Никогда не перестаешь удивляться тому, как научные мифы воспроизводятся снова и снова, ad nouseam. Все мы слышали абсурдный миф, будто люди некогда считали Землю плоской, но есть и более пагубный (поскольку речь идет о репутации человека) миф, будто протестантские реформаторы, Лютер и Кальвин, с пеной у рта выступали против взглядов Коперника. На самом же деле, вы не найдете в их книгах, письмах, проповедях или иных сочинениях ни единого отрывке, где бы имя Коперника хотя бы упоминалось. Однако в учебниках, как ни удивительно, говорится, что «Лютер нападал на Коперника» (Berman and Evans, Exploring the Cosmos).
Недавно я видел один комментарий, в котором говорилось, что Мартин Лютер называл Коперника «глупцом, который поставит всю астрономическую науку с ног на голову», и что Коперник столкнулся с большими трудностями, когда пытался опубликовать свою работу в Виттенбергском университете, и что его сторонники сталкивались с трудностями, пытаясь получить или сохранить место в этом учебном заведении.
Искать в обширном собрании сочинений Лютера приведенную выше цитату или какое-то подобное высказывание — напрасный труд. Если у кого-то все же хватает честности, чтобы назвать источник, это будет ссылка на Tischreden, или «Застольные беседы», в которых содержится множество занимательных, но, без сомнения, приукрашенных и сомнительных высказываний, якобы сделанных Лютером за обеденным столом. Эти слова были записаны приглашенными на обед гостями десятки лет спустя и не имеют никакой ценности в качестве исторического источника.
Антоний Лаутербах, который присутствовал на одном таком обеде в 1539 году, воспроизводит пресловутое высказывание, приписываемое Лютеру, и вспоминает:
Был упомянут некий астролог, который хотел доказать, что движется Земля, а не небо, Солнце и Луна. Это все равно, как если бы кто-то ехал на телеге или на корабле и представлял, будто он стоит на месте, а земля и деревья движутся.
Лютер, по словам Лаутербаха, заметил:
Всякий, желающий быть умным, не должен соглашаться ни с чем из того, что ценят другие. Он должен делать что-то свое. Именно так и поступает этот господин, который хочет перевернуть всю астрономию с ног на голову.
Насколько мы знакомы с сочинениями Лютера, это поистине очень мягкий комментарий. Следует заметить, что Лютер, когда речь заходила о естественных науках, вовсе не был принципиальным последователем Аристотеля, поскольку в своем «Открытом письме к христианскому дворянству немецкой нации о реформе христианского сословия» (1520), говоря о необходимости реформы учебных программ университета, он писал:
...от «Физики», «Метафизики», «О душе», «Этике» Аристотеля... следует отказаться вовсе, как и от всех прочих его книг, в которых якобы говорится о явлениях природы... Я дерзну сказать, что любой гончар имеет лучшее представление о явлениях природы, нежели содержится в этих книгах... Меня до глубины души огорчает, что этот проклятый, чванливый, лукавый язычник своими лживыми словами ввел в заблуждение и одурачил столь многих самых добрых христиан. Бог послал его нам, как чуму, за наши грехи.
Лютер полагал, что мир стоит на грани научной революции, которая приведет к тому, что природу будут изучать такой, какая она есть, а не описывать, исходя из ни на чем не основанного догматизма. Если уж мы используем в качестве источника «Застольные беседы», давайте вспомним и такое высказывание:
Мы на пороге новой эры, ибо начинаем вновь обретать знания о внешнем мире, утраченные в результате грехопадения Адама. В отличие от прежних времен папства, теперь мы видим тварный мир должным образом.
