Видеозапись беседы.


23 мая в Универсальном спортивно-зрелищном комплексе Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма (ГЦОЛИФК) состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с молодежью и студенчеством Москвы.

Всемирный русский народный собор и Комиссия по делам молодежи при Епархиальном совете г. Москвы впервые в подобном формате организовали встречу со Святейшим Патриархом, на которой молодые люди смогли задать волнующие их вопросы о Церкви и религии, семье и браке, о патриотизме, и получить ответы из уст Его Святейшества.

Перед началом встречи состоялось выступление хоровых коллективов Московского студенческого фестиваля хорового пения «Держава», сообщает пресс-служба Московской Патриархии.

Прибывшего на встречу с молодежью Святейшего Патриарха Кирилла приветствовал ректор Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма А.Н. Блеер.

Старец рассказывал: «Однажды ко мне пришел хиппи – весь в амулетах и кольцах, и на нем была какая – то очень пестрая странная одежда. Он попросил, чтобы я его принял. Монахини забеспокоились, зашли спросить у меня, и я распорядился, чтобы его пропустили.  С ним разговаривал с любовью, и он был очень тронут. «Геронда, - сказал он мне, - до сегодняшнего дня со мной еще никто так не разговаривал». Я назвал его по имени, и он удивился, откуда я его знаю. «Бог открыл мне и твое имя, -сказал я ему,- и то, что ты путешествовал в Индию, и то, что там ты познакомился с гуру и стал их последователем». Он был поражен. Мы еще поговорили немного о его проблемах, и он ушел очень довольный. 

  На следующей неделе он снова приходит с целой компанией хиппи. Они вошли ко мне в келью и сели вокруг меня. Среди них была и одна девушка, которую мне было очень жалко. У них были добрые души, только искалеченные. Я не стал с ними говорить о Христе, потому что увидел, что они не готовы слушать о Нем. Разговаривал я с ними о том, что было для них интересно. Когда мы закончили нашу беседу, и они поднялись, чтобы идти, то сказали мне: «Геронда, будьте так добры, позвольте нам поцеловать Ваши ноги». Я смутился, но делать было нечего, разрешил. После этого они подарили мне одеяло. Оно очень красивое.

Спустя какое-то время ко мне пришла та девушка, хиппи, одна. Ее звали Мария. Я увидел, что Мария по своему душевному устроению опережает своих друзей, и впервые заговорил с ней о Христе. Девушка приняла мои слова. Она приходила еще несколько раз, и встала на добрый путь. Мария даже говорила своим друзьям: «Ребята, я никогда не могла себе представить, что, находясь в компании хиппи, познаю Христа»».

Этот случай произвел на меня сильное впечатление. Прозорливость в союзе с пастырским даром Старца и его искренней любовью привлекли этих сбившихся с пути, но заслуживающих симпатии молодых людей, которых наверняка иные чересчур ревностные христиане встретят с презрением. Эти ребята попросили у Старца облобызать его ноги. И это было их первое посещение. Мне было очень стыдно за себя. Столько лет я ходил к отцу Порфирию, и у меня не хватало смирения подумать о чем – то подобном. А эти молодые люди, подобно грешнице, омывшей миром ноги Христа и отершей их своими волосами, облобызали ноги Старца и подарили ему одеяло. Отец Порфирий, как ребенок, радовался их подарку за ту высоту духа, которую оно символизировало. Я удивлялся неведомым путям, которым следует Божетвенная благодать, чтобы спасти души людей. С того дня и я лобызал ноги Старца, когда он лежал на кровати, не спрашивая его благословения на это.

http://www.raskol.net/node/1843

С 19 января нынешнего года на 1-м канале Центрального телевидения начат показ социальной рекламы, являющейся частью Проекта “Общее дело”. Цель проекта – разработка мер, направленных на преодоление критической ситуации, связанной с алкогольной проблемой в России.    ( ниже приведены видеоматериалы)

Поддержим проект "Общее дело" 

14 марта, в 16:10 на Первом канале ЦТ прошла 2-я передача «Проекта “Общее дело”». В рамках передачи состоился показ нового документального фильма «Давайте выпьем!» и дискуссия.

Сердце щемит, боль пронзила иглой!

Как оно говорит, стонет правдой, немой!...

Правда, где Ты?!

Ты опять не нужна?

Отвернулись Тебя твои дети…

Как трудна,

                      тяжела,

                                   и сурова

Твоя тишина…

Кто желает попасть

в Твои «сети»?

Только слово Твое –

Кровь источит из глаз,

Только капля, -

И жизнь хуже смерти…

Что же ценно,

                         Что свято,

                          И чисто  для нас?!

Если Правда от нас же в запрете?!

Если нашему поколению выпало на долю жить в наиболее трудную и опасную эпоху русской истории, то это не может и не должно колебать наше разумение, нашу волю и наше служение России. Борьба Русского народа за свободу и достойную жизнь на земле — продолжается. И ныне нам более чем когда-либо подобает верить в Россию, видеть её духовную силу и своеобразие и выговаривать за неё, от её лица и для её будущих поколений её творческую идею.

Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время — русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях. Об этой идее мы можем сказать: так было, и когда так бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше...

В чем же сущность этой идеи?

Русская идея есть идея сердца, идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно и передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию. А пока не умеют или не хотят узнать, отвертываются, судят о России свысока и говорят о ней слова неправды, зависти и вражды.

1. Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что «Бог есть Любовь».

Русское Православие есть христианство не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра. Оно воспринимает Бога не воображением, которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед «силою» (первобытные религии); не жадною и властною земною волею, которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других (иудаизм и католицизм), не мыслью, которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным (протестантство).

Русское Православие воспринимает Бога любовью, возсылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковные песнопения и церковную архитектуру. Русский народ принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершенного качества, в этом корень русской идеи, в этом её творческая сила на века.

И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской души и русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники — и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечного чувства во всех его видоизменениях. Русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненного чувства. Первые исторические русские князья суть герои сердца и совести (Владимир, Ярослав, Мономах). Первый русский святой (Феодосий) — есть явление сущей доброты. Духом сердечного и совестного созерцания проникнуты русские летописи и наставительные сочинения. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке. История Русского правосознания свидетельствует о постепенном проникновении его этим духом, духом братского сочувствия и индивидуализирующей справедливости. А русская медицинская школа есть его прямое порождение (диагностические интуиции живой страдающей личности).

Итак, любовь есть основная духовно-творческая сила русской души. Без любви русский человек есть неудавшееся существо. Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) — сами по себе ему мало свойственны. Без любви — он или лениво прозябает, или склоняется ко вседозволенности. Ни во что не веруя, русский человек становится пустым существом Без идеала и Без цели. Ум и воля Русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою.

2. И при всем том, первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило, прежде всего, наше равнинное пространство, наша природа с её далями и облаками, с её реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша «созерцающая лень» (Пушкин), за которой скрывается сила творческого воображения. Русскому созерцанию давалась красота, пленявшая сердце, и эта красота вносилась во все — от ткани и кружева до жилищных и крепостных строений. От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру — в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию.

Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживе и въяве и потом выразить увиденное — поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было — чувственным изображением нечувственно узренных обстояний. Именно эта живая очевидность сердца лежит и в основе Русского исторического монархизма. Россия росла и выросла в форме монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или к политическому рабству, как думают многие на западе, но потому, что Государство в его понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, — живом, созерцаемом, беззаветно любимом и всенародно «созидаемом» и укрепляемом этою всеобщей любовью.

3. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество их без неё угасает.

Сердцу нельзя приказывать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеятельное: он любит и творит сам, согласно своим внутренним необходимостям. Этому соответствовало исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Этому соответствовала и православная концепция Христианства: не формальная, не законническая, не морализирующая, но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не «империалистическому») пониманию своих задач (см. замечательную статью проф. Розова: «Христианская свобода и Древняя Русь» в № 10 ежегодника «День русской славы», 1940, Белград).

Русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Она выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая отличает восточного славянина от западных народов вообще и даже от некоторых западных славян. Эта внутренняя свобода чувствуется у нас во всем: в медлительной плавности и певучести русской речи, в русской походке и жестикуляции, в русской одежде и пляске, в русской пище и в русском быту. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам тяготел к просторной нестесненности. Природная темпераментность души влекла Русского человека к прямодушию и открытости (Святославово «иду на вы»...), превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и мученичеству...

Еще при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству и умел бороться до последнего. Таким он оставался и на протяжении всей своей истории. И не случайно, что за войну 1914-1917 гг. из 1.400.000 русских пленных в Германии 260.000 человек (18,5%) пытались сбежать из плена. «Такого процента попыток не дала ни одна нация» (Н. Н. Головин). И если мы, учитывая это органическое свободолюбие Русского народа, окинем мысленным взором его историю с её бесконечными войнами и длительным закрепощением, то мы должны будем не возмутиться сравнительно редкими (хотя и жестокими) русскими бунтами, а преклониться перед той силою государственного инстинкта, духовной лояльности и христианского терпения, которую русский народ обнаруживал на протяжении всей своей истории.

Итак, русская идея есть идея свободно созерцающего сердца. Однако это созерцание призвано быть не только свободным, но и предметным. Ибо свобода, принципиально говоря, дается человеку не для саморазнуздания, а для органически творческого самооформления, не для беспредметного блуждания и произволения, а для самостоятельного нахождения предмета и пребывания в нем. Только так возникает и зреет духовная культура. Именно в этом она и состоит.

Вся жизнь Русского народа могла бы быть выражена и изображена так: свободно созерцающее сердце искало и находило свой верный и достойный Предмет. По-своему находило его сердце юродивого, по-своему — сердце странника и паломника; по-своему предавалось религиозному предметовидению русское отшельничество и старчество; по-своему держалось за священные традиции Православия русское старообрядчество; по-своему, совершенно по-особому вынашивала свои славные традиции русская армия; по-своему же несло тягловое служение русское крестьянство и по-своему же вынашивало русское боярство традиции русской православной государственности; по-своему утверждали свое предметное видение те русские праведники, которыми держалась русская земля, и облики коих художественно показал Н. С. Лесков. Вся история русских войн есть история самоотверженного предметного служения Богу, Царю и отечеству; а, напр., русское казачество сначала искало свободы, а потом уже научилось предметному государственному патриотизму. Россия всегда строилась духом свободы и предметности и всегда шаталась и распадалась, как только этот дух ослабевал, — как только свобода извращалась в произвол и посягание, в самодурство и насилие, как только созерцающее сердце Русского человека прилеплялось к беспредметным или противопредметным содержаниям...

Такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура. Там, где русский человек жил и творил из этого акта, — он духовно осуществлял свое национальное своеобразие и производил свои лучшие создания во всем: в праве и в государстве, в одинокой молитве, в общественной организации, в искусстве и в науке, в хозяйстве и в семейном быту, в церковном алтаре и на царском престоле. Божьи дары — история и природа — сделали Русского человека именно Таким, в этом нет его заслуги, но этим определяется его драгоценная самобытность в сонме других народов. Этим определяется и задача Русского народа: быть Таким со всей возможной полнотою и творческою силой; блюсти свою духовную природу, не соблазняться чужими укладами, не искажать своего духовного лица искусственно пересаживаемыми чертами и творить свою жизнь и культуру именно этим духовным актом.

Исходя из Русского уклада души, нам следует помнить одно и заботиться об одном: как бы нам наполнить данное нам свободное и любовное созерцание настоящим предметным содержанием; как бы нам верно воспринять и выразить Божественное — по-своему; как бы нам петь Божьи песни и растить на наших полях Божьи цветы... Мы призваны не заимствовать у других народов, а творить свое по-своему; но так, чтобы это наше и по-нашему созданное было на самом деле верно и прекрасно, т.- е. предметно.

Итак, мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов или подражать им. Мы призваны творить свое и по-своему: русское по-русски.

