Все началось тогда,когда совсем еще юная принцесса влюбилась в простого деревенского парнишку. Обычное дело, разумеется, у кого из принцесс не бывало.
Она смеялась и называла его своим рыцарем, а он смущался очень и даже краснел. Он любил спрятаться за широкой елью и шпионить - смотреть, как она легко шагает по дорожке и цветы с травами собирает. А она его не видела, напевала что-то своим звонким, детским голоском и смеялась иногда без причины.
Само собой, были у принцессы мать и отец - король с королевой - которые о любви ее к деревенскому дурачку знали, и,разумеется, не одобряли. Король так вообще вне себя был от гнева и поклялся парня убить, если тот ему на глаза попадется. Принцесса испугалась,расплакалась и видеться с возлюбленным перестала, чтобы того от отцовского гнева сберечь.
А юноша и не навязывался, потому что скромным был уж слишком. Только улыбаться перестал почти и по-прежнему за принцессой следил, когда та на прогулку выходила. А она иногда замечала его краем глаза и сразу ей становилось светло и радостно.
Однажды король на охоту поехал через ту же рощу, где принцесса гулять любила. Увидел тогда король парня, в кустах прячущегося, за шкирку взял и утопил в ближайшем озере. Тот даже и сказать ничего не успел,так растерялся.
Принцесса продолжала по роще гулять,но не видела больше юркой тени, всегда следующей за ней по пятам. А потом король сам ей сказал, что с парнем случилось.
Каждый день приходила принцесса к озеру - оплакивать юношу, да только вот через какое-то время родители ее замуж выдали за заморского принца. Держал ее муж за семью замками, и одну на улицу не выпускал.
А потом вот что случилось - кто бы ни приходил посидеть на берег того озера, всем вдруг так становилось грустно, что слезы сами из глаз ручьем лились. А озеро потом так и стали называть - Горе-озеро, и люди его старались обходить стороной.
Шло время, и стали те места совсем дикими. Плохая слава о Горе-озере по всему королевству разнеслась, и только изредка туда приходили зеваки - стояли и издалека на знаменитое озеро смотрели. Да и они туда наведываться перестали,когда однажды увидели дряхлую старуху в белом платье, которая в озеро то зашла и больше не вышла.
***
На берегу синего-синего моря - просто очень синего, без волшебных золотых рыбок и даже без ужасных чудовищ морских - жили-были старик со старухой. Редко заплывал в те края случайный корабль или путник захаживал, только дикие звери и птицы облюбовали стариковскую хижину, понаделали себе нор рядом да гнезд на крыше посвивали.
Старуха обычно вставала ни свет ни заря и гуляла по кипарисовой роще, а потом на лавочку покосившуюся садилась и смотрела на море. Думала о чем-то,наверное, а может даже мечтала.
А старик слышал,что старуха проснулась, и тоже вставал тихонечко да из дома выходил следом за ней. Садился с трубочкой на крылечко и смотрел на маленькую сгорбленную фигурку, медленно бредущую вдоль высоких стройных деревьев. И детская совсем улыбка смотрелась печально на морщинистом старом лице.
А вечерами они вместе сидели на веранде и пили горячий травяной чай. Молчали, иногда только старик мог сказать, что, кажется, холодает. А старуха улыбалась и кивала в ответ, плотнее кутаясь в ветхую шаль.
А потом,когда было выпито кружки по две чая и на море появлялась дрожащая лунная дорожка, старуха тихонько клала свою руку поверх стариковской. А он улыбался и проводил пальцами по ее мягким, совсем белым волосам.

- Здрасте! Звали? И - не надо больше грустить. Я - ваша Сказка.
***
Все произошло очень просто и, до смешного, глупо.
Я ехал на переднем сиденье маршрутки и, как всегда, глазел на лица людей в проезжающих мимо машинах и автобусах.
Ну, и в одном из окон автобуса увидел ее.
Тогда я понял, что обожаю пробки.
И еще я понял, что влюбился.
Ну а дальше как в дешевом романе - я нарыл какой-то жуткий скомканный листок и ручку, и, написав свой номер с нелепым "надо встретиться", приложил листок к стеклу.
А она - улыбнулась. И написала свой номер.
***
- А я, кажется, понял, что такое любовь.
- Да?
- Глупо...
- Да ладно уж
- Ну...это сказка, само собой. Но - одна сказка на двоих. И, мне кажется, у нас оно все именно так. Чувствуешь?
- Чувствую.
***
- Здрасте. Звали?
- Да. Скажи только - почему так?
- Ну...- как там писали? - "Сказка - ложь"
- Да, но...
- Да. Да. Да. "Но в ней - намек".
- На что?
- На то, что после.

