Богослов славы рассматривает мир, дела творения. Своим умом он различает за этими видимыми делами рук Бога Его силу, мудрость и щедрость. Но Бог остается невидим для него. Богослов же креста смотрит на Распятого. Здесь, в отличие от дел творения, нет ничего великого, прекрасного или возвышенного. Здесь есть только унижение, позор, немощь, страдания и мучительная смерть… Утверждение, что «Бога можно найти только в страданиях и на кресте»… это краеугольный камень богословия Лютера и лютеранской церкви. Богословие — это богословие креста и ничего более. Богословие, которое пытается быть чем-то иным, — это ложное богословие… Если сравнивать его с тем, что мир почитает мудростью, как понимал уже Павел, слово о кресте является величайшей глупостью, нелепейшим из учений, с какими только может столкнуться философ. Утверждения, что смерть одного является спасением для всех, что эта смерть на Голгофе является искупительной жертвой за грехи мира, что страдания одного Невинного способны отвратить гнев Божий, — все это идет вразрез с каждым этическим и религиозным принципом человека в его природном состоянии… Сам Бог послал нас в трудную школу креста. Здесь, на полях сражений, в концентрационных лагерях, под вой бомб и посреди хаоса больных и умирающих, — здесь богословие креста можно усвоить через «умирание»¹… К тем, чьи иллюзии относительно мира и человека, а также относительно возможности построить на них свое счастье разлетелись вдребезги, весть о кресте приходит как самая лучшая из всех вестей.

— Hermann Sasse. The Theology of the Cross: Theologia Crucis

Примечание:
¹ Зассе, судя по всему, имеет в виду лютеровскую максиму: «Богословом человека делают не чтение, сочинения и умозрительные рассуждения, а жизнь, умирание и груз проклятия».