У других народов был издревле другой характер и другой творческий уклад: свой особый — у иудеев, свой особый — у греков, особливый у римлян, иной у германцев, иной у галлов, иной у англичан. У них другая вера, другая «кровь в жилах», другая наследственность, другая природа, другая история. У них свои достоинства и свои недостатки. Кто из нас захочет заимствовать их недостатки? Никто. А достоинства нам даны и заданы наши собственные. И когда мы сумеем преодолеть свои национальные недостатки, — совестью, молитвою, трудом и воспитанием, — тогда наши достоинства расцветут так, что о чужих никто из нас не захочет и помышлять…

Так, например, все попытки заимствовать у католиков их волевую и умственную культуру — были бы для нас безнадежны. Их культура выросла исторически из преобладания воли над сердцем, анализа над созерцанием, рассудка во всей его практической трезвости над совестью, власти и принуждения над свободою. Как же мы могли бы заимствовать у них эту культуру, если у нас соотношение этих сил является обратным? Ведь нам пришлось бы погасить в себе силы сердца, созерцания, совести и свободы или, во всяком случае, отказаться от их преобладания. И неужели есть наивные люди, воображающие, что мы могли бы достигнуть этого, заглушив в себе славянство, искоренив в себе вековечное воздействие нашей природы и истории, подавив в себе наше органическое свободолюбие, извергнув из себя естественную православность души и непосредственную — искренность духа?

И для чего? Для того чтобы искусственно привить себе чуждый нам дух иудаизма, пропитывающий католическую культуру, и далее — дух римского права, дух умственного и волевого формализма и, наконец, дух мировой власти, столь характерный для католиков?.. А в сущности говоря, для того чтобы отказаться от собственной, исторически и религиозно заданной нам культуры духа, воли и ума: ибо нам не предстоит в будущем пребывать исключительно в жизни сердца, созерцания и свободы и обходиться Без воли, Без мысли, Без жизненной формы, Без дисциплины и Без организации. Напротив, нам предстоит вырастить из свободного сердечного созерцания — свою особую, новую русскую культуру воли, мысли и организации. Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все что угодно, не считаясь с законами её духовного организма. Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями. Мало того, — за нею стоит некий божественный исторический замысел, от которого мы не смеем отказаться и от которого нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели... И все это выговаривается русскою идеей.

Эта русская идея созерцающей любви и свободной предметности — сама по себе не судит и не осуждает инородные культуры. Она только не предпочитает их и не вменяет их себе в закон. Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами. Россия имеет свои духовно-исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру: культуру сердца, созерцания, свободы и предметности: нет единой общеобязательной «западной культуры», перед которой все остальное — «темнота» или «варварство». Запад нам не указ и не тюрьма. Его культура не есть идеал совершенства. Строение его духовного акта (или, вернее, — его духовных актов), может быть, и соответствует его способностям и его потребностям, но нашим силам, нашим заданиям, нашему историческому призванию и душевному укладу оно не соответствует и не удовлетворяет. И нам незачем гнаться за ним и делать себе из него образец. У запада свои заблуждения, недуги, слабости и опасности. нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и свои задачи. И в этом — смысл русской идеи.

Однако это не гордость и не самопревознесение. Ибо, желая идти своими путями, мы отнюдь не утверждаем, будто мы ушли на этих путях очень далеко или будто мы всех опередили. Подобно этому мы совсем не утверждаем, будто все, что в России происходит и создается, — совершенно, будто русский характер не имеет своих недостатков, будто наша культура свободна от заблуждений, опасностей, недугов и соблазнов. В действительности мы утверждаем иное: хороши мы в данный момент нашей истории или плохи, мы призваны и обязаны идти своим путем, — очищать свое сердце, укреплять свое созерцание, осуществлять свою свободу и воспитывать себя к предметности. Как бы ни были велики наши исторические несчастья и крушения, мы призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими; творить, а не заимствовать; обращаться к Богу, а не подражать соседям; искать Русского видения, русских содержаний и русской формы, а не ходить «в кусочки», собирая на мнимую бедность. Мы западу не ученики и не учители. Мы ученики Бога и учителя себе самим. Перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру — из Русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом смысл русской идеи.

Эту национальную задачу нашу мы должны верно понять, не искажая ее и не преувеличивая. Мы должны заботиться не об оригинальности нашей, а о предметности нашей души и нашей культуры; оригинальность же «приложится» сама, расцветая непреднамеренно и непосредственно. Дело совсем не в том, чтобы быть ни на кого не похожим; требование «будь как никто» неверно, нелепо и не осуществимо. Чтобы расти и цвести, не надо коситься на других, стараясь ни в чем не подражать им и ничему не учиться у них. Нам надо не отталкиваться от других народов, а уходить в собственную глубину и восходить из неё к Богу; надо не оригинальничать, а добиваться Божьей правды; надо не предаваться восточнославянской мании величия, а искать русскою душою предметного служения. И в этом смысл русской идеи.

Вот почему так важно представить себе наше национальное призвание со всею возможной живостью и конкретностью. Если русская духовная культура исходит из сердца, созерцания, свободы и совести, то это отнюдь не означает, что она «отрицает» волю, мысль, форму и организацию. Самобытность Русского народа совсем не в том, чтобы пребывать в безволии и безмыслии, наслаждаться бесформенностью и прозябать в хаосе; но в том, чтобы выращивать вторичные силы русской культуры (волю, мысль, форму и организацию) из её первичных сил (из сердца, из созерцания, из свободы и совести). Самобытность русской души и русской культуры выражается именно в этом распределении её сил на первичные и вторичные: первичные силы определяют и ведут, а вторичные вырастают из них и приемлют от них свой закон. Так уже было в истории России. И это было верно и прекрасно. Так должно быть и впредь, но еще лучше, полнее и совершеннее.

1. Согласно этому — русская религиозность должна по-прежнему утверждаться на сердечном созерцании и свободе и всегда блюсти свой совестный акт.

Русское Православие должно чтить и охранять свободу веры — и своей, и чужой. Оно должно созидать на основе сердечного созерцания свое особое православное богословие, свободное от рассудочного, формального, мертвенного, скептически слепого резонерства западных богословов; оно не должно перенимать моральную казуистику и моральный педантизм у Запада, оно должно исходить из живой и творческой христианской совести («к свободе призваны вы, братия», Гал. 5, 13), и на этих основах оно должно выработать восточно-православную дисциплину воли и организации.

2. Русское искусство — призвано блюсти и развивать тот дух любовной созерцательности и предметной свободы, которым оно руководилось доселе.

Мы отнюдь не должны смущаться тем, что запад совсем не знает русскую народную песню, еле начинает ценить русскую музыку и совсем еще не нашел доступа к нашей дивной русской живописи. Не дело русских художников (всех искусств и всех направлений) заботиться об успехе на международной эстраде и на международном рынке — и приспособляться к их вкусам и потребностям; им не подобает «учиться» у запада — ни его упадочному модернизму, ни его эстетической бескрылости, ни его художественной беспредметности и снобизму. У Русского художества свои заветы и традиции, свой национальный творческий акт: нет Русского искусства Без горящего сердца; нет Русского искусства Без сердечного созерцания; нет его Без свободного вдохновения; нет и не будет его Без ответственного, предметного и совестного служения. А если будет это все, то будет и впредь художественное искусство в России, со своим живым и глубоким содержанием, формою и ритмом.

3. Русская наука — не призвана подражать западной учености ни в области исследования, ни в области мировосприятия.

Она призвана вырабатывать свое мировосприятие, свое исследовательство. Это совсем не значит, что для Русского человека «необязательна» единая общечеловеческая логика или что у его науки может быть другая цель, кроме предметной истины. Напрасно было бы толковать этот призыв, как право Русского человека на научную недоказательность, безответственность, на субъективный произвол или иное разрушительное безобразие. Но русский ученый призван вносить в свое исследовательство начала сердца, созерцательности, творческой свободы и живой ответственности совести. Русский ученый призван вдохновенно любить свой предмет так, как его любили Ломоносов, Пирогов, Менделеев, Сергей Соловьев, Гедеонов, Забелин, Лебедев, князь Сергей Трубецкой. Русская наука не может и не должна быть мертвым ремеслом, грузом сведений, безразличным материалом для произвольных комбинаций, технической мастерской, школой бессовестного умения.

Русский ученый призван насыщать свое наблюдение и свою мысль живым созерцанием, — и в естествознании, и в высшей математике, и в истории, и в юриспруденции, и в экономике, и в филологии, и в медицине. Рассудочная наука, не ведущая ничего, кроме чувственного наблюдения, эксперимента и анализа, есть наука духовно слепая: она не видит предмета, а наблюдает одни оболочки его; прикосновение её убивает живое содержание предмета; она застревает в частях и кусочках и бессильна подняться к созерцанию целого. Русский же ученый призван созерцать жизнь природного организма; видеть математический предмет; зреть в каждой детали русской истории дух и судьбу своего народа; растить и укреплять свою правовую интуицию; видеть целостный экономический организм своей страны; созерцать целостную жизнь изучаемого им языка; врачебным зрением постигать страдание своего пациента.

К этому должна присоединиться творческая свобода в исследовании. Научный метод не есть мертвая система приемов, схем и комбинаций. Всякий настоящий, творческий исследователь всегда вырабатывает свой, новый метод. Ибо метод есть живое, ищущее движение к предмету, творческое приспособление к нему, «исследование», «изобретение», вживание, вчувствование в предмет, нередко импровизация, иногда перевоплощение. Русский ученый по всему складу своему призван быть не ремесленником и не бухгалтером явления, а художником в исследовании; ответственным импровизатором, свободным пионером познания. Отнюдь не впадая в комическую претенциозность или в дилетантскую развязность самоучек, русский ученый должен встать на свои ноги. Его наука должна стать наукою творческого созерцания — не в отмену логики, а в наполнение её живою предметностью; не в попрание факта и закона, а в узрение целостного предмета, скрытого за ними.

4. Русское право и правоведение должны оберегать себя от западного формализма, от самодовлеющей юридической догматики, от правовой беспринципности, от релятивизма и сервилизма.

России необходимо новое правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески содержательное по своей цели. Для того чтобы создать такое правосознание, русское сердце должно увидеть духовную свободу как предметную цель права и государства и убедиться в том, что в русском человеке надо воспитать свободную личность с достойным характером и предметною волею. России необходим новый государственный строй, в котором свобода раскрыла бы ожесточенные и утомленные сердца, чтобы сердца по-новому прилепились бы к родине и по-новому обратились к национальной власти с уважением и доверием. Это открыло бы нам путь к исканию и нахождению новой справедливости и настоящего Русского братства. Но все это может осуществиться только через сердечное и совестное созерцание, через правовую свободу и предметное правосознание.

Куда бы мы ни взглянули, к какой бы стороне жизни мы ни обратились, — к воспитанию или к школе, к семье или к армии, к хозяйству или к нашей многоплеменности, — мы видим всюду одно и то же: Россия может быть обновлена и будет обновлена в своем русском национальном строении именно этим духом — духом сердечного созерцания и предметной свободы. Что такое русское воспитание Без сердца и Без интуитивного восприятия детской личности? Как возможна в России бессердечная школа, не воспитывающая детей к предметной свободе? Возможна ли русская семья Без любви и совестного созерцания? Куда заведет нас новое рассудочное э к о н о м и ч е с к о е   д о к т р и н е р с т в о, по-коммунистически слепое и противоестественное? Как разрешим мы проблему нашего многонационального состава, если не сердцем и не свободою? А русская армия никогда не забудет суворовской традиции, утверждавшей, что солдат есть личность, живой очаг веры и патриотизма, духовной свободы и бессмертия...

Таков основной смысл формулированной мною русской идеи. Она не выдумана мною. Её возраст есть возраст самой России. А если мы обратимся к её религиозному источнику, то мы увидим, что это есть идея православного христианства. Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад — от Христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности. Этой идее будет верна и грядущая Россия.

Заболел....
Жжет везде, печет, воротит, слабость - хоть с кровати не вставай да и не могу встать, ни рукой, ни ногой, ни головой...
Тошнит, вдобавок, кишки, наверно, выворотит, ничего не кушал 2 дня, поэтому только внутренностями только и может стошнить, в общем, отравился и простыл, до ужаса, одновременно.......
Слава Богу!!!   Заслужил того, чтоб еще на мелкие клочки разорвали, разбросав и растоптав их в пыли....    Буди милость Господа Бога на мне!...
Знаю еще,  что  достоин вообще гореть огнем негасимым, а тут только слегка жарюсь...

