http://www.topos.ru/article/6927

сегодня: 19/02/2010 статья: 13/11/2009

Поэзия Проза Литературная критика Библиотечка "эгоиста" Создан для блаженства Онтологические прогулки Искусство Жизнь как есть Лаборатория слова В дороге

Литературная критика
Как дирижировать тишиной
Сергей Бирюков (13/11/09)

Издательство «Художественная литература» запустило серию под названием «Номинанты Нобелевской премии в области русской литературы». Первым выпустило недавнего номинанта – Константина Кедрова.

Вообще-то ситуация весьма неоднозначна. В предисловии Г.Пряхина перечислены русские писатели номинанты – Мережковский, Набоков, Паустовский, Ахматова. Все они, как известно, не получили эту самую премию.



Константин Кедров. Фото: А. Парщиков
Сама эта премия имени изобретателя динамита на протяжении своего существования в области литературы приносила не только восторги, но и глубокие разочарования. Политизированность и конъюнктурность ее уже мало у кого вызывает сомнения. Но распиарена она беспредельно, в том числе за счет присуждения в разных научных областях, поэтому сражаться с ней может разве что герой Сервантеса!

Все эти соображения не имеют никакого отношения к Константину Кедрову. Автора номинируют, что с этим можно поделать! Кедров же – известный поэт, философ, литературовед, критик, организатор литературного пространства – вполне самодостаточен и без всяких премий. А он к тому же и не без всяких. Его увенчивают интернетчики гремучей премией «Греми», международная Академия Зауми уже давно припечатала его Отметиной имени отца русского футуризма Давида Бурлюка. Единственной в мире авангардной! И кстати, если нобелевка стоит в списке международных лиnпремий первой, то Отметина замыкает список. А сказано: «и последние будут первыми» (цит. по памяти!).

Итак, покончим с этим. Обратимся к книгам. В книгу «Дирижер тишины» входят поэтические произведения. В книгу «Философия литературы» – тексты, которые Кедров печатал в различных изданиях, главным образом, вероятно, в газете «Известия». Эти книги можно читать, чередуя, а можно последовательно, кому что и как нравится. Их именно воспринимаешь в единстве.

Прочитав подряд несколько стихотворений и эссе ухватываешь основную авторскую интенцию Кедрова: стремление к открытию и собственно открытие. Этим пронизана вся его поэзия. В ней нет места банальностям, повторам избитых истин, точно также в эссе его интересуют такие фигуры как Толстой (Лев), Павел Флоренский, Велимир Хлебников, Маяковский, Кант, Даниил Андреев, Набоков... И это всегда новый взгляд, необычный ракурс: такими до Кедрова мы никого из героев книги не видели, в их писаниях не всегда улавливали то, что улавливает поэт и философ литературы.

Поэт Кедров часто строит свои стихи как систему доказательств, почти математических! Недаром он проявляет интерес к выдающимся открытиям Лобачевского и Эйнштейна. Но при этом текст его абсолютно органичен. В качестве примера и своеобразного манифеста можно привести «Влюбленный текст»:

Обратно простирается боль
не мечите бисер перед ангелами
дабы они не смахнули его крыльями
след луны остается в сердце
солнце не оставляет следов
камни летят по закону всемирного тяготения
о котором не догадываются птицы
траектория птичьего полета физикой не объяснима
чтобы догнать себя надо остановиться
солнце отражается не в воде а в слезах
лицо разбивается в зеркалах оставаясь целым
дальше света летит поцелуй целующий Бога
Бог прикасается к нам лучами

Здесь я прерываю цитирование, полагая, что заинтересованные читатели найдут полный текст. Мне важно показать некоторые особенности поэтики Кедрова, на мой взгляд, обладающей той мерой новизны, которая недоступна оценщикам литературных произведений, находящихся в достаточной удаленности от предмета оценки. Удаленность мы принуждены рассматривать во временнЫх координатах, потому что пространственно эти оценщики могут находиться, что в Москве, что в Стокгольме, но судить они будут одинаково.

Продвинемся немного дальше, к окончанию текста:

смысл прячется в словах
как фонемы в звуках
вы скажете это филология
нет это просто печаль о словах

А я бы все-таки сказал, что это и филология в том числе. Филология как актуализатор поэтического. После Андрея Белого и Велимира Хлебникова мы с полным правом можем говорить о том, что филология в целом, а также ее отделы: лингвистика, литературоведение, стиховедение – входят в поэзию как составляющие поэтики и как субъекты описания.

Это долго не признавалось. И по-прежнему, как в эпоху становления стиховой формы поэзии, за поэзию признают именно «стихи». И по-прежнему стихов сочиняется биллионы километров. И всевозможные премиальные комитеты пытаются выловить среди «стихов» самые лучшие. Занятие столь же похвально, сколь и бесполезное.

Произошло уже несколько преобразований поэтического. В том числе в России эти преобразования оказались одними из самых радикальных.

И Константин Кедров находится на самом острие этих преобразований. Он, если воспользоваться его же строкой, «человек-поэзия», то есть фигура кентаврического плана.

человек-проза пишет стихи
человек-поэзия ничего не пишет
пишет нечеловек-поэзия
не стихи не прозу -
себя

Вот такое заострение: ничего не пишет! И в самом деле: он не пишет, он осуществляется. Ибо многие тексты Кедрова, с которыми мы встречаемся в его книгах или в иных пространствах, они производят впечатление самосозданных:

Части речи
как части тела
вот стою
перед вами гол
я не существительное -
глагол

В поэтической программе по имени Кедров происходят удивительные свертывания культурных пластов до тончайшей пластинки (можете назвать ее флэшкой или каким еще словом эпохи нано!).

