В номере у Льва и Страшилы было таинственно-мутно, как всегда. А тяжелый трубочный дым и львиные неврозы делали комнату действительно опасной для жизни.
- Как провели ночь? – спросила Элли и отшатнулась.
В деревянный порог по самую рукоять был вбит зазубренный нож для масла.
- Я так без пальцев останусь!
- Не. Не останешься… - успокоил Лев откуда-то из клубов. И добавил голосом человека, не уверенного ни в чем: - Эти ножи прекрасно спасают от ведьм! Ты же не ведьма? Не бойся.
- Я, между прочим, собиралась покраситься в рыжий!
- И что?..
- Гхм... Лев, послушай меня. Нельзя вот так жонглировать своими фобиями. Это делает окружающим боль и печаль. Не так давно ты боялся любого ножа и вилки, даже заколок! И где теперь?.. А?
- Мяу! – возмущено сказал Лев и отвернулся.
Помолчали.
- Э-э-э… Как мы провели ночь? - флегматично спросил Страшила. – Знаешь, Дороти, я всегда хотел провести ночь. Но она гораздо умней. Пока еще Она проводит меня…
- Не называй меня так.
- Дороти?..
- Да.
- Я постоянно забываю… Эпп… Извини.
Расталкивая локтями дымовую завесу, Элли приблизилась к обитателям номера. Оба они были в базовых гуманоидных телах: Лев – подтянутый, кошачий тип, похожий на кучерявого Клинта Иствуда, с большими глазами. Страшила – добродушный амбал в штатском.
Видимо, город допускал существование скромных говорящих собак, но разгуливающий по улицам лев и курящее пугало оказались чересчур фантастичными.
- И чем вы тут занимаетесь?
- Мы играем.
Эл подошла достаточно близко, чтобы увидеть стол, за которым сидели друзья.
Сначала она решила, что суть происходящего однозначна – шахматная партия. Потом заметила лежащие на доске карты – дам, королей, вальтов – прямо среди фигур. Сбоку, как рефери, расположились старшие арканы Таро, - разложены веером. Все, кроме них, было уперто из вестибюля гостиницы. Таро принадлежали Страшиле.
- А во что?
Переглянулсиь.
- Э-э… Я думаю, в шарты. Мы с Лёвочкой пытаемся выяснить, какая из игр ближе к реальности.
- ?..
- Карты, они… э… выстраивают иерархию так. Дама – Король – и Что-то вроде стихии. Шахматы же ставят королеву наверх, а король, хоть и важен, - почти ни на что не способен. В картах король силен, но с потерей короля игра не кончается… Ключевое – отношение к дамам. Я играю за пики, Лёва – за белые.
- И кто выигрывает?
- Пока что пат…
Внезапно что-то стукнулось в форточку, а у порога громко взвыл – завибрировал нож.
Лев покосился на здоровый тесак, воткнутый в оконную притолоку (видимо, украденный из столовой) и довольно мяукнул. Страшила передвинул Таро.
(с) Арчет

- О Госпожа моя Баст, Королева Кошек! От тебя исходит радость и любовь, ты даруешь счастье и благоденствие, ибо разве не Ра в образе Кошки сражался со змеем ночи?!. Я молюсь тебе, о Великая Богиня, и прошу за свою хозяйку; а за просьбу свою готова принести тебе вкусную мышку, о Королева-В-Зеленом!.. Дом, богиней которого я служу, светел и чист, а хозяйка моя прекрасна и разумна; дети ее добры и послушны, но сердце ее печально, а я печалюсь за нее: пошли ей любящего и достойного мужа, о милосердная Баст! Глаза ее грустны, но сердце молодо, а улыбка нежна и доверчива, как у юной девушки. Сердце мое горюет, когда я слышу ее вздох, который она прячет от всех. Прошу тебя, пошли благородного и чистого сердцем мужчину, в дом которого она войдет полноправной хозяйкой и мудрой госпожой; поверь, она этого заслуживает!..

Белая персидская кошка спит, вытягивая во сне правую переднюю лапу. Она танцует во сне веселый танец вокруг статуи Богини с четырьмя котятами у ног - под сенью деревьев священной рощи в городе Бубастисе.