Я вот думаю, что болезни даны нам, чтоб мы подготовились к более трудной и страшной болезни - К СМЕРТИ!
Болезнь - это мини смерть, или смерть не до конца совершившаяся.
В болезни мы получаем опыт умирания и удостоверяемся, что мы смертные и отнюдь не вечные на земле,
а поскольку не совсем умираем, болея, то получаем и опыт бессмертия...
Как хорошо болеть, особенно тяжелыми болезнями!...    Радоваться, конечно, трудно в них без благодати Божией,  но зато после болезни - как будь-то с тебя чешуя и шкура грехов сошла, легче на душе и смиреннее...
Дай, Господи, сил всем нам претерпевать опыт болезней наших с пользой для нас и без ропота, хорошо, когда плохо!!!  Но без мужества и глубокой веры разве это узнаешь, увидишь ли это!?...
Разве без мужества и самоотвержения, любви искренней, глубокой, смиренной и пламенной возможно вместить сию милость Божию - болезни!?

Как сладко болеть, когда болеешь с Богом в сердце!   Прп. Гавриил Зырянов не вставал с постели 5 лет от страшной болезни, но он и не  желал выздороветь, потому что в болезни  получил такую благодать,  что не мог с ней расстаться, не мог оторваться от ее сладости и глубокой истинности, наполнившей все существо его, от пламени любви к Богу, горевшей силой Его благодати, и ставшей частью самого Старца, его главным, важнейшим и существеннейшим его качеством и свойством. Боялся он, что суета мира сего - уничтожит его благодать, прогонит её, оскорбив Любимую изменой серда, оглушенного суетой и пристрастиями, или невниманием к Ней, Она ведь - ревнивая, как и Христос - до смерти! ... 
Как трудно расставаться с любимым, и особенно, трудно, когда любовь твоя - Бог, когда любовь по Богу пламенеет ярче любой земной любви, доводящей до "сумасшествия"  влюбленных!  Такую любовь к Богу имел прп. Гавриил, и еще большую - Мученики Христовы! Их любовь Божия посылала на страдания и мучения, на растезания!
Хочешь иметь благодать - нужно последовать в самотвержении мученикам и преподобным в самораспятии...
Болезни ведь не лгут, ведь они говорят, что Бог любит любящих его до самопожертвования...
Трудно отрешиться от материальных благ!  
Но насколько труднее решиться отдать свое здоровье и даже жизнь - Богу Единому в Трех Лицах!

Болезнь нам предлагает хотя бы на несколько  процентов отдать свое здоровье Богу, не отдавая чаще всего своего здоровья (оно ведь после болезни часто возвращается милостью Божией).  Болезнь предлагает согласиться с тем, что мы не вечные, что здоровье - только лишь подарок Божий на время младенчества духовного,  она предлагает смириться со своим бессилием и познать Великую Тайну - человек без Бога - никто, пустое место, радикал со знаком "-" пред собой ("-" - это первородный грех).

Болезнь предлагает, посещая нас раз за разам, убедиться, что Бог любит нас... Прими болезнь как заслуженную по грехам, прими ее как истинный человек, сознавая, что страсти врачуются только с болью,  прими ее как любящий Божий сын, понимающий Его и имеющий глубокую веру Ему, принимая все Его действия над нами без рассуждения и со смирением!

Тогда болезнь нас вылечит!!!   

Не хочется болеть, а ведь необходимо желать боли, оскорбления, унижения, клеветы на тебя, пренебрежения тобой, ведь "кто не хочет быть последним - тот не то что первым не будет", он вообще не будет существовать как Человек, просто - человеком станет.

"Аниськин" - будь же ты, наконец - - -

ЧЕЛОВЕКОМ !!!

людей и без тебя у Бога - много!!!
 Хотя и они эти человеки, Ему дороги до того, что Он за них Распялся!!!  Потому что где умножился грех - преизобилует благодать! 
Наш Бог самый лучший Бог, потому что ОН любит каждого человека больше всех остальных людей!!!  ............................  ..............................   ..............................

http://cergij-r.livejournal.com/

Мы люди, а не страусы

Дмитрий Рогозин.

Постпред России при НАТО дал пресс-конференцию по случаю годовщины своей работы при Североатлантическом альянсе…

"Если вы обратите внимание на эмблему Постпредства России при НАТО, вы тоже увидите здесь определенный символ: это российский двуглавый орел, наследие Византии, который держит в своих лапах что-то, напоминающее компас НАТО. Это не означает, что российский орел будет лететь по натовскому компасу, и это не означает, что российскому орлу придется лететь тяжело, потому что в своих лапах он несет такую тяжесть. На самом деле это означает только то, что Россия и 26 стран-участниц альянса сегодня связаны фактически одной судьбой, цель которой сделать жизнь наших народов гораздо более безопасной", – сказал постоянный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин 2 февраля на пресс-конференции в Брюсселе по случаю первой годовщины своей работы в НАТО.

Далее:  http://www.rusk.ru/newsdata.php?idar=730122

Неизвестно, куда целились минометчики, но снаряды попали в детский приют в маленькой вьетнамской деревушке, которым заведовала группа миссионеров. Все миссионеры и один или два ребенка были сразу убиты, а еще несколько детей были ранены, в том числе одна восьмилетняя девочка.

Деревенские жители запросили медицинскую помощь из соседнего города, в котором была радиосвязь с американскими войсками. Наконец, приехали военный доктор и медсестра с комплектом медицинских инструментов. Они обнаружили, что положение девочки наиболее критическое. Если не принять немедленные меры, она умрет от шока или от потери крови.

Для переливания крови им срочно требовался донор с той же группой, что и у девочки. Быстро проведя анализы, врач обнаружил, что ни один из американцев не подходит, однако нужная кровь есть у нескольких сирот, которые не были ранены. Врач говорил на вьетнамском вперемешку с английским, а медсестра немного изучала французский в институте. Изъясняясь на этой смеси языков, а также помогая себе жестами, они попытались объяснить напуганным малышам, что если они не возместят девочке потерю крови, она непременно умрет. Затем они спросили, кто хочет помочь ей и дать свою кровь.

В ответ на эту просьбу дети широко открыли глаза и замолчали. Прошло несколько томительных мгновений, пока, наконец, маленькая дрожащая ручка поднялась вверх, быстро опустилась и снова поднялась.
- Спасибо, - сказала по-французски медсестра, - как тебя зовут?
- Хань, - ответил мальчик.

Ханя быстро положили на кушетку, смазали руку спиртом и ввели в вену иглу. Во время этой процедуры Хань лежал, не двигаясь, и молчал. Но через секунду он друг сдавленно всхлипнул, быстро закрыв лицо свободной рукой.

- Тебе больно, Хань? - спросил доктор.
Хань покачал головой, однако через несколько секунд снова всхлипнул и снова попытался сдержать свой плач. Доктор еще раз спросил, не больно ли ему, но Хань отрицательно покачал головой.

Но вскоре редкие всхлипывания превратились в равномерный тихий плач. Мальчик крепко зажмурился и сунул кулак в рот, чтобы сдержать рыдания.

Врач забеспокоился. Что-то было не так. В этот момент на помощь подоспела медсестра-вьетнамка. Увидев страдания мальчика, она быстро спросила его о чем-то по-вьетнамски, выслушала его и сказала ему в ответ что-то успокаивающим тоном. В ту же секунду мальчик перестал плакать и вопросительно посмотрел на вьетнамку. Она кивнула ему, и выражение облегчения появилось на его лице.

Подняв глаза, медсестра тихо сказала американцам: "Он думал, что он умирает. Он не понял вас. Он подумал, что вы просили его отдать всю свою кровь, чтобы девочка могла жить".

- Но почему же тогда он согласился на это? - спросила американская медсестра. Вьетнамка повторила вопрос мальчику, и он просто сказал:

Блуждал по интернету, и случайно нашел очень интересный рассказ, который никого, наверно,не оставит равнодушным.

Прочтите его, пожалуйста.   Это должны прочитать васе!

Знаете, хочу сформулировать для вас и для себя одно чрезвычайное жизненное потрясение , с которым хожу несколько дней.
Даже думаю вывесить все это без замков, поэтому обойдемся без имен и названий.
Свои знают, а для тех, кто не знает, анкетные данные роли тоже не играют.
Не это важно.

Живут себе где-то в Российской провинции мама и папа. Рождается у них второй ребенок. Называют они его Дусей и растят два месяца. А потом Дуся заболевает. Страшно заболевает. Раком крови. Лечить Дусю придется долго и трудно, и итог этого лечения совершенно неясен. Так бывает, к сожалению.
Дальше происходит то, что тоже бывает, но все-таки, слава Богу, нечасто.
Родители отказываются от Дуси, и уходят, оставив ее в больнице.
Вот тут важно сказать одну вещь.
Их мотивы и причины, а так же их личные качества и посмертное воздаяние меня совершенно не занимают. Были у них, надо думать, и мотивы, и причины...
Неважно.
Они больше не имеют значения, эти люди и их причины, и говорить не о чем.

Важно то, что в нашу больницу из провинции привозят ОДИНОКОГО трехмесячного котенка, с которым произошло нечто очень страшное. И это даже не то, что котенок болен, хотя и это тоже... Страшно совершившееся над котенком злодеяние.
Бросили, предали, выкинули, отказались.

Вот чем хороши "чистые" и "однозначные" случаи: они хороши "чистыми" и "однозначными" реакциями.

Дуся попадает к нам под Новый Год.
После секундной оторопи огромная толпа людей кидается ИСПРАВЛЯТЬ то, что произошло с Дусей.
Пеленки, памперсы, соски, няня.
Нужна очень особенная няня. Такая, которая будет жить круглые сутки в крошечном боксе, драить этот бокс с пола до потолка, поить, кормить, мыть, менять, следить...
Оказывается, что это очень трудно - найти такую няню. Обычно на этот алтарь кладется мама...

А дальше...
Вот дальше я хочу очень точно, прямо-таки прецезионно точно сформулировать для себя одну важную вещь.
Для победы над злом нужна святость.
То есть, каков ВРАГ, таков должен быть и ПРОТИВНИК. Иначе не получится ничего.
Враг - есть. Святых - нет.
Есть толпа грешных людей со своими тараканами в голове, со своими мотивами, желаниями, обидами, амбициями. Им надо эту святость ИМИТИРОВАТЬ.
Иначе говоря, выдавить из себя каплю святости, как выдавливают из пальца каплю крови в поликлинике, когда берут анализ. Выдавить - и использовать.
Дусю передают из рук в руки. Спят в боксе. Юные девочки-волонтеры встречают Новый Год не в клубе и не на даче, а над кроваткой Дуси. Дусе очень плохо.
Я захожу к ней на полчаса, я пришла по другому делу.
Дуся непрерывно плачет. Во рту у нее грибы, есть она не может, рот надо все время обрабатывать, всё кровит, ей капают химию...
Сначала я пробую держать ее на руках, но я отвыкла, я не помню...
Я стою над кроватью, положив на Дусю руки. От человеческого тепла Дуся перестает орать, и только тихо хнычет. Две мои руки покрывают все Дусино тельце.
Если вы спросите про Бога, то я твердо знаю, где в это время находится Бог.
Он находится вот в этой кроватке, и я стою, положив на Него руки, укачиваю и бормочу: "Прости, Господи, прости, Господи!"
У меня дела, мне пора, моей святости - пол капли...

А потом происходит вот что.
Находится девушка. Например, Катя. Я повешу без замка, поэтому пусть будет Катя.
Катя бросает свою жизнь, дела, работу, и переселяется в бокс. Она, кажется, не спит и не есть. Она сутками стоит над кроваткой. Соседки по боксу говорят: "Как ни проснусь - она что-то с ней делает!"
Катя говорит с Дусей. Без конца что-то лепечет, и мажет, вытирает, моет, меняет...

Проходит две недели. Я захожу к Дусе на минутку, я опять пришла по другому делу. Я захожу - и обмираю. Дуся безо всяких грибов лежит в кроватке, и как какой-то фантастический локатор следит за Катей. Нет, это не точно... Точно сформулировать трудно. Она СВЕТИТСЯ в Катину сторону. Тянет к ней ручонки, и смеется. И Катя ее щекочет, и поет над ней, как большая птица, а Дуся поет в ответ как маленькая птичка.
Вы когда-нибудь видели ЛЮБОВЬ? Вот я - видела.
Мне очень повезло. Честно.

