Διδακτικός не означает «желающий учить» из-за 2 Тим. 2:24, поскольку в обоих отрывках, а также у Филона Александрийского, который единственный использует это слово, оно означает «способный или умеющий учить». «Все ли учители?» (1 Кор. 12:29). Нет, не все. Тех, кто еще нуждается в обучении и не могут передавать знания другим, не следует ставить на служение, для которого необходимо некоторое умение преподавать. Когда в 1 Тим. 5:17 мы читаем, что особую честь должно оказывать тем, «которые трудятся в слове и учении», мы понимаем эту фразу таким образом, что пресвитеры разделили работу между собой — проповедью и наставлением по большей части занимались те из них, кто более других был способен учить. Это не означает, что остальные вообще не могли учить… Способность учить подразумевает не столько природный талант, сколько обладание надлежащей подготовкой. Кретцманн: διδακτικός также должен быть διδακτός (2 Тим. 3:14; 2:2). Чем больше верный учитель преподает, тем острее он ощущает потребность в приобретении новых и новых знаний о благословенной истине, преподавание которой ему вверено.

Задача служения — в точности и исключительно та же самая, что была возложена на апостолов, а именно, проповедовать чистое Евангелие, преподавать те Таинства, которые были установлены Христом, и ничего более. Только с позиций глубокого понимания этого факта духовное служение может быть обновлено. Благодаря нынешнему чрезмерному акценту на организационную сторону жизни церкви к духовному служению прибавилось многое — вплоть до церковно-политического фиглярства, на которое нынешние епископы попусту тратят свое и чужое время. Это всего лишь игра в церковь, лишенная какой-либо реальной ценности. Любая проповедь, даже прочитанная в маленьком приходе, стоит больше, чем конференции, на которых обсуждаются великие церковные резолюции относительно федеральной конституции, атомной бомбы или двухсотлетнего юбилея Гёте.

— Германн Зассе

Также следует помнить о том, что многие части богослужение невозможно исполнять, и они не предназначены для исполнения иначе, нежели посредством установленного Богом публичного служения.

С одной стороны, священнослужитель действует как назначенное свыше орудие для публичной проповеди Слова и совершения Таинства, посредством которых Бог вступает в общение с приходом. С другой стороны, ради благопристойности, он также выступает в роли хормейстера, когда приход, в свою очередь вступает в общение с Богом, выражая его посредством молитвы, прославления и поклонения.

Когда верный служитель Церкви видит, что сердца его слушателей настолько ожесточились по отношению к нему, что они с презрением относятся к его наставлениям из неприязни к нему как человеку, будет лучше, если он сложит с себя сан, публично и с достоинством объяснив причины своего ухода, нежели если он будет страдать от тягот и ежедневных раздражающих мелочей, проистекающих из враждебности его слушателей. Сам Господь вывел Лота из Содома, «ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные» (2 Пет. 2:8). Однако в случае добровольного ухода любой поспешности и торопливости должно избегать.

— Иоганн Герхард

В нашей церковной жизни [Kirchentum],  даже в опустошенных и разрушенных церковных территориях [Kirchengebieten] Германии — и какая государственная церковь осмелится назвать себя неповрежденной в отношении духовной жизни? — все еще существует истинное духовное служение [geistliches Amt]. Оно присутствует везде, где пастор делает свое дело не как религиозный виртуоз, наподобие молодого Шлейермахера [1768-1834], не как глашатай частного благочестия, но также когда в великой немощи и сознании собственного недостоинства он исполняет служение проповеди Евангелия и совершения Таинств [ministerium decendi evangelii et porrigendi sacramenta — АИ V], основанное Христом. Когда во время ординации на нас возложили руки, в тот момент мы приняли из рук Иисуса Христа это служение, поручение проповедовать вверенному нам приходу Его Евангелие чисто и ясно, ничего не прибавляя и не убавляя, совершать Святое Крещение, возвещать кающимся грешникам прощение от Его имени и по Его поручению и раздавать им Его истинное тело и истинную кровь в Таинстве Алтаря. В то время мы дали обет исполнить это поручение и однажды, в день суда, нам всем придется дать отчет в том, как мы исполнили свои обеты, принесенные при рукоположении.

