стало некомильфо. Неудивительно после этого, что в ремесле нашем удерживаются надолго только две категории: патентованные психи, и еще люди со стальной выдержкой полкового хирурга. Плохо, что никто с самого начала не предупреждает. И о своем выборе между первыми и вторыми ты узнаешь только с чужих слов.

Нахальное мое сообщение о губе не осталось незамеченным, страйкбэк в битве за место Верховного Уебана оказался скор и сокрушителен. Дорофея утром свезли с истерикой.





___________
Update от 9 мая: и куда я полез, подмастерье, в круг профессионалов. Так и буду всю жизнь ключи подавать.

В 1231 году папа Григорий IX издал буллу Parens scientiarum. Булла признавала свободу Парижского университета от королевской и местной церковной власти и гарантировала "университету магистров и студентов Парижа" право прекратить занятия и покинуть город, если их права будут нарушены.

В 1464 году король Людовик XI учредил для Сорбонны стипендию, которая предназначалась "для покупки розог, служивших для исправления школьников, как признак несомненной любви".

Вольности и розги - ничего лучше и точнее в высшем образовании не придумать, на том всё стояло, на том только и может стоять. Свобода и ответственность порождают азарт, достоинство и эстетику. Самоощущение, штуку эфемерную, но необходимую. Немного независимости и благословляющий поджопник - вот что всегда отправляло и студента, и препода в одухотворенный полет к сияющим вершинам просвещения. Но вот беда, в нынешнем сбитом с толку отечественном высшем образовании нет ни вольностей, ни розог, ни достоинства, ни красоты. А есть одна шуршащая мышиная нажива и кувшинные рыла администраторов, людей с купированными мозгами и без чувства должного. О, если бы ты был холоден или горяч. Суета, тлен, жизнь в пределах хватательного рефлекса.

И НИУ ВШЭ простерло совиные крыла.

Июнь – это преподавательская страда. Это сенокос, это битва, это Козельск и Севастополь, это кровь из подмышек и скутумы в ряд.

Среди всех же бед нет пуще беды, чем дипломные, потому что прочая работа остается на работе, а эта приходит в твой дом, не подпускает тебя к кровати до двух ночи и говорит «нет» холодному пиву когда на улице жара за тридцать.

Среди людей, обучающихся по заочной форме обучения, большинство – взрослые. Они не блещут игрой научного ума и вообще плохо воспринимают отвлеченный академизм, но зато отличаются довольно серьезной житейской адекватностью. То есть, в отличие от подростков и мутноглазых дураков, учитывают не только свои интересы. Однако и среди заочников отыскиваются самородки. Например, квадратно-гнездовые типы, полагающие естественным прислать дипломную за три дня до защиты. Ведь жизнь такая скучная штука, а у препода после шестичасового экзамена и трёх пар впереди целая ночь, полная разрушительной рефлексии и пагубного безделья. Уберечь препода от зияющей бессмысленности бытия – задача всякого порядочного человека.

Причем никто не осмелится назвать присылаемые тексты сколько-нибудь годными. Нет. Даже самый великодушный чтец признал бы, что они ближе к посланию, которое мог бы заложить в капсулу с приветом потомкам синантроп. Что понятно, так как люди, которые присылают дипломные работы за три дня до защиты, имеют особое устройство мозга. Он источен дислексией, смешением водки с пивом, новостями первого канала и привычным упованием на могущество невербальной коммуникации, этот мозг. Дипломные таких персонажей производят впечатление переписки Шарикова с Маугли. С каждой их страницы рвется живое человеческое начало, закованное в тягостные рамки наукообразных условностей. Это широкое слово прораба, обращенное с земли на девятый этаж, и сбитое в полёте присутствием директора СМУ. Это неизреченная мука гарнизонного зампотыла, которому запретили материться и жестикулировать в общении с бойцами.

Я не утверждаю, что такие дипломные должны засчитываться как заявление на курс лечения в биореакторе. То, что люди пользуются русским языком с ненавистью оккупированных эстонских свободолюбцев, давно не новость. Смущает отсутствие совести и инстинкта самосохранения. Зефирно-легкая готовность сделать свои проблемы чужими – вот что озадачивает. Ибо то, что автор полгода забивал половой чл хуй на написание дипломной – это стечение обстоятельств и милое недоразумение, а вот то, что ты немедленно после присылки дипломной не бросился ею заниматься – это недопустимо. Нужно иметь душевное устройство носорога, чтобы так поступать. Нужно иметь вместо мозгов и совести по куску зельца, чтобы считать такое нормальным. Если не убивать за это, за что тогда и убивать, я хочу сказать.

