И сидел он один, с остриженной головой, в пепле и с черепком в руке, и проклинал ту ночь, когда мать его отверзла ворота чрева своего, чтобы зачать его; и тот день, когда она высвободила его на свет.

- Пусть бы не были учитаны в календаре ни тот день ни этот, - говорил он. – Пусть бы был я голимым выкидышем.

И опять приходили утешители, и приносили ему – кто кусок мяса, кто гречневую кашу с молоком, с мёдом вместо сахара, и устраивали они с ним – а это были друзья Иова – Елифаз, Вилдад и Софар – что-то вроде богословского диспута. Здесь проглядывается какая-то бестактность: человек сидит перед ними сокрушённый, в пене болезни, а они достают его софистическими выкладками. Недостаточная разработка психологизма проступает здесь, братцы.

Говорил, например, Елифаз:
- Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет, и потряс все кости мои.

Вспоминаете Кьеркегора?