Учение о священном служении теснейшим образом связано с учением об оправдании, с «артикулом, от которого зависит, устоит Церковь или падет» (articulus stantis et cadentis ecclesiae). Вопреки распространенному в современном протестантизме мнению, оно не является отголоском католицизма в исповедании евангелическо-лютеранской церкви, чем-то чуждым учению Реформации. Ибо оправдывающей, спасительной веры не было бы в мире, не будь церковного служения (ministerium ecclesiasticum). Утверждение «Для того чтобы мы могли обрести эту веру…» (Ut hanc fidem consequamer) заканчивается не словами «Бог дал нам Священные Писания» (Deus nobis dedit scripturam sacram). Христос не оставил после Себя Своей Церкви книгу подобно тому, как Мухаммед оставил своему народу Коран. Христос учредил служение провозглашения Евангелия, «служение проповеди или устного Слова», как говорилось в седьмом из Швабахских артикулов, предтече V артикула Аугсбургского исповедания. Давайте помнить, что для Лютера — по крайней мере, в первые годы — Священным Писанием в собственном значении слова был Ветхий Завет: «Таким образом, он один именуется Священным Писанием, а Евангелию должно быть не письменным, но устным Словом… Также и по этой причине Сам Христос ничего не написал, но только говорил и называл Свое учение не Писанием, а Евангелием, то есть благой вестью или проповедью, которая должна распространяться не пером, а устами» (Kirchenpostille: Ein klein Unterricht… [1521]). Да, суть Евангелия такова, что оно должно быть не только читаемо, но и ясно проповедуемо и слышимо. Только так оно принимается верой и обретает власть над духами. Миссия, которая только и делает, что рассылает Слово Божье в виде печатных Библий кающимся язычникам, вскоре потерпит крах. Есть две фундаментальные истины, о которых в самом начале сообщает нам V артикул. И мы должны всегда помнить о них, чтобы понять суть лютеранского учения о священном служении: учение о священном служении неразрывно связано с учением об оправдании. И Богу было угодно, чтобы оправдывающая вера пробуждалась устной проповедью Евангелия.

— Hermann Sasse. The Lutheran Doctrine of the Office of the Ministry

Наши очи видели спасение Господне. И потому мы можем упокоиться с миром. Перед лицом приближающейся смерти — а она, без сомнения, приближается к каждому из нас — это сообщает нам непоколебимую уверенность. Когда в 251 г. н. э. на Средиземноморье обрушилась моровая язва, карфагенский епископ Киприан, рискуя собственной жизнью, не бежал, подобно прочим, в безопасное место, но заботился о больных и умирающих жителях города. Во время каждой последующей эпидемии перед христианскими проповедниками вставал точно такой же выбор — вправе ли они спастись бегством, предоставив страждущих их собственной участи. Так случилось и в 1527 году, когда на Виттенберг обрушилась эпидемия бубонной чумы. Городской университет переехал в сельскую местность, куда, как считалось, чума не могла добраться, а Лютер остался в городе. Он превратил свой дом в больницу, и несколько его прихожан умерли в буквальном смысле у него на руках. Он не стал спасаться бегством, но остался, чтобы исполнить свой долг — утешать страждущих и умирающих вестью о Христовом спасении.

Из всех титулов, которыми именуют служителей, слово «отец» кажется мне наиболее точным. Хотя некоторые противники всего «римского» могут с этим поспорить, я воспринимаю этот титул описательно и как выражение любви, привязанности.

Каждый пастор скажет вам, что, когда ты в будний день случайно сталкиваешься с прихожанином в магазине, велика вероятность, что ты увидишь его в ближайшее воскресенье в церкви. У каждого пастора была уникальная возможность наставлять в вере новичка и ощутить себя его духовным отцом. Каждый пастор оказывался в ситуации, когда все глаза в комнате устремлены на него в ожидании того, что он ответит, — точно так же, как отец зачастую говорит от имени всей семьи, когда в их жизнь приходит какое-то испытание.

