Наконец все три мужа замолчали, утомившись упрямством Иова, как бы раскаивающегося, но и расписывающегося в собственной непогрешимости.

Но нашёлся в этом молчании юноша, Елиуй, который, увидев что не дали результата речи соучастников судьбы Иова, попросил слова. Ему позволили выступить. И он проговорил голосом, в котором чувствовалось и нетерпение и страстность:
- Я тут давно вас слушаю, - сказал он, обведя всех нервным и каким-то плачущим взглядом. – Мы всё впариваем Иову факты, а я вам скажу, извините, старцы, а не хорош ли нам порожняка гонять. Стоп! - дайте мне сказать, дайте немножко преференций. Прикинем, отчего же буксуем. Не проходит он по наездам и человек он ещё непогибший, мы это видим. Никто ему конкретно счета не выставил, и что же?

Тут Елиуй попёрхнуся, прокашлялся и неожиданно сказал:
- По мере лет своих вижу одно: не ссучившийся это человек, и это точно.