Не лишен предсказуемости и еще один нюанс. Он выглядит так. В свой единственный выходной ты встаешь в восемь утра и с головой ныряешь в ассенизационный колодец заочно-научной мысли. Прочтение и составление замечаний к дипломной – это два-три-четыре часа, в зависимости от того, били ли в детстве автора по голове газовым ключом или всего лишь киянкой. Ты назидательно пишешь о том, что содержание главы должно соответствовать ее названию, и если параграф называется «Основной ежегодный оплачиваемый отпуск», то не стоит писать в нём об особенностях труда беременных женщин. Ты аргументированно просишь откорректировать структуру текста и описываешь методологию работы с материалами судебной практики. Ты долго перечисляешь недочеты в оформлении и настаиваешь на необходимости воспользоваться хотя бы парой источников не пятнадцатилетней, а, скажем, трехлетней давности. Отработав по цели, ты отправляешь электронкой три листа своего концентрированного самообладания. А через два дня (за день до защиты) получаешь обратно тот же самый текст. Один в один. От одного этого пахнет безумием, но на деле всё ещё хуже: чтобы окончательно довести тебя до катания по полу и воя, в нем будут сделаны какие-нибудь совершенно дикие необъяснимые разумом правки и эстетские дополнения. Например, в конце всех заголовков будут проставлены точки. Или правое поле увеличено на три миллиметра. Или в конце заключения дописано отдельным абзацем: «В связи с чем считаю цели исследования достигнутой». И тут ты, - да, грызешь пальцы на своей левой ноге и кричишь, вращая одним глазом.

В связи с этим у стороннего наблюдателя возникает иногда возражение, что, мол, не нужно допускать студента к защите, пока он не исправит сделанные замечания, и вообще надлежит, мол, действовать по уставу. Возражение это сферическо-вакуумное, потому что человек, находящийся у тебя по другую сторону дипломной пуповины, уже сделал предельно заданный для себя интеллектуальный рывок. Пройдет ли он тест Тьюринга и есть ли у него коленный рефлекс – вот какой вопрос нужно задавать себе систематически, а не: «Не будет ли логичным нам провести историко-правовой анализ норм об увольнении».

Дипломная за три дня до защиты – это еще и остро клюющий тебя в плешь вопрос рецензента. Ешиботники, которые на протяжении всей дипломной работы по трудовому праву пишут название Трудового кодекса РФ со всех маленьких букв, редко имеют знакомых юристов-практиков или кандидатов юридических наук. Дружественная рецензия с умеренно восхищенным пеаном дипломанту могла бы сильно помочь делу. Она могла бы, на худой конец, сберечь пригоршню нейронов научному руководителю, потому что теперь рецензента искать тебе. Да-да, это то, что ты так любишь: эдаким Павлом Иванычем Чичиковым из сургутского ТЮЗа подбегать к ни в чем не повинным людям, и, делая неопределенные движения всем телом и сомнительно намекая на некую туманную свою полезность в будущем, всерьез предлагать в свободный вечер заняться неоплачиваемой работой.

Если дипломная не напоминает труп енота, застрявшего в вентиляции месяц назад, то это дипломная, уворованная из Сети. Как известно, в Сети лежит самая непотребная дрянь, устаревшая настолько, что уже перестала быть копролитом и превратилась в уголь. То, что я вижу дипломную в третий или пятый раз – не беда. Беда в том, что её помнит уже даже секретарь аттестационной комиссии, а секретарь вообще не слышит произносимого на защите. И ты заранее знаешь, что это означает. Это полные печали и всепонимания взгляды коллег, меланхолически упираемые в тебя поверх пенсне. С подобной удрученностью смотрит хозяин испытанного в чемпионатах призового пса, который посреди очередного мероприятия вдруг принялся сношать ногу председателя жюри. Это взгляды, под которыми ты делаешь вид, что не обоссан с головы до ног, а просто оптимистически поблескиваешь на солнце.