Я держу детей на руках возле крестильной купели, я наставляю молодежь в вере на занятиях по изучению Катехизиса, я конфирмирую прошедших обучение, я держу за руку больных и страждущих, я даю совет и наставление тем, кто приходит ко мне со своими проблемами, я нахожусь рядом с семьей, когда они оплакивают утрату, и помогаю им собраться для предания тела земле, я наставляю и увещеваю сына и дочь, которые хотят пожениться, я чувствую слезы и боль тех, чья семья по какой-то причине распадается… Во многих отношениях я являюсь отцом для тех, кто принадлежит к семье верующих, которую мы называем лютеранским приходом «Благодать».

Позвольте мне кое-что прояснить. То, что я выступаю в роли отца, не означает, что я умнее других, или что у меня есть все ответы, что я мудр не по годам, что я лучше, сильнее, вернее или более зрел в духовном отношении, чем остальные прихожане. Вовсе нет. Но когда община призывает человека на роль своего пастора, помимо прочего она поручает этому человеку не только служение, но и ответственность выступать в роли духовного главы семьи, именуемой Церковью, и поступать по-отечески с каждым из ее членов. Когда мы говорим, что пастор выступает в роли отца, мы тем самым не возвышаем его над всеми остальными — не факт, что отцы непременно умнее, крепче или мудрее остальных, — просто они на них лежит особая ответственность по отношению к семье. Не нужно быть христианином, чтобы это понять.

И в Писании есть упоминания о таком уровне взаимоотношений:

«Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много ОТЦОВ; я РОДИЛ ВАС [т. е. стал вашим ОТЦОМ] во Христе Иисусе благовествованием… Для сего я послал к вам Тимофея, моего возлюбленного и верного в Господе СЫНА…» (1 Кор. 4:15, 17).

«…он [Тимофей], как СЫН ОТЦУ, служил мне [Павлу] в благовествовании» (Фил. 2:22).

«…каждого из вас, КАК ОТЕЦ ДЕТЕЙ СВОИХ, мы просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога, призвавшего вас в Свое Царство и славу» (1 Фесс. 2:11).

Как отец… детей своих. Это слово обозначает взаимоотношения и описывает то, что отец делает для своих детей. Слово «дети» здесь не является упреком в инфантилизме или ребячестве — я уже разменял полсотни лет, а мои родители по-прежнему считают меня своим ребенком, а я их — своими родителями. Это указание на взаимоотношения — когда мы называем пастора «отцом», мы смотрим на него через призму того служения, к которому он призван, той роли, которая принадлежит ему в этой семье Божьей, общине. Это выражение любви и привязанности, однако оно также свидетельствует о том, какими разными способами пастор служит своим прихожанам.

Зачастую, когда я посещаю пожилых или иду по коридору больницы, кто-нибудь зовет меня: «Отец…» И дело не в том, что я достаточно стар, чтобы быть для них «отцом», и даже не в том, знают ли они меня лично. Они знают, какое служение я исполняю, и обращаются к носителю этого служения: «Отец», — и я подхожу к ним, чтобы выслушать, дать совет, помолиться…

Этот титул является еще и выражением заботы. Когда кто-то из моей семьи попадает в опасность или нужду, я инстинктивно стремлюсь защитить их от опасности, откликнуться на их призыв, быть рядом с ними в нужде, разделить с ними тяготы земной жизни, обратиться к Отцу небесному с молитвой о них…

Итак, я как пастор-лютеранин не вижу ничего плохого в том, чтобы называть пастора «отцом» — скандинавские лютеране делали так еще со времен Реформации (и прежде — они никогда не прекращали это делать). Когда люди называют меня «отцом», а потом обрывают себя на полуслове, как будто сказали что-то оскорбительное, я улыбаюсь и говорю: «Это хорошее слово, и для меня честь, что вы называете меня так…»

— Пастор Ларри Питерс

Действуйте так: сначала взыщите Бога в молитве, каждый по отдельности и все вместе. Ибо вы беретесь за великое дело, и меня впечатляет не новизна, но величие его. Я не хочу, чтобы вы пытались сделать что-то своими собственными силами или мудростью, но хочу, чтобы вы приступили к делу в смирении, со страхом и трепетом, со слезами исповедуя, что ваши собственные грехи навлекли на вас эти невзгоды и рабство. Принесите свои молитвы и прошения пред седалище умилостивления и престол благодати (Евр. 4:16), Иисусу Христу, епископу душ наших (1 Пет. 2:25), чтобы Он послал Духа Своего в сердца ваши. Ибо Он производит для вас, а лучше сказать производит в вас и хотение, и действие (Фил. 2:13). Ибо для того, чтобы все началось благополучно и успешно продолжилось, необходимо, чтобы в вас была божественная сила, которую, по свидетельству Петра, дает Бог (1 Пет. 4:11).