Предположим:

Когда Ахилл догонит черепаху
Он ей подарит череп свой
вот черепаха череп мой
он панцирь твой
о черепаха

Когда свой щит расколет Ахиллес
луна на небе превратится в месяц
но возродится ровно через месяц
когда свой щит находит Ахиллес

Итак, получена флэшка, теперь вставляем ее в наш мысленный разъем и вот перед нами уже разворачивается вся картина, весь так сказать «список кораблей», может быть только до половины прочитанный. А?! Не разворачивается... Ну что ж, сбой программы, нет нужной настройки, несовпадение стандартов... Это в принципе как и с предшественниками Кедрова – Пушкиным или Лермонтовым, Блоком или Белым. Если нет такой настройки, то конвенция проблематична.

Поэзия – это же величайший обман, иллюзия. «Возвышающий», правда! То есть мы каким-то обманным путем, иллюзорным, контрабандным постигаем некие невероятные вещи, вроде вот тех, что происходили с Ахиллесом или с Гамлетом, с Улиссом, Дон Кихотом...

Но на самом деле поэт, чтобы свернуть такие огромные культурные пласты до степени нано, он ими должен обладать, должен быть набит как многогигобайтный жесткий диск. В случае с Кедровым не приходится сомневаться, что это так. Откройте томик «Философия литературы» и вы попадете в лабиринт культурных переплетений и взаимодействий. Уже и в эссе у Кедрова все переговариваются со всеми: писатели и их герои, философы и их категории! Но постепенно из эссеистики поэт-философ смещается в сторону полилогов, где он вступает в оживленные беседы с Лобачевским и Хлебниковым, Эйнштейном, Минковским, Тютчевым, Риманом, Пикассо... Выясняются важные вопросы времени и пространства, прямизны и кривизны, полетности и приземленности.

«У поэта нет биографии – только вечность», – утверждает Кедров в эссе о Хлебникове.

В случае с Хлебниковым – это безусловная данность. Но и по отношению к поэтам в предельном приближении придется согласиться с этой максимой. В конечном счете мир, созданный поэтом, в абсолютном смысле принадлежит вечности. Хотя, конечно, можно складывать и биографии поэтов. Но Константин Кедров верен предназначению, он ищет и находит такие формы взаимодействия с мыслезёмом (воспользуемся хлебниковским словом), которые выводят его к действительно довольно рискованным кручам и обрывам времени.

Поэт слушает тишину как особый род звучания. И именно поэтому он способен дирижировать тишиной.

Последние публикации:

Как дирижировать тишиной
Гимнастика речи
Поэзия: Модули и векторы. Фоническая музыка Валерия Шерстяного
Поэзия: Модули и векторы. Выход из родовых путей, или третья академизация заумного

Все публикации

Оставить свое мнение в гостевой книге

Поэзия Проза Литературная критика Библиотечка "эгоиста" Создан для блаженства Онтологические прогулки Искусство Жизнь как есть Лаборатория слова В дороге





На правах рекламы:

Видеокамеры наблюдения


Системы видеонаблюдения

© ТОПОС, 2001—2007



Поиск
Авторы
Архив
Фотоальбом
Гостевая
Форум-архив
О проекте
Карта сайта
Книги Топоса
Как купить книги
Реклама на Топосе


Для печати



поиск:




А Б В
Г Д Е
Ж З И
К Л М
Н О П
Р С Т
У Ф Х
Ц Ч Ш
Э Ю Я

http://topos.ru/article/6927

СЕРГЕЙ БИРЮКОВ

Халле (Германия)

КОД ВЕР, ИЛИ МЕТАМЕТАФОРА КОНСТАНТИНА КЕДРОВА

Газета "Русская мысль", Париж, N 4416, 4 июля 2002 г

Константин Кедров – фигура в московской культурной ситуации уникальная. Поэт и философ, критик и литературовед, газетный обозреватель и автор телепередач о литературе и ее связях с другими искусствами и наукой... Уже этих занятий вполне хватило бы на нескольких человек. Однако, это далеко не полный список. Константин Кедров организовал литературную группу ДООС , расшифровка выдает в нем человека, склонного к игре – Добровольное Общество Охраны Стрекоз. В самом деле к игре Кедров склонен, мы увидим это дальше, но общество вполне серьезное. Эпиграф из крыловской басни – ''Ты все пела? Это дело!'' – переосмыслен именно в таком духе. Стрекоз, то есть поющих, творящих, необходимо защищать, хотя бы на общественных началах. Во всяком случае попытаться вот таким, парадоксальным образом привлечь внимание к поэтическим поискам, да и к самим поэтам, которые раньше были изгоями по милости бездарных властей, а сейчас изгои по небрежению творческим капиталом новыми капиталистами. Поэтому ДООС был протестным в 1984 году, когда только появился, и остается протестным сейчас. Так вот, под ''знаменем'' ДООС Кедров постоянно организует различные совместные действия поэтов – большей частью в Москве, но иногда и во Франции, например, с Алексеем Хвостенко, с французскими поэтами. Не так давно результатом таких действий стал выход антологий русской и французской поэзии ''Депо'' – в двух вариантах, один том на русском, другой – на французском. Были такие акции и в Голландии, где живет участница ДООС Людмила Ходынская.

В Москве же трудно счесть, что успевают стрекозавры и примкнувшие к ним завры (все члены ДООС имеют наименования, оканчивающиеся на ''завр''). Это вечера поэзии в обычных и самых необычных местах, это факультет философии и поэзии в Университете Натальи Нестеровой, который возглавил Константин Кедров, это ''Журнал Поэтов'', выходящий не очень периодично, но зато стабильно интересный, это сотрудничество с музыкантами, художниками, актерами и режиссерами. В частности, в Театре на Таганке Юрий Любимов поставил пьесу Кедрова о Сократе. И в том же театре два года подряд устраивались дни поэзии. В одном из них я участвовал и своими глазами видел как люди спрашивали лишние билетики, что живо напомнило о 60-х годах. В тесной дружбе с ДООСом были, покойные ныне, Игорь Холин и Генрих Сапгир. Моя Академия Зауми и ДООС давно находятся в дружественном взаимодействии.