Во-вторых, вряд ли упомянутый «господин» мог быть Коперником, поскольку пресловутая застольная беседа состоялась за четыре года до того, как Коперник опубликовал свое сочинение De Revolutionibus Orbium Coelestium («О вращении небесных сфер»). Да и сомнительно, что проблема вообще имела отношение к гелиоцентризму; скорее, речь шла об очевидном суточном круговороте неба, Луны и Солнца, который, как нам теперь известно, объясняется вращением Земли вокруг своей оси. Весьма выдающиеся философы-натуралисты и богословы, такие как Жан Буридан (ректор Парижского университета), епископ Николай Орем и кардинал Николай Кузанский, задолго до Лютера объясняли эти феномены с помощью теории о вращении Земли. Но даже если речь шла об относительном движении, Кузанский, труды которого оказали решающее влияние на Лютера, еще в середине XV века справедливо заметил, что...
Будь человек на Земле, на Солнце или какой-то другой звезде, точка, в которой он находится, всегда будет представляться ему неподвижным центром, а все остальное — находящимся в движении.
Собственно, именно по причине истинности этого принципа относительности Кузанский отмечает, что представления, подсказанные здравым смыслом (геоцентрический космос с неподвижной Землей), земной наблюдатель «по умолчанию» будет считать очевидными, пока ему не докажут иного. И, конечно, чтобы другие, более необычные идеи смогли прижиться, им действительно пришлось бы перевернуть всю астрономию с ног на голову.
Вопреки распространенному мнению, чтобы привести гелиоцентрическую систему Коперника в соответствие с данными наблюдений, все еще нужны были птолемеевы эпициклы, поскольку она предполагала идеальное круговое движение: до открытия Кеплера, что планеты обращаются вокруг Солнца по эллиптическим орбитам, которое упразднило потребность в эпициклах, оставалось еще несколько десятилетий. Как уже было отмечено, во времена Лютера никаких убедительных данных в пользу гелиоцентризма, основанных на наблюдениях, не было: подтверждение того, что по крайней мере некоторые из планет вращаются вокруг Солнца,было получено лишь после того, как с помощью телескопа (изобретенного в 1608 году) были открыты фазы Меркурия и Венеры, но даже тогда не было никаких данных наблюдений, которые позволили был отдать предпочтение гелиоцентрической модели Коперника перед гео-гелиоцентрической моделью Тихо Браге, согласно которой все планеты (за исключением Земли) вращались вокруг Солнца, а Солнце и Луна — вокруг Земли.
Уже в 1530-х годах мы видим, что Лютер признает астрономию как подлинную науку, но отвергает астрологию как идолопоклонство и суеверие, лишенное эмпирических доказательств. И, опять же, если уж мы признаем достоверными «Застольные разговоры», нам придется принять во внимание следующие четкие разграничения:
Я люблю астрономию и математику, которые опираются на наглядные примеры и убедительные доказательства. Что же до астрологии, это пустое место.
Астрология — не искусство; она лишена принципов, наглядных примеров, на которые можно было бы твердо опереться; все это делается наугад... Астрономия, напротив, мне нравится.
Как и в пользу астрологии, так и в пользу гелиоцентризма в 1530-х годах не существовало никаких эмпирических данных, а потому, как отмечает Бёртт:
...здравомыслящие люди всей Европы, в особенности те из них, кто более всего ценил эмпирические доказательства, сочли бы безумным предложение принять незрелые плоды безудержного воображения, отказавшись от твердых выводов, складывавшихся постепенно на протяжении столетий и основанных на многократно подтвержденном чувственном опыте человека (The Metaphysical Foundations of Modern Science).
Принимая во внимание исторический контекст 1530-х годов, приписываемое Лютеру замечание относительно некоего амбициозного астролога, выдвигавшего недоказуемые новые идеи, грозившие перевернуть астрономию с ног на голову, вполне безобидно, а также довольно проницательно и замечательно прозорливо. Было бы категорически неправильно проецировать знания и представления, которыми мы располагаем сегодня, на те знания и представления, которыми люди могли обладать в прошлом. Таким образом, оценка, данная некоторыми историками этим словам, которые Лютер якобы произнес за обеденным столом, и которые не нашли отражения ни в одной его письменной работе, — не что иное, как постыдное чванство: Нейман (The Heritage of Copernicus) назвал высказывание Лютера «грубейшим образчиком догматизма, какой только можно представить», а Баттерфилд (The Origins of Modern Science 1300 – 1800) заклеймил его как «жестокое осуждение». Кирни (Science and Change 1500 – 1700) пишет, что Лютер отнесся к вопросу подобно дикарю, которому в руки попал будильник. Перечисленные авторы лицемерно занимаются именно тем, в чем без всяких на то оснований обвиняют Лютера, выставляя напоказ свою предубежденность.