Помолившись таким образом, нимало не сомневайтесь, что Тот, Кому вы молились, верен и даст вам просимое, отворив стучащему и даровав ищущему (Мф. 7:8). И потому будьте спокойны — вы не бросаетесь в крайности, но действуете по причине доведения до крайности. Потом созовите всех и соберитесь без принуждения все, кто имеет в сердце побуждение от Бога думать и рассуждать так, как думаете и рассуждаете вы. Во имя Господа изберите одного или нескольких, кого вам будет угодно, и кто представляется вам достойным и способным. Потом ваши лидеры пусть возложат на них руки, и удостоверят их избрание и представят их народу и церкви или общине. Таким образом они сделаются вашими епископами, служителями, или пасторами. Аминь. Требования, предъявляемые к кандидатам, в полной мере изложены Павлом в Титу 1:6-9 и 1 Тим. 3:2-12.

Нет необходимости, я думаю, вводить этот образ избрания сразу по всей Богемии в целом. Но если отдельные города примут его для себя, примеру одного вскоре последуют другие. Ландтаг вполне способен решить, должна ли эта форма быть принята во всей Богемии, или одна часть может ее принять, а другая отложить решение или даже вовсе ее отвергнуть. Ибо никого не должно принуждать к вере силой. Мы должны предоставить Святому Духу свободу и воздать Ему честь, чтобы Он действовал там, где Ему угодно. Мы не можем надеяться, что все сочтут эти идеи приемлемыми — особенно в первое время. Тот факт, что не все согласятся, не должен вас беспокоить — скорее, несогласие многих должно побудить вас к действию. Для начала довольно, если несколько городов покажут пример. С течением времени, после того, как этот путь станет привычным, весь народ захочет последовать их примеру. По мере того, как — с помощью Господа — успех будет становится все более очевидным, и многие города примут этот способ избрания епископов, эти епископы могут пожелать собраться и избрать одного или нескольких из среды себя в качестве предстоятелей, которые служили бы им и посещали их с визитацией, подобно тому как Петр посещал церкви, согласно книге Деяний (Деян. 8:14-25; 9:32). Тогда Богемия вновь вернется к законному и евангельскому служению архиепископов, которое будет богато не огромными доходами и обширными полномочиями, но множеством служителей и посещениями церквей.

Если же вы слишком робки, чтобы осмелиться пойти этим свободным апостольским путем поставления служителей, я полагаю, нам придется снизойти к вашей слабости и позволить вам принять служителей, рукоположенных папскими епископами, таких, как ваш Галлус. Используйте их, а не папских епископов, чтобы призывать, избирать и рукополагать тех, кого они сочтут способными, и кого вы готовы принять, в соответствии со сказанным выше и с учением Павла. Ибо, по мнению Павла, епископом несомненно является тот, кто начальствует в проповеди Слова. Таков ваш Галлус, хотя он и не блистает в епископской митре, с посохом и прочими проявлениями гордыни и помпезности, необходимыми лишь для того, чтобы производить впечатление на глупую толпу. Пусть так остается до тех пор, пока вы не вырастете и не придете к полному познанию силы Слова Божьего. Очевидно, что сейчас мы не можем дать вам никакого иного совета. Ибо вы не можете признать папское рукоположение и тех, кто поставлен посредством его, и при этом избежать греха и непокорности, а потому рискуете погубить свои души.

— Мартин Лютер. О служении.