Теперь - самое главное.
Я не знаю, что будет с Дусей. Никто не знает. Дети умирают, и с этим пока ничего нельзя поделать. Многие вылечиваются, а многие - нет. К сожалению.
Но меня, пока я смотрела на Катю и Дусю, посетило потрясающее ощущение.
Катя ВСЁ ИСПРАВИЛА. И девочки, сидевшие с Дусей, и люди, приносившие мне деньги на Дусины младенческие нужды, и все, кто молился за нее и о ней плакал по всему свету, все вместе, но главное, конечно, Катя - всё ИСПРАВИЛИ.
И теперь, как бы дальше ни пошло, состоялась, простите меня за этот пафос, победа добра над злом. В одной маленькой, отдельно взятой кроватке.
А значит - это возможно.

Я несколько дней думала, писать все это, или не писать.
А потом очнулась - чего ж я думаю.
Это - Благая Весть.
Ее замалчивать нельзя.

Источник:   http://vespro.livejournal.com/480268.html?page=15#comments

 на вопросы журналиста отвечает 

Протоиерей Александр Ильяшенко

– Отец Александр, что же такое обида? Только внутренняя боль или удерживание в себе зла, памяти на злое?

– Я сначала не отвечу на эти вопросы, а сам вас спрошу: можно ли себе представить обиженного Спасителя, или обиженную Божью Матерь?.. Конечно, нет! Обида – это свидетельство духовной слабости. В одном месте Евангелия сказано, что иудеи хотели возложить на Христа руки (то есть схватить Его), но Он прошёл посреди них, сквозь толпу агрессивную, кровожадную... Не написано в Евангелии, как Он это сделал, возможно, Он так гневно на них посмотрел, как говорится, молнию метнул глазами, что они испугались и расступились. Я себе так это представляю.

– Нет ли противоречия? Глазами сверкнул – и вдруг смиренный?.

– Нет, конечно. Слово Божие говорит: "Гневайтесь и не согрешайте". Господь не может грешить – Он Единый Безгрешный. Это мы маловерные и гордые, если гневаемся, то с раздражением и даже со злобой. Потому и обижаемся, что думаем, что и на нас злятся. Гордый уже внутренне готов обижаться, потому что гордость – это искажение человеческой природы. Она лишает нас достоинства и тех благодатных сил, которые Господь щедро дарует каждому. Гордый же человек сам от них отказывается. Смиренного человека обидеть невозможно.

– И всё-таки, что такое обида?

– Во-первых, это, конечно, острая боль. Действительно очень больно, когда обижают. Мы по своему неумению отражать физическую, словесную и духовную агрессию постоянно удар пропускаем. Если любого из нас посадить играть в шахматы с гроссмейстером, то ясное дело, что он проиграет. И не только потому, что не умеет играть, но ещё и потому что гроссмейстер очень уж хорошо играет. Так вот, лукавый (как сатану называют) играет отлично. Он знает, как ходить, чтобы человека зацепить за самые болевые точки. Обиженный может думать об обидчике: «Ну, как он мог? Откуда он знал, что мне это причинит боль? Почему именно так сделал?» А человек, может, даже ничего и не знал, просто лукавый его направил. Вот кто знает, как нам боль причинить. Апостол Павел говорит: «Наша брань не против плоти и крови, а против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». Лукавый двигает нами, и мы ему, пусть неосознанно даже, по своей гордости, подчиняемся.

Гордый человек не умеет различать добро и зло, а смиренный умеет. Я, например, по своей гордости могу сказать нечто, что человека очень больно ранит. Не потому, что я хочу причинить ему боль, а потому, что лукавый в мою горделивую душу вкладывает такие слова и в такое время, когда тот, с кем я общаюсь, наиболее беззащитен. И я действительно попадаю в очень для него болезненную точку. Но все-таки эта боль оттого, что человек не умеет смиряться. Смиренный человек скажет себе твёрдо и спокойно: «Это я получил по своим грехам. Господи помилуй!» А горделивый начнёт возмущаться: «Ну, как же так можно?! Как же можно ко мне так относиться?»

Когда Спасителя привели к первосвященникам, и слуга ударил Его в ланиту, с каким достоинством Он ему ответил. Разве Он обиделся или расстроился? Нет, Он явил поистине царственное величие и абсолютное самообладание. Ну, опять-таки, можно ли себе представить, что Христос на Пилата или на первосвященников обиделся?.. Смешно. Хотя Его мучили, издевались, клеветали... Не мог Он обижаться совершенно, никак не мог.

– Но Он же Бог и человек, батюшка.

– Так, Господь и нас зовёт к совершенству: «Научитесь от Меня, яко кроток и смирен есмь сердцем». Он говорит: «Хочешь, чтобы тебя обида не касалась, хочешь быть выше любых обид, значит будь кроток и смирен сердцем, как Я».

– А если обида не по заслугам?

– А Его по заслугам обижали?

– Но это нечестно, если какая-то неправда, клевета, то ты просто кипишь, потому что не согласен с этим.

– Мне кажется, что может быть ещё больнее, если тебе правду скажут: «А-а-а, вот, ты какая!» «А я ведь, действительно, такая... Вот гады!»

– В точку попали!

– Попали в точку. Да ещё при всех сказали! Нет, чтобы потихонечку, чтобы деликатно как-нибудь сказал, по головке погладил или бы подсластил. Прямо при всех!.. Это ещё побольнее будет. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Это хорошо, когда незаслуженно злословят. Когда незаслуженно – блаженны, а когда заслуженно – надо каяться и просить прощения.

– А вторая часть вопроса? Обида – включает удерживание в себе зла, памяти на злое?

– Да, конечно мы продолжаем хранить обиду в памяти. Нас обидели и вместо того, чтобы напрячь свои духовные силы, и этот очень болезненный удар отразить, мы не только его принимаем, но начинаем, как бы, расковыривать и инфицировать и без того болезненную рану. Мы начинаем прокручивать мысленную цепочку: «Как он посмел... Да, я так вот хотел, а он вот как... А если бы я сказал так, если бы я объяснил, и если бы ещё,.. то он бы все понял». Но на этом месте мысль обрывается, и ты начинаешь все с начала. Сколько ты не напрягаешься, сколько не стараешься быть хладнокровным, спокойным, сколько не пытаешься обстоятельно, и разумно преодолеть обиду, оказывается, что твои мысли просто гуляют по замкнутому кругу. Ты укореняешься в мысли, что тебя незаслуженно обидели, и начинаешь себя жалеть: «Ах, вот, я какой несчастный… А тут ещё такие люди... Ждал от него одного, а он, оказывается, вон какой! Но ничего, уж я ему объясню, что со мной так нельзя: как же ты мог – скажу».

Человек попадает в бесконечный мысленный круговорот. Он напрягается, изобретает, что бы такое ему сказать, как ответить. Чем дольше человек в нём пребывает, тем труднее обидчика простить. Он только удаляется от этой возможности, потому что сам себя укореняет в обиде, более того, вырабатывает в себе стереотип, говоря языком биологическим, условный рефлекс, который не даёт с этим человеком общаться. Только увидишь его… и пошло: «Раз он, такой-сякой, негодяй так с тобой поступил, значит с ним невозможно разговаривать. Ты к нему так хорошо, а он к тебе так плохо…» И люди перестают друг с другом общаться, потому что просто не могут обиду преодолеть: «Я бы может быть и рад с ним поговорить, вроде даже и настроился, и пришёл, и хочу, а ничего не получается».

Про это в русской литературе есть прекрасный рассказ Н. В. Гоголя «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Поссорились из-за сущего пустяка (Гоголь – гений), ну, просто не из-за чего. А ерунда перешла в смертельную ненависть. Они у сутяг истратили все свои деньги, обнищали, и всё равно судятся и враждуют друг с другом, хотя это абсолютно бесперспективно. Были хорошие спокойные, добродушные соседские отношения, и всё потеряно. Почему? Потому что не прощёная обида. И каждый уверен, что другой – враг. Эта вражда их обоих изглодала, и будет глодать до смерти.

Смотри далее:  http://www.pravmir.ru/article_1357.html

Фоторепортаж из храма Христа Спасителя

Анатолия и Анны Даниловых

На Литургии - около 200 архиереев

Попалось мне в ине-те кратенькое стихотворение.
Оно как раз соответствует настрою моей души...
Вот может и кому еще приглянется.

 *  *  *

Вот и все,-

остывшая душа,

Не рождает больше огнь палящий...

От грехов усталостью, едва дыша,

Пресмыкается она, став будьто спящей...

Пробудись, восстань, моя душа!

И заставь себя трудиться Богу,

Пусть без умиленья, и еще греша,

Но не изменяй свою дорогу!...

*  *  *

Да вот, а то все так и хочется куда- нибудь увильнуть и спрятаться, чтоб все сложные обстоятельства сами как - нибудь разрешились.

Не секрет, что в самой церкви и среди православных россиян в целом отношение к Кириллу было несколько более сдержанным. От многих прихожан можно было услышать, что митрополит Кирилл «слишком политик». Многим хотелось видеть в качестве Патриарха Московского и всея Руси менее публичную, более ориентированную на внутрицерковные дела фигуру. В обществе же был четко сформулирован запрос именно на Кирилла. Причем наиболее ясно этот запрос формулировала самая образованная и динамичная часть общества. Сводить все к поддержке Кремля, интригам и телепропаганде — значит очень сильно упрощать. Консенсус в отношении возможных кандидатов выкристаллизовался сам собой — и очень быстро.

Выборы нового патриарха показали, насколько важным общественным институтом стала Русская православная церковь. Выбор Кирилла был определен не только внутрицерковными настроениями или настроениями среди воцерковленных мирян, но и отношением к возможным кандидатам остального общества. Для российского общественного сознания именно митрополит Кирилл представлялся наиболее очевидным претендентом на место предстоятеля РПЦ. Именно он воспринимался как человек, способный вести за собой церковь в начале XXI века.

Этот феномен может означать только одно: у общества существует насущная потребность в том, чтобы церковь действовала активно, а ее позиция по самым животрепещущим вопросам звучала более громко и ясно. Российский социум измучен ценностным релятивизмом, отсутствием общих целей и недостатком общественной солидарности. По ряду параметров социальная дезинтеграция достигает просто пугающих масштабов. В условиях слабости классических политических институтов (парламент, партии, местные администрации, частный бизнес) стране не хватает дееспособных игроков, не хватает скреп.

Естественно предположить, что именно в церкви многие видят тот элемент, который может скрепить страну и общество. И очевидно, что в качестве лидера такой церкви должен стоять Кирилл.

Это очень сложная задача. В церкви нет единства по поводу того, куда двигаться и как быстро. Сегодня РПЦ объединяет в себе и блестящих современных интеллектуалов, и сторонников разнообразных ретроградных движений, из которых «диомидовцы» — лишь наиболее радикально-мракобесный выброс. Повернуть церковь к более активной общественной работе и не допустить раскола — сложнейшая задача. Но именно в ее решении, по-видимому, и может состоять историческая миссия патриарха Кирилла.

Впрочем, опасности кроются не только внутри самой церкви. Есть также риск, что общество в целом будет слишком активно вмешиваться в церковную жизнь, станет слишком настойчиво требовать реформ. Начать «спасать церковь», вместо того чтобы прийти в нее за спасением, — это традиционная ловушка. В диалоге с церковью от общества требуется большой такт. Только тогда этот диалог принесет свои плоды.

Активное влияние церкви на общественно-политические процессы не является чем-то необычным. Достаточно напомнить, что в 1990−х в Италии именно католическая церковь сыграла ключевую роль в борьбе с организованной преступностью и коррупцией. В большинстве европейских стран церковь — важнейший институт, влияющий на все аспекты повседневной жизни людей. По сравнению с этой практикой в России церкви не слишком много, а слишком мало.

В России именно церковь может заполнить то общественное пространство, которое оставило государство. Государство сегодня в минимальной степени заботится о своих гражданах и не стремится расширять зону ответственности — для этого просто нет ресурсов. А с другой стороны, государство как опекун в значительной мере скомпрометировано российской историей, что объективно мешает расширению его функций. В этом смысле ситуация у нас в стране во многом похожа на ту, что имеет место в США, где государство также значительно отстранено от повседневных забот гражданина (по сравнению с той же Европой). В Америке многие подобные функции (взаимопомощь, выработка общественного мнения) берут на себя именно церковные общины. И возможно, что и нам предстоит пойти по схожему пути.