------------

- О сестра моя Хатор, ты, кто хранишь небо и любовь, покровительница танца и музыки, веселья и материнства, дочь Ра, супруга Гора! Ты, Богиня-львица и Око Ра, ты, что заботишься о счастье молодоженов и крепости брачных уз!

И ты, о сестра моя, могучая Сехмет, Львица пустыни, Грозное Око Ра и его сияющая дочь, супруга Птаха, мать Нефертума! Ты едва не уничтожила все живое, и лишь хитрость богов спасла мир от твоего гнева. Ты наводишь ужас на противника, а пламя твоего дыхания смертоносно. Ты, кто есть Менкерот, Мент, Менхит, Шесемтет, ты можешь погубить и насылаешь болезни, и ты же – Богиня-целительница, покровительствующая врачам!

И ты, о сестра моя, сладостная Тефнут, огненный взор Ра-Атума, несокрушимый Урей, супруга Шу, мать Геба и Нут, божественная Львица, чье дыхание нежно! Ты Сешат и Мут; тебя нет – и приходит засуха; ты обнимаешь своего божественного супруга Шу – и Нил разливается, а все вокруг расцветает!


И Сехмет тряхнула головою, рассыпая по плечам черные кольца гривы, а на тонких запястьях ее запели тревожно и грозно золотые браслеты; и широко распахнулись немигающие глаза Тефнут – озёра цвета песка.

- Что хочешь ты, о сестра наша Баст, королева в зеленом, ты, что хранишь плодородие и покровительствуешь родам у женщин?..

- Я прошу вас о помощи, сестры!..

------------

- О, но я знаю этих северных женщин, - капризно протянула Хатор. – Они красивы и умны, но не знают, как обращаться с мужчиной; их священное заклятие – пусть полюбит меня такой, какая я есть! Они красят свои волосы и ногти в черный цвет или надевают строгий костюм, называют себя бизнес-леди, просыпаются с мыслями о делах и засыпают с ними же, - а потом удивляются, почему ложе их холодно.

- Она не красит волосы в черный цвет, - возразила Тефнут.

- Не одно так другое, у них своя магия у каждого племени; одни с утра до вечера пекут пироги, как будто мужчина любит их за легкое тесто и ягодную начинку, другие ожесточают свои сердца, превращаясь в мужчин, и называют это странным именем *стерва*. Какой мужчина это выдержит?.. Почему ты молчишь, о сестра Сехмет?..


Сехмет длинными острыми ногтями, выкрашенными в алый цвет, поворачивала хрустальный шар; глаза ее, черные и круглые, как маслины, сузились и загорелись.

- Вот рожден для нее мужчина, - проговорила она нараспев. – Он хитер и мудр, в нем дух властителей и жрецов, и он полюбит в ней внутреннюю силу, разум и мудрость.

Она протянула шар, едва удерживая хрустальное яблоко кончиками алых ногтей, - чтобы в него заглянула Хатор.

- И вот рожден для нее мужчина, - прошептала Хатор, вглядываясь в зеленеющую хрустальную пустоту, становящуюся вдруг плотной и вязкой. – Он мягок и добр, на устах его слова нежности, и он полюбит в ней вечного ребенка, юное дитя, неугомонную девочку.

- И ты видишь третьего мужчину, в сердце которого может расцвести цветок любви к ней, не правда ли, о сестра Тефнут?.. В нем сила и страсть, упорство и огонь, и он полюбит сладость ее уст и нежность ее рук.

- А я дарю ей встречу с тем, кто будет добрым хозяином моей служанке, белой персидской кошке; будет любить ее хозяйку и оценит ее вкусную стряпню и пироги с начинкой, - просто сказала Баст. – Пусть сравнивает и выбирает, ведь она женщина. Выбирает всегда женщина.

Сехмет предостерегающе подняла руку, и ее тяжелые браслеты снова зазвенели, как оружие перед битвой - яростно и певуче.

- И волосы, - сказала она строго. – Внуши ей мысль перекрасить волосы. Этот темный цвет ей совсем не к лицу.