На сем мы стоим: нет другого Слова Божьего помимо того, проповедь которого вверена всем христианам. Нет другого Крещения помимо того единственного, которое может совершать каждый христианин. Нет другого воспоминания Вечери Господней помимо того, в котором может участвовать любой христианин, и которое установлено Христом. Нет никакого другого греха помимо того, который любой христианин может связывать и разрешать. Нет другой жертвы помимо тела каждого христианина. Никто кроме христиан не может молиться. Никто кроме христиан не может рассуждать об учении. Именно в этом состоит священническое и царственное служение. И потому пусть паписты либо докажут, что существуют другие функции священства, либо пусть откажутся от своего священства. В противном случае никакие обряды, основанные на человеческих предрассудках, ни выбривание тонзуры, ни помазание маслом, ни облачение в ризы не убедят нас - даже будь они даны ангелами небесными. И уж тем более нас не тронут апелляции к древности традиции, к мнению большинства или признанным авторитетам.

Из всего сказанного, как мне кажется, следует, что мы не можем и не должны называть священниками тех, кому вверено служение Слова и Таинства в народе. Ранее их называли священниками либо в силу языческого обычая, либо в силу рудиментарной традиции, унаследованной от еврейского народа. Вследствие этого Церкви был нанесен огромный вред. Согласно Писаниям Нового Завета, лучше именовать их пасторами, служителями, диаконами, епископами, пресвитерами (последний титул часто использовался и применительно к давним членам общины). Ибо Павел пишет в 1 Кор. 4:1 так: "Каждый должен разуметь нас как служителей Христовых и домостроителей тайн Божьих". Он не говорит: "Как священников Христовых", - потому что знает, что титул и служение священника принадлежат всем. Тот факт, что Павел часто употребляет слова "управитель", "служение", "домостроительство", "слуга", "служитель", "служитель Евангелия" и т. п., подчеркивает, что он хочет сделать акцент не на сословии, не на сане, не на власти и не на достоинстве, но на одном лишь служении и его функциях. Власть и достоинство священства принадлежит общине верующих.

При таком понимании служения так называемое "неизгладимое достоинство" исчезает, и становится очевидным, что идея пожизненного, бессрочного служения - фикция. Служитель может быть отстранен, если он окажется неверным. С другой стороны, ему следует позволить оставаться в служении так долго, покуда он способен это делать и имеет добрую репутацию у Церкви в целом, - подобно тому, как в светских делах к любому администратору относятся как к равному среди его братьев. Более того, духовного служителя следует отстранять от служения с еще большей решительностью, чем любого светского администратора, ибо если он неверен, то еще более несносен, чем светский чиновник. Последний может причинить вред лишь  в земных вещах, тогда как первый может лишить человека вечного имения. И потому остальные братья имеют право отлучить такого служителя и поставить на его место другого.

— Мартин Лютер. О служении

До сих пор мы говорили о правах, общих для всех христиан. Ибо, поскольку мы доказали, что все это [священнические функции] является общим достоянием всех христиан, никто не может возвыситься собственной властью и надменно присвоить одному себе то, что принадлежит всем. Ухватитесь же за это право и воспользуйтесь им там, где кроме вас нет никого, кто обладал бы тем же правом. Однако права общины требуют, чтобы был избран или утвержден один человек (или несколько, по усмотрению общины), который, от имени всех обладающих этим правом, будет исполнять перечисленные функции публично. В противном случае среди народа Божьего может возникнуть постыдная неразбериха, нечто вроде Вавилонского столпотворения в Церкви, где все должно делаться чинно, как учит апостол (1 Кор. 14:40). Ибо одно дело осуществлять право публично; другое дело - воспользоваться им в момент крайней нужды. Публично никто должен осуществлять право без согласия всего Тела, или Церкви. В момент крайней нужды каждый может воспользоваться им так, как считает лучшим.

- Мартин Лютер. О служении.

Если несчастья и нужда столь велики, что они могут заполучить себе служителей только окольным путем, я с уверенностью рекомендую вам вообще обойтись без служителей. Ибо будет безопаснее и полезнее, если отец семейства будет читать Евангелие и - поскольку вселенская традиция и обычай позволяют это делать мирянам - крестить детей, рождающихся в его семье, и тем самым управлять собой и домом своим в соответствии с учением Христа, даже если до конца жизни они не осмелятся или не смогут приступить к Евхаристии. Ибо Евхаристия не настолько необходима, чтобы спасение зависело от нее. Евангелия и Крещения достаточно, поскольку оправдывает только вера, и только любовь производит праведную жизнь.

