Это неловкое чувство, когда Крым подарили лично тебе, а ликует вся страна... Нет, конечно, празднуют не все, какая-то часть негодует - и это тебе понятно, но вот государственные сатурналии заглушают твою тихую радость. Зачем шум, к чему это массовое обольщение? Крым не наш, он мой.

Вчера занимался бамбуком - срезал в роще пять жердин и сделал леерное ограничение тёмной тропинки. Хорошая прогулка в Симеизе третьего дня, сумерки, сентябрьская гора Кошка.

- Здесь, в горах, наверное, стрелять нельзя - кругом камни, но ничего, мы как-нибудь постреляем, - говорил я сыну, держа в руках пистолет. Он был тяжёлый, из тёмного металла, с округлой рукояткой, выглядел старинным. Его привёз и подарил мне вернувшийся из Америки брат, сказал, что в нём заклинило патрон, зато это реликвия. Хорошая игрушка, подумал я и передал пистолет сыну. Подобные вещи развлекают детей и стариков. По нашей традиции стреляют на свадьбах, чтобы отгонять злых духов, и мы ещё постреляем...

Я пригласил гостей на Кедровый утёс смотреть на перспективу моей горной резиденции. Это был, скорее всего, заброшенный пансионат, мне удалось перевести его в жилой фонд и заключить сделку. Гости приехали на белом микроавтобусе - на площадке не разместить много машин. Были коллеги со старой работы и Милена. Я показывал гостям эти "графские развалины", был немного не в себе от счастья, но при этом мне всё время хотелось побыть одному. Собственно, я приметил это логово, чтобы отдаться одиночеству. Конечно, пять соединённых анфиладой залов должны быть когда-нибудь заселены, но я предполагал, что затяну строительство и пока не перевезу сюда свою семью. Мне нужен этот манёвр, я очень нуждаюсь в одиночестве, и иногда мне кажется, что я могу любить только тех, кто мне его гарантирует. Среди этих людей Милена. Только сегодня мне редко удавалось встретиться с ней взглядами, а она как будто всецело была поглощена друзьями из своей компании.

Гости разбрелись по залам и осматривали парк. Кедры, ещё молодые - их посадили после горного пожара 2004 года, - окружали пруд. В горах лежал снег. Я сказал сыну, что в последнем сне я стоял с ним на берегу у чёрной воды, в которой качалась лодка, а вокруг лодки поблёскивали звёзды. В лодке было одно весло, что стало для меня поводом сесть в неё одному. Я отплыл, оставив сына на берегу, и высадился на острове, на котором увидел серое с голубоватым оттенком, как ласточкино гнездо, здание, оштукатуренное местной глиной. Есть сны, в которых посещает дежавю, и это был как раз сон во сне.
Сын, как обычно, усмехнулся на мои слова, я же в очередной раз счёл свою глубокомысленность глупой.

Затем я отыскал среди гостей друга детства Залесского, мы спустились вдвоём по каменистой тропе, я показал ему окрестности. Среди снега на склонах гор чернели следы старого пожарища, было туманно и гулко, а воздух чувствовался остро. Виды здесь более впечатляющие, чем из окна гостиницы "Ялта-Интурист", сказал я и снова почувствовал глупость произнесённого. Впрочем, в глазах друга я прочитал, что он разделяет мой восторг и дышит этим пространством так же, как я.