Источник:  http://www.expert.ru/printissues/expert/2009/04/zachem_on_izbran/

Русская православная церковь намерена создать специальную площадку для дискуссий мирян.   "Поместный Собор рекомендует Священному

Синразработать механизм консультаций, который бы позволил православной общественности

обсуждать наиболее актуальные темы", - заявил корреспонденту "Интерфакс-Религия" в среду епископ Венский и

Австрийский Иларион по итогам второго дня работы Поместного Собора в Москве. По словам иерарха, следует ожидать, что с учетом данной рекомендации, возможно, на ближайшем заседании Синода будет рассмотрена организационная форма такого участия верующих в церковной дискуссии.

"Я бы сейчас не хотел изобретать термин, но это будет нечто вроде церковной Общественной палаты, где будут вестись дискуссии на актуальные темы", - отметил владыка.

Он также сообщил, что Поместный Собор утвердил устав Русской церкви в той редакции, в которой он существует на сегодняшний день, после правок прошедших ранее Архиерейских Соборов.

По словам епископа Илариона, в среду на заседании среди участников Поместного Собора разгорелась дискуссия о статусе этого форума.

В уставе Русской церкви, принятом в 1990 году, предполагалось, что Поместный Собор будет созываться раз в пять лет. Архиерейский Собор в 2000 году исправил эту норму устава, убрав указания на сроки.

Кроме того, согласно главе нынешнего устава, посвященной Поместному Собору, в Русской церкви ему принадлежит "высшая власть в области вероучения и канонического устроения". Поместный Собор состоит из архиереев, клира, монашествующих и мирян в количестве и порядке, определяемых Архиерейским Собором.

В ходе сегодняшней дискуссии избранный патриарх Кирилл напомнил, что в истории христианства Вселенские Соборы, определявшие вероучение, были Соборами, которые состояли исключительно из архиереев.

В то же время он указал на необходимость слышать голос Церкви, а для этого, как заявил новоизбранный предстоятель, необходимо проводить совещания с участием клириков и мирян и, возможно, создать новую площадку для дискуссий.

При этом предстоятель подчеркнул, что "никаких реформ, которые бы спускались сверху, травмируя людей, не будет".

"Упаси Бог хоть одному патриарху войти в историю с именем реформатора. Но есть перемены, растущие из глубины народной жизни. Разве при жизни моего предшественника жизнь Церкви стояла на месте? Но кто назовет моего предшественника, Святейшего патриарха Алексия реформатором!" - заявил новоизбранный патриарх.

Во время дискуссии некоторые члены Поместного Собора выступали за придание этому органу сугубо совещательных, консультативных функций, автоматически перепоручив тем самым принятие властных решений, в частности, в сфере вероучения, исключительно Архиерейскому Собору. Некоторые выступали за сохранение существующего положения, закрепленного в уставе Русской церкви.

http://www.raskol.net/node/320

Ваши Блаженства, Предстоятели и представители Святых Божиих Церквей! Глубокоуважаемый Дмитрий Анатольевич Медведев, Президент Российской Федерации! Глубокоуважаемый Владимир Владимирович Путин, Председатель Правительства Российской Федерации! Глубокоуважаемые главы и представители государств, православные народы которых пребывают в лоне Московского Патриархата, представители иных стран! Преосвященные собратья архипастыри! Всечестные отцы, матушки игумении, дорогие во Христе братья и сестры!

Изволением Святого Духа и членов Поместного Собора Церкви нашей ныне был я недостойный возведен собратьями моими на престол Патриархов Московских и всея Руси и из их рук получил знаки патриаршего достоинства. Ваши молитвы, ваши добрые лица напутствуют меня сегодня перед началом Патриаршего поприща, которое не может быть ни легким, ни беспрепятственным. Господь и Церковь возлагают на меня тяжкий крест, несение которого требует полной самоотдачи и полного посвящения себя тому служению, к которому ныне я был призван через троекратное посаждение на Патриарший престол. Неслучайно на плечи Патриарха возлагается великий параман — символ отречения от всего, что не есть патриаршее служение, символ готовности быть верным Богу до конца, через предание себя в послушание Его воле по образу Того, Кто «смирил себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8).

Нет и не может быть в жизни Патриарха ничего личного, частного: он сам и вся его жизнь без остатка принадлежат Богу и Церкви, его сердце болит о народе Божием, особенно же о тех, кто отпал от церковного единства и кто еще не обрел веру. Патриаршее служение является особым духовным подвигом. Этот подвиг невозможно нести в одиночку или при поддержке ограниченного круга единомышленников. В этот подвиг через молитвенное общение и соборное делание вовлекается весь епископат, вся полнота Церкви со всем многообразием дарований, присущих ее членам.

Посему, сознавая свое недостоинство, с большим внутренним трепетом восхожу я ныне на горнее патриаршее место, смиренно поручая себя молитвенному предстательству пред престолом Божиим моим святым предшественникам святителям Киевским и Московским. Мой мысленный взор обращается также к Святейшим Предстоятелям Церкви нашей, особенно же к тем, кто нес это служение в новейшее время, начиная со святителя и исповедника Тихона и кончая приснопамятным Святейшим Патриархом Алексием Вторым.

Патриарх — хранитель внутреннего единства Церкви и вместе с собратьями по епископату блюститель чистоты веры. Воспринимаю как особый знак Божий то, что Патриаршая интронизация совершается сегодня, в день памяти святителя Марка Ефесского — дерзновенного защитника и поборника православной веры. Задача Патриарха — не допускать перерастания разномыслий, которым по слову апостола «надлежит быть» (1 Кор. 11:19), в расколы, нестроения и лжеучения. Патриарх должен заботиться о том, чтобы каждая личность во всей ее неповторимости находила свое место в церковном организме и, в то же время, чтобы разномыслия не нарушали духа любви и не ослабляли общих усилий по созиданию дома Божия. «В главном — единство, во второстепенном — свобода, во всем — любовь», — эти слова святого Викентия Леринского должны оставаться руководящим принципом церковной жизни.

Патриарх — защитник внешних канонических рубежей Церкви. Это служение приобретает особое значение в той ситуации, которая возникла после образования  независимых государств на пространстве «исторической Руси». Уважая их суверенитет и радея о благе каждого из этих государств, Патриарх в то же время призван заботиться о сохранении и укреплении духовных связей между населяющими их народами во имя сбережения той системы ценностей, которую являет миру единая православная цивилизация Святой Руси.

Особой заботой Патриарха станет церковная проповедь духовно-нравственных идеалов применительно к реалиям современной жизни. Свидетельство об истине и красоте Православия может быть принято и усвоено только тогда, когда люди ясно поймут значение этого свидетельства для своей личной, семейной и общественной жизни и научиться сопрягать вечные Божественные слова с реальностями повседневной жизни, с ее заботами, радостями и скорбями.

Соединить православную веру и евангельскую мораль с повседневными мыслями, чаяниями и надеждами людей означает помочь им ответить на сложнейшие мировоззренческие и этические вопросы современности. Вера станет понятной и реально востребованной, несмотря на всю множественность и противоречивость существующих в обществе взглядов и убеждений тогда, когда человек осознает и глубоко прочувствует несомненную правоту и силу того послания, которое Сам Бог передает людям через Свое Откровение. Не может человеческая мысль и человеческое слово быть сильнее слова Божия. И если эта очевидная истина  не становится очевидной для многих людей, то означает сие только то, что красота и убедительность Божественного Слова помрачается тем, что сегодня мы называем «человеческим фактором».

Свидетельство Церкви миру предполагает не только проповедь с церковной кафедры, но открытый, доброжелательный и заинтересованный диалог, в котором обе стороны и говорят, и слушают. Через такой диалог истины веры становятся по меньшей мере понятными, ибо входят в творческое и живое соприкосновение с мыслями и убеждениями людей. Церковь же обогащает себя через такой диалог знанием того, что представляет из себя современный человек с его образом мыслей и вопрошаниями к Церкви.

Такой диалог способствует также большему взаимопониманию между людьми разных взглядов и убеждений, включая убеждения и религиозные,  и содействует упрочению гражданского мира и согласия в наших обществах и государствах. В рамках доброжелательного диалога и сотрудничества на конституционной основе должны развиваться и церковно-государственные отношения, служа благу Церкви и государства, служа благу народа.

Предстоятель каждой Поместной Церкви призван вместе с собратьями из других Церквей заботиться о единстве Вселенского Православия. Благодаря за совместную молитву находящихся здесь Первоиерархов и представителей Святых Православных Церквей, свидетельствую, что всегда буду открыт к диалогу с Церквями-Сестрами и к совместным усилиям, которые помогли бы нам укрепить и усовершенствовать всеправославное сотрудничество, добиться большей координации пастырских и миссионерских усилий.

Предметом нашей особой заботы станет молодежь, которая сегодня особенно остро нуждается в духовном руководстве. В эпоху нравственного релятивизма, когда пропаганда насилия и разврата похищает души молодых людей, мы не можем спокойно ждать, когда молодежь обратится ко Христу: мы должны идти навстречу молодым людям — как бы это ни было трудно для нас, людей среднего и старшего поколения, — помогая им обрести веру в Бога и смысл жизни, а вместе с этим и осознание того, что есть подлинное человеческое счастье. Сильная личность, сплоченная и многодетная семья, солидарное общество — все это следствие того образа мыслей и того образа жизни, которые проистекают из искренней и глубокой веры.

Наш христианский долг — заботиться о страждущих, о сиротах, о бедных, об инвалидах, о престарелых, о заключенных, о бездомных: обо всех, кому мы можем помочь обрести надежду. Голос Церкви должен стать в том числе и голосом слабых и лишенных власти, взыскующих справедливости.

Нам предстоит многие и нелегкие труды совершить. И сейчас я вспоминаю священные заветы первого и пятнадцатого Патриархов. «Доброе дело — украшать и воздвигать церкви, — писал святитель Патриарх Иов, — но если в то же время мы будем осквернять себя страстями, то Бог не пощадит ни нас, ни наших церквей». «Восстанет, как уже не раз бывало, из пепла и из бездны греховной новая Русь — Русь, давшая миру многих подвижников веры и благочестия, Русь, созидающая храмы в городах, весях и сердцах, Русь, сияющая всему миру правдой и любовью, Русь святая». Дай Бог, чтобы эти вдохновенные слова Святейшего Патриарха Алексия II стали пророческими.

Я сердечно благодарю всех собравшихся здесь на молитву. Надеюсь, что ваша молитвенная поддержка, как и ходатайство обо мне перед Богом всей Церкви, никогда не иссякнут. Ко всем архипастырям, пастырям и чадам Церкви нашей обращаю святые слова апостола Павла: «Братия, радуйтесь, усовершайтесь, утешайтесь, будьте единомысленны, мирны, — и Бог любви и мира будет с вами» (2 Кор. 13:11). Аминь.

Источник:  http://www.raskol.net/node/313

И надо сказать, человечество наработало немало способов сбросить с себя ответственность за свою же собственную историю. Тут и «объективная необходимость» «исторического материализма». И безудержно цветущая конспирология. И присвоение себе и «своим» статуса белой и пушистой жертвы, вечно подвергающейся неспровоцированной агрессии соседей. И окопная война вечных диссидентов с теми, кто там, наверху, не прислушивается к нашим советам.

История — штука травмоопасная. И самая болючая травма — это не та, о которой пел Андрей Макаревич: вот, мол, новый поворот и «что он нам несет?». Конечно, печально стать жертвой «исторического прогресса». Но еще больнее понимать, что ты сам стал его движителем. Ты сам создал то будущее, в которое вляпался.

И, конечно, среди способов отвести историю от себя (или увести себя из истории) — мифологическое сознание. Каждую сегодняшнюю ситуацию такое сознание растворяет в священном прецеденте — архетипе. Это не я стою на краю океана, а мой далекий, но успешный предок — Колумб нашего племени, — который когда-то успешно одолел морскую бездну и тем самым дал мне возможность родиться на этом острове. Я — это не я, а он. Боги, поймите это, и дайте моему плаванию столь же успешный исход.
И еще один способ нейтрализовать историю — это просто вычеркнуть себя из нее. Я сам ничтожен. В истории меня нет. Небо распоряжается всем на земле, не оставив людям ни толики свободы.

       Не спрашивают мяч согласия с броском.
 По полю носится, гонимый игроком.
                  Лишь Тот, Кто некогда тебя сюда забросил, —
 Тому все ведомо, Тот знает обо всем.