Несомненно, если два, три или десять семейств, или целый город, или несколько городов согласились бы таким образом между собой жить в вере и любви, используя Евангелие дома, и если бы ни один рукоположенный человек, принявший постриг или елеопомазание, никогда не пришел к ним или иным образом не был поставлен среди них для отправления Евхаристии и других Таинств, Христос, без сомнения, находился бы посреди них и признал бы их Церковью. Христос не только не осудил бы, но и несомненно вознаградил бы благочестивое и христианское воздержание от всех прочих Таинств, если они преподаются нечестивцами и кощунниками. Ибо Он Сам сказал: "Одно только нужно" (Лк. 10:42), - Слово Божье, в котором человек имеет жизнь. Ибо если он живет в Слове и имеет Слово, он может отказаться от всего остального, чтобы избежать поучений и служения нечестивых людей. Да и что пользы иметь все остальное, но не иметь Слова, которым человек живет?

[…]

Отец семейства, с другой стороны, может снабжать своих домочадцев всем существенным с помощью Слова и в благочестивом смирении обходиться без несущественных вещей, пока находится в пленении. В этом отношении мы следуем обычаю и закону плененных иудеев, которые не могли ходить в Иерусалим, чтобы совершать там приношения. Назидаемые в своей вере одним лишь Словом Божьим, они проводили свою жизнь среди врагов, хотя и жаждали вернуться в Иерусалим. Итак, в этой простоте глава семейства, страдающего под игом папской тирании, поступит совершенно правильно и не согрешит, если, испытывая жажду по Евхаристии, к которой он не осмеливается и не может приступить, тем временем ревностно и верно будет проповедовать веру своим домашним при помощи Божьего Слова до тех пор, пока Всевышний Бог в милости Своей не положит конец его пленению или не пошлет ему истинного служителя Слова.

[…]

Однако, благодарение Богу, такое положение прискорбно и неизбежно лишь для немощных и чрезмерно щепетильных. Прочие, имеющие веру и знающие истину, имеют полную свободу и все возможности, чтобы изгнать недостойных служителей и поставить лишь таких достойных и преданных людей, каких изберут сами.

- Мартин Лютер. О служении (1523, LW 40)

Он смотрит на нас как на овец, которые вот-вот ослабеют, больных и с переломанными ногами, так что Его вовсе не отталкивает то, что Его овцы немощны и больны, и Он не только не презирает и не отвергает их по этой причине, но, напротив, посвящает Себя заботе о них и касается их Своей исцеляющей рукой. Ибо даже если они настолько больны и не в своем уме, что всему миру кажется, будто они не могут быть Его овцами, это только мнение мира. Христос смотрит на Своих овец иначе, и Ему все равно, какой они породы; Он смотрит лишь на то, называются ли они овцами и являются ли овцами на самом деле. Он смотрит на овцу, а не на шерсть!

Одним словом, подлинные пастыри, которые идут по стопам Христа и знают овец так, как знает их Он, — это те, кто смотрит на человека, а не на болезни и уродства, и кто, таким образом, различает овцу и болезнь.

— Мартин Лютер

Такова обязанность истинного епископа и проповедника — не действовать силой вопреки обычаю, существующему сегодня у некоторых епископов, которые возмущаются, изводят людей и кричат на них... Мы ни в коем случае не должны поступать по этому образу, но епископ или проповедник должен вести себя, как целитель с больными, обращаясь с ними нежно, произнося слова любви, говоря мягко и прилагая все усилия, чтобы творить им добро. Епископ или пастор должен видеть в своем приходе больницу, в которой находятся люди, страдающие от разных болезней. Если Христа будут так проповедовать, вера и любовь соединятся, а это и есть исполнение заповеди любви.

— Мартин Лютер. Проповедь на Лк. 10:23-37

Именно так все обстоит и в христианском мире. Прежде чем стать проповедником или епископом, человек сначала должен быть христианином, священником по рождению. Ни папа, ни кто-либо иной не может сделать его священником. Но, родившись священником в Крещении, человек впоследствии наделяется служением - именно это отличает его от всех остальных христиан. Из множества христиан надлежит выбрать некоторых для руководства остальными посредством особых даров и способностей, которые Бог дает им для этого служения. Потому св. Павел пишет: "Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых [т. е. тех, кто уже является христианами и священниками по праву Крещения], на дело служения, для созидания Тела Христова [т. е. христианской общины, Церкви]" (Еф. 4:11-12).