------------

…По улице шла женщина. Не глядя под ноги, словно серые замшевые туфли несли ее над землей; растерянно и светло улыбаясь – так, что прохожие оглядывались на нее и улыбались сами – в руках женщина несла сорок девять красных роз, а глаза ее сияли так, как сияют только глаза женщины, которая идет со свидания. Свидания с мужчиной, которому в ней нравится все – улыбка и волосы, очертания ушей и пальцев, запах ее кожи и аромат духов, каждое слово, которое она произносит и каждое движение ее рук.


- Мы не сулили ей этого пятого, сестры, но мне нравится ее выбор, - пропела светлоглазая Баст; ресницы ее дрожали легко-легко, а из складок зеленых с золотом одежд вылетали пестрые яркие бабочки.

Сехмет задумчиво взлохматила унизанными перстнями пальцами свои черные кудри.

- Да, - сказала она, грызя острый алый ноготь. - В конце концов, эти смертные уже давно не дети, сколько же можно полагаться на богов... И вот этот каштановый оттенок, когда она совсем рыженькая, - он мне гораздо больше нравится.
(с)Елена Виверра

В комнате вечный полумрак – дымные сумерки, нежно-лиловые, будто присыпанные
пеплом. Через разбитое стекло наметает сухие листья, потом снег, залетают капли
дождя. Лепестки розы, моей последней собеседницы, опадали один за другим и
давно рассыпались в пыль. Остался только гул за окном, неумолчный гул большого
города в котором никому нет дела до других. Больше всего страшит невысказанное -
молчание чувствуется колючим комом слева в груди. Я сочиняю очередное из
бесчетных писем тебе, ни одно из которых никогда не будет написано, ведь нити
давно истлели и я могу только неподвижно сидеть глядя перед собой. Слова этих
писем просты, в них все, что я знаю о жизни.
Зачем ты потратил часть своей души, что бы подарить мне жизнь, зачем ты дал мне
стальное тело и оказался столь хрупок, что оставил меня в одиночестве здесь. я
ненавижу тебя за слабость и беспомощность. Сердце, которого у меня не должно
быть, черной птицей бьется в клетке ребер и в такт одна за другой лопаются струны
на моей скрипке, зачем ты создал меня стальной куклой?
У меня было много времени, что бы забыть, но у памяти странное свойство - чем
дальше отдаляется произошедшее, тем ярче становятся воспоминания. Хочу забыть
и вновь возрождаю воспоминания разноцветными осколками витражного стекла
рассыпающимися по снегу. И каждую ночь, острый укол боли - всего один
пропущенный удар сердца, которого у меня не может быть, и сразу же резкий толчок
– предчувствие, в три часа ночи. В миг, когда тебя не стало. Сколько времени прошло
с тех пор? Сколько раз сменяли друг друга снег и дождь? Я не помню. Я просто жду.
Жду твоего возвращения, глядя на то, как задыхаясь, пульсирует неповоротливый и
ненасытный город за окном. И только иногда, в мутном полусне-полубреду, пытаюсь
схватить непослушной, тяжелой рукой ускользающий рукав того, кто никогда не
вернется.
Когда-нибудь меня не станет, даже сталь рассыпается в прах под напором времени. Я жду и смотрю в окно, где за разбитым стеклом другой мир, переливающийся огнями
фар и вывесок, несмолкающий гул и безликие люди которым нет дела. Там бетонные
громады домов, над ними лоскут неба. Я знаю - там космос. Огромный, необъятный,
непостижимый – таинственная книга, в которой все мы – наше прошлое и будущее –
всего лишь переплетенные линии, и, выжженные на антрацитово-синих страницах
серебром, имена. Плюс минус вечность. С каждым мигом, с каждым ударом своего
несуществующего сердца я становлюсь ближе, словно доказывая свое право быть
рядом. Я могу только ждать когда время освободит душу которую ты дал мне.
Рядом старый будильник с разбитым циферблатом. Как бы мне хотелось протянуть
руку и закрутить стрелки назад, отматывая время туда, где ты еще был рядом, живой
и настоящий. Мой мастер, мой творец. Кукольник создавший величайшее
произведение своей жизни - стальную марионетку, играющую чудесные мелодии на
скрипке. Но нити давно сгнили, и я не могу даже повернуть голову, что бы взглянуть,
что осталось от старых часов.
Между нами - вселенная, так трудно дозваться, а ведь у меня даже нет голоса.
Иногдая не верю в реальность собственного существования и думается, что я – это лишь куски метала, соединенные старательно чьей-то рукой. Что у меня нет эмоций и нечему биться в пустоте грудной клетки. Но в три часа ночи, я снова чувствую боль, такую нереально-настоящую. В этот миг я понимаю - есть только то, во что веришь. Веришь всем сердцем. Даже если его нет в безжизненном куске металла. И я жду. Я верю, что когда меня не станет, когда сталь рассыпется ржавыми хлопьями,
запутается в паутине вперемешку с рыжими листьями, брошенными осенним ветром
в разбитое окно, тогда я освобожусь и смогу найти тебя. Там в неизвестном.