Гилберт Честертон, цитируя эти строки Омара Хайяма, заметил, что их автор «отводит не мало, а слишком много места Богу. Омар Хайям исповедует тот страшный теизм, чьи адепты не могут представить ничего, кроме Бога, и не знают ни человеческой личности, ни человеческой воли».
Одна из форм аннигиляции человеческой свободы (а значит, и ответственности) — это метание жребия. Гладиаторские бои — это тоже жребий: пусть боги (в своих звериных обликах) найдут себе надлежащую жертву. Тавромахия древнего, еще доэллинского Крита (прыжки через живого быка) — тоже форма передоверения богам права на убийство. Ордалии германцев («суд стихий») — тоже форма жребия. Славянские прыжки через костер, ставшие причиной смерти Снегурочки, — это тоже метание жребия.

И в Киеве за два года до его крещения жители бросали жребий о том, кого из своих сыновей убить во славу Перуна. И руки чисты. Это же не мы. Это воля Неба.

И вот в 2009 году люди, претендующие на то, чтобы быть умом, честью и совестью России, решили вернуться в праисторию. По Интернету пошла гулять весть о том, что лучше всего Патриарха всея Руси избрать жребием. Иначе, мол, «мы, церковный народ, смутимся».
Антропологи и этнографы, где вы?! Сегодня православный Интернет дает замечательную возможность для анализа небывалой смеси архаики и модернизма. Один из аргументов в пользу жребия — это уверение, будто власть вмешается в ход Cобора и с помощью НЛП запрограммирует епископов так, что они в дурмане проголосуют за кандидата власти…

Сторонникам жребия мнится, будто в этом их отказе от выборов они проявляют смирение и открытую готовность принять любую волю Божию. Но это фальшь.

Во-первых, потому, что те, кто так ратует за жребиеметание, сами на Соборе не будут. Для члена Собора отказаться от своего права голоса и передоверить все жребию — это какая-никакая, но действительная жертва. А обычный интернет-агитатор ничем своим не жертвует. Он призывает других отказаться от их права и их долга.

Во-вторых, это достаточно очевидное нарушение заповеди «не искушай Господа Бога твоего». Ведь любой христианин вспомнит эту заповедь, если ему предложить пойти в казино. Так отчего же считается, что в храм и на Cобор можно перенести то, что осуждается даже в светской жизни христианина?

В-третьих, это то смирение, которое паче гордыни. Зачем Бога унижать до статуса повелителя соломинок?
Зачем-то ведь дал Господь и разум, и свободу. Когда ж ими и пользоваться христианину, как не на выборах Патриарха? Как справедливо заметил один из участников интернет-дискуссии, «вообще, если жребий, зачем созывать Cобор? Зачем он нужен? Ну, собрались, скажем, 5 человек, кинули жребий, всем потом сообщили — и все. Наша Церковь называется Соборной, а не «жребийной».

Величайший дар Творца — свободу — мы бросаем Ему в лицо: «Не хотим свободы и ответственности! Вместо нас сделай выбор!» Это разве не оскорбление Творца? Это прямое указание Творцу на Его ошибку: ты, мол, Господи, забери у меня свободу, которую Ты мне дал! Ты ошибся: мне она не по размеру!
История воспринимается в христианстве как пространство диалога и соработничества Бога и человека (синергия). Вот решительная минута церковной истории. Пусть люди, избранные всей Церковью, напрягут свой слух (чтобы расслышать голос Творца), свой разум и свое совестное чувство и определят будущее Церкви.

Причем в этот раз оно, кажется, будет определено не на 10—15 лет, а на столетия вперед. На выборах 1990 года, когда Патриархом стал Алексий II, не было больших различий между кандидатами, и для будущего церковной истории имело мало значения, кто именно из митрополитов наденет патриарший куколь. Сегодня же среди кандидатов есть одно лицо, резко характерное. Вкус к истории, к решениям, к публичной защите православия есть именно у митрополита Кирилла.

Доверит ли именно ему Собор управление Церковью? Неужели христианский Бог столь немощен, что не сможет свою волю проявить через души и разум соборян? Неужто Его власть лишь над соломинками? Неужели Он разучился освящать умы и сердца людей (предполагается, что лучших людей Церкви)? Почему «метатели жребия» считают, что воля Бога может свершаться только через монетки и бумажки, а не через вдохновение всего Собора? Что за неверие в то, что именно на этом Соборе то, что «изволится» соборянам, не «изволится» Духу?

Да, жребий был в Ветхом Завете. Но там многое было «по жестокосердию вашему». Для христиан ссылки на ветхозаветные установления не всегда убедительны. Да и ветхозаветные тексты слишком мудры, чтобы уравнивать богословие и церковную историю с казино.

В Книгах Царств есть рассказ о жребии, который не открыл, а скрыл Божью волю. Евреям предстояла битва с филистимлянами. Саул «весьма безрассудно заклял народ, сказав: проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим». В итоге в бой вступили воины, истомленные постом. Сын Саула, Ионафан, был в самостоятельном рейде, не слышал заклятия отца, поел — «и просветлели глаза его». После победы, одержанной Ионафаном, Бог, однако, не принимал молитв Саула. Тогда Саул решил бросить жребий, чтобы узнать, по чьим грехам Бог отвернулся от него. Жребий указал на Ионафана. Саулу показалось, что все ясно — «кого объявит Господь, тот да умрет».

Но тут возмутился народ, не пожелавший напрасной гибели творца его сегодняшней победы. «И сказал народ Саулу: да не будет так! Ионафану ли умереть, который доставил столь великое спасение Израилю? Жив Господь, и волос не упадет с головы его на землю, ибо с Богом он действовал ныне. И освободил народ Ионафана, и не умер он» (1 Цар. 14).

Тут несомненно действие Бога через народные голоса, а не через жребий.

В Новом Завете жребиеметание двусмысленно. Жребий бросают и заведомые нечестивцы (римские воины, распинавшие Христа), и апостолы. Таким образом, апостолы вводят в свой круг Матфея — вместо Иуды-предателя.

Объяснений этому в христианском богословии много. Но ни одно из них не имеет никакого отношения к предстоящим выборам Патриарха.

Первый вариант толкования: апостолы воспроизвели порядок, принятый у иудейского храмового духовенства. Там именно жребием решалось, кто из священников какое священнодействие совершит (Лк. 1, 9)

Второй вариант толкования: сами апостолы были избраны Христом («не вы Меня избрали, а Я вас избрал»), и потому пополнение своего круга они не хотели совершать самостоятельно.

Третий вариант толкования: апостолы имели право на жребиеметание, потому что они имели право на все. Есть известный принцип христианской этики, сформулированный блаж. Августином: «Люби Бога — и делай что хочешь». Стань святым — и поступай, как велит твое сердце. У апостолов и тень, и платки исцеляли. В их руках и жребий мог быть святым.

Четвертый вариант толкования исходит из обратного: апостолы еще не были освящены. Они решили действовать по старинке, по-ветхозаветному, потому что для них в тот день Новый Завет еще не наступил. Сердца их еще не были просвещены и изменены Духом, поскольку Сошествия Духа на апостолов (Пятидесятницы) еще не было. Так это место понимают св. Иоанн Златоуст и блаж. Феофилакт Болгарский.

Как бы ни различались эти варианты между собой, но все их трудно перенести в сегодняшний день.

Во-первых, сегодня только в антицерковной злой пародии может представиться, будто священники бросают жребий о том, кому из них идти причащать больного или совершать молебен утром первого января. Христианское духовенство не распределяет свои обязанности путем жребия. И для патриаршества вряд ли стоит делать исключение.

Во-вторых, епископы, которым предстоит избрать нового Патриарха, в отличие от апостолов, были избраны к своему служению прежним Патриархом, а не Христом. Так что если в апостольском решении есть своя логическая красота, то в выборе Патриарха жребием этой красоты нет. Патриарх ведь не метал жребий о том, кого из игуменов поставить в епископы. Напротив, логически ясно смотрится ситуация, когда Патриарх (с Синодом) выбирает епископов, а епископы выбирают (а если нужно, то и судят) самого Патриарха.

В-третьих, если для святости исхода жребия нужен его святой исполнитель, то кто же сегодня сможет указать на носителя равноапостольной святости? Ведь при жизни Церковь никого святым не объявляет и даже о святых она помнит, что «нет человека на земле, иже и день проживет и не согрешит». Апостолы святы. Апостолам можно все, в том числе обращаться к жребию. Но мы не апостолы. Поэтому Церковь строила монастыри и семинарии и разными путями находила своих пастырей. Но не жребием. Таковой не стал апостольским преданием, а так и остался редкой экзотикой.

В-четвертых, если апостолы бросали жребий до Пятидесятницы, то возвращение к такой же практике не будет ли формой признания, что современная Церковь осталась без помощи Духа и вернула себя в состояние до своего духовного рождения?
И, наконец, уровень проблем, которые решали апостолы и сегодняшний Собор, несколько различен (с богословской точки зрения). У Собора нет права на избрание нового апостола. Апостольская эпоха уникальна (вспомним критерий, выдвинутый Петром при том избрании Матфея: очевидец воскресения и наш спутник от начала проповеди Христа и до его Вознесения). Никто из современных епископов не соответствует этим критериям. Да, по учению Церкви, каждый епископ — преемник апостолов. Но все же не апостол. И преемниками апостолов они стали в день своего епископского посвящения. И таковыми они стали без метания жребия.

Избрание епископа N-ского на Московский патриарший престол не означает перемену его мистического статуса. Он от этого переезда не станет более или менее апостоличен. С точки зрения близости к Богу, Богонаполненности совершаемых им таинств это ничего не дополнит.

Это у католиков Папа — особая ступень иерархии с предполагаемой особой благодатью.
В православии же нет такой иерархической ступени — «патриарх». Церковь знает только диаконов, пресвитеров и епископов. Все остальное — человеческие украшения (прото-, архи-).

Вопрос, решаемый на Соборе, не мистический, а административный. Он почти бытовой: просто решается вопрос, кто из старейших епископов переедет в Москву. И если для его решения обращаться к жребию, то с тем же успехом можно решать жребием и другие подобные вопросы. Кого удостоить сана митрополита, протоиерея, архидиакона, старшего пономаря или старосты курса в семинарии.

Выборность Патриарха важна потому, что речь идет о делегировании власти, а не о благодати. Благодать, даруемая епископу, не прибавляется от места его служения. На Чукотке она та же, что и в Риме или Москве. И она была дарована еще при хиротонии. Но поскольку от Москвы зависит многое и в жизни Чукотки, то региональные епископы добровольно делегируют часть своей власти столичному епископу, чтобы он, зная «дворцовые коридоры», мог отстаивать перед общеимперской властью интересы общецерковные. И если человек отдает часть своих полномочий, то логично дать ему право делать это сознательно и открыто, глядя в лицо тому, кому он их отдает.

Так что пример из Деяний никакого отношения не имеет к выборам Патриарха. Как Иуда не был Патриархом, так и избранный на место Иуды Матфей не стал Патриархом, главой всех апостолов. Поэтому этот случай не стоит привлекать для решения вопроса о выборе среди тех, кто уже епископ. Главой общины апостолов, первым Патриархом Иерусалима стал Иаков, брат Христа. Но разве жребием апостолы определяли, Иакову или Петру быть главой первенствующей Иерусалимской Церкви?

Если ради избрания Патриарха надо бросать жребий, то как и почему надо остановиться на этом? Отчего бы тогда и другие вопросы церковной жизни не решать таким же путем? Достоин или нет семинарист посвящения в священный сан? Восстанавливать ли разрушенный большевиками городской собор на прежнем месте или же построить новый храм в новом «спальном» районе города? Поцеловать при встрече Римского Папу или дать ему пощечину? Можно жребием решать вопрос о том, когда именно «время молчать» и «время говорить» перед лицом государственных властей…

Апостолы свой первый выбор сделали с помощью жребия. Но потом сами отошли от такого порядка. Избрание семи диаконов уже прошло обычным путем. И вопрос о том, принять ли в число апостолов бывшего гонителя Павла, решался без бросания жребия. И первых епископов, своих преемников, апостолы избрали не через жребий. Так что избрание Матфея жребием осталось случаем, но не положило начало традиции. А «то, что редко, не закон для церкви, и одно мнение не в состоянии опровергнуть предания всей Церкви» (преп. Иоанн Дамаскин. Первое защитительное слово против порицающих святые иконы, 25). Оттого неясно, зачем же брать лишь первую апостольскую пробу и не обращать внимание на то, что затем стало повседневной практикой Апостольской Церкви и, соответственно, устойчивым преданием Церкви Православной.
В увлеченности жребием виден какой-то инфантилизм. Мы маленькие, мы дети, нам нельзя доверять, мы не можем ни за что отвечать. Хорошо, прихожаночке, может, и полезно ощущать себя послушной деточкой. Но члены Собора — епископы, владыки (по-гречески — деспоты) — как это вдруг усвоят роль неразумных детишек? Им-то уж точно не с руки в бирюльки играть!
И еще: нынешняя мода ратовать за жребий не может быть понята иначе как результат телезомбирования «Полем чудес» и прочими «Колесами фортуны».

