Вот история одного героя.

За кладбищенски расчерченным Петербургом через снежные поля лежит радиальная Москва. Мне противопоказано приезжать в чужие города, где мной овладевает безумие и сладострастие. От этого я заболеваю. Заболеваю, бродя по улицам, где можно встретить призраков всех русских поэтов. Даже возвращаясь в южную столицу, под безмерную тяжесть крещенских небес, я осознаю, что приехал с подхваченной болезнью. Что же я делаю? Правильно, я начинаю пить, как большинство русских поэтов. Я пью 12, или 17, или 22 дня, здесь предугадать ничего невозможно. Самое большее - 50 дней. Это нелегко. Это еженочный ледяной пот на прокрустовом ложе сна и ощущение, что вот-вот взорвётся голова.

Первый раз я очнулся сидящим на сосновой табуретке в тёмной комнате с окнами от пола до потолка. Светало. В углу комнаты мерцал экран телевизора. Ломка ещё не началась, а новых приходов уже ждать было невозможно. Но пришла она. Абсолютно незнакомая. Артезиански глубокая. Села мне на колени. За окном синели сугробы - комната была на первом этаже. На экране - заставка абсурдистского кино "Прямой водитель".

Я пустил в ход руки, но она сказала, ничуть не отстранясь: "Нам нельзя, ты же знаешь". Зачем же ты пришла ко мне: чтобы сопротивляться? - подумал я. К тому же я чувствовал, каким горячим было её тело под коротким бесплотным шёлком халата. Я спросил её, что за странное название у фильма. Что оно значит? - Мне кажется, в нём зашифровано выражение "мой фюрер", - сказала она, немного подумав. Шутила она или нет, я не понял.

Второй раз я очнулся от собственного крика, который пытался заглушить, уткнувшись ртом в её плечо. Ещё через несколько мгновений в окно прямо с улицы постучал дворник, что-то спрашивая у хозяйки. Я так и не запомнил её лица.

Кафе "Зингеръ". Вид на Казанский собор. (Комментарии к этому посту отключены.)