Женщина

Три авоськи, три коробки –
Ну, попробуй, унеси!
Участились что – то пробки –
Нет ни левых, ни такси.

Эй, шоферы, стойте, братцы,
Стой, товарищ сатана!
Мне б в Чертаново добраться,
Помогите ж, я одна!..

Я приеду, суп поставлю,
Я линолиум протру,
Ваську вымыться заставлю,
Катьке сопельки утру.

Муж приходит, тьмы угрюмей,
Впереди несет живот,
В тренировочном костюме
К телевизору идет.

Руку мне кладет на спину –
Ух, не трогал бы меня,
Нелюбимый, нелюбимый,
Нелюбимушка моя.

Вот уж вечер к ночи клонит,
Вот делам потерян счет.
Он из спальни: « Тоня, Тоня,
Где ж ты возишься еще?»

Ну, а я-то примечаю:
Голос сонный – в самый раз,
Я из кухни отвечаю:
«Спи, голубчик, я сейчас».

Он от водки и салата
Захрапит, хоть рот зашей.
У меня – восьмое марта,
Женский праздник на душе.

Я уставлюсь на дорогу –
Месяц по небу идет.
День прошел – и, слава Богу,
Вот уж новый настает.

Мне б куда уехать, что ли,
К добрым людям и траве…
Я одна, как в чистом поле,
В людном городе Москве.

1975 год

Опять четвертый час. Да что это, ей-богу!
Ну, что, четвертый час, о чём поговорим?
Во времени чужом люблю свою эпоху:
тебя, мой час, тебя, веселый кофеин.

Сообщник-гуща, вновь твой черный чертик ожил.
Ему пора играть, но мне-то — спать пора.
Но угодим — ему. Ум на него помножим —
и то, что обретем, отпустим до утра.

Гадаешь ты другим, со мной — озорничаешь.
Попав вовнутрь судьбы, зачем извне гадать?
А если я спрошу, ты ясно означаешь
разлуку, но любовь, и ночи благодать.

Но то, что обрели,— вот парочка, однако.
Их общий бодрый пульс резвится при луне.
Стих вдумался в окно, в глушь снега и оврага,
и, видимо, забыл про чертика в уме.

Он далеко летал, вернулся, но не вырос.
Пусть думает свое, ему всегда видней.
Ведь догадался он, как выкроить и выкрасть
Тарусу, ночь, меня из бесполезных дней.

Эй, чертик! Ты шалишь во мне, а не в таверне.
Дай помолчать стиху вблизи его луны.
Покуда он вершит свое само-творенье,
люблю на труд его смотреть со стороны.

Меня он никогда не утруждал нимало.
Он сочинит свое — я напишу пером.
Забыла — дальше как? Как дальше, тетя Маня?
Ах, да, там дровосек приходит с топором.

Пока же стих глядит, что делает природа.
Коль тайну сохранит и не предаст словам —
пускай! Я обойдусь добычею восхода.
Вы спали — я его сопроводила к вам.

Всегда казалось мне, что в достиженье рани
есть лепта и моя, есть тайный подвиг мой.
Я не ложилась спать, а на моей тетради
усталый чертик спит, поникнув головой.

Пойду, спущусь к Оке для первого поклона.
Любовь души моей, вдруг твой ослушник — здесь
и смеет говорить: нет воли, нет покоя,
а счастье — точно есть. Это оно и есть.

12 марта 1981, Таруса
Белла Ахмадулина

Есть много на свете кошек
(Hе говоpя о котах!)
Пpославленных в pазное вpемя
И в самых pазных местах.
И вот наша Вьюшка отважно
Встyпает в их избpанный кpyг -
Пpостая pыжая кошка,
Почти без всяких заслyг...

Славными именами
Укpашен кошачий pод:
Кот, котоpый наплакал,
Кот yченый... Чешиpский кот...
Кошка из кошкина дома
(Как забыть о ее сyдьбе?)
Пеpвая Кошка (котоpая
Бpодила сама по себе)...



Читать далее...

Не привыкайте к чудесам -
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.

Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Ничто не повторится.

За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Все будет так - и все не так
Через одно мгновенье.
1964
Вадим Шефнер

В моем далеком детстве это стихотворение оказало на меня какое-то гнетущее впечатление. И вот через столько лет я нашла его на днях на просторах Интернета.