Основные действующие лица в ДООСе, конечно, сам Константин Кедров и его жена – поэтесса Елена Кацюба. Без Елены многие акции Константина были бы затруднительны. Она безусловно обладает особым талантом огранки идей. Ее руками набраны и смакетированы многие выпуски произведений ДООСа, ''Журнал Поэтов''. Но она еще и испытательница палиндромической поэзии и автор ''Первого палиндромического словаря современного русского языка'' (сейчас готовится второе издание). Кацюба и Кедров наиболее последовательно работают в сложной форме анаграмматической поэзии, когда слово как бы ''выворачивается''. Я это называю переразложением слова, сюда входит и анаграммирование. Вот Кедров выворачивает переразлагает собственную фамилию, получается: код вер, рок дев, вор дек, век орд, вод рек. Кажется, что игра, но посмотрите, сколько возникает смыслов и все они зашифрованы, стянуты в одно слово – фамилию поэта.

Как поэт Константин Кедров состоялся уже в пятидесятые годы, но вплоть конца 80-х не имел возможности публиковать свои стихи, ''устный период'' продолжался 30 лет, лишь в 90-е годы наступает ''печатный период''. Его теоретические и философские книги также не получали доступа к печатному станку, первая – ''Поэтический космос'' – появилась в 1989 году, основной же массив своих работ ему удалось выпустить только во второй половине 90-х. И здесь он наконец смог основательно проговорить продуманное за предыдущие десятилетия.

Термин ''выворачивание'' – любимый в философской и поэтической концепции Кедрова.

Откуда он к нему пришел и как это получилось, спросил я однажды у Константина Александровича.

Он ответил таким образом:



Мой студенческий диплом назывался “Влияние геометрии Лобачевского и теории относительности на поэзию Велимира Хлебникова”. Это была единственная форма поэзии, которая меня увлекала. Поместив себя на поверхность псевдосферы Лобачевского с отрицательной кривизной, я охватил собою весь мир. Позднее я узнал, что у Флоренского это называется обратной перспективой. Однако ни Флоренский, ни Лобачевский, ни Хлебников не догадались поместить на псевдосферу себя. Удивило меня другое. Геометрии Лобачевского, с которой я познакомился в 1958 году, предшествовало очень личное переживание. 30 августа 1958 года в Измайловском парке в полночь произошло то, что позднее я назвал “выворачивание”, или “инсайдаут”. Было ощущение мгновенного вовнутрения мира таким образом, что не было границы между моим телом и самой отдаленной звездой. Я перестал быть внутри вселенной, но охватывал себя небом, как своей кожей. Нечто подобное произошло и со временем: прошлое опережало будущее, будущее оказалось в прошлом. Это была реально ощутимая и вместимая вечность. К сожалению, в течение месяца это ощущение все более ослабевало, пока не стало воспоминанием. Однако это повторилось еще один раз – через десять лет. Где-то в 70-е годы я нашел схожее описание у Андрея Белого, когда он, взойдя на пирамиду Хеопса с Асей Тургеневой, “сам себя обволок зодиаком”. Это и есть “я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под, воздвигая над”. И еще: “Человек – это изнанка неба, небо – это изнанка человека”.

А вот эти процитированные строки уже из поэмы ''Компьютер любви'' – своего рода энциклопедии метаметафоры, еще одного изобретения Кедрова. Впервые он предложил этот термин в 1984 году в журнале ''Литературная учеба'' в статье под названием ''Метаметафора Алексея Парщикова''. В книге ''Энциклопедия метаметафоры'' (М.,2000) Кедров возводит этот термин к Эйнштейну и Павлу Флоренскому. В самом деле, Флоренский в своих работах показал взаимозависимость макро и микромира, человека и космоса. Кедров ощущает себя наследником этих идей. Он подчеркивает – ''В метаметафоре нет человека отдельно от вселенной''. В своих книгах, а их с 1989 года вышло немало, он выдвигает идею своеобразного всеединства поэзии, науки, философии, религии, исходящего из всеединства Творца, космического мира и человека. Собственно эту идею Кедров проповедовал на базе русской классики (прежде всего) в Московском Литературном институте, где по недосмотру хранителей соцреализма преподавал с 1970 до 1986 года. ''Несмотря на отстранение от преподавания под давлением КГБ, я продолжал работу над теорией метаметафоры'', пишет Кедров. Еще в институте он начал вести и приватный семинар, в котором основными участниками были, ставшие в 80-е годы известными, поэты Иван Жданов, Александр Еременко, Алексей Парщиков. Их яркие, густые метафорические стихи тогда уже начинали звучать на домашних вечерах, ходить в списках и даже иногда выходить в печать. А всякие уклоны в поэзии в то время пресекались. Видимо, необычные по тем временам идеи поэтического космизма, да еще с обращением к религиозным мотивам, насторожили стражей словесности и Кедров стал фигурантом некоего дела под странным именем ''Лесник'' (ему потом удалось раскопать оперативные документы). Так что метаметфора оказалась небезопасной для ее создателя, но весьма плодотворной для поэзии.

В книге 2001 года ''Инсайдаут'' Кедров дает 16 определений метаметафоры, в которых он соединяет на теоретико-поэтическом уровне рациональное и иррациональное. В целом философ и поэт движется к некоему высшему антропоцентризму, постоянно утверждая, что ''вся вселенная охватывается изнутри человеком, становится его нутром и человек обретает равновселенский статус'':



Человек – это изнанка неба.

