На Пасху выехали с горожанкой в полночь, и как только пересекли кольцевую дорогу, что-то хлопнуло под колесом. Я остановился проверить давление в шинах, всё было нормально. Горожанка, полусонная, в короткой белоснежной куртке, тоже вышла и зябко закурила перед фарами. Не прошло и минуты, как подкатила "девятка" и встала возле нас. На этом участке Ярославки, на выезде из города, точка с панельными девками, спохватился я и сказал ей довольно резко: "Садись быстрее, поехали". 

Летняя резина завизжала в двухстах шагах от дома - сели. Прошли эти двести шагов и промочили ноги. Открыл дом, запустил насос: бункер, несмотря на все мои барьеры, ревизионную яму и отмостку, всё равно к ебеням затопило. 

Пока она пила патагонское и грелась у буржуйки, пробовал вытащить один. Возвращался в дом сперва за лопатой, потом за досками. Не удалось - села на днище. Была глубокая нетревожная ночь, рокотал насос в бункере, но ни ручьёв, ни птиц не было слышно. Под белым  фонарём над белыми снегами вертелся крупный белый мотылёк, и он был единственной явью миновавшего дня, которой я улыбнулся. Вернулся, когда она уже спала. Ладно, сегодня день пусконаладочных работ, подумал я и заснул под запах вина Патагонии.

Утром собрались в Покровский монастырь освящать куличи. Она спросила, есть ли в доме красивая плетёная корзина для яиц. Я долго посмотрел на неё и дал ей рабочую телогрейку: "Чтобы тебе было удобно сидеть на капоте". 

Вытащили наконец, выбрались на чёрную грейдерную дорогу. Первые волны тепла с юго-запада оплавили сугробы, в Хотьково образовалась невиданная пробка. Очереди не было, но ритуал освящения, обычно просветлявший мои чувства, на этот раз вызвал у меня недоумение. Вышел поп, по виду дьяк, то есть не дородный, с жиденькой карикатурной бородкой, в сопровождении монашки с играющей улыбкой на губах. Он прошёл вдоль стола (помощник велел дать ему проход), безмолитвенно окропил снедь и прихожан - и всё было кончено. Я пристрастный физиономист: сопровождающая была далеко не монашка, её улыбка не была ни праздничной, ни даже блаженной. Всё это был фейком, подставой, переодеванием. Над нами надсмеялись. Не только я это почувствовал. Прихожанка с дочкой, которые попросили меня помочь зажечь свечи на ветру, стояли как потерянные. 

Что-то такое происходит в нашем отечестве, что напоминает шоу травести. 

Папа прилетел на Кубу, его встретили 700 тыс. добрых католиков. Я не говорю "верных католиков", в отношении этой части христиан мне кажется более традиционным первый эпитет. Говорят, в мягкой форме папа проповедовал либеральные ценности. Но впервые признал ощутимое влияние марксизма на облик минувшего столетия. Тут же кому-то из толпы, ободрённому папской речью, заломили за спиной руки за попытку антимарксистского скандирования. Мачо в штатской безрукавке - не псковский омоновец в углепластике - ловко скрутил и куда-то повёл карбонария.

Папомобиль почему-то наводит на мысли о кунсткамере и греческих колесницах. Ну и конечно, массовые действа католиков - такой карнавал. Красивый чистоплотный старик в кипельно-белом одеянии, в прозрачной бронированной призме на колёсах (додумаем: с золотыми спицами) вполне смотрится в окружении знойных бразильянок топлесс. И при всей этой гротескно-курьёзной в наших глазах  символике папа о-очень относительно вписывается в образ свадебного генерала. 

А теперь вопрос. Популярен ли наш архипастырь в сравнении с папой? Мы привыкли не задумываться над этим, а теперь, вероятно, говорливые блогеры заставят церковь риторически защищаться.

Да сам факт, что по своей персоне допустил множество вопросов... Много вопросов. Проявил - скажем прямо - порочащую его сан пристрастность в позиции по суетным политическим вопросам. Ввязался в полемику с заведомыми вандалами: на трёх неразумных отроковиц - до суда - публично наложил епитимью. Обозвал славян варварами.

Популярность, конечно, попсовая категория, но подтверждающая категорию поважнее - авторитет. А мы пока с его именем связываем пыль его дома и тщету наших духовных исканий. 

С его уст срываются гневливые слова о делах текущих, а не примирительные - о вековечном, например, о марсизме.

Да может ли авторитет базироваться на чём-либо кроме чуда и тайны? Какова тогда сакральность патриаршей фигуры, если сакральность эта трещит под давлением инсинуаций?