В его доме всегда царил сумрак, пахло сиренью, дорогим табаком и крепким кофе, что получается из темных зернышек с удивительными названиями элитных сортов. Музыкальные пальцы изящно сжимали мизерные чашечки из белого фарфора в которых плескалась ароматная жидкость, на столе поблескивал округлыми боками бокал с коньяком... В его комнате всегда было уютно и... невольно напрашивалось непонятное, немного неуместное словосочетание "камерность обстановки".
Алиса любила прятаться здесь от кошмаров, от зимы и просто от злых людей. И, хотя гостиная, обставленная в несколько тяжеловатом и мрачном английском стиле всегда была тихой и сумрачной, все же располагалась она в доме из огненно-рыжего кирпича... на окраине города... у холма поросшего высокой полынью... Здесь было вечное лето... здесь пели цикады и в сухом воздухе плыл горьковатый запах серебряных стебельков.
- Я должен предложить тебе чай, - говорит Мартовский Заяц, откладывая в сторону погасшую трубку и снимая пенсне, - с малиной и сливками... а еще кексы с имбирем и марципанами.
- Не стоит... я выпью коньяка, - Алиса берет со стола бокал и греет его в руках, вдыхая аромат, разглядывая золотистые искры на дне. Она знает - если долго долго смотреть в глаза Зайца можно увидеть такие же: осколки полуденного солнца, веселого безумия и дикого меда.
- У тебя есть лимон?
- Коньяк с лимоном - моветон, моя дорогая, так давно уже никто не пьет, - Мартовский заяц неcпеша собирает разбросанные по столу бумаги, испещренные мелким аккуратным почерком.
- Мне все равно, - легкое пожатие плечами, - Я хочу лимон. Он желтый. И кислый. Как солнце. Как твои глаза...
- Как безумие? - заканчивает Заяц.
- Наверное... да...
Пока он гремит на кухне посудой Алиса рассматривает старые пожелтевшие фото на стенах: Карточную королеву, Шляпника и мистера Гусеницу. Они кажется нелепыми и смешными на пожелтевших снимках.
- Словно не со мной было... - Алиса касается рукой лица. Она давно не пьет чай со сливками... она давно постарела и время набросило тонкую вуаль морщин на красивое лицо, выбелило яркость глаз и сединой на свой изощренный вкус украсило пышные волосы.
- Твой лимон, - Заяц садится в кресло качалку... тихо поскрипывают ивовые полозы... по полу и стенам ползут тени, сменяя блеск дня на тихий вечерний сумрак... тикают часы...
- Это и есть покой? - спрашивает Алиса.
- Не говори ерунды... - Заяц морщится, - Это только время вечернего чая.
- Five o'clock?
- Что-то типа того... И не важно что мы предпочитаем коньяк.
- Ты написал новую сказку?
- Да.
- Прочитаешь?
- Конечно...

Тикают часы...
Улыбается Карточная королева на пожелтевшем фото... безмятежно спят плюшевые мишки, заброшенные под комод.

