Этот вопрос я уже задавал одной женщине в Крыму, и она ответила положительно. Если шизофрения не перешкаливает - не только можно, но и хорошо. Не будем залезать в научные дебри, условимся, что шиза - это раздвоение (возможно, так она и называлась во времена Достоевского, как сочинительством называлось писательство и т.д.). Между прочим, женщина-психолог, которая успокоила меня на этот счёт, умерла. От другой болезни. Да я и спрашивал её не для того, чтобы себя успокоить, я знаю: с раздвоением жить даже хорошо. Ведь я шизоид. Но нет, не какой-нибудь заморыш с затравленным взглядом и потными ладонями. Я не страдаю гиперболической самоидентификацией. Не развешиваю в ванной полотенца, выравнивая их по вертикальным швам кафельной плитки. Правда, стеклянные двери метро я стараюсь открывать рукавом куртки и пью азербайджанский чай, заваренный неизменно в чашке.

Хм, а настоящего заморыша, из белых воротничков, я видел сегодня на Калужско-Рижской линии. Он что-то водил пальчиком по глянцевому журналу, развёрнутому на коленях подружки-блондинки, потом вдруг торопливо встал (им, видимо, нужно было выходить) и начал СОБИРАТЬ блондинку, которая сидела напротив меня: взял её сумочку, сделал шаг к выходу... И был как-то растерян. Блондинка только в последний момент развеяла впечатление, что не выйдет с ним, а останется сидеть. Есть ли у этой притчи какая-то подоплека? Да никакой, кроме того, что всё это время я не спускал глаз с журнала, над которым работал, т.е. который я правил (извините, мне платят за это деньги, а в выходные в доме царит такая расслабляющая атмосфера, что работать невозможно, и идут приятные спектакли по каналу "Культура").

Нет, я не Александр Македонский, который умел Карфаген брать и стулья ломать. Я хоть и шизоид, которого никакие медицинские показания не разоблачат, но ведь не аутист же, владеющий феноменальными способностями, не вундеркинд и не маг: я социален, слишком социален и незаметен, чтобы меня можно было расколоть. Я говорил достаточно многим людям, что способен, в определённом обострении чувств, видеть на 360 градусов. На людей это не производило никакого впечатления, но я не навязывался со своим признанием: я псих, лишённый болезненного самомнения.

Если кто-то додумает эту притчу в том смысле, что я пытался удерживать блондинку или что блондинка была со мной прежде знакома и пыталась справиться с нахлынувшими при виде меня впечатлениями, то оба варианта отметаются. Практических экспериментов с незнакомыми людьми я не провожу, а стереотипного, простите, отношения к блондинкам не имею: у меня нет ни завышенных, не заниженных ожиданий от женщин независимо от цвета волос.

Иногда приходится выслушивать, что кто-то боится меня. Не так, как боятся мужлана, а как человека непредсказуемого или с поступками, недоступными пониманию. Но человек с бурным воображением всегда непредсказуем, а ведь всё-таки я творческий человек. Мне надобно добивать журнал на кухне, а я сижу сейчас и это пишу. Потому что кто знает, успею ли написать именно это и именно так, как напишу только сейчас. 

Когда я долгое время нахожусь дома и вдруг выхожу на улицу, я схватываю лёгкий бзик в одном и том же месте: возле французской школы, если кто-то знает мой район. На одном и том же отрезке пути меня чуть не пригвождает к месту странное недоумение: я ли это иду, не во сне ли это со мной, неужели я, который несколько минут назад сидел, сбросив домашние тапочки, на диване у TV-камелька, вывел себя под пронизывающий ветер, на улицу, на которой минус пять и снег наметало между дворниками на лобовые стёкла машин? Недоумение, кажется, готово превратиться в припадок сумасшествия (я уже чувствую вибрацию кровеносных сосудов в голове и вот-вот рухну на асфальт от непостижимости действительности), длится недолго и снимается обычно с мимическим усилием, которое хорошо проиллюстрировано в вестернах: поиграл желваками и уверенно двинулся вперёд. Как человек, знающий своё дело.

С шизофренией жить хорошо. Вся страна моя, как заметил другой, некрымский психолог, - все люди её живут на гране фрустрации и эйфории. За редкие минуты эйфории можно заплатить часами, а то и неделями фрустрации.