Дипломная, которая не уворована, - куплена. С нею проще всего, потому что ты отвечаешь за текст, а за то, что его автором называет себя человек, неспособный воспроизвести тему своего исследования – ты не отвечаешь. И когда твой дипломник на защите в ответ на самые банальные вопросы делает лицо «кто здесь?» и выказывает неистовое желание выбежать в двери, разбрасывая по пути стулья и бремя умственных усилий, ты делаешь безоблачное лицо человека, который прямо сейчас пересыпает из ладошки в ладошку песок пляжа Пинар-дель-Рио.

И есть, наконец, мелочи, о которых после всего кромешного убожества и уродства совестно и говорить. Например, люди, присылающие дипломные за три дня до защиты, никогда не подписывают писем. Сначала они не делают титульных листов, а потом не подписывают писем, не называют темы дипломной работы и не дают вообще никаких опознавательных знаков. Ведь им же известно, кто отправил письмо, а принцессы видят на дороге только других принцесс. Я уже не говорю про такой вздор, как здороваться в присылаемых письмах. Или упоминать – когда защита. Всякому понятно, что подобные пошлости давно следует сбросить с парохода современности, а во всех случаях жизни следует вести себя как в очереди в коммунальный сортир. Маленькими бабочками эти пустяки садятся на спину верблюду и у двужильной скотины отчетливо потрескивает хребет.

Такие хладноухие дипломники, кстати, почти никогда после защиты не говорят даже «спасибо». Несмотря на то, что в час ночи перед защитой ты правил им доклад и своими руками доводил до ума текст. Я подозреваю, в глубине души они полагают, что если бы не твое кретинское вмешательство, то все вышло бы значительно лучше.

А вообще, весь этот путаный поток сознания обязан собой только невозможности длинно и безобразно, с лопающимися капиллярами в глазах и с двухметровым разлетом кипящих слюней материться в лица всем этим тридцатилетним людям, сплетая в причудливом сюжетном узоре колесование, лоботомию, бабушек дипломанта, бабуинов, перверсии членовредительского характера, скотоложство и легализацию эвтаназии.

Все-таки 24 дипломника за полгода от января до июля – это многовато.

Тихо-тихо ползи,
Сизиф, по склону Фудзи
вверх, до самых высот.

Говорят, на днях Татьяна Васильевна уволилась по собственному желанию. Не снесло изранетое сердце позора мелочных обид. Хотя, по-хорошему, должна бы присесть. А раз не зачалилась - значит, теперь где-нибудь в другом месте будет уверенным замахом сеять разумное и вечное.

Что характерно, два года назад в том же Красноярском СибГТУ другая тётенька-преподаватель, имея возраст в 68 лет и взятку в полторы тысячи советских космокредов, отхватила полтора года кичи.

Что ещё более характерно, в марте этого года дочурке декана МГУ Полине Алексеевне Суриной за хабар в 35 тысяч евро выписали три года условно. Вытянула, надо думать, на пролетарское снисхождение суда, мудрое, но несговорчивое. И теперь Полина Алексеевна не в Химках деревянными членами торгует, а продолжает поднимать зяби народного образования в Наипервеюшшом Университете Роисси. Как бы намекая ребятам, какова она, жизнь.

И такое положение дел не должно смущать холопьев, а должно расцениваться как славная многовековая традиция: "В некоторых университетах жалованье составляет только часть, и притом часто только небольшую часть вознаграждения преподавателя, большая его часть получается от гонорара или платы, вносимой его слушателями" (Адам Смит. "Исследование о природе и причинах богатства народов", 1776 г.).

А иначе другого не дано.