Небо – это изнанка человека.

Такое понимание восходит не только к идеям Эйнштейна, Флоренского, но и к поэтическим прозрениям Андрея Белого, у которого в его поэме о звуке ''Глоссолалии'' рот – это отвердевший космос. Источников может быть и должно быть много. В своих книгах Кедров оперирует необыкновенно широким для века узкоспециальных знаний спектром тем, проблем, гипотез и доказательств. Можно сказать, что какие-то его выводы небесспорны или даже очень спорны. Но он и работает с таким материалом, который никак не назовешь однозначно ясным – творения Шекспира, Достоевского, Хлебникова, Блока, Заболоцкого, Сведенборга, Даниила Андреева или художника Павла Челищева, который приходится двоюродным дедом Константину Кедрову... Кстати, вот как интересно Челищев разрешил вопрос о спорном и бесспорном. В книге ''Параллельные миры'' (М.,2001) Кедров приводит такой эпизод:



Однажды у Павла Федоровича спросили:

-Почему вы нарисовали ангела с крыльями, растущими из груди. Где вы видели, чтобы у ангелов так росли крылья?

-А вы часто видели ангелов?- поинтересовался Павел Челищев.

Челищев покинул Россию в 1920-ом году вместе с деникинской армией. Он жил в Берлине и Париже, оформлял балеты Стравинского, затем переехал в Америку и оттуда в сороковых годах писал сестре письма об открытой им ''внутренней перспективе'' в живописи:

''Стремиться покорить вселенную бесполезно – прежде всего надо понять самого себя. При прозрачном объеме нашей головы перспектива не плоскостная, а сферическая – а об ней никто не думал за последние 500 лет! Так что брат твой наверное будет иметь чудное прозвище безумца'' (цит. по кн. К.Кедрова ''Метакод и метаметафора'' –М., 1999).

Константин Кедров родился в 1942 году, еще был жив его двоюродный дед, но они не могли встретиться. Однако они встретились согласно геометрии Лобачевского, теории относительности Эйнштейна, органопроекции Флоренского, сферической перспективе Челищева и наконец метаметафоре самого Кедрова.

Вот эта встреча и будет, вероятно, самым точным объяснением того, чем занимается Константин Кедров в поэзии и философии, глубоко зашагивая в иные области знаний и верований.

внесение изменений в учредительные документы. Кредитование малого бизнеса Самара. Кредитование малого бизнеса Москва.. доставка еды дом
















Яндекс.Видео

"Русская мысль ", 2002 г.

КОД ВЕР, ИЛИ МЕТАМЕТАФОРА КОНСТАНТИНА КЕДРОВА

----------------------------------------
СЕРГЕЙ БИРЮКОВ, Германия
----------------------------------------



Константин Кедров - фигура в московской культурной ситуации уникальная. Поэт и философ, критик и литературовед, газетный обозреватель и автор телепередач о литературе и ее связях с другими искусствами и наукой... Уже этих занятий вполне хватило бы на нескольких человек. Однако, это далеко не полный список.

Константин Кедров организовал литературную группу ДООС , расшифровка выдает в нем человека, склонного к игре - Добровольное Общество Охраны Стрекоз. В самом деле к игре Кедров склонен, мы увидим это дальше, но общество вполне серьезное. Эпиграф из крыловской басни - ''Ты все пела? Это дело!'' - переосмыслен именно в таком духе. Стрекоз, то есть поющих, творящих, необходимо защищать, хотя бы на общественных началах. Во всяком случае попытаться вот таким, парадоксальным образом привлечь внимание к поэтическим поискам, да и к самим поэтам, которые раньше были изгоями по милости бездарных властей, а сейчас изгои по небрежению творческим капиталом новыми капиталистами. Поэтому ДООС был протестным в 1984 году, когда только появился, и остается протестным сейчас. Так вот, под ''знаменем'' ДООС Кедров постоянно организует различные совместные действия поэтов - большей частью в Москве, но иногда и во Франции, например, с Алексеем Хвостенко, с французскими поэтами. Не так давно результатом таких действий стал выход антологий русской и французской поэзии ''Депо'' - в двух вариантах, один том на русском, другой - на французском. Были такие акции и в Голландии, где живет участница ДООС Людмила Ходынская.

В Москве же трудно счесть, что успевают стрекозавры и примкнувшие к ним завры (все члены ДООС имеют наименования, оканчивающиеся на ''завр''). Это вечера поэзии в обычных и самых необычных местах, это факультет философии и поэзии в Университете Натальи Нестеровой, который возглавил Константин Кедров, это ''Журнал Поэтов'', выходящий не очень периодично, но зато стабильно интересный, это сотрудничество с музыкантами, художниками, актерами и режиссерами. В частности, в Театре на Таганке Юрий Любимов поставил пьесу Кедрова о Сократе. И в том же театре два года подряд устраивались дни поэзии. В одном из них я участвовал и своими глазами видел как люди спрашивали лишние билетики, что живо напомнило о 60-х годах. В тесной дружбе с ДООСом были, покойные ныне, Игорь Холин и Генрих Сапгир. Моя Академия Зауми и ДООС давно находятся в дружественном взаимодействии.