Мы вернулись в парк, и там я увидел Милену. Моя растроганность достигла предела. С Миленой я хотел высоких отношений, но они выходили какими-то отложенными, гостевыми. Это ущемляло её, но она никогда не упрекала меня в этом. Сейчас же я уловил её отстранённость, которая насторожила меня. Не потерял ли я её, пока занимался сделкой? Куда ты поедешь? На экспозицию, сказала она голосом электронной куклы, внизу меня ждут друзья. Действительно, там стояли кажущиеся карликами сотрудники нашей старой фирмы. Я собрал в себе силы представить всё так, что это наша минутная размолвка, что всё происходящее только наваждение и Милена просто устала или у неё разболелась голова от горного воздуха. Ты поедешь с этими микробами?! Она, ничего не отвечая, стала спускаться по лестнице из сварного металла - такие ведут в захолустных городках от приморского бульвара к пляжу. Я просто ждал, когда гости разъедутся, чтобы мы покатались с тобой на машине по серпантину, останься! Но нет, она уходила навсегда, и это безошибочно чувствует человек, который слишком долго и безотчётно поддавался женскому гипнозу. Я попытался остановить её и устремился за ней, чуть не срываясь с почти вертикальной лестницы, которая задрожала от наших ног. Впрочем... Впрочем - подумал я вдруг, остановившись и сосредоточившись уже на другой мысли, - не лучше ли отпустить её, чтобы устранить эту вечную отложенность? Я медленно стал подниматься назад, прямо над моей головой тоскливо вырастал мой замок. Каждый шаг давался мне с трудом, сердце моё разрывалось. Я обернулся лишь раз - и увидел, что от крепостной стены внизу, построенной в древности то ли сарматами, то ли готами, отделилась фигура неизвестного, который, очевидно, ждал её и к которому она спешила. Но в тот же момент мне стало ясно, что её немота, отстранённость - свидетельство её страха, что я убью всякого, к которому она соскочит от меня. И сразу пришло облегчение, теперь я сам чётко осознавал, что поднимаюсь наверх за пистолетом.

Здесь всё, в этом конфликте: и внезапно обретённая национальная идея (прямо противопоставленная тому ложному пафосу, который во время болотных волнений был ещё и дискредитирован отсутствием кворума, а собственно, недостаточным количеством сторонников, готовых платить за него кровью), и сверхсовременное воплощение мифа об Эдеме - Крыме (за которым плохо присматривал наш обанкротившийся сосед), и последняя схватка поколений. Последнее требует уточнения. Это не просто схватка консервативных сил с максмалистскими - традиционалисты сошлись в клинче с девиантами нового поколения, обученными по сырым фальшивым постсоветским учебникам. Именно поэтому линия тех, кто помнит Союз, кто понимает, почему мы знаем наизусть, как звучит слово "независимость" на украинском, но не знаем на белорусском, и не обманывается этим, поскольку за декларацией иных свобод просматривается поза высокомерия, именно поэтому линия тех, кто живёт в ладу со своим прошлым и уважает прошлое своих отцов и матерей, для которых в свою очередь человеческая солидарность была практикой повседневной жизни, - эта линия обязательно восторжествует. А оппоненты отправятся на переобучение.

Даже ночью в лифтах министерства правды играет диксиленд, а иногда включают что-то совсем запредельное - наверное, этно. Однажды ехал с незнакомыми сотрудниками, звучало - нет, это было не соло, а мелодекламация - высоким и вместе с тем глубоким лирическим сопрано, ближе к первому этажу голос уже был такой, словно женщина кончает, и все пасссажиры лифта, мне показалось, по выходу были смущены.

Это вчера вызвали работать ночью. Выходил во двор - а во дворе министерства правды, признаюсь, скотный двор: овечки, бараны, куры и даже индюк, - смотрел на утреннюю Аврору и кирпичную стену соседнего посольства, идеальную декарацию (!пусть так!) к паркеровскому фильму The Wall.

К обеду следующего, т.е. сегодняшнего дня состояние стало паскуднее некуда, но слава богу, что у меня есть семья, подумал я, и эта мысль показалась мне крайне неожиданной. Слава богу, что у меня есть семья. Я практически неуязвим даже в тотально недружественной среде, это очень простой секрет.

Этим летом не запил опять, хотя почему "опять" - кажется, уже второй или третий случай.

