Да, бывает и так.
Сделала губки бантиком, бровки домиком, нацепила кавай на мордочку и вперед. Ты Мэри-Сью, у тебя работа такая. Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем. И никого не волнует, что тебя беспокоит в этот момент. Тебя нет. Есть идеал. Будь добра, веди себя соответственно. А то еще кого найдем, претенденток много, и все требуют волшебный меч в руки, ехидный голос в голову и прекрасного принца в ближайшее окружение. И им плевать, что ты - вот она, и что жизнь твоя - не сахар, а между подвигами так хочется уютного камина, но нет - холодные покои, остывшие простыни и тоска. Такая беспросветная, что выть хочется. И еще, разумеется, Мир. О, этот мир. Он когда-нибудь отвяжется от тебя со своими вечными проблемами? И спасать его, конечно, как всегда, больше некому. Только ты, умница и красавица. И невдомек миру, что умницей ты стала, просидев не одни штаны за книгами, а красавицей быть перестанешь лет через пять, и то если мир спасут окончательно, и у тебя будет хотя бы час, чтобы выспаться за всю жизнь. А так - нет, не сиять ясному взору, взор замыкается на чем-нибудь тяжелом, чтобы вразумить тех, кто жаждет подвигов от тебя. Им надо, пусть сами и совершают, бормочешь ты, переворачиваясь на другой бок и накрываясь одеялом с головой. А ехидный голос снова напоминает, во что ты превратилась, что это - твой наипервейший долг, потому как не сидеть за бокалом вина со старыми друзьями, старыми болячками и старыми воспоминаниями должна Мэри-Сью, а, лучезарно улыбаясь, помахивать мечом или секирой - что там погероичнее? - круша врагов направо и налево.
И ты снова проклинаешь тот день. Тот ужасный, страшный день, когда ты впервые так себя назвала - Мэри-Сью. И жаждешь дать Той, которая тебя создала, в ухо мощной звуковой волной, а может, и просто так, согнув меч синусоидой, но участи твоей это не меняет. Ты - Мэри-Сью. Улыбайся. И завидуй тем дурочкам, которые пытаются завидовать тебе. Ты обречена на вечное ехидство и злую иронию, на ослепительных красавцев, штабелями падающих вокруг, на дивное оружие, роскошную одежду и диковинные украшения, на подвиги, которые никто не совершит за тебя - а как бы хотелось! - на Злодея, который пленен твоей красотой и пытается добиться твоего расположения - ах, лучше бы он сам перерезал себе горло или вены - куда там Злодеям по анатомии ближе тянуться? Сверхъестественные возможности, темное и трагичное прошлое - ну почему, почему ты не родилась обычной деревенской девкой, чтобы выскочить замуж в пятнадцать лет по нечаянной любви на сеновале? Но у тебя - шелковые простыни, розовые лепестки и засевшая комом в горле романтика и поэтичность. Пафос поселился на твоем левом плече вместо дьявола, а на правом, на законном месте ангела - пустота. Не считать же благом, в самом деле, всего-то навсего Финальную Точку? А нет, считать. Это ты уже слишком замечталась, дорогая, а реальность - вот она. И снова - подвиги, красавцы, бессмертные и неживые... И - счастливый конец. За что? чем ты провинилась перед автором? Ах да, ты ведь - она, какой она хотела бы быть, да не может стать - неохота ей. Сама бы так попрыгала в седле сутки кряду - убила бы тебя, несчастную Мэри-Сью, чтобы подарить покой - хоть бы и так. Лучше всего так. И вот ты снова отсылаешь гонцов от королей с просьбами почтить присутствием их скромный бал, и надеваешь вместо невероятно красивого платья в пол какие-то тряпки, которые щедро уркашены пятнами, и с ногами залезаешь в кресло, и начинаешь мечтать. Ты уже на все согласна. Даже портовой девкой - а чем ты лучше портовой девки? У нее - матросы, у тебя - красавцы. Вы даже одеваетесь похоже. И в самом деле, в чем же еще должна ходить великая героиня? И ты покорно выставляешь телеса наружу, и плевать, что все реки в округе промерзли до дна, а твои коленки и даже почки отчетливо постукивают друг о друга. А внутренний голос ехидно рушит все мечты о нормальной жизни. Работа у тебя, душечка, такая. Потому что ты - Мэри-Сью.