В ту ночь Г-дь отнял у царя сон. Артаксеркс возлежал в своей комнате, ущемлённый духом, наложница натирала ему поясницу – царя мучили почечные колики из-за пьянства и половой невоздержанности. Наконец он столкнул со своего ложа на пол наложницу и велел принести ему книгу дневных записей, и приказал читать вслух. Что-то хотел вспомнить, но не вспоминалось.

Ошибочно считать, что он находился в неведении, что происходило при дворе. Что появился новый городской сумасшедший – Мардохей, валяющийся в пыли с завываниями у царских ворот. Что гремучие страсти разгораются в дворцовом котле.

Тогда и царей ведь подсиживали за нечего делать: удар отравленным кинжалом – и царь уже не тварь земная. Нужно было быть настороже. Нужно было определить, где настоящие союзники, а где зажравшиеся приспешники. Зёрна отделить от плевел. Нужно было немедленно переставлять кадры.

Соткать цветущее полотно из принципов справедливости и элементов свободы.

Парадокс, но Артаксеркс такую политику сумел осуществить на Востоке, где люди при ведении своих дел руководствуются главным образом нахрапом, лестью и обманом.

Отроки высокими голосами читали ему. Дошли до того места, что тогда-то и тогда-то донёс Мардохей на двух царских евнухов, замысливших наложить на царя руку. Артаксеркс заинтересовался этим давно забытым делом и спросил: “Что, оказана ли тому какая-либо честь?” И отвечали отроки: ”Ничего не дали ему заслуженного, нет, ничего”.

Царь повертел головой и тут увидел явившегося к нему Амана.