из книги Р. Слободчиковой  "Не родись красивой..."

Из уст в уста переходит леденящая кровь легенда: в начале 1930-х гг.. чекисты вскрыли гроб графини Орловой-Чесменской в Юрьевом монастыре под Новгородом и были потрясены тем, что покойница лежала как-то неестественно, волосы ее были всклокочены, а одежда на груди порвана. Казалось, что усопшая металась в гробу, что ее похоронили живой или впавшей в летаргический сон...

Дочь знаменитого вельможи графа Алексея Орлова-Чесменского, Анна выросла девушкой необычайной. Она как будто светилась изнутри. "Была высокого роста, Анна была не красавица, но имела удивительно светлое и доброе выражение лица", – писала о ней фрейлина Фредерикс. Графиня Блудова утверждала: Орлова "была недюжинная натура, в ней чувствовалась искренность, теплота, простота".

Отец обожал дочь, родившуюся в 1785 г., единственную наследницу своих огромных богатств: дворцов, земель, конных заводов. Они - отец и дочь - никогда не расставались. Анна цвела в тени отца, как под кроной могучего дуба, защищавшего ее от всех превратностей жизни.

Рано потеряв мать, девочка уже в отрочестве выполняла обязанности хозяйки дома и на приемах и балах в роскошном доме Орловых принимала гостей вместе со своим знаменитым отцом, сияя бриллиантами и счастливой улыбкой. Графиня Анна Орлова не то что тысячу человек, а пол-Москвы могла бы пригласить на бал, будь на то ее охота. Ребенком она осталась без матери, и отец, похоронив жену, всю нежность, все заботы, все надежды отдал единственной и любимой дочери. Он дал ей светское воспитание, уже в детстве она разговаривала на французском, английском, немецком. Семи лет юная графиня стала фрейлиной, в 1796 году была представлена императрице Марии Федоровне.

Но 1796 год – год нового царя – на престоле Павел, давно ненавидящий род Орловых. Отец – в опале, и юная дочь на себе испытывает действие всемирной поговорки: судьба играет человеком. Отъезд и пребывание за границей были похожи на изгнание, и хотя в Дрездене семья Орловых добыванием хлеба насущного отнюдь не занималась и нужды не испытывала, но чужбина есть чужбина.

С 1801-го – эпоха нового царя, и уже не Орлов дарит отменных коней царскому двору, а царь Александр I жалует Орлову подарки конями и свое благорасположение. В Россию Анна возвращается шестнадцатилетней девушкой, и ее "вступление в свет" вызывает резонанс прямо-таки широкий, Державин посвящает ей стихи с самыми высокими похвалами душе и образу юной графини. Аристократическая молодежь, титулованные богачи ищут ее руки, но она, ненадолго увлекшись одним из них, вскоре разочаровалась.

Смерть отца в 1808 г. стала для нее глубочайшим потрясением, душевной катастрофой. Несколько дней Анна провела в беспамятстве, в ней как будто что-то надломилось, и вскоре окружающие заметили в девушке разительную перемену. Стали говорить, что она поклялась отныне во всем руководствоваться Божьим промыслом и совершать только богоугодные дела. Это было так странно для молодой и богатой девушки, выросшей в доме Орлова – месте не самом благочестивом.

Первое, что она сделала после похорон отца, – отказала человеку, который ей нравился и просил ее руки, а именно графу Каменскому, и потом больше никогда не принимала ничьих ухаживаний. Важно, что ее истовая религиозность оставалась скрытой от внешнего мира. Будучи очень набожной, Анна при этом не порвала с двором и светом, не заперлась в молельне, не стала богомольной ханжой, как часто бывает с женщинами неустойчивой психики. Фрейлина великой княгини, а потом императрицы Александры Федоровны (жены Николая I), она участвовала в придворной жизни, танцевала на балах, в 1811 г. даже стала героиней конной кадрили – покорила зрителей и судей своей грацией и ловкостью наездницы. Она сопровождала императрицу в путешествиях и развлечениях. Во всем она была под стать своей госпоже – женщине веселой и жизнерадостной, но вместе с тем удивительно целомудренной и доброй.

Многим графиня Орлова-Чесменская казалась неразрешимой загадкой. Одни замечали, что "одета она была хорошо, но почти по-старушечьи: темное бархатное платье с прекрасным кружевом, длинная нить жемчуга"; другие, наоборот, видели в ней "блистательную светскую даму, которая нисколько не походила на московских богомолок".

За ней особенно внимательно наблюдали в церкви. Она, конечно, не болтала во время службы, как другие фрейлины, а усердно молилась, но делала это без экзальтации. Общество решило, что под роскошным платьем графиня носит грубую власяницу, а вернувшись с бала и сняв бриллианты, тотчас нацепляет на себя двухпудовые вериги...