"Речь, конечно, не только об экономической специальности. Когда выпускник самого престижного в стране журфака приходит в газету и не может написать заметку без ошибок, кажется, что мир сошел с ума. Чему их там учат? – вот вопрос, который чаще всего возникает у кадровиков. И правда, чему? В школе – всему подряд. Экономике и биологии. Система ПТУ умерла. Как и система УПК, о которой нынешние школьники даже не слышали. В вузах учат многому, но в абсолютном отрыве от реальности. Самые интересные преподаватели – те, что работают и читают лекции в свободное от работы время. Их мало. Они живут реальностью. За это их не любят другие преподаватели. За неакадемичность".
(Андрей Реут, заместитель главного редактора газеты "Известия" в статье "Тень знаний")
http://www.vz.ru/columns/2010/9/1/429382.html

Государственник и типический журналист Андрей Реут как пару пустых забацал придуркам из высшей школы рецепт их, придурков, спасения. Буквально вчера Президент заявил о низкой конкурентоспособности нашего высшего образования, а уже сегодня созрела пачка решений. Журналист - он на то и придуман в природе, чтобы рефлексировать напрямую на язык, и знать о придурках то, чего сами они о себе в силу непоправимой своей придурочности знать не могут. Белизну сенаторских одежд большого журналиста не марают заботы о механизмах реализации его дзен-озарений. В осеменительном спазме выброса идей не озадачивает его мысль о неприкладных специальностях, которым несть числа: от теорфизики до истории. Ну, конечно же, преподаванием в вузах должны заняться энергичные, знающие дело практики, а не пошлые тыловики-академисты с суконными рылами и пыльными свитками Торы под мышками - продолжать носить в себе светлое это умопостижение было никак нельзя, и журналистская железа совершила извержение секреции.

Лично мне привелось видеть единицы практиков, которые по какому-то неясному зову подались по совместительству в преподы. Практик занят тем, что зарабатывает деньги и решает насущные проблемы, это нормально. Преподавание - это другое ремесло, которым ни с того ни с сего нужно овладеть, и заниматься им с худо-бедным профессионализмом в свободное от основной работы время. Денег в образовании не платят и даже среднего практика нашими пенсионами не прельстить, реальная работа всегда приносит больший доход. Например, правоведческие доцентские 15-18 тысяч (полная ставка: около 7 пар в неделю, плюс заочники, плюс дипломники, плюс комиссии и советы, плюс две статьи в год, плюс обязательная кандидатская степень) получает в Томске весьма средний юрист-практик со стажем в пределах 5-и лет.

А вот как только в высшем образовании станут платить больше, чем в прикладной работе, то те же практики в полном составе побросают всё и сделаются махровыми академистами в конфедератках и пенсне и всё поменяется местами, но институционально сохранится. Из чего напрашивается неоригинальный вывод, что деньги тут имеют критическое значение.

Рассказать студентам практик может многое. Однако он прежде всего иллюстратор материала: приятное и нужное, но дополнение. Заставить его преподносить азы любой профессии, её теоретические конструкции было бы довольно странно - он силён не этим. Если же пойти по этому пути - он погрязнет в теории и превратится в того самого близорукого схоласта, немилого сердцу Андрея Реута. А без балласта базовой академической информации все сюжеты полевой работы превращаются в занятные, но сиюминутные байки. Мария-Антуанетта и типические журналисты не в курсе: даже если пирожные есть под рукой, они не заменяют хлеба.

Кстати, среди тех виденных мною единиц практиков-педагогов из доброй половины преподы вышли попросту никакие. Потому что кроме закона Менкена-Мартина есть ещё правило: "каждому - своё".

И есть, пожалуй, только одна профессия, которой просветление журналиста Реута подходит как зелёная хризантема Оскару Уайльду. Это, как нетрудно догадаться, - журналистика. Вот где профессии схожи между собой, вот где есть возможность почитывать занимательные спецкурсы между основным делом. Понятное дело, в глазах настоящего, природного журналиста то, что хорошо для журналистики, будет превосходно и для всего высшего образования. Вот ведь какой парадокс: филологам или химикам достаёт ума и такта не рассказывать как нам реорганизовать журналистику, а вот с обратной вежливостью - прямо беда. Увы нам, сиротам, не разговаривает с нами господь, не открывает тайн мироздания, вот и внимаем, замерев с пальцем в носу.

Ну и, как тонко подметил журналист Реут, лично я люто, бешено ненавижу неакадемичных практиков, вторгшихся с твёрдой рукой и ясным умом в мой затхлый и сумеречный мирок. Сколько уж времени собираюсь изнасиловать и съесть их детей, спалить их дома и зажарить в этом огне их любимых хомяков, да всё руки не доходят. Институт, экзамены, сессия, знаете ли.

Год учителя, ёпта. Хоть бы закончился уже скорее, что ли.