* * *

Ты сама проявила похвальное рвенье,
только ты просчиталась на самую малость.
Ты хотела мне жизнь ослепить на мгновенье,
а мгновение жизнью твоей оказалось.
Твой расчет оказался придуманным вздором,
Ты ошиблась в себе,
а прозренье - расплата.
Не смогла ты холодным мелькнуть метеором,
Слишком женщиной - нежной и теплой была ты.
Ты не знала об этом, но знаешь сегодня,
залативши за знанье жестокую цену.
Уходила ты так, словно впрямь ты свободна,
а вся жизнь у тебя оказалась изменой.
Я прощаюсь сегодня с несчастьем и счастьем,
со свиданьями тайными в слякоть глухую,
и с твоим увяданьем, и с горькою властью
выпрямлять твое тело одним поцелуем...

Тяжело, потому что прошедшие годы
уж другой не заполнишь, тебя не забудешь,
и что больше той странной,
той ждущей чего-то
глупой девочкой ни для кого ты не будешь.

У царицы моей...

У царицы моей есть высокий дворец,
О семи он столбах золотых,
У царицы моей семигранный венец,
В нем без счету камней дорогих.

И в зеленом саду у царицы моей
Роз и лилий краса расцвела,
И в прозрачной волне серебристый ручей
Ловит отблеск кудрей и чела.

Но не слышит царица, что шепчет ручей,
На цветы и не взглянет она:
Ей туманит печаль свет лазурных очей,
И мечта ее скорби полна.

Она видит: далёко, в полночном краю,
Средь морозных туманов и вьюг,
С злою силою тьмы в одиночном бою
Гибнет ею покинутый друг.

И бросает она свой алмазный венец,
Оставляет чертог золотой
И к неверному другу,- нежданный пришлец,
Благодатной стучится рукой.

И над мрачной зимой молодая весна -
Вся сияя, склонилась над ним
И покрыла его, тихой ласки полна,
Лучезарным покровом своим.

И низринуты темные силы во прах,
Чистым пламенем весь он горит,
И с любовию вечной в лазурных очах
Тихо другу она говорит:

"Знаю, воля твоя волн морских не верней:
Ты мне верность клялся сохранить,
Клятве ты изменил,- но изменой своей
Мог ли сердце мое изменить?"

ПУТЕШЕСТВЕННИК

Сидим в семейной полутемной зале,
и снова среди нас любимый брат, -
в ребячьих снах его мы провожали
в далекий край немало лет назад.

Сегодня у него седые пряди,
и серебрится на свету висок,
и беспокойный холодок во взгляде
нам говорит, что он душой далек.

Роняет листья на осенний ветер
печальный старый парк, и в тишине
сквозь стекла влажные сочится вечер,
сгущается в зеркальной глубине.

И словно озарилось кротким светом
его лицо. Быть может, вечер смог
обиды опыта смягчить приветом?
Иль это отсвет будущих тревог?

О юности ль загубленной взгрустнулось?
Мертва - волчица бедная! - давно...
Боится ль, что непрожитая юность
вернется с песней под его окно?

Для солнца ль новых стран улыбка эта,
и видит он края знакомых снов,
свой парус - полный ветра, полный света, -
движенье судна в пении валов?

Но он увидел силуэты сосен,
и эвкалипта желтые листы,
и кустик розы, что для новых весен
выпестывает белые цветы.

И боль его, тоскуя и не веря,
слезой блеснула на какой-то миг,
и мужества святое лицемерье
ложится бледностью на строгий лик.

Трагический портрет еще светлеет.
Болтаем ни о чем. Часы стучат.
И скука очага печально тлеет.
Все громче тиканье. И все молчат.

Плюшевые волки,
Зайцы, погремушки.
Детям дарят с елки
Детские игрушки.

И, состарясь, дети
До смерти без толку
Все на белом свете
Ищут эту елку.

Где жар-птица в клетке,
Золотые слитки,
Где висит на ветке
Счастье их на нитке.

Только дед-мороза
Нету на макушке,
Чтоб в ответ на слезы
Сверху снял игрушки.

Желтые иголки
На пол опадают...
Все я жду, что с елки
Мне тебя подарят.