В 1808 году Анна совершила паломничество в Киево-Печерскую лавру. Вскоре после того побывала и в Ростове Великом. Здесь Анне встретился старец Амфилохий, духовному влиянию которого она со всей силой молодости доверилась и избрала его духовным наставником. После смерти Амфилохия духовным наставником Анны стал монах Александро-Невской лавры Фотий. В 1822 году Фотий был переведен в Юрьев монастырь близ Новгорода и с помощью православной графини возродил древнюю, но сиротски бедную обитель.

Чужая душа - потемки, но, по-видимому, после смерти отца Анна, по своей природе человек неуверенный в себе и слабый, остро нуждалась в вожатом, защитнике, духовном наставнике, бескорыстном учителе. Она опасалась выходить замуж: опасение, что женихов влекут ее невероятные богатства, делало ее недоверчивой к их ухаживаниям. Наконец, нашелся духовный наставник – архимандрит Фотий.

Фотий – фигура в истории церкви весьма одиозная. Скромный новгородский монах, он рано стал популярен в столице, его принимал император Александр, знали и ценили многие сильные мира сего. Внешне хрупкий, болезненный и хилый, он обладал харизматическими способностями: умел влиять на людей, подчинять их своей воле. Несомненно, Фотий был мистиком, который обычно поглощен собой, ждет божественных откровений от внутренних видений и "голосов", а потому чувствует богоизбранность. Прославился борьбой против масонов, тайных обществ, видя в этом дьявольский искус, яростно обличал язвы и пороки общества.

Собственно, благодаря этому, Фотий и обратил на себя внимание царя, света и Орловой. Она писала: "Он возбудил во мне внимание смелостью, тою неустрашимостью, с какими... стал обличать господствующие заблуждения в вере. Все было против него, начиная со двора. Он не побоялся этого. Я пожелала узнать его и вступила с ним в переписку. Письма его казались мне какими-то апостольскими посланиями. Узнав его более, я убедилась, что он лично для себя не искал никакой личной выгоды".

Сохранившиеся письма Фотия как раз опровергают это суждение – он не был бессеребренником, его жгли честолюбие и гордыня. Фотий был лишен, как писал М. Корф, самого главного – "христианского и особенно монашеского смиренномудрия". Действительно, с одной стороны, Фотий – аскет, борец против "чревобесия" монахов, спит в гробу, а с другой – любит драгоценные ризы, золото, просит Орлову прислать ему лебяжьего пуха для зимней одежды, а иногда требует обновить и надоевшую ему обивку в том самом гробу.

После высылки из столицы в Новгородскую губернию за активное вмешательство в политику, он стал игуменом скромной обители и в письме к Орловой Фотий с горечью стенает о себе, любимом: "Бедный Фотий! Ты, после четырехлетнего славного достижения звания законоучителя (он преподавал Закон Божий в Кадетском корпусе), только игумен! Ты, после жалованья 1200 рублей и всего готового прочего, на 200 рублей посажен жить и о всех беспокоиться, внемли и терпи вся..."

Но уже через несколько лет он самодовольно сообщал Анне: "Я теперь зело богат, в богатые ризы облекусь, живу в великолепном доме и гуляю на добрых конях". Все это стало возможным благодаря богатствам графини Орловой.

Фотий довольно быстро овладел ее душой и подавил ее волю. Он обращался к ней непривычно – на "ты", сурово, даже грубо, ругал ее за излишества и роскошь, к которой она привыкла. Но благодаря связям Орловой, он стал игуменом новгородского Юрьева монастыря, который преобразился на ее же щедрые пожертвования. Правда, за стенами его происходили порой дела неблаговидные, и светским властям приходилось вмешиваться, чтобы навести там порядок.

Но Анна была выше всего этого. Она была убеждена, что Фотий ведет ее по пути спасения. Чтобы быть ближе к своему учителю, Орлова построила в версте от монастыря особняк "Уединение", в котором ее посещал Фотий, и где она проводила годы в молитвах и постах. Столица была полна скабрезных сплетен, на сей счет. Не чуждый светского злословья, Пушкин писал:

Благочестивая жена
Душою Богу предана,
А грешной плоти
Архимандриту Фотию

Позднейшие авторы считают, что все же Фотию было важнее владеть не телом, но душой Орловой, и он особенно упорно "утверждал ее в девическом, физическом и духовном состоянии".
Как-то раз Орлова была потрясена, когда во время разговора с Фотием о возможном замужестве он подвел ее к иконе Спасителя, сорвал с пальца графини кольцо с бриллиантом, повесил на образ и воскликнул: "Се – жених твой!" – Орлова тут же дала обет безбрачия.

Фотий ловко манипулировал доверчивой графиней. Он требовал от нее почти монашеского поведения, но при этом не позволял ей уйти в монастырь (ведь тогда богатства потекут в ту женскую обитель, в которой она уединится!), не разрешал даже полностью оставить свет – писал, что она есть "представительница" церкви в мире власти имущих.