Приходит ниоткуда. Плащ – индиго - и длинные белые волосы.
И сразу тишина со звоном потревоженного хрусталя - раскалывается. Уже не уснуть.
Останавливается в темноте, у вырезанного в другую реальность окна - за которым опаловый свет луны и небо - тоже - глубокое индиго.
- Как?
- Ты сам меня впустил.
- Почему?
- Дождь.
Шаги - каждый - влажное «шлеп» по вытертому паркету. Ладонь – узкая, белая - пять острых шпажек-лепестков - пять касаний - подоконник, угол стола, чугунная виньетка на спинке кровати, кресло и девочка Дега - мое, мое, мое, мое, мое. Легкое и яростное. Утверждающее власть.
Но я не верю в магию.
- Как у тебя получилось войти?
- Ты сам меня впустил.
- Это ложь.
- Разве люди могут проходить сквозь закрытые двери?
Удивление.
- Нет.
- Вот видишь.Читать далее

Бенда – лучший врач в провинции. На ежегодном празднике белых лучей его место – по правую руку от управителя, и всего лишь третьим, после главного астролога и казначея. Бенда – один из самых уважаемых людей провинции, и все это знают, а кто не знает, пусть посмотрит на праздновании или спросит у людей.

Бенда – чужак, его волосы светлы не от возраста и втекшей в тело мудрости, а глаза серы, как небо в редкий дождь. Бенде не любят смотреть в глаза, отводят взгляд, ибо неосторожны лишь глупец и дитя, и никто не знает: что ощущает душа, когда её вытягивают из тела светлыми глазами, как щипцами холодного металла - ребёнка из тела измучившейся роженицы?

Читать далее

Ты вернешься сегодня.
Вязкая тишина давит на уши. Звук, едва слышный стук фарфоровой чашки о блюдце. За окном весна бьется в стекло обезумевшей птицей, пытается пробиться сквозь него. Лучами солнца, отблесками синего неба. Я опускаю на стол вторую чашку, ты вернешься и мы будем пить чай.
Я помню - ты танцуешь босиком на весенней траве, выгибаешься стрекозой насаженной на острие звука моей флейты, улыбаешься мне сумасшедше и радостно, оглядываешься через плечо. Воздух пахнет весной – перегретым асфальтом и молодой листвой.
Когда ты вернешься, я расскажу тебе - сегодня звонил твой начальник, странный, просил прощения и сказал, что соболезнует. Смешной. Ведь у меня все в порядке.
Скоро ты вернешься и мы будем пить чай.

Читать далее

Чудесная, чуть грустная сказка Юлия Буркина, я очень любила ее в детстве, случайно откопав в старой подшивке каких-то, сейчас уже не вспомню, журналов...

"Дело в том, что такой ничем вроде бы не примечательный снаружи дом
наш имел-таки достопримечательности: в подвале его жил Мерцифель - старый
злыдень, а на чердаке - крылатый мечтатель Лаэль. Но об их существовании
не знал никто кроме меня. Так получилось. Вот их-то советы были всю жизнь
для меня значимы. Возможно, что и к сожалению.
С годами стало заметно, что не очень-то я вышел ростом. И, может быть
потому, я так полюбил деревья. В школьном уже возрасте я не знал большего
наслаждения, чем забраться на высоченный тополь (они росли вдоль проезжей
части нашей улицы) и смотреть на жизнь сверху.
Всегда, даже просто проходя мимо высокого дерева, я испытывал
странное щемящее чувство. И я не любил смотреть вперед. Я любил смотреть
по сторонам и вверх."

http://lib.web-malina.com/getbook.php?bid=1034&page=1

- Болеть?
- Да!
- Горевать?
- Конечно!
- Паниковать?
- Сколько угодно!
- А счастье? Счастье заразительно?
- Очень заразительно!
- Но почему люди предпочитают заразиться болезнью, горем, паникой, а заразиться счастьем не желают?
- Они бы не против заразиться счастьем. А еще заразиться удачей!
- Но почему не заражаются?
- Они боятся!
- Чего?
- Заразиться!
- Дааааа?
- От болезни возможно вылечишься. Горе ослабнет со временем. Паника не бывает долгой. А что делать со счастьем?
- Как это что?
- Ответь?
- Ничего не надо делать со счастьем! Быть счастливым и всё!
- Зачем нужно что-то, с чем ничего не надо делать? Зачем тогда ты нужен? Ты не нужен для счастья!
- Так значит если позволить себе просто быть со счастьем…
- …Или удачей…,
- То ты заразишься и тем и другим?
- Заразишься! Счастье очень заразно, от него трудно защититься. Людям приходится прикладывать титанические усилия, чтобы избежать счастья.