Что же до утверждения, будто лютеране и Виттенбергский университет осложнили жизнь последователям Коперника, давайте обратимся к свидетельствам истории. Но сначала выслушаем, что говорят об этом критики. Известный критик христианства Эндрю Диксон Уайт писал, что «все ветви протестантской церкви... наперебой осуждали учение Коперника». Но когда Уайт говорит что-либо о Церкви, ближе к истине, скорее, оказывается обратное. Даже такой уважаемый знаток наследия Коперника, как Томас Кун, говорил, что «протестантские лидеры, такие как Лютер, Кальвин и Меланхтон, были в первых рядах... тех, кто призывал гнать последователей Коперника».
В конечном счете, решение отложить публикацию трактата принял не кто иной, как сам Коперник. В самом тексте сочинения он пишет, что откладывал публикацию 36 лет. Свое первое сочинение о гелиоцентризме — безымянный трактат объемом в сорок страниц, ныне известный под названием Commentariolus, — Коперник написал еще в 1514 году или даже раньше, раздав его близким друзьям. Позже, в 1533 году, в Риме была прочитана серия лекций с изложением теории Коперника, — их посетили папа Климент VII и несколько кардиналов, проявившие значительный интерес к гелиоцентрической гипотезе. В 1536 году Капуанский кардинал Николас Шёнберг даже написал Копернику из Рима и попросил прислать копию трактата «в ближайшее возможное время». Сам Коперник в трактате «О вращениях небесных сфер» упоминает, что кардинал Шёнберг, а также римско-католический епископ города Хелмно Тидеманн Гизе и многие другие уговаривали его придать огласке гелиоцентрическую теорию. Однако, в конечном итоге, именно лютеране из Виттенбергского университета разыскали Коперника, убедили его в способностях своих печатников, провели «тестовый маркетинг» его идей и обязались довести проект до конца, причем предисловие к этому изданию с целью оградить его от критики и помочь его более широкому распространению и признанию написал лютеранский пастор Озиандер. Как же это произошло?
Не будем забывать, что Коперник, при всем его прекрасном образовании, жил в глубокой польской глуши. Как писал Оуэн Джингерих:
С одной стороны, он находился вдалеке от крупных международных центров книгопечатания, которые могли бы с выгодой распорядиться столь объемной и технически сложной книгой, как трактат «О вращениях небесных сфер». С другой стороны, рукопись по-прежнему изобиловала числовыми несоответствиями...
Кроме того, Коперник был вдалеке от академических центров, и потому ему не хватало поддержки технически подготовленных коллег, с которыми он мог бы обсуждать свою работу. Но в 1539 году ситуация изменилась: молодой профессор лютеранского Виттенбергского университета приехал, чтобы узнать о новой космологии.
Лютеране из Виттенбергского университета обещали разобраться со всеми трудностями.
Ближайший помощник Лютера Филипп Меланхтон (1497-1560) был просветителем — он реорганизовал всю систему образования в Германии, создав и реформировав несколько германских университетов. Он был составителем учебной программы Виттенбергского университета, и в 1536 году помог Георгу Ретику получить в университете место преподавателя астрономии и математики. В 1539 году Меланхтон отпустил Ретика в двухлетний отпуск с целью изучения возможностей книгопечатания и налаживания контактов с известными астрономами. Ретик воспользовался этой возможностью, чтобы посетить Коперника в польском городе Фрауенбурге (ныне Фромборк), и провел большую часть отпуска в общении с ним. Ретик привёз Копернику книги по математике и продемонстрировал качество печати технических трактатов, которого смогли добиться лишь в немецкоговорящих городах. Коперник, в свою очередь, вручил Ретику один экземпляр своей ранней работы «Малый комментарий» (эта рукопись, в конечном итоге, попала в руки Тихо Браге). Поскольку приписываемое Лютеру высказывание датируется приблизительно 1539 годом, вполне возможно, что какие-то очень поверхностные представления о гелиоцентризме к тому времени достигли Виттенберга благодаря Ретику.