Маленькая птичка смело села в мою ладонь и стала клевать хлебные крошки, то и дело резко вскидывая миниатюрную головку, оглядываясь. Я замираю, стараясь и дышать-то как можно тише. И что-то такое до боли летнее врывается в меня - я дышу, чувствую, живу этим неожиданным, но долгожданным летом, и все кажется вдруг совершенно реальным, но от этого не менее восхитительным.
И появляется какая-то девочка, весело убегающая от волн по золотистому горячему песку, и она смеется, и босые ее ноги движутся легко, словно и не ступая на землю. И я люблю ее, наверное, всем сердцем, и подхватываю, и кружу, наслаждаясь шелковой прохладой ее платья и жаром раскрасневшихся нежных щечек. Она запрокидывает голову и смеется - солнечно, легко. Смеюсь и я - громко, грубо, от души. А потом мы заваливаемся на песок и говорим о чем-то совершенно неважном и нелепом, и глупо смеемся, и я то и дело зачем-то убираю непослушный белокурый локон с ее лица, а она смешно жмурится и целует меня в нос. И нам хорошо, и она
кладет свою руку поверх моей и жмет, давит, что есть силы. Что-то летнее дернулось в последний раз и затихло. И мне уже плевать на ту девочку и песчаный пляж, на влажный локон дурацких волос и на это потное и душное лето. Но птичку мне все равно жалко.

Говорят, настает конец света
Говорят, что гуляет холера
Говорят: "погибает планета!"
Говорят: "Не нужна эта вера"

Ну а мы постоим на балконе
Серебро собирая в шапки
Посидим на игрушечном троне
И промочим домашние тапки

Она сидела в своем легком зеленом платье на большом сером камне, а ее волосы картинно развевал ветер. Я еще подумал тогда, что она очень похожа на русалочку из книги. Настолько похожа, что это даже кажется смешным.
- Ты ведь знаешь, что ты похожа на русалочку, правда?
Она засмеялась, запрокинув голову.
- Знаю. Потому и сижу так.
- Зачем?
- Я скучаю по сказкам. Я скучаю по детству. Я скучаю по замку из песка и стрекозам-эльфам, иногда роняющим свои переливчатые крылышки на мокрые камни. Я скучаю по той задумчиво-грустной девушке, сидящей на камне у моря и ждущей своего принца. Я скучаю по печальной песне морской пены, бьющейся о борт воображаемого корабля. Пафосно звучит, правда? Слова всегда все портят...
Я вспоминал. У меня в детстве никогда не было всего этого - эльфов и замков из песка, русалочки и корабли были лишь страницами потрепанной книжки. Мне было странно все это слышать от нее. Это было так по-настоящему, что казалось наигранным, глупым.
- Ну, это все в прошлом. Ты уже не ребенок, не время жить сказкой. Да и русалочка давно умерла, если и была она.
Девушка соскочила с камня и бесшумно пошла вдоль берега, оставляя следы на мокром песке. Она то и дело наклонялась и касалась рукой воды. Казалось, капельки воды на руках волновали ее больше всего на свете.
- Ты смешной. Ты ведь не веришь и не верил, правда? Да и как ты мог верить, если не видел. А я была там, я жила этим всем, чувствовала. И ждала - безропотно, терпеливо.
Я разозлился. Я всегда злюсь, когда она начинает так театрально говорить эти глупости.
- С тобой просто невозможно. Я не люблю этот твой тон и эти твои вечные бредни, в которые ты и сама не веришь, но все пытаешься как ребенок свои фантазии втемяшить в чужую голову. Я пойду...а ты, как намечтаешься вдоволь, возвращайся.
Я ушел, а она грустно посмотрела мне вслед. Так картинно-красиво.
Вечером она не вернулась домой.
На следующее утро я пошел к морю, заранее отработав гневную речь.
Она сидела на том же месте. Волосы слиплись от морской соли, а платье покрылось белыми пятнами. Пустое, ничего не выражающее лицо.
Ее рука лежала рядом с разрушенным замком из песка, скорее напоминающем детские куличики.
Она посмотрела на меня - спокойно, без намека на былую театральность, и сказала спокойным, умеренным голосом:
- А ты знаешь...ведь принц просто не верил в русалочек, потому и пришлось ей стать человеком. Пойдем домой.