Вернулся в Москву, сказал ей салям, чищу дайкон, особенно украсивший стол ввиду того, что роса побила томаты, да и вообще больше ничего существенного не уродилось: картошка с горох, капуста дырявая, сливы и те попадали. 

Что тут сказать, скверен столичный воздух, на дорогах всё так же хамят, рожи в метро - негде ставить клейма. Сырость в квартире. По вечерам - сериал "Исаев". 

Опять же, бешеные вагины.

Вспоминается очень близкий к провалу ужин под ясенем в узком кругу, на палубе с вытертым яхтовым лаком и балясинами из Гаспры. Не сесть с Полковником за стол невозможно, не выпить - немыслимо, только если чудо случится.

Салат южнобережный (с красным луком из Голубого залива), солянка хохляцкая, мясо парное татарское, колбаса московская; горилка, бастардо, мускатели, мускаты.

Овчарка благородных кровей хвостом подметает пол, засыпанный кипарисовой хвоей.

Смешно говорить ему, что завтра за руль, на Малахов курган. Он прошёл войну в Сомали и Анголе. И в легенду про язвенника не верит. Прикрытие в виде alcohol-free - вдвойне трюк опасный: отвернёшься - разбавит. Всё это лишь отодвинет момент, когда Полковник наконец устроит тебе со стаканом очную ставку.

Но кроме чуда есть верный приём - переключить Полковника на ту, которая рядом с тобой. Если её нести недалеко: дам он уговаривает очень строго.  

Этим летом не запил опять, глядь - триста дней минует, и снова лето.

Сегодня - восхождение на Ай-Петри по Кореизской (Мисхорской) тропе. Ощущение полноты бытия свершённости  давнишнего художественного замысла. В составе группы - запоминающаяся, похожая на V.R. гарна харьковчанка, но муж внизу, с ней ребёнок и т.д. Подбросил до автовокзала в Алупке.

Возможно, кому-то показалось, что показом трейлера из кинофильма Midnight Express я оборвал свои записи и попрощался с дневником. Херня, это не так.

Всё не так на самом деле, братья и сёстры, а также вольнослушатели. Хотя такая мысль была.

Что в этой связи хочу сказать. Что живёшь и думаешь порой: ничего нет больше в мире захватывающего, всё только выносящее мозг. 

Ни в Яндексе, ни в Мейле читать нечего, а если есть что-то, всё знаемо наизусть.

Нашисты пишут про повстанцев: пидарасы. Повстанцы им: говнотролли.

Нашисты: пиндосы. Повстанцы: сраные охранители.

Нашисты: оранжевые мрази. Повстанцы: пропагандоны. 

И смотреть тоже нечего.

Вроде остаётся только сидеть на кухне, курить и втыкать в магниты на дверце холодильника.

Развлекая себя мизерными и неэпатирующими мыслишками. Например, почему это кавказцы в мегамоллах так любят массажные кресла? 

Или: отчего это при очной встрече с Полковником ребе Лазар так неожиданно ляпнул "cлава Богу"..?

И так далее в таком же духе.

А потом вдруг раз - и жизнь преподносит что-то новое, свежее.

Незнакомку на "Театральной", от прямого взгляда которой ток по позвоночнику. 

Навального с национал-демократией и вместе с ней - забрезжившую надежду, что будет смена элит.  

И верится снова, что откроются шлюзы в искусстве. Что по весне запоют ночные птицы и девушки заплетут в косы белые ленты.

Начнётся сплошное жизнеутверждение. Движуха пойдёт.

И действительно, жизнь как будто пробуждается.

То есть она словно идёт по второму, третьему кругу, но на каждом витке что-то новое.

Вот, увидев штормовую Ялту, нарвался на трейлеры "Шапито-шоу".

Не приведу никаких эпитетов, просто скажу, что влюбился в этот фильм.

Между тем продвинутые люди - и я в их числе - посмотрели и другое кино безусловно культового мастера - "Пыль".

Это другое видение.

Мрак отступает.