Заразно!

Да!
Позволить,
Хотя бы иногда,
Пусть за закрытой дверью
Вдалеке от чужих глаз и ушей
Впустить крошечный микроб счастья
Разрешить себе едва заметный миг удачи
И не пожалеть об этом.
Да!

(с)Ayka

Баба-Яга месила тесто, Кот лежал на печи, избушка дремала. Все шло своим ходом.
В дверь кто-то постучал. Старушка тяжело вздохнула, Кот приоткрыл глаз, избушка вздрогнула. Баба-Яга подошла к зеркалу, поправила прическу, подкрасила губы, потом подошла к двери, неожиданно согнулась и прошамкала:
- Чую, чую. Русским духом пахнет. Кто стучится в дверь мою?
Из-за двери донеслось:
- Только сегодня, совершенно бесплатно! Набор остерйших кухонных ножей, а к нему в придачу, тоже совершенно бесплатно, новая замечательная кастрюля с незгорающей крышкой.
Доверчивая бабуля приоткрыла дверь. На пороге стояло создание неопределенного пола и потрясало вышеупомянутыми ножами. Не успела старушка и рта приоткрыть, как создание сунуло ей в руки ножи и затарахтело дальше:
- Вам сказочно повезло. Рукоять анатомической формы! Импортная сталь! Посмотрите, какие острые ножи.
Яга попробовала остроту. На ноже осталась царапина. Создание продолжало:
- ...и замечательнейшая кастрюля. И это все, я еще раз повторяю, совершенно бесплатно прилагается к этим очень острым ножницам, которые и стоят каких-то 500 долларов.
Создание замолчало и протянуло ручку. Баба-Яга замерла, открыла рот, закрыла. Подошла к созданию и попыталась отдать ножи. Но создание было молодым и быстрым. Оно отпрыгнуло и заверещало.
- Помогитееее, грабяяяят. Люди добрые!
Совершенно случайно, за ближайшими березками, по лесной чаще прогуливались пяток "добрых людей". Все, как на подбор, с дубинами, под два метра ростом.
Один из них открыл рот и произнес:
- Деньги давай, старая.
Бабулька подбоченилась:
- Нет, ну не стыдно? У беззащитной пенсионерки вымогать деньги...,- она на секунду запнулась, глаза сузились, - это я старая?!!

Леший поправил прическу и постучал в дверь.Из-за двери донеслось:
- Чую, чую. Русским духом пахнет. Кто стучится в дверь мою?
- Это Леша, - пробормотал леший, трясущейся рукой поднима повыше букет васильков.
Дверь распахулась, Баба-Яга увидела букет и замерла.
- Это тебе, - леший покраснел, Яга тоже. - Слышал, вчера ураган был рядом с избушкой, деревья с корнем из земли вырвал. Удивительно, что он избушку не зацепил. Вот я и пришел узнать как дела у тебя.
Баба-Яга стала пунцовой и торопливо произнесла:
- Какой урагн, какой ураган? Никакого урагана. Ты лучше проходи в дом, я тебя пирогами угощу. С мясом.

Он очень многого не умел, но зато он умел зажигать звезды. Ведь самые красивые и яркие звезды иногда гаснут, а если однажды вечером мы не увидим на небе звезд, нам станет немного грустно...

А он зажигал звезды очень умело, и это его утешало. Кто-то должен заниматься и этой работой, кто-то должен мерзнуть, разыскивая в облаках космической пыли погасшую звезду, а потом обжигаться, разжигая ее огоньками пламени, принесенными от других звезд, горячих и сильных. Что и говорить, это была трудная работа, и он долго мирился с тем, что многого не умеет. Но однажды, когда звезды вели себя поспокойнее, он решил отдохнуть. Спустился на Землю, прошел по мягкой траве (это был городской парк), посмотрел на всякий случай на небо...

