прописные буквы стали называться строчными, вот что изменилось в этом мире, думал я, смотря на средиземноморские волны, и почему это мой дед не побывал здесь, он был такой прекрасный копировальщик, он схватил бы своим взглядом здесь всё живое, всё живое замертвело бы под его взглядом и вписалось бы в его мелкую карандашную сетку, мой брат даже намедни выпрашивал у меня сразу три огромных полотна - “Шишкин лес”, “Алёнушку” и “Трёх охотников”, мол, насмотрелся картин во всяких Луврах-хуюврах, и убедился, что лучше нашего деда никто не пишет, где он только доставал холст и масло? - подрамники мастерил сам, а рамы покрывал бронзовой краской, и я отдам ему, конечно, мне не жаль, он же брат мой, а я люблю акварель, айвазовщину, обычно она появляется раньше мужа, по крутой тропинке спускается в гороховой панаме, поскальзываясь на крошеве базальта, хватаясь за венцы испанского дрога; я понимаю: муж за полночь жжёт горилку с охраной – ПРЕСТУПНЫЕ МОРДЫ, - сегодня он явился раньше, принёс снаряжение – маску и рыболовную пику, сплавал на плоский камень, вынул из моря приличную горсть мелких мидий, я как-то сразу его зауважал, потому что не умею подныривать, мы разожгли костёр и вытащили припрятанный в камнях кусок жести - противень, после чего он открыл бутылку молодого испанского вина и рассказал, что пытался вчера заняться с ней но ничего не вышло, я пропустил это, но невольно вспомнил про Мату Хари, которая сказала в 17-м – “Я готова, мальчики” перед дулами винтовок двенадцати солдат – СЕКС сродни УБИЙСТВУ – потом пришла Sistrelli, разделась, то есть распахнула – как это по-русски? – парео – вспыхнула, встретив мой взгляд, открыла зонт и в плавках-шортах, фасона несколько вчерашней моды, NO BIKINI, села на полуденный камень – и хорошо, ниточки, врезающиеся в зад, как-то неприятны, Sis, ты угадала, в средиземноморском коктейле красок скромность завораживает, это коктебельский вариант, и тело, не засиженное шмелями, не украшенное шрамами, и муж тебя не берёт так часто как тебе это нужно, всё щурится на нас – ладно, я немного посидел на корточках, потому что нет БЛАГОРАЗУМИЯ РЯДОМ С НЕЙ по-другому сидеть не могу, пора подниматься наверх к барьеру-парапету, откуда работать над прошлым - я озираю вершины горы А., этакие краюхи чёрствого хлеба, и, если честно, всё больше гипнотизирую усеянную мусором землю: вглядываюсь в бутылочные осколки, в норы термитников, а у неё пожалуй немного щуплая мальчишеская фигура, но тот самый широкий просвет между ногами, который приглашает положить туда ладонь, сел на скамье возле дома, у ворот застыла, и я просто спросил её, нравится ли ей Джо Дассен, без всякого пристрастия, потому что думал о Джо - его голос разносился по побережью с пристани, - разве он может не нравится? – сказала она и качнула головой с заманчивыми локонами на висках, - кстати, какое совпадение: к вечеру я приготовила французский супчик.

- Эвилина, я отъявленный негодяй. Ваш муж близорук. Давайте оставим это.
- О’к, - сказала она с улыбкой.

А вечером пришла показывать свои аква