Хотя Коперник не испытывал желания публиковать свою гелиоцентрическую теорию, он позволил Ретику опубликовать в качестве пробного камня ее краткое резюме, Narratio Prima — «Первое сообщение Иоганну Шёнеру относительно Книг о вращениях учёного джентльмена и выдающегося математика, преподобного доктора Николая Коперника из Торуни, каноника Вармии, от некоего молодого человека, приверженного математике», — которое вышло в свет в 1540 году. Издание встретило теплый прием, и через два года Ретик все-таки убедил Коперника издать трактат «О вращении», причем большая часть тиража печаталась под его личным присмотром. 24 мая 1543 года на смертном одре Коперник смог взять в руки экземпляр своего завершенного труда.
Сам Лютер умер лишь три года спустя. Его правая рука, Филипп Меланхтон, осознал важность преподавания идей Коперника в Виттенбергском университете, а зять Меланхтона Каспар Бойкер (1525-1602) преподавал там астрономию, уча студентов по трактату Коперника. В результате Виттенбергский университет стал главным европейским центром изучения наследия Коперника. Эразм Рейнгольд (1511-1553), ведущий виттенбергский математик и астроном, став деканом и ректором университета, заинтересовался гелиоцентризмом по прочтении сообщений Ретика еще до выхода в свет трактата «О вращении». После публикации трактата Меланхтон убедил прусского герцога Альбрехта выделить Рейнгольду средства на издание новых планетарных таблиц из сочинения Коперника — в признательность за покровительство герцога они получили название «Прусских таблиц». Расчеты Рейнгольда способствовали более широкому признанию гелиоцентризма, когда благодаря трудам Кеплера (набожного лютеранина) и других астрономов стали доступны новые факты.
Что же касается Ретика, в своих сочинениях он не скупился на похвалы Копернику, например в трактате 1557 года он сравнил Коперника с одним из величайших астрономов древности:
Николай Коперник, Гиппарх нашей эпохи, для которого недостаточно никаких похвал... Я всегда ценил, уважал и почитал его не только как учителя, но и как отца.
Кэтрин Тредуэлл (в докторской диссертации на тему «Точные науки в лютеранской Германии и Англии эпохи Тюдоров»), справедливо отмечает:
Образовательные реформы Филиппа Меланхтона... стали причиной того, что из Виттенберга и других лютеранских университетов вышел целый ряд грамотных и обладающих творческим воображением астрономов... Лютеране-математики согласились с тем, что модели Коперника в некоторых отношениях превосходили ранее существовавшие астрономические модели... И геоцентристы, составлявшие большинство, и небольшая группа гелиоцентристов полагали, что полный курс астрономии должен включать в себя как модели Птолемея, так и модели Коперника.
Авторы времен королевы Елизаветы часто цитировали и даже переводили на английский язык лютеранские сочинения, полагая, что лютеранское влияние сыграло важную роль в возрождении английской математики. За техническими указаниями большинство читателей обращалось к лютеранским источниками — отчасти потому, что последователи Меланхтона были авторами основных сочинений по астрономии Коперника.
Ни один их перечисленных фактов не вяжется с часто повторяемыми инсинуациями, будто Лютер или лютеране считали Коперника глупцом и затыкали его последователям рот или подвергали гелиоцентристов преследованиям. Все было как раз наоборот. Как обычно, ложь, по всей видимости, распространяется быстрее, чем правда.