Ибо хотя мы все священники, это не означает, что все мы можем проповедовать, учить и управлять. Из множества некоторые должны быть выбраны и отделены для такого служения. И тот, кто наделен таким служением, не является священником по причине своего служения, но является служителем для всех остальных, которые являются священниками. Когда он больше не в силах проповедовать и служить или больше не желает этого делать, он снова становится частью общего множества христиан. Его служение передается кому-то другому, а он сам становится таким же христианином, как и любой другой.

Вот как следует различать служение проповедника и общее священство всех крещеных христиан. Служение проповедника - не более чем общественное служение, которое возлагается на одного человека всей общиной, все члены которой являются священниками. Но ты спросишь: "В чем же заключается священство христиан, и каковы их священнические обязанности?" Ответ таков: те же самые, о которых говорилось выше, т. е. научение, жертвоприношение и молитва. Но ты должен знать, и я уже говорил об этом, что Христос - единственный Первосвященник. Прежде чем пытаться исполнять эти священнические обязанности, мы должны вкусить плодов Его священнического служения; мы должны усвоить их себе. Учение и проповедь, которыми мы спасаемся, исходят от Него; Он принес их с небес. Он один принес достаточную жертву за всех нас, посредством которой мы примирены с Богом. И потому только Он один пребывает в самом присутствии Бога, где ходатайствует за нас, и без этого Посредника никакие молитвы Богу не угодны.

Но после того, как мы сделались христианами благодаря этому Священнику и Его священническому служению, соединившись с Ним в Крещении через веру, каждый из нас, согласно своему призванию и положению, получает право и власть проповедовать и исповедовать перед другими это Слово, полученное нами от Него. И хотя не все получают публичное служение и призвание, каждый христианин имеет право и обязанность учить, наставлять, увещевать, утешать и обличать своего ближнего при каждом удобном случае и при всякой необходимости. Например, отец и мать должны делать это для своих детей и домашних; брат, ближний, гражданин или крестьянин - для других. Несомненно, каждый христианин может наставлять и увещевать другого невежественного или немощного христианина относительно Десяти Заповедей, Символа Веры или Молитвы Господней. И тот, кто получает такое наставление, также обязан принять его как Слово Божье и публично его исповедовать.

— Мартин Лютер. Толкование на Псалом 109:4

The Validity of Lutheran Orders - Piepkorn

Пусть каждый уяснит для себя разницу между внешним священством, которому свойственен ослепительный блеск, и внутренним, духовным священством. Первым наделяются лишь очень немногие; последним обладают все христиане одинаково. Первое было установлено людьми независимо от Слова Божьего; последнее было установлено Словом, независимо от человеческих планов. В том кожу помазывают маслом; в этом сердце незримо помазывается Святым Духом. То хвалится и превозносится своими делами; это провозглашает и прославляет благодать Бога и Его славу.

То не приносит в жертву тела с его похотями, но, напротив, лелеет греховные желания плоти; это приносит в жертву тело и умерщвляет его похоти. Первое позволяет себе принимать подношения в виде золота, имущества, почестей, праздности, удовольствий и всяческих похотей земных; последнее отказывается от всего этого и получает только противоположность почитания. То распинает Христа в своих ужасных извращениях; это же, удовлетворенное искуплением, раз и навсегда совершенным Христом, приносит себя с Ним и в Нем, совершая такие же жертвы.

По сути, эти два священства сочетаются друг с другом так же, как Христос и Варавва, как свет и тьма, как Бог и мир. В священстве Христовом не было места помазанию маслом и пострижению, а потому таким способом никто не получит христианского священства. Тем не менее, и Христос, и все Его христиане - священники. "Ты священник вовек по чину Мелхиседека" (Пс. 109:4). Христианским священством нельзя наделить.

Священником не становятся. Нужно родиться священником; нужно унаследовать этот чин. Я говорю о новом рождении - о рождении от воды и Духа. И таким образом все христиане становятся священниками, детьми Божьими и сонаследниками Христу, высшему Первосвященнику.