Есть хорошая французская поговорка: «Делай то, что ты должен, и будь, что будет». Если ты член Собора, то реши сам, каким ты желаешь видеть нового Патриарха. А решив, попробуй убедить в этом других членов Собора. Если же ты заранее не веришь в такую возможность — значит, ты уже отделил Православную Церковь от Правды и Бога. Но если Собор — съезд нечестивцев, то в нечестивых руках и жребий будет не более свят, чем в руках у крупье в казино.

Да, в 1917 году Поместный Собор жребием избрал на патриаршество св. Тихона (Белавина). Но это были дни революции — 18 ноября, десять дней спустя после большевистского переворота. В стране глубочайший и системный кризис доверия к власти. Словосочетание «гражданская война» уже в хождении. В этих условиях Собору, среди членов которого и князья, и крестьяне, рассудилось за лучшее демонстративно снять с себя ответственность и возможные обвинения и сказать — Патриарха выбрали не мы. Это жребий Божий.

Неужели и сейчас такая мера взаимного недоверия в Церкви и обществе? Если да, то тогда надо прекратить комплиментарные речи в адрес почившего Патриарха. Ведь если налицо кризис такой глубины, то зачем же восхищаться пастырем, под водительством которого эти болезни так бурно расцвели? Если же Патриарх Алексий II соответствовал тем высоким оценкам, что звучали над его гробом, то ситуация в Церкви сейчас не экстремальная, а потому и нет необходимости прибегать к необычным средствам примирения оппонентов.

Ультраправые интернет-сайты врут, что по правилам Патриарха надо избрать жребием. Правил на эту тему церковное право вообще не знает, и каждая церковь в каждую эпоху сама определяет их.

Из 15 московских патриархов трое избирались жребием.

Первый русский Патриарх, Иов, уже был Московским митрополитом и потому просто был возведен в новое достоинство.
 

        Игнатий — назначен Самозванцем. 
   Гермоген — назначен Шуйским.
Филарет — избран Собором. 
                         Иоасаф — указан Филаретом как наследник. 
  Иосиф — по жребию.
  Никон — по жребию.
                 Иоасаф II — назначен царем Алексеем.
              Питирим, Иоаким, Адриан — избраны.
  Тихон — по жребию.
                Сергий, Алексий I, Пимен, Алексий II — избраны.

В истории вселенского православия выборы Патриарха жребием также встречались. Но еще более редко.

В жизни Константинопольского патриархата в точном смысле жребием не избирали ни одного из 232 патриархов. Но близко к этому порогу подходили дважды.

В 489 году разошлись мнения епископов и императора Зенона. Император предложил оставить на престоле дворцовой церкви запечатанный конверт с пустым листком бумаги. Предполагалось, что после нескольких дней поста и молитвы ангел-хранитель алтаря сам впишет туда имя Божия избранника. При вскрытии оказалось, что в конверте читается имя священника Флавиты. Тот вскоре умер, а его родные выдали тайну — выяснилось, что он подкупил евнуха, чтобы на хартии оказалось его имя (см. Болотов В.В. Лекции по истории древней Церкви. М., 1994, т. 3, с. 184).
Разновидность жребия — гадание на Евангелии. Называется имя кандидата и наугад раскрывается Евангелие. Если оно раскроется на странице с обличениями, то кандидатура отклоняется, если на странице с Божьими обетованиями, то выборы заканчиваются… Так, в 1255 году Патриархом Константинопольским стал Арсений. Интересно, однако, что епископы, гадавшие на Арсения по Евангелию, сказали, что избрать Патриарха жребием «невозможно» (см. Соколов И.И. Избрание патриархов в Византии. СПб., 2003, с. 151).

Но, в конце концов, даже такая, максимально христианизированная форма жребиеметания была осуждена (на Востоке — византийским Номоканоном
XV века, на Западе — собором галльских епископов в Оксерре в 578 году и капитуларием Карла Великого в 789 году).

А вот у неправославных христианских общин выборы Патриарха жребием иногда становились традицией.

В Персии еще в домусульманские времена несториане избирали Патриарха жребием — чтобы избежать вмешательства языческих властей. Шах ведь мог предложить своего кандидата, и отказать ему было очень опасно. Выборы жребием хотя бы охраняли их церковную свободу. Если избранный Патриарх не понравится шаху — христианское меньшинство могло сказать, что не от их воли зависит избрание (см. Болотов В.В., ук. соч., с. 192).

Уже во времена мусульманского владычества в Египте несторианский способ ухода от навязчивого внимания властей переняли египетские копты, и здесь он получил название «хайкалийя» (алтарный) (см. Болотов В.В., ук. соч., с. 191).

Кстати, на Руси в 1642 году царь Михаил Федорович сам предложил жребием избрать Патриарха. Им стал Иосиф. Логика царя при этом была ровно противоположна ходу мыслей несториан или коптов. Он приказал бросать жребий для того, чтобы не допустить консолидации епископской оппозиции ему (см. Руденко В. Н. Избрание по жребию церковных иерархов // «Вопросы истории». М., 2008, №4, с. 136). «В решении этом проскальзывало пренебрежение к сану, настолько зависимому от светской власти и столь непопулярному среди архиереев, что Русская православная церковь и не помыслила сама избрать себе главу», — пишет другой историк (Богданов А.П. Русские патриархи. М., 1999, т.1, с. 371).

Итак, в православии выборы Патриарха жребием не правило, а исключение из церковных правил. И никак нельзя сказать, будто обращение к такому исключению давало особую милость Божию, благодаря которой Церковь и страна успешно развивались «во всяком благочестии и чистоте».
Жребием был избран Патриарх Иосиф. Но он так и не был допущен царями к управлению Церковью.
Жребием был избран Патриарх Никон. И начатые им (вовсе не обязательные) реформы привели к трагедии раскола, осаде Соловецкого монастыря, гарям и казням.

Жребием был избран св. Тихон. И на годы его правления пришелся новый тяжелейший церковный раскол, Гражданская война, голод — в общем, все то, об избавлении от чего молится Церковь.

Жребием был избран в 1990 году и Сербский Патриарх Павел. Что с тех пор произошло с Югославией, памятно всем.

Эти беды не есть следствие избрания жребием. Но они как минимум не позволяют видеть в жребии гарантию последующего церковного мира. Избранные жребием патриархи не отвели гнев Божий от возглавляемых ими церквей…
Возможно, метание жребия позволило св. Тихону Задонскому стать епископом: «Я после узнал, что в тот самый день Пасхи (1761 год) в Петербурге первый синодальный член, митрополит Димитрий Сеченов метал жребий купно с Епифанием, епископом Смоленским... До трех раз жребий метался, а все мой жребий вынимался» (святитель Тихон Задонский. Избранные труды. Письма. Материалы. М., 2004, с. 20). Рассказ этот был передан св. Тихону с таким запозданием, что уже имена участников забылись (в то время вообще не было епископа с именем Епифаний, а смоленским епископом был Гедеон Вишневский). Так что историческая достоверность этого сведения сомнительная. Но если даже и в самом деле было так — то прецедент из карнавально-вольтерьянского русского XVIII столетия все равно не стоит возводить в ранг церковной нормы.
Известно метание жребия при избрании св. Мартина Турского (374 год) и еп. Аниона Орлеанского (381 год), а также ряда новгородских епископов. И все же это слишком редкие казусы среди тысяч и тысяч обычных епископских избраний и назначений.

Церковь всегда помнила о первых «выборах» в своей истории, но удивительным образом отказалась от их повторения. Удивления здесь достойно, прежде всего, то, что само слово «жребий» стало прилагаться к судьбе всех священнослужителей, но при этом потеряло именно смысл жребиеметания. В греческом тексте Нового Завета «жребий» — это «клирос». Отсюда слова: «клир» (духовенство), «клирик» (церковник), «клирос» (место расположения хора), «клирошанин»—«крылошанин» (народное обозначение церковного певца), «клерикализм»—«клерикальный» и даже, напротив, вполне уже светское слово — «клерк».

Когда столь радикально меняется и забывается значение слова, это означает вполне последовательное нежелание воспроизводить ту реальность, которую некогда это слово обозначало.

Сегодня же интересно обратить внимание и на то, кто именно из интернет-юзеров ратует за возрождение архаики. Среди таковых нет сторонников митр. Кирилла. И значит, лозунг «доверимся жребию» есть лозунг вполне партийный. Он означает: «кто угодно, лишь бы не Кирилл!». Жребий — последняя надежда именно меньшинства.

Вполне очевидно, что нынешние громкие сторонники жребия просто хотят навязать Церкви свою личную волю. Они знают правду о себе. Знают, что они маргиналы в Церкви.

Поэтому я и считаю агитацию за жребий не благочестием, а не вполне честным способом полемики. Нечестность состоит в том, что, будучи явными оппонентами митр. Кириллу, жребиеметатели не хотят вступать в прямую полемику с ним и о нем.
Благочестием же будет соборный выбор Патриарха, не стесненный никакими внешними воздействиями. Что сегодня только Церковь и может себе позволить.
 

Источник:  http://diak-kuraev.livejournal.com/1902.html

Многая Лета!

Москва. 27 января. ИНТЕРФАКС - Делегаты проходящего в Москве Поместного Собора избрали новым, 16-м по счету, патриархом Московским и всея Руси митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла.

В ходе выборов, проходящих во вторник на Поместном Соборе, он набрал 508 голосов (72%) участников этого форума, то есть более половины, как положено по уставу.

Другой кандидат на патриаршество - митрополит Калужский и Боровский Климент - получил 169 голосов (24%) участников Собора.

Наконец, третий претендент на патриарший престол - митрополит Минский и Слуцкий Филарет, также выдвинутый на днях Архиерейским Собором, примерно за два часа до сегодняшнего голосования снял свою кандидатуру в пользу митрополита Кирилла.

Всего участие в голосовании приняли 702 человек - именно столько делегатов было зарегистрировано сегодня мандатной комиссией. Было выдано 702 бюллетеня, из урн изъято 700 бюллетеней, из них 677 признаны действительными, 23 - недействительными.

Итоги голосования объявил с амвона храма Христа Спасителя глава счетной комиссии Поместного Собора митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор.

Об избрании 16-го Московского патриарха возвестила звонница храма Христа Спасителя. Сначала раздались удары Царского колокола, а затем зазвучал исторический перезвон XVII века всех остальных колоколов. В это же время в Кремле зазвонил благовест один из древнейших кремлевских колоколов по имени "Реут".

Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (в миру - Владимир Михайлович Гундяев) родился 20 ноября 1946 года в Ленинграде.

Новый патриарх всея Руси - священнослужитель в третьем поколении. Дед владыки, отец Василий Гундяев, в советские годы активно боролся с закрытием храмов и обновленческим расколом, за что не раз подвергался репрессиям: прошел 47 тюрем и семь ссылок, в частности, был одним из первых узников Соловков. Будучи кормильцем семи детей, почти все средства жертвовал в монастыри Афона. Горячей верой и преданностью православию отличался и отец митрополита Кирилла священник Михаил Гундяев, который также подвергся гонениям за веру и был отправлен на Колыму. Он снискал большую любовь у верующих Петербурга, которые в большом количестве приходили на его проповеди.

Будущий патриарх Кирилл с ранних лет отличался религиозностью и, делясь воспоминаниями, рассказывал, как в три-четыре года любил "служить" дома, одевая специально сшитое для него облачение, а годам к шести-семи уже мог без ошибки "отслужить" молебен или литию.

Однажды в детстве он случайно вошел в царские врата храма, походил по алтарю и вышел. Мама взяла его за руку и повела к настоятелю храма: "Батюшка, произошло что-то невероятное, сын вошел в алтарь". Священник посмотрел на испуганную мать, улыбнулся и сказал: "Ничего, ничего, архиереем будет".

