Чувство тоски по тому, чего не было, нет и никогда не будет.
Думаю, может им потому и надо верить в этого своего бога, что справиться с «никогда» и «навсегда» их мозг не в состоянии. Мой, кстати, тоже не в состоянии, но я держусь. Пытаюсь вобрать в себя, а это все равно что космос вдохнуть. Для того, чтобы понять эти слова, надо или сильно их урезать, даже не урезать, а взять из них по какому-то небольшому кусочку, или букве. «Никогда» не помещается в сознание, а буква «Н», или «Д», может там болтаться вполне свободно. Это удобно так жить, но очень примитивно.
Есть другой вариант – раз что-то не помещается тебе в сознание, это значит, что у твоего сознания низкие хрущебные потолки и совмещенный санузел. И рояль Бехштейн например, туда не запихать, только лаковое пианино Красный октябрь и то, будешь постоянно ударяться об него коленом, во время ночного похода в туалет. Есть выбор – или отпилить у рояля ножку и водрузить в своей малогабаритной квартирке-сознании, или менять квартирку. Это неудобно и запросто можно сойти с ума, не заметить, как шизотенденция превратится в безвозвратную шизофрению. И никакого молока за вредность, никакой компенсации, кроме, разве что полного исчезновения скуки. И это невесело, это часто бывает совсем не весело, а правила таковы, что веселье должно присутствовать, хотя бы и в духе Чеховских комедий. Хотя мне больше нравится ощущение из девяностых, когда весело и страшно одновременно. Но я не могу сейчас создать это время, оно уже прожито, возвращать его насильно, это гальванизировать труп, хотя я не исключаю возможности, что кто-то и сейчас живет так, не чувствуя себя идиотом.
Но моё теперешнее время – это Чеховская комедия и, честно говоря, я бы уже придумала себе что-то другое. Потому что все эти внутренние разоренные усадьбы, монологи про львов, орлов и куропаток и беседы со шкафами, они действительно угнетают своею пошлостью. Смешат, не без этого, но этот смех злой. А я бы хотела, чтобы мне не было никакого дела до подобных историй. Это, кстати, тоже один из возможных выходов – игнорировать все эти материи и «никогда», и «навсегда», в упор не видеть. Жить так, будто этого нет. Впрочем, думаю, это скорее следующий этап – сначала вместить в себя, а потом забыть об этом напрочь. И вместить-то для того только, чтобы забыть. Но не вмещаются же, безграничные же они, чтобы поместить в себя безграничное, надо самому стать безграничным, а тогда уже не имеет никакого значения что во что ты собираешься запихивать, всё одно. Но цель стать безграничным возникает только или от великой глупости, или от неумеренного честолюбия (подозреваю, что это относится к любой цели вообще, но точно утверждать не берусь). Глупость у меня есть, но не великая, а честолюбия и вовсе не укомплектовали. Все эти попытки приводят к тому, что ты сначала раздуваешься, как жаба, в дерзкой попытке вдохнуть в себя вселенную, а потом лопаешься и остаются от тебя только мягкие рваные фрагменты и хвостик на ниточке. Потому, видимо, что тут не пыжиться надо, а растворяться. А кому же охота растворяться, все ведь такие ужасно индивидуальные
жабы, шо пиздэц.
Есть еще варианты, например, сделать из этого символ и, скажем, ритуально его сожрать. И в дамки. Ты вобрал в себя вечность. Съел и переварил,
и высрал. Но, как говорил размалеванный, как старая печальная блядь, Шон Пенн, в фильме «Где бы ты ни был» -- В этом есть что-то неправильное, я не могу сформулировать, что именно, но что-то есть. Фильм, кстати, стоит смотреть.
*Позвонил старый приятель из тюрьмы – сбил с мысли. Вернее, перещелкнул на другие, я стала думать о том, что вот есть и такие состояния сознания, где важно одно, как-то незаметно убить два ближайших года, а уж потом начнется типа жизнь. Скучно им там в тюрьме, вот что. Предложила ему замутить там театр Кабуки, но он сказал, что на зоне театры не приветствуются.
Ладно, откланяюсь, впрочем, к этой теме я наверное еще вернусь, потому что она меня занимает в последнее время.