Люди во всем мире считают титул священника достойным славы и почтения; он нравится всем. Однако мало кто принимает обязанности и жертвы, связанные с этим титулом. К ним люди, похоже, испытывают отвращение. Христианское священство стоит человеку жизни, имения, чести, друзей и всего мирского. Оно стоило Христу того же на святом кресте. Никто с готовностью не предпочитает смерть жизни и не выбирает боль вместо удовольствий, утраты вместо прибытка, стыд вместо чести, врагов вместо друзей - по примеру, поданному Христом на кресте. И, более того, все это следует переносить не ради своей пользы, но ради блага ближнего и ради чести и славы Бога. Ибо так Христос вознес Свое тело. Это славное священство.

— Мартин Лютер. Проповедь на Первое Воскресенье после Богоявления (Текст: Рим. 12:1-6)

Это правда, мы все действительно имеем власть проповедовать и, более того, должны проповедовать имя Божье; нам заповедано делать это. Петр говорит в своем Первом послании: «…вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы» (2:9-10). Тем не менее, в 1 Коринфянам 14:40 Павел устанавливает порядок, говоря: «Только всё должно быть благопристойно и чинно». В семье должен быть порядок.

Если все наследники станут бороться за старшинство, в семье воцарится анархия. Если же, с общего согласия, они изберут из своего числа одного наследника, а остальные откажутся от своих прав, то наступит гармония. Подобным же образом и в проповеди следует соблюдать порядок.

Но раз все христиане имеют власть проповедовать, что из этого выйдет? Ведь и женщины тоже захотят проповедовать? Так быть не должно. Св. Павел запрещает женщинам выставлять себя в роли проповедниц в собрании мужчин и говорит: «Они должны быть покорны своим мужьям». Ибо когда женщина не подчиняется руководству и власти, ни к чему хорошему это не приведет. И вот слова Павла в 1 Тимофею 2:11-12: «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии».

Но если так случаться, что для дела служения невозможно будет найти ни одного мужчины, женщина может выйти вперед и проповедовать другим — как сумеет, — но ни в каком ином случае.

— Мартин Лютер. Проповедь на вторник после Пятидесятницы (1522)

Всему этому полностью противоречит идея сектантов и активистов о том, что священнослужители — это, прежде всего, «тренеры» мирян. Как будто Христос сказал не «Паси овец Моих», а «Сколоти из моих овец рабочие бригады, чтобы они сами занимались „настоящим“ служением»! Если задача священнослужителя — не раздаяние сокровищ Евангелия, а что-то другое, то это уже не евангелический (в понимании V Артикула Аугсбургского Исповедания), а законнический и юридический институт. Более того, евангелическое служение не допускает манипулирования людьми. Оно всецело полагается на то, что Бог Сам все совершит посредством Своих святых средств «тогда и там, где Ему угодно» (АИ V:2), а не тогда и там, когда и где предсказывают или предписывают социологические опросы, человеческие стратегии и «формулировки целей». Образ смиренного пастора из знаменитой молитвы, которая украшает стены многих лютеранских сакристиев, бесконечно далек от образа напыщенного религиозного дельца, которому владение «научными» методами гарантирует x процентов статистического успеха на у процентов «эффективных» усилий. Что же именно в служении является божественным установлением? Ведь разговор идет не о так называемом «служении в принципе», но о конкретном служении Слова и Таинства, вверенного здесь, на земле, людям из плоти и крови. «В принципе», т. е., если рассматривать служение как простое поручение провозглашать Евангелие и совершать Таинства, даже Хёфлинг с радостью согласился бы признать «служение» божественным установлением. Однако служение «в принципе» — это такой же плод воображения, как абстрактное Евангелие и абстрактные Таинства. Эти изначально конкретные божественные средства спасения [media salutis] должны применяться в рамках столько же конкретного установленного свыше публичного служения, но при этом последнее не должно само превращаться в еще одно «средство благодати».

— Kurt E. Marquart. The Church and Her Fellowship, Ministry and Governance: Confessional Lutheran Dogmatics. Volume IX, pp. 123-124