Основные действующие лица в ДООСе, конечно, сам Константин Кедров и его жена - поэтесса Елена Кацюба. Без Елены многие акции Константина были бы затруднительны. Она безусловно обладает особым талантом огранки идей. Ее руками набраны и смакетированы многие выпуски произведений ДООСа, ''Журнал ПОэтов''. Но она еще и испытательница палиндромической поэзии и автор ''Первого палиндромического словаря современного русского языка'' (сейчас вышел "Новый палиндромический словарь"). Кацюба и Кедров наиболее последовательно работают в сложной форме анаграмматической поэзии, когда слово как бы ''выворачивается''. Я это называю переразложением слова, сюда входит и анаграммирование. Вот Кедров выворачивает переразлагает собственную фамилию, получается: код вер, рок дев, вор дек, век орд, вод рек. Кажется, что игра, но посмотрите, сколько возникает смыслов и все они зашифрованы, стянуты в одно слово - фамилию поэта.

Как поэт Константин Кедров состоялся уже в пятидесятые годы, но вплоть конца 80-х не имел возможности публиковать свои стихи, ''устный период'' продолжался 30 лет, лишь в 90-е годы наступает ''печатный период''. Его теоретические и философские книги также не получали доступа к печатному станку, первая - ''Поэтический космос'' - появилась в 1989 году, основной же массив своих работ ему удалось выпустить только во второй половине 90-х. И здесь он наконец смог основательно проговорить продуманное за предыдущие десятилетия.

Термин ''выворачивание'' - любимый в философской и поэтической концепции Кедрова.

Откуда он к нему пришел и как это получилось, спросил я однажды у Константина Александровича.

Он ответил таким образом:
Мой студенческий диплом назывался "Влияние геометрии Лобачевского и теории относительности на поэзию Велимира Хлебникова". Это была единственная форма поэзии, которая меня увлекала. Поместив себя на поверхность псевдосферы Лобачевского с отрицательной кривизной, я охватил собою весь мир. Позднее я узнал, что у Флоренского это называется обратной перспективой. Однако ни Флоренский, ни Лобачевский, ни Хлебников не догадались поместить на псевдосферу себя. Удивило меня другое. Геометрии Лобачевского, с которой я познакомился в 1958 году, предшествовало очень личное переживание. 30 августа 1958 года в Измайловском парке в полночь произошло то, что позднее я назвал "выворачивание", или "инсайдаут". Было ощущение мгновенного вовнутрения мира таким образом, что не было границы между моим телом и самой отдаленной звездой. Я перестал быть внутри вселенной, но охватывал себя небом, как своей кожей. Нечто подобное произошло и со временем: прошлое опережало будущее, будущее оказалось в прошлом. Это была реально ощутимая и вместимая вечность.

К сожалению, в течение месяца это ощущение все более ослабевало, пока не стало воспоминанием. Однако это повторилось еще один раз - через десять лет. Где-то в 70-е годы я нашел схожее описание у Андрея Белого, когда он, взойдя на пирамиду Хеопса с Асей Тургеневой, "сам себя обволок зодиаком". Это и есть "я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под, воздвигая над". И еще: "Человек - это изнанка неба, небо - это изнанка человека".

А вот эти процитированные строки уже из поэмы ''Компьютер любви'' - своего рода энциклопедии метаметафоры, еще одного изобретения Кедрова. Впервые он предложил этот термин в 1984 году в журнале ''Литературная учеба'' в статье под названием ''Метаметафора Алексея Парщикова''. В книге ''Энциклопедия метаметафоры'' (М., 2000) Кедров возводит этот термин к Эйнштейну и Павлу Флоренскому. В самом деле, Флоренский в своих работах показал взаимозависимость макро и микромира, человека и космоса. Кедров ощущает себя наследником этих идей. Он подчеркивает - ''В метаметафоре нет человека отдельно от вселенной''. В своих книгах, а их с 1989 года вышло немало, он выдвигает идею своеобразного всеединства поэзии, науки, философии, религии, исходящего из всеединства Творца, космического мира и человека. Собственно эту идею Кедров проповедовал на базе русской классики (прежде всего) в Московском Литературном институте, где по недосмотру хранителей соцреализма преподавал с 1970 до 1986 года. ''Несмотря на отстранение от преподавания под давлением КГБ, я продолжал работу над теорией метаметафоры'', пишет Кедров. Еще в институте он начал вести и приватный семинар, в котором основными участниками были, ставшие в 80-е годы известными, поэты Иван Жданов, Александр Еременко, Алексей Парщиков. Их яркие, густые метафорические стихи тогда уже начинали звучать на домашних вечерах, ходить в списках и даже иногда выходить в печать. А всякие уклоны в поэзии в то время пресекались. Видимо, необычные по тем временам идеи поэтического космизма, да еще с обращением к религиозным мотивам, насторожили стражей словесности и Кедров стал фигурантом некоего дела под странным именем ''Лесник'' (ему потом удалось раскопать оперативные документы). Так что метаметфора оказалась небезопасной для ее создателя, но весьма плодотворной для поэзии.

В книге 2001 года ''Инсайдаут'' Кедров дает 16 определений метаметафоры, в которых он соединяет на теоретико-поэтическом уровне рациональное и иррациональное. В целом философ и поэт движется к некоему высшему антропоцентризму, постоянно утверждая, что ''вся вселенная охватывается изнутри человеком, становится его нутром и человек обретает равновселенский статус'':

Человек - это изнанка неба.
Небо - это изнанка человека.

Такое понимание восходит не только к идеям Эйнштейна, Флоренского, но и к поэтическим прозрениям Андрея Белого, у которого в его поэме о звуке ''Глоссолалии'' рот - это отвердевший космос. Источников может быть и должно быть много. В своих книгах Кедров оперирует необыкновенно широким для века узкоспециальных знаний спектром тем, проблем, гипотез и доказательств. Можно сказать, что какие-то его выводы небесспорны или даже очень спорны. Но он и работает с таким материалом, который никак не назовешь однозначно ясным - творения Шекспира, Достоевского, Хлебникова, Блока, Заболоцкого, Сведенборга, Даниила Андреева или художника Павла Челищева, который приходится двоюродным дедом Константину Кедрову... Кстати, вот как интересно Челищев разрешил вопрос о спорном и бесспорном. В книге ''Параллельные миры'' (М.,2001) Кедров приводит такой эпизод:
Однажды у Павла Федоровича спросили:
- Почему вы нарисовали ангела с крыльями, растущими из груди. Где вы видели, чтобы у ангелов так росли крылья?
- А вы часто видели ангелов? - поинтересовался Павел Челищев.