Звезды ободряюще подмигнули сверху, и он успокоился. Сделал еще несколько шагов - и увидел ее.
- Ты похожа на самую прекрасную звезду, - сказал он. - Нет Ты прекраснее всех звезд.

Внимание. Текст может быть истолкован, как содержащий оскорбительные для религиозных чувств материалы. Мое дело предупредить, для меня это просто мудрая сказка.

Зеркала —
на стене.
Зеркала —
на столе.
У тебя в портмоне,
в антикварном старье.

Не гляди!
Отвернись!
Это мир под ключом.
В блеск граненых границ
кто вошел — заключен.

Койка с кучей тряпья,
тронный зал короля —
всё в себя,
всё в себя
занесли зеркала.

Руку
ты подняла,
косу
ты заплела —
навсегда,
навсегда
скрыли их зеркала.

Смотрят два близнеца,
друг за другом следя.
По ночам —
без лица,
помутнев как слюда,

смутно чувствуют:
дверь,
кресла,
угол стола,—
пустота!
Но не верь:
не пусты зеркала!

Никакой ретушер
не подменит лица,
кто вошел —
тот вошел
жить в стекле без конца.

Жизни
точный двойник,
верно преданный ей,
крепко держит
тайник
наших подлинных дней.

Кто ушел —
тот ушел.
Время в раму втекло.
Прячет ключ хорошо
это злое стекло.

Даже взгляд,
и кивок,
и бровей два крыла —
ничего!
Никого
не вернут заркала!—

Читать далее

"...А реклама, между тем, всё свирепеет, и что-то в ней такое слышится, что ни в сказке, ни в стихах, ни пером, ни топором, ни вобще! Писатель хапнул и говорит: вот это, бля, реклама! Гыыыы! А самоубийство тоже хапнуло, за компанию, и тоже попыталось в рекламу врубиться, но. Всё-таки, не каждому это дано, в рекламу врубаться: там иногда такие темы всплывают, вроде и простые совсем, а вот поди ж ты! Как-то всё оно по-хитрому, много слов и все смешные, но если вдуматься, то всё там очень небуквально, девяносто тайных смыслов, и все для нас обидные. Короче, блин, писатель - ты, это... Ты бы выключил радио да включил бы что-то более позитивное, а то аж попускает от такой рекламы!

А писатель говорит: это не реклама. Это уже новости."

http://rastaman.tales.ru/index.php?page=3&menu1=1&menu2=5&smenu1=4&inctext=11

Однажды к человеку пришла кошка.
- Ты кто? - спросил человек
- Я - кошка, - ответила кошка
- А что ты умеешь делать?
- Я умею говорить "мяу".
- И что означает твое мяу?
- Мяу означает мое желание.
- Но зачем мне твое желание? - удивился человек
- Чтобы его исполнять, - уверенно произнесла кошка.
- Но зачем мне исполнять твои желания? - спросил человек
- Мои желания - это то, что должно исполнять. Потому что ты разучился желать. Ты говоришь, что желаешь стать сильным, но это не так. Ты хотел бы, но не делаешь этого. Ты говоришь, что желаешь самую красивую женщину племени, но ты не желаешь ее. Ты лишь с завистью смотришь на тех, кто рядом с ней и мечтаешь о том, чтобы красавица выделила тебя из всех, дабы показать, что ты - единственный, избранник той, чьи желания заставляют плясать огонь в глазах других мужчин. Ты хочешь, чтобы она погасила эти огни и горела только для тебя. Но ты сидишь и смотришь.
- Куда ты клонишь, кошка?
- Желание - это сила. Это то, что действует на других, заставляя их танцевать для тебя. Они могут быть слабыми, и танец будет несовершенен, или сильными, и танец назовут твоим именем... Ты не умеешь желать, человек. И исполняя мои желания, ты, возможно, и сам научишься желать.