Он часто говорил Анне: "Ты не очень превозносись своим богатством, оно греховное, преступно нажитое". Возможно, что он узнал подробности об участии отца Анны в перевороте 1762 г., убийстве Петра III, знал о его неприглядной роли в деле "княжны Таракановой". Не случайно Анна перенесла прах отца и его братьев в Юрьев монастырь и там отмаливала их грехи, жертвуя богатства Орловых обители Фотия.

Фотий, болевший какой-то странной болезнью, умер на руках Орловой в 1838 г. и был похоронен в построенном графиней соборе, в особой часовне, где возле его саркофага Анна приготовила саркофаг и для себя. Это было так странно и даже кощунственно: известно, что, по традиции, все настоятели этого одного из древнейших русских монастырей нашли вечный покой под полом священного Георгиевского собора Юрьева монастыря.

От автора: Увлекаясь историей, с молодости предпочитала все отпускные дни проводить в путешествиях по старинным городам, богатым историческим прошлым. В 60-х годах прошлого века я в составе туристической группы отдыхала на Ильмень-озере, а жили мы в Ниловом ските при Юрьевом монастыре; первая экскурсия по монастырю поразила страшной историей о дочери графа Орлова Анне Алексеевне. Ее поместье находилось в пределах пешеходной прогулки. По рассказу местного историка, Анна Алексеевна была религиозной и замаливала тяжкие грехи своего отца. Оставшись рано без матери, она всю свою любовь и привязанность отдала отцу. Когда он умер, то недоброжелатели, ненавидящие графа Орлова, рассказали ей об его подлых и жестоких подвигах, она тяжко переживала правду, чуть не сошла с ума и только благодаря архимандриту Фотию выжила и стала глубоко религиозной.

После смерти Фотия она вторично осиротела, новый игумен Мануил отличался от Фотия грубостью и алчностью. Любитель покутить, дерзко требовал немалых денег на содержание монастыря, что вызвало у графини отвращение, она стала искать женский монастырь, чтобы покинуть эти места и принять постриг. Мануил заволновался, узнав об этом.

 

Юрьевский монастырь

 

Графиня Орлова отличалась крепким здоровьем, никогда не болела, но пятого октября 1848 г., после чаепития в келье игумена Мануила, скоропостижно и непостижимо скончалась. Вскоре ее похоронили, согласно завещанию, возле праха Фотия. Тогда ее наследство составляло 45 млн. руб., и часть этих денег отходила Юрьеву монастырю..., а находка чекистов гроба Анны, заставляет каждого содрогнуться от ужаса ее последних минут жизни... Она не заслужила такого трагического леденящего конца.

Трудно сказать, чем именно Анне пришелся по душе Юрьев монастырь. Полюбились ли здешние суровые, величавые северные просторы, при виде которых делалась ничтожной всякая мысль о суетности, лукавстве, пышном мирском устроении? Притягивал ли Георгиевский монументальный собор, древнекняжеская летопись и усыпальница? Волновала ли память о дедушке, бывшем когда-то в этих местах губернатором? Или что-то значила и личность Фотия, о которой говорили всякое?

Как бы там ни было, в Юрьевом монастыре Анна прожила месяцы и годы и одарила монастырь пожертвованиями.

Живя строгой монастырской жизнью, исполняя духовные обеты и установления, Анна пострига не приняла, и двери в "мирское" перед нею никогда не закрывались. Находясь и вне двора, она была как бы при дворе. При коронации Николая I она удостоена ордена св. Екатерины, – это как раз в те дни, когда был заказан московский бал на тысячу человек.

В 1828 году графиня сопровождала императрицу Александру Федоровну в ее путешествии по России и Западной Европе, – знак милости и доверия, коим отмечены были редчайшие из претендентов.

Подобно Алексею Григорьевичу, отцу своему, Анна Алексеевна была и щедра, помогала бедствующим и несчастным, старалась облегчить участь своих крепостных, одних переведя в разряд вольных хлебопашцев, других, поручив удельному – государственному ведомству. Жертвовала она не только Юрьеву монастырю, хотя это – самые главные и большие пожертвования. На пожалованные Орловой средства строились также церкви и в Воронежском крае.

Вся жизнь дочери графа Анны Алексеевны Орловой-Чесменской (жизнь прожила в одиночестве) сопровождалась жаждой непрерывного покаяния, "как будто на ее плечах лежал тяжелый груз всей прошлой жизни отца"!…

Под конец жизни ее недвижимое состояние "поплыло" – был продан московский Нескучный дворец. Проданы были в казну и конезаводы. Что за нужда одолела? Почему так случилось? Или и впрямь это – если не разорение, так очищение, если не разочарование, так покаяние!