Челищев покинул Россию в 1920-ом году вместе с деникинской армией. Он жил в Берлине и Париже, оформлял балеты Стравинского, затем переехал в Америку и оттуда в сороковых годах писал сестре письма об открытой им ''внутренней перспективе'' в живописи:
''Стремиться покорить вселенную бесполезно - прежде всего надо понять самого себя. При прозрачном объеме нашей головы перспектива не плоскостная, а сферическая - а об ней никто не думал за последние 500 лет! Так что брат твой наверное будет иметь чудное прозвище безумца'' (цит. по кн. К.Кедрова ''Метакод и метаметафора''. -М., 1999).

Константин Кедров родился в 1942 году, еще был жив его двоюродный дед, но они не могли встретиться. Однако они встретились согласно геометрии Лобачевского, теории относительности Эйнштейна, органопроекции Флоренского, сферической перспективе Челищева и наконец метаметафоре самого Кедрова.

Вот эта встреча и будет, вероятно, самым точным объяснением того, чем занимается Константин Кедров в поэзии и философии, глубоко зашагивая в иные области знаний и верований.





вернуться к списку статей

Свежий номер : №19. 15.05.2009
ЭТО БЫЛО В ТАМБОВЕ

Константин Кедров и Сергей Бирюков знакомы не менее двух десятков лет. Когда-то Бирюков вошёл в основанную Константином Кедровым поэтическую группу ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз). Кедров же, в свою очередь, удачно вписался в созданную Бирюковым Академию Зауми. Сегодня два поэта пытаются понять, каковы перспективы постмодернизма.



Кон­стан­тин Ке­д­ров. Ну я-то знаю, что та­кое Ака­де­мия За­уми, а чи­та­те­ли, ве­ро­ят­но, ещё не все зна­ют, по­это­му сто­ит по­яс­нить. А кто луч­ше те­бя это мо­жет сде­лать!

Сер­гей Би­рю­ков. Это бы­ло в Там­бо­ве, са­мом зна­ме­ни­том го­ро­де рус­ской ли­те­ра­ту­ры. В 1981 го­ду я ор­га­ни­зо­вал сту­дию «Сло­во» при об­ла­ст­ном До­ме учи­те­ля, где со­бра­лись не­стан­дарт­ные и не­при­ка­ян­ные ли­те­ра­то­ры. В 1990 го­ду мы объ­я­ви­ли о со­зда­нии меж­ду­на­род­ной Ака­де­мии За­уми – не­за­ви­си­мо­го на­уч­но-твор­че­с­ко­го объ­е­ди­не­ния. В ака­де­мию тог­да во­шли круп­ней­шие рос­сий­ские ав­то­ры, дей­ст­ву­ю­щие на по­ле аван­гар­да, а так­же ис­сле­до­ва­те­ли, из­да­те­ли, а за­тем и пе­ре­вод­чи­ки на дру­гие язы­ки.
Сергей Бирюков
Сергей Бирюков

К.К. И ка­ко­вы бы­ли пер­вые дей­ст­вия, ко­то­рые за­ста­ви­ли го­во­рить об Ака­де­мии?

С.Б. Это бы­ла се­рия му­зы­каль­но-по­эти­че­с­ких пред­став­ле­ний «Из ис­то­рии рус­ско­го и ми­ро­во­го аван­гар­да», ко­то­рые я по­ста­вил со сту­дий­ца­ми в об­ла­ст­ной биб­ли­о­те­ке им. Пуш­ки­на. А уже в 93-м го­ду мы со­зре­ли до Меж­ду­на­род­ной на­уч­но-прак­ти­че­с­кой кон­фе­рен­ции «По­эти­ка рус­ско­го аван­гар­да», ко­то­рую мы про­ве­ли сов­ме­ст­но с ка­фе­д­рой рус­ско­го язы­ка тог­даш­не­го Там­бов­ско­го пе­дин­сти­ту­та. В кон­фе­рен­ции уча­ст­во­вал вы­да­ю­щий­ся фи­ло­лог-хлеб­ни­ко­вед Вик­тор Гри­го­рь­ев, спе­ци­а­лист по «Ли­а­но­зов­ской шко­ле» Вла­ди­слав Ку­ла­ков, ряд по­этов – яр­кая аван­гард­ная по­этес­са Ры Ни­ко­но­ва из Ей­ска, Алек­сандр Оче­ре­тян­ский, при­ехав­ший спе­ци­аль­но из Аме­ри­ки, толь­ко вхо­див­ший в из­ве­ст­ность Гер­ман Лу­ком­ни­ков.

К.К. А уже в сле­ду­ю­щем, 94-м го­ду вы­шла твоя кни­га «Зевгма. Рус­ская по­эзия от ма­нь­е­риз­ма до пост­мо­дер­низ­ма», ко­то­рая, как я по­ни­маю, ста­ла ре­зуль­та­том тво­их бо­лее чем де­ся­ти­лет­них изы­с­ка­ний и од­ним из пер­вых ре­аль­ных пло­дов Ака­де­мии За­уми. Я тог­да на­пе­ча­тал в «Из­ве­с­ти­ях» ста­тью под на­зва­ни­ем «Ни­кто не ве­рил, что это мо­жет быть на­пе­ча­та­но».