Васильки. Синие как сапфиры в мамином кольце, которое изредка удается увидеть, и никогда – подержать в руках. Говорят, что оно – ее обручальное кольцо, и когда-нибудь станет моим. Когда-нибудь потом. Когда я вырасту и выйду замуж.

Говорят, я видела это кольцо на ее руке. Может быть, но я этого не помню. Это было так давно. Еще до братика. Может быть я не помню этого потому, что думала, когда была совсем маленькой, что мама это навсегда. Как солнце, как воздух, как крепкие каменные стены родного замка вокруг маленького садика, как васильки в полях каждое лето. Она меня не обманула. Я и сейчас часто бегаю вниз, по ступенькам, ведущим из часовни вниз, в темный и прохладный подвал за кованой решеткой. Там интересно – каменные саркофаги, статуи из серого камня. Там – мама. Навсегда со мной. И больше никогда не исчезнет. Пусть так. На меня смотрят с недоумением, считают, что там внизу страшно. А там просто мама. И другие.

Читать далее

 

 

Только не спать с ним. Продержаться еще одну ночь.
Ради чего?
Того, кто покинул ее навсегда?
Одни говорят, скитается на своем корабле по холодным портам.
Другие видели его в соседнем городке.
Продает шаурму
Для бродячих людей
Из бродячих собак.

"Слушай, о великий, историю
Про великана, который пришел под стены Багдада,
И кидал огромные камни,
Целясь в минареты
И был он огромен, как время,
Свиреп, как мать-мышь,
И прекрасен, как ноги твоей бывшей любимой жены…"

Сбежал.
Главное – правильно строить рассказ.
Где ты, мой робкий обманщик?
Неужели действительно сгинул в глубинах,
Пытаясь достать для меня черный жемчуг?

"Здравствуй, могучий, я расскажу тебе
О хитром еврее,
Что обманул одного фараона,
Вступив в сделку с богом,
Чья юрисдикция была крайне сомнительна
На той территории"

Заснул.
Старый прием. Они все засыпают,
Услыхав “юрисдикция” или “мне так грустно без тебя”,
Или "больно вот здесь".
Cпасибо природе.
Сегодня пришло письмо.
Погонщик верблюдов принес.
С тобой все нормально.
Со мной ненормально.
Ответ не писала.

Привет, о мудрейший.
Сегодня рассказа не будет.
Ты нравишься мне. Я привыкла, наверное.
К твоей седине, толщине и сопенью.
Иди же ко мне.
Рассказать про любовь?
Как двое взлетели на небо
И превратились в созвездие Пыли?
Ну, слушай…

Автор, к сожалению не известен...


"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половинки души.

Омар Хайям.

В те времена, когда фонари зажигали огнем, по улицам каждый вечер ходили фонарщики и приносили свет в каждый переулочек. В то время жил маленький фонарщик, он был низенького роста, невзрачный старичок. Каждый вечер он ходил по переулкам и чиркал спичкой по своей подошве, зажигая фонари, каждая темная улочка становилась светлей обычного. Семьи у него не было, он был тихий, незаметный, люди, живущие рядом, не знали о нем ничего; дети насмехались, обзывая карликом, а взрослые называли лодырем, поэтому он предпочитал выходить на улицу только по вечерам, зажигать фонари, а после любоваться ночным небом.

Каждый раз, чиркая спичкой по подошве, маленький фонарщик уменьшался в росте, однажды к нему подошел незнакомец и спросил: "Как ты можешь так жить? Ведь ты совсем исчезнешь, ты для людей не жалеешь жизни, а они ничего взамен, лишь оскорбления. Не справедливо, не правильно". На что он ответил: "Если я не буду зажигать фонари, то люди останутся без света. А как же они без света? Если кто ночью пойдет по темной улице, разве он дойдет до дома? Так до утра и будет блуждать. Справедливо разве? А свет на улице будет, тот человек до дома дойдет, а в глубине души спасибо скажет, и мне спокойней будет".

Так и продолжал маленький старичок чиркать спичкой по подошве и уменьшаться, пока вовсе не исчез. Никто и не заметил, что не стало маленького пожилого человечка, только все сразу заметили, что вечерами стало очень темно.