Писать в прессе о Володе Гундяеве, будущем митрополите Кирилле, начали, когда он учился в пятом-шестом классе и был единственным в школе ребенком, не состоявшим в пионерской организации.

После окончания средней школы поступил в Ленинградскую духовную семинарию, а затем - в Ленинградскую духовную академию, которую окончил с отличием в 1970 году.

Митрополит Кирилл относится к плеяде "никодимовцев" - учеников знаменитого митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова), который во многом заложил основы современного диалога христиан разных конфессий и немало потрудился, чтобы спасти Русскую церковь от уничтожения в хрущевско-брежневские времена.

Учениками и пострижениками митрополита Никодима были многие из архиереев Русской церкви, включая и ныне покойного патриарха Алексия II. Именно владыка Никодим убедил в свое время Владимира Гундяева поступить в семинарию.

3 апреля 1969 года митрополит Кирилл был пострижен своим наставником в монашество с наречением имени Кирилл.

С 1970 по 1971 гг. - преподаватель догматического богословия, помощник инспектора Ленинградской духовной академии и семинарии (ЛДАиС), одновременно - личный секретарь митрополита Никодима.

В 1971-1974 гг. - представитель Московского патриархата при Всемирном совете Церквей в Женеве. С 1974 по 1984 гг. - ректор ЛДАиС. 14 марта 1976 года становится епископом Выборгским, 2 сентября 1977 года возведен в сан архиепископа. С 26 декабря 1984 года - архиепископ Смоленский и Вяземский. С 1986 года - управляющий приходами в Калининградской области. С 1988 года - архиепископ Смоленский и Калининградский.

С 13 ноября 1989 года - председатель Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата. 25 февраля 1991 года возведен в сан митрополита.

Постоянный член Священного Синода. 6 декабря 2008 года, на следующий день после кончины патриарха Алексия II, был избран местоблюстителемМосковского патриаршего престола.

Новая газета" от 2 октября публикует репортаж об одном дне Учителя с большой буквы. Нет, этот учитель не побеждает на всевозможных конкурсах, и его дом не увешан многочисленными грамотами. Альвин Валентинович Апраушев - домашний воспитатель слепоглухих детей.

...Мальчик, румяный со сна, тихонько движется по коридору, держась за стенку, из спальни в кухню. Он не видит и не слышит. Его учитель Альвин Валентинович с гордостью сообщает, что Антон сам оделся, аккуратно расправил на себе рубашку. Нехитрому этому занятию пришлось долго учиться - как и всему, что обычный ребенок постигает без особого труда. Добравшись до стола, Антон запустил руку в кашу. Альвин перехватывает ручонку мальчика, "говоря" ему слово "каша" дактильной азбукой, в которой каждой букве соответствует определенная комбинация пальцев, прижатых к ладони "собеседника". Еда - главный "учебный полигон" формирования речи. Ведь ребенок воспринимает прежде всего те слова, которые обозначают наиболее актуальные, значимые для него вещи, к остальным он безучастен. И потребность в еде - основной союзник педагога.

Улыбаясь, Антон усаживается за столом. "За-был фар-тук", - напоминает ему Апраушев. Мальчик сам снимает с ручки двери пластмассовый фартучек, сам застегивает его на шее. А вот с ложкой управиться куда сложнее. Антон тычет ею в тарелку почти вертикально, будто ломиком. "Пользование ложкой - весьма сложная манипуляция, - поясняет Апраушев. - Тут и поступательное, и вращательное движение, и угол наклона надо держать. Это все со временем отшлифуется. Главное для нас сейчас - сформировать слова".

Слова такого - "гувермен" - ни в одном языке нет. Апраушев его сам придумал для обозначения той уникальной работы, которую он вот уже третий год ведет в семье семилетнего Антона. Это не обычная работа гувернера. Ведь и ученик у него необычный: Антон с младенчества слепой и глухой. К тому же гувернер, считает Апраушев, - лицо подчиненное. А гувермен - тот, кто выстраивает по-новому весь менталитет семьи. Ведь речь не о занятиях языками или математикой, как было бы с обычным ребенком. Задача куда более глубокая и масштабная: очеловечивание маленького существа, отрезанного кромешными мраком и безмолвием от всего окружающего мира. Или, пользуясь термином самого Альвина Валентиновича, - "рукотворение души". И это не метафора.

Дитя человеческое человеком не рождается. В отличие от животного мира, где способность стать львом, или черепахой, или орлом заложена биологически, в генах. В человеческом же детеныше его человеческой сущности в генах нет. Он ее "вбирает" снаружи, постигая человеческие способы удовлетворения всех своих нужд и потребностей с помощью массы предметов материальной культуры - начиная от соски. Инструментами этого "делового общения" с миром (термины учителя Апраушева - А.И. Мещерякова, выдающегося ученого, психолога и педагога) в самом начале, в младенчестве, служат руки матери, а затем и собственные ручонки малыша. Значит, педагогу необходимо осознанно сконструировать этот процесс, нащупав его закономерности. Этот прорыв и удалось сделать еще в 20-е годы И.А. Соколянскому, родоначальнику тифлосурдопедагогики в нашей стране, чье дело продолжил А.И. Мещеряков в Загорском детском доме слепоглухих детей, директором которого был Апраушев. Но в 1987 году Апраушев был вынужден уйти. И сейчас детдом перешел в основном на более поверхностные и, по мнению Апраушева, "тупиковые" западные методики. Альвин Валентинович остался хранителем уникальных отечественных методик "очеловечивания" слепоглухих ребятишек. И вот два года назад он приступил к совершенно новому делу: занятиям со слепоглухим ребенком непосредственно в семье.

Альвин Валентинович переводит в слова каждое действие ребенка, постоянно комментируя: "Ке-фир. Пей ке-фир". "Ан-тон ку-ша-ет сыр". Стоит мальчугану протянуть руку к чашке с чаем, как тут же следует вопрос: "Что ты хо-чешь?". Антошка старательно складывает пальчики, воспроизводя слово "чай". Получается немного "смазанно", Апраушев слегка направляет его движения, поясняя мне, как опасно и не помочь ребенку, и переусердствовать. В случае чего тот может решить, что кто-то ему всегда будет складывать пальцы в нужные сочетания. "Как по лезвию бритвы все время иду". Кроме чая Антон умеет складывать еще слово "йогурт". "Чай" - слово короткое, а йогурт - самое любимое его лакомство. Но вот Антон как заведенный водит губами по краю чашки. "Бог ты мой, - досадует Апраушев, - опять пошли навязчивые движения". Это что-то вроде ухода в прострацию, тормоз развития. Их надо постоянно "гасить", а для этого необходима постоянная предметная деятельность, когда заняты голова и руки.

Антон бездумно крутит головой. Значит, нужно его срочно занять. "Убе-ри по-су-ду". Мальчик по очереди составляет чашки и ложки в раковину. Апраушев попутно вводит счет "раз-два-три" по количеству ложек и чашек. Затем вводит следующее занятие: "Ан-тон хо-ро-шо ку-шал. Ко-ты хо-тят ку-шать. Кор-ми ко-тов!". Два кота, серый и рыжий, ластятся к мальчику. Но тот к ним безразличен. Он занят хлопотным делом: открыть шкафчик, достать банку с кормом, высыпать его себе в руку, потом пересыпать в чашку, убрать ее обратно на полку. "Каждое движение приходилось по сто раз отрабатывать". Пришло время занятий. Антон достает из ящика доску. "Видишь, он сам сообразил, я ему не успел ничего сказать", - ликует Альвин. Но от кормления котов, уборки посуды мальчуган отлынивает, приходится напоминать, подталкивать. И тоже знать меру - иначе так и усвоит, что самому активничать не обязательно.

Слева от Антона большая коробка с "пособиями". Апраушев дактилирует: "Дай комп-лект". И тут же радуется: "Такое сложное слово, а он сразу понял". На столе оказываются пирамидки, брусочки, деревянные кругляши. Антон старательно обнюхивает разноцветные бруски. Обычно дети эту информацию на нюх не воспринимают. Но у слепоглухих обоняние, осязание развиты гораздо больше, чем у видящих и слышащих детей. Рассказывают, что знаменитая Юлия Виноградова, слепоглухая ученица Соколянского, могла на ощупь, губами определять, какого цвета нитки - белые или черные: по ворсистости, которая различалась в зависимости от красителя.

Но чуть упусти момент - и обнюхивание тоже становится самоценным, навязчивым, а вовсе не исследовательским. Апраушев спешит переключить Антона на поисковые операции. На доске закреплены штыречки от одного до четырех, к каждому надо подобрать брусок с тем же количеством дырочек. Мальчик ощупывает сперва количество штыречков (Апраушев попутно дактилирует "раз-два-три", называя их количество), затем подбирает брусок с тем же количеством дырочек и насаживает бруски на штыри. В принципе, каждое пособие можно использовать для обучения счету. "Дай сче-ты". Мальчик достает узкую подставку с палочками, на которые насажены поочередно от одного до пяти кругляшей, ловко их опрокидывает, чтобы разом сбросить на стол все кругляши, а не поочередно снимать. "Вот уже рационализация пошла", - довольно хмыкает Апраушев. Когда Антошка путается, выполняя упражнения, Апраушев тихонько стучит ему пальцем по лбу, дактилируя: "Думай!". Когда тот понимает ошибку, Альвин гладит его по голове коротким ласковым движением, приговаривая: "Молодец!".

Антон - жертва халатности врачей. Родители Света и Андрей по образованию научные работники, вместе учились в университете. Старший сын, совершенно здоровый мальчик, оканчивает школу. А когда родился Антон, у него только сердце билось. Легкие не работали, печень была увеличена, определили также парез кишечника, внутричерепное кровоизлияние. Малыш провел 22 дня на аппарате искусственного дыхания. Как выяснилось позже, именно кислород вызвал слепоту. Кололи три вида очень сильных антибиотиков - они привели к глухоте. Когда их через два месяца выписали, врачи заявили: "Вот вам абсолютно здоровый ребенок". А в три с половиной месяца обнаружили, что мальчик ничего не видит. В год - что и не слышит. А в полтора года новый приговор: ДЦП (детский церебральный паралич). Потянулась бесконечная череда больниц, дорогостоящие операции в Америке (до сих пор с долгами не рассчитались), практически безрезультатные. В сурдоцентре маме Светлане намекнули, что при ребенке с такими недугами она может стать невротичкой. Но у Светланы чисто бурятский сильный, деятельный, целеустремленный характер. Она убеждена, что они с Антоном все выдержат. В три года он еще сидел в коляске, безвольно опустив ноги. И тогда Света каждый день стала с ним с прогулки подниматься пешком домой, на 6-й этаж. Походили так с годик - и Антон пошел самостоятельно, несмотря на ДЦП. Вот и недавно вернулись с операции от знаменитого офтальмолога Мулдашева. Тот, впрочем, обещал лишь усилить светоощущение - и то, если повезет.

Выполнив "обязательную программу" с простеньким конструктором (вставив в один ряд кубики разных размеров в соответствующие ячейки), Антон приступает к "произвольной программе" - уже с элементами творчества: по желанию насаживает следующие "этажи" кубиков, как ему вздумается. При этом тихонько вздыхает "эй: эй": от усердия. Правда, у него получается одна вытянутая башня. "Боюсь, будет эту башню строить до бесконечности, - комментирует Апраушев. - Творческий потенциал еще не наработан". Антошкиной ручкой проводит по всей конструкции, чтобы у того создался цельный образ своего творения. Мальчишка дует на палец. Поранился? "Да нет, - тут же разгадывает Альвин. - Это он ищет повод, чтобы отлынивать".

Кстати, как он объяснил, есть простой способ определить, сохранен ли у слепоглухого ребенка интеллект: умеет ли ребенок хитрить или нет? Лукавить? Отлынивать от занятий? Если да - то интеллект присутствует. Апраушев хитростям радуется!

http://www.websib.ru/new_detail.php?new_id=232

 Свидание со смертью

Альвин Апраушев ,
г. Сергиев-Посад

Фотографии Оптина_Пустынь :

Оптина Пустынь. Лето.

Работы ФОТОГРАФА КИРИЛЛА КУЗЬМИНА

http://www.moscow-photo.com/ 
http://kuzmin-kirill.livejournal.com/27478.html#cutid1