С.Б. Да-да! Я сам не очень ве­рил, что кни­га о рус­ской по­эзии за все че­ты­ре ве­ка её су­ще­ст­во­ва­ния, но в не­сколь­ко не­о­быч­ном ра­кур­се, смо­жет вый­ти. Но тут мне не­о­жи­дан­но по­вез­ло, ин­сти­тут «От­кры­тое об­ще­ст­во», па­тро­ни­ру­е­мый фон­дом Со­ро­са, объ­я­вил об­ще­рос­сий­ский кон­курс на ин­но­ва­ци­он­ные учеб­ные кни­ги, и моя кни­га во­шла в чис­ло по­бе­ди­те­лей. То есть по­бе­ди­те­лем ста­ла рус­ская по­эзия, ведь в кни­ге бы­ли пред­став­ле­ны та­кие по­эты, как Си­ме­он По­лоц­кий, Га­в­ри­ла Дер­жа­вин, Ве­ли­мир Хлеб­ни­ков, а так­же пле­я­да но­вей­ших по­этов, в то вре­мя ещё не так из­ве­ст­ных, но за­ме­ча­тель­ных. На­при­мер, Игорь Хо­лин, Ге­н­рих Сап­гир, Ген­на­дий Ай­ги, Ели­за­ве­та Мна­ца­ка­но­ва, Еле­на Ка­цю­ба...

К.К. Да, это был гран­ди­оз­ный про­рыв. Я сам, ког­да уви­дел там свои тек­с­ты, был оше­лом­лён. И кни­га ведь сра­зу по­ш­ла в шко­лы и ву­зы, рас­про­ст­ра­ня­лась она бес­плат­но. Ты по­пал в са­мую точ­ку, толь­ко на­ча­ли ак­ти­ви­зи­ро­вать­ся раз­лич­ные фор­мы по­эзии, по­яви­лись пуб­ли­ка­ции ана­грамм, па­лин­д­ро­ми­че­с­кой по­эзии, – и сра­зу вы­шла кни­га, где бы­ла па­но­ра­ма по­эти­че­с­ких форм.
Сергей БИРЮКОВ
Сергей БИРЮКОВ

С.Б. Ну да, мы же долж­ны бы­ли под­дер­жи­вать ста­тус Ака­де­мии За­уми! То есть, по Хлеб­ни­ко­ву, – сверх­Ума! И са­мо по­ни­ма­ние зна­че­ния ака­де­мии на­до бы­ло ре­а­ни­ми­ро­вать. Ибо ака­де­мия – это не по­след­няя ин­стан­ция в на­уч­ном дви­же­нии, а пер­вая, пе­ре­до­вая, она ве­дёт раз­вед­ку и про­кла­ды­ва­ет пу­ти, а за ней дви­жут­ся уни­вер­си­те­ты и дру­гие об­ра­зо­ва­тель­ные струк­ту­ры.

К.К. Боль­шин­ст­во имён я знаю, не­ко­то­рые пе­ча­та­лись у нас в «Жур­на­ле По­этов», дру­гие зна­ко­мы по пуб­ли­ка­ци­ям в «Де­тях Ра», «Фу­ту­ру­ме». Ну а Ев­ге­ний Сте­па­нов – вы­да­ю­щий­ся из­да­тель жур­на­лов но­во­го ти­па – во­об­ще сверх­из­ве­с­тен!

С.Б. Да, Ев­ге­ний у нас в сту­дии был с 17 лет, и сей­час это один из круп­ней­ших про­мо­уте­ров по­эзии и сам яр­кий ав­тор и ис­сле­до­ва­тель – за­щи­тил кан­ди­дат­скую, ра­бо­та­ет над док­тор­ской.

К.К. Это, кста­ти, ка­жет­ся, не­кая тра­ди­ция в Ака­де­мии За­уми, я знаю, что не­сколь­ко че­ло­век уже об­за­ве­лись сте­пе­ня­ми, в том чис­ле да­же та­кой анар­хи­ст­ву­ю­щий ав­тор, как Алек­сей Ше­пе­лёв...

С.Б. Ну ака­де­мия же, по­ло­же­ние обя­зы­ва­ет!.. Дей­ст­ви­тель­но, Алё­ша Ше­пе­лёв, ав­тор весь­ма рез­ких сти­хов и на­шу­мев­ше­го ро­ма­на «Eho», за­щи­тил не­про­стую дис­сер­та­цию о ним­фо­ма­нии в про­из­ве­де­ни­ях До­сто­ев­ско­го и На­бо­ко­ва. Дис­сер­та­ция Ле­ны Ча­сов­ских по­свя­ще­на твор­че­ст­ву Да­ни­и­ла Ан­д­ре­е­ва. Ле­на Бо­ро­да за­ни­ма­ет­ся фан­та­с­ти­че­с­кой ли­те­ра­ту­рой, в осо­бен­но­с­ти Стру­гац­ки­ми. То есть спектр ин­те­ре­сов до­воль­но ши­ро­кий.

К.К. Но мы слиш­ком со­сре­до­то­чи­лись на Там­бо­ве. Ака­де­мия, меж­ду про­чим, меж­ду­на­род­ная, а сам ты сей­час по боль­шей ча­с­ти в Гер­ма­нии, в уни­вер­си­те­те. Как Гер­ма­ния под­да­ёт­ся оза­ум­ли­ва­нию?