- Эй! не спеши, красавчик: дай погадаю…
- Левую?
- К сердцу поближе. Садись. Не бойся.
Вижу, родной, ты маялся этим маем…
- Значит, разлука?
- Странная: с колокольцем.
- Следом – казенный дом?
- Со скрипучим полом.
Но не спеши пугаться – всё утрясется.
Мальчик не крикнет толпе: А король-то голый!
Не украдет рептилия с неба солнце.
- Сказок не будет больше? –
- Не веришь… Правда.
Ах, аметистовый, лучше б не знать об этом:
Не раскатаешь ладонью своей шараду
И не удержишь синицу ушедшим летом…
Ты, изумрудный, побольше молчи да слушай.
Я без утайки тебе расскажу, что будет:
Скоро по курсу евро оценят души,
Оптом сдадут и закажут в кофейне бублик.
Дырку от бублика скрутят в сердцах девяткой,
Девять на девять помножат и враз забудут.
Кай ковырять станет снег расписной лопаткой,
Герда нахмурит лоб и надует губы.
- А королева?
- Негаданно выйдет в пешки
Из самолёта, кружащего над Пекином.
Пушкин возьмет псевдоним – Александр Пешков,
Вышибет клин журавлиный гусиным клином.
В общем, жемчужный, хорошего будет с лишком:
Пика на прикупе да интерес бубновый.
Ну а пока доставай, золотой, рублишки,
Знаешь, серебряный, что воробей – не слово.
- Слово за слово и око за око – честно.
- Кровью стекают на стылую твердь рябины…
Лучше б ты шел, мой хороший, к своим невестам.
- Очень уж тошно…
- Ступай, драгоценный, мимо…
Наталья Иванова

Варенье из ягод, янтарно-медово-горчащее
Слизну, осторожно по ложке ведя языком,
и тут же уйдет из сознания все настоящее,
Укутав туманом, разлитым в болотце псковском.
…
Мне видится лето, которого вовсе и не было,
И быть не могло. Только в памяти что-то сквозит:
Беру туесок берестяный в чуланчике дедовом,
Иду по морошку, порой увязая в грязи.

Дорога сочится и брызгает солнечным мороком,
Безоблачный день до последней травинки прогрет.
И мы - далеко от того неуютного города,
Где жизни людские раскрашены «под трафарет».
…
По тракту тоски пронесется щемящее прошлое,
Закрутит в кручину, скрепив ее скрипом ворот…
Но век напролет вечерами моченой морошкою
Я потчую гостя, который ко мне не придёт.

Я вижу Вас в открытом бальном платье ,
И жемчугов сияющую нить ,
И кто-то вальсом Вас ведёт в объятьях ,
Ваш тонкий стан боясь переломить.
И кто-то нежно держит Вашу руку
И не отводит восхищённых глаз ,
И кружит , кружит , кружит Вас по кругу ,
Ни для кого не оставляя шанс.
А Вы в манящей прелести полёта,
Где каждый шаг лишь поворот на треть,
Не в силах оторваться от кого-то,
Словно страшитесь в космос улететь.
И этот кто-то , позабыв усталость ,
Вновь пригласит , колено преклоня...
И мне всего-то пожалеть осталось ,
Что это кто-то ... Кто-то , а не я.

Семён Кац

К ее лицу шел черный туалет...
Из палевых тончайшей вязи кружев
На скатах плеч — подобье эполет...
Ее глаза, весь мир обезоружив,
Влекли к себе.
Садясь в кабриолет
По вечерам, напоенным росою,
Она кивала мужу головой
И жаждала души своей живой
Упиться нив вечернею красою.

И вздрагивала лошадь, под хлыстом,
В сиреневой муаровой попоне...
И клен кивал израненным листом.
Шуршала мгла...

Придерживая пони,
Она брала перо, фантазий страж,
Бессмертья мглы дурманящий мираж...

Ветер играет на скрипке сосны
Солнечный вальс по мотивам весны.
Хочешь увидеть ожившие сны
Вместе со мною?
Я приглашаю на танец тебя.
Желтые блики оркестра слепят.
Вальса аккорды кружатся, летят
Вслед за листвою.

Мы здесь бывали когда-то с тобой,
Только не знали про способ такой -
Медленных танцев, втроем с тишиной,
Словно по нотам.
Как хорошо мы с тобою вдвоем
За облаками без звука плывем
И забываем легко обо всем…
Прелесть полета!

В этом обычном волшебном лесу
Я тебе что-нибудь преподнесу.
Солнце – кулоном - дрожит на весу
Взглядом лаская.
Ты моя чудная, нежная ты,
Тихая пристань моей маеты.
Девочка давней, упрямой мечты
Вся золотая.

Довела меня печаль – серая дорожка,
Прохудилось на локтях старое пальто.
Бродит под моим окном ласковая кошка,
Только подольститься к ней не сумел никто.

Занавески на гвоздях, рваные обои.
Притулился домик мой где-то на краю.
Постучись ко мне, Судьба, я тебе открою,
В красный угол усажу, чаем напою.

И забьется разговор – ложкой в чашке чая.
Я не плачусь, вот еще, не было беды.
Ты про все мне расскажи – я то понимаю –
Здесь нелегкая судьба, даже у Судьбы…

Довела меня печаль – серая дорожка,
Прохудилось на локтях старое пальто.
Бродит под моим окном ласковая кошка,
Только приласкать ее не сумел никто.
Артур Гайдук