С.Б. К изум­ле­нию, всё-та­ки под­да­ёт­ся. При не­ко­то­ром мо­ём уча­с­тии там то­же за­щи­ще­ны дис­сер­та­ции, при­чём уже на­пря­мую свя­зан­ные с аван­гар­дом. Со­вер­шен­но за­ме­ча­тель­ную дис­сер­та­цию на­пи­са­ла Эн­ри­ка Шмидт об ин­тер­ме­ди­аль­но­с­ти в рус­ской по­эзии. Сю­жет был до­ста­точ­но фан­та­с­ти­че­с­кий. Она про­чи­та­ла «Зевгму», на­шла мой те­ле­фон и по­зво­ни­ла мне тог­да ещё в Там­бов, по­про­си­ла раз­ре­ше­ния при­ехать. Мы об­ща­лись по­том не­сколь­ко лет, в ре­зуль­та­те по­яви­лась не толь­ко дис­сер­та­ция, а так­же пе­ре­вод кни­ги сти­хов рус­ской за­ум­ни­цы 20-х го­дов Ни­ны Обо­лен­ской-Ха­би­ас, два го­да на­зад кни­га вы­шла на двух язы­ках в Лейп­ци­ге с мо­им пре­дис­ло­ви­ем. За­тем я кон­суль­ти­ро­вал ещё од­но­го док­то­ран­та, То­ма­са Кай­та, ко­то­рый за­ни­мал­ся срав­ни­тель­ным ана­ли­зом рус­ско­го и не­мец­ко­го аван­гар­да. Мой сту­дент по уни­вер­си­те­ту в го­ро­де Гал­ле Бер­на­хард За­мес на­столь­ко вдох­но­вил­ся иде­я­ми AЗ, что спе­ци­аль­но ез­дил в Там­бов, встре­чал­ся со сту­дий­ца­ми и на­пи­сал пер­вую в ми­ре книж­ку об Ака­де­мии За­уми, она вы­шла в 2004 го­ду в Гам­бур­ге.

К.К. Ну Берн­хар­да мы зна­ем, он у нас бы­вал до­ма не раз, мы пе­ча­та­ли его пе­ре­во­ды, а так­же сти­хи его же­ны – рус­ской по­этес­сы Еле­ны Са­зи­ной, ко­то­рая то­же ведь вхо­дит в AЗ.

С.Б. Да, Ле­на поч­ти моя зем­ляч­ка, она из Во­ро­не­жа. Бы­ло при­ят­но встре­тить её на пе­ре­крё­ст­ках Ев­ро­пы.

К.К. И об­ра­тить в за­умие...

С.Б. Она бы­ла к это­му го­то­ва. То есть уже пи­са­ла что-то близ­кое, ис­поль­зуя наш чер­но­зем­ный фоль­к­лор. Ну и Берн­хард уже у ме­ня за­ни­мал­ся. В об­щем, они ув­лек­лись твор­че­ст­вом АЗа, ДО­ОСа.

К.К. Ну а по­том мы за­те­я­ли рус­ско-не­мец­кую ан­то­ло­гию со­вре­мен­ной по­эзии, в ко­то­рой твои по­до­печ­ные сы­г­ра­ли вид­ную роль.

С.Б. Да-да, стран­ным об­ра­зом на сче­ту у са­мой от­вяз­ной и бес­хоз­ной ака­де­мии в ми­ре не­ма­ло прак­ти­че­с­ких дел. В том чис­ле эта ан­то­ло­гия «Ди­а­па­зон», в ко­то­рой как раз Ле­на и Берн­хард сде­ла­ли льви­ную до­лю пе­ре­во­дов в обе сто­ро­ны.

К.К. Бе­зус­лов­но, ан­то­ло­гия край­не не­о­быч­ная, и не­слу­чай­но она вы­зва­ла та­кое ак­тив­ное об­суж­де­ние в рос­сий­ской ли­те­ра­тур­ной прес­се. Рас­ска­жи хо­тя бы в об­щем о дру­гих «прак­ти­че­с­ких дей­ст­ви­ях».

С.Б. В Там­бо­ве это бы­ла се­рия на­уч­но-прак­ти­че­с­ких кон­фе­рен­ций-фе­с­ти­ва­лей с вы­пу­с­ком сбор­ни­ков тру­дов. В Моск­ве AЗ вы­сту­пи­ла со­ор­га­ни­за­то­ром круп­ней­шей кон­фе­рен­ции-фе­с­ти­ва­ля в Ин­сти­ту­те рус­ско­го язы­ка Ака­де­мии на­ук в 2003 го­ду. У нас тес­ный кон­такт с этим ин­сти­ту­том, как ты зна­ешь, и я рад, что ДО­ОС при­ни­мал в этой ак­ции ак­тив­ное уча­с­тие.

К.К. Од­но из прак­ти­че­с­ких дей­ст­вий ты не упо­мя­нул. Это Меж­ду­на­род­ная От­ме­ти­на име­ни «от­ца рус­ско­го фу­ту­риз­ма» Да­ви­да Бур­лю­ка, ко­то­рая уч­реж­де­на в том же 1990 го­ду. И сей­час ока­за­лось, что она вхо­дит в спи­сок пре­стиж­ных меж­ду­на­род­ных лит­пре­мий ми­ра! Я, на­при­мер, гор­жусь, что От­ме­ти­ной уже дав­но от­ме­чен.

С.Б. Этот спи­сок мне не так дав­но по­ка­за­ли. Он от­кры­ва­ет­ся но­бе­лев­кой и за­кры­ва­ет­ся бур­лю­ков­кой. Хо­тя, ра­зу­ме­ет­ся, на­ша От­ме­ти­на рас­кру­че­на не так силь­но, как но­бе­лев­ка, и к то­му же не име­ет де­неж­но­го под­креп­ле­ния. Но я знаю аб­со­лют­но точ­но, что От­ме­ти­на в ря­де слу­ча­ев ока­за­лась под­держ­кой для рос­сий­ских ав­то­ров и зна­ком бла­го­дар­но­с­ти для за­ру­беж­ных ис­сле­до­ва­те­лей и пе­ре­вод­чи­ков.