В колонках играет - The Doors - Riders on the storm

Девушка сидела на подоконнике и невообразимо страдала. Рука ее терзала многострадальный лоб, растирая его, стуча по нему нервными пальцами, словно желая выбить спрятавшуюся напуганную мысль.
- Да, черт, что ж оно не приходит!
Непостоянные пальцы оставили лоб в покое и начали стучать по грязной плоскости подоконника. Глаза бегали по сторонам, то и дело вглядываясь в проходящих под окнами людей. Уши старательно работали, пытаясь схватить все проносящиеся мимо отголоски разговоров.
Девушка еле слышно застонала, и руки снова как по мановению волшебной палочки приступили к терзанию лба.
- Ну где же оно! Ведь вчера было, а сегодня - пустота и мрак.
Девушка спрыгнула с подоконника.
- Так. Нужно прогуляться. Закат красивый. Может, там найду. А то тут постоянно что-то отвлекает.
Руки повиновались ее настроению и злобно ударили по окну, с целью, скорее всего, его закрыть.
Окно дразняще снова распахнулось, но руки уже открывали дверь, выпуская свою хозяйку на улицу.
Она решила далеко не ходить, и приземлилась на травку в соседнем дворе, приняв самую эффектную, как ей казалось на тот момент, позу. Мечтательно смотрела она в небо, на разноцветные закатные облака, и со стороны выглядела как истинный философ, безразличный ко всем хитросплетениям человеческого общества.
"Ну где же...трубы...башни...небоскребы. Может это - небоскреб, последний этаж, закат. Крыша. Нет, не то, не то, все не то! А может, вот - бабушка с собакой на поводке. Поводка не видно, но он есть. Нет, не то - ну что мне даст бабка с собакой?!"
Когда мимо проходили люди, она делала выражение своего лица еще более мечтательным и мудрым. Она не всегда могла это зафиксировать - но лицо определенно менялось. Такова уж привычка творческих людей.
- Девочка, ты чего тут одна сидишь и грустишь? С мальчиком расстались?
Девушка удивленно и оскорбленно уставилась на нежданного собеседника. То есть, собеседницу. Это была бабушка. Без собаки, но с палкой дешевой колбасы. Лет ей наверное где-то 70, вся такая старенькая и в платочке - как и все бабушки, впрочем.
- Нет, что вы.
Девушка гордо вскинула голову.
- Я ищу вдохновение.
Бабушка издала смешок - такой, который любят издавать именно такие бабушки.
- Ишь ты, вдохновение ищешь. Чего ж искать-то его - пиши вот про небушко наше да травку зеленую, или вон, видишь, бабушка как я идет, только с собакой. Писать-то про что угодно можно.
- Эх, бабуль, можно-то можно, да мне бы сказку написать. А то тут все серость сплошная, да и писали про это все. А сказки - они ведь интереснее нашей жизни. Ну да если и не сказку, то хоть что-нибудь такое, не как у всех.
- Доченька, права ты, конечно. Да вот хоть меня взять - пошла в магазин да колбасы купила. Нашла ведь колбасу - представляешь? - как в молодости, такую ели, с хлебом. И сразу картинок столько всплыло. Вот домой приду, колбасы нарежу, да каждый кусочек откушенный будет мне о чем-то напоминать, каждый кусочек - и перед глазами картинки какие-то, как на фотокарточках. Да только что тебе это, ты же вдохновение ищешь...
А девушка уже вскочила с травы, с горящими глазами и к дому помчалась.
- Спасибо, бабуль! Нашла, нашла! "Колбаса молодости"...
Девушка еще долго бормотала что-то про колбасу, молодость, картинки и волшебную палку, оживляющую прошлое.
А бабуля посмеялась снова так, как только бабушки смеяться умеют, да сказала:
- Ну дает, а! Сказку она написать хотела...хотела сказку написать, а напишет-то быль, серую и обычную. Эка невидаль! Про эту колбасу кому я только не рассказывала, кто вдохновения искал
Мимо шел мужик с парой бутылок пива в белом пакете.
Бабушка посмотрела на него и улыбнулась.
- А мужик вот не хочет сказки никакой писать. А ведь увидит, но не напишет же! А она напишет серость, не зная что в сказке-то побывала! Несправедливость-то какая, а иначе нам нельзя, чтоб все на своих местах осталось, только так надо.
Договорив, бабушка колбасу встряхнула, а та возьми и в метлу превратись. Села бабка на метлу да и улетела в небо, напевая "Калинку".
А мужик аж пиво выронил да так и стоял минут пять, ничего не понимая.

Маленькая темная комнатка и серый осенний свет. Запах ржаных сухариков и болезни. Две сдвинутые лавочки - это такая кровать. А еще - теплая и мягкая перина, в которую так уютно проваливаешься.
Мама укрывает дочку старым бабушкиным пледом, в сине-зеленую полоску и с неизменной бахромой по краям.
- Мааам...
- Да, доченька?
- Мааам...я ведь умру, да?
Мама с грустной улыбкой поцеловала девочку в горячий лоб, поправив тонкие русые волосы
- Нет, милая, что ты. Сейчас ты выпьешь чая с сухариками, и скоро поправишься. Ведь я больше всех люблю тебя.
- А что, те, кого любят больше всех не могут умереть?
- Да. Они ни за что не смогут умереть, пока есть хоть кто-то, кто любит их больше всех и всего на свете.
- Мааам...а если ты меня перестанешь любить больше всех? У меня же скоро появится братик...Вдруг ты его станешь любить больше меня?
Мама гладила ее руку, все так же улыбаясь.
- Не говори ерунды. Я никогда - слышишь? - никогда не перестану любить тебя.
- Мааам. Но ведь ты сказала, что не могут умереть только те, кого любят больше всех? Ты не сможешь любить меня больше...
- Глупая моя малышка. Пей свой чай.
***
Пронзительный детский крик нарушил тишину летнего вечера.
- ЭЭЭЭЭЭЙ!!!!ПОЖАЛУЙСТА, ХОТЬ КТО-НИБУДЬ!!!!ПОМОГИТЕ НАМ!
Девушка, лежащая на серой каменистой почве, постаралась поднять руку и улыбнуться
- Хэй, ну ты чего разорался-то? Со мной все в порядке. Вот полежу только чуть-чуть...
Заплаканный мальчик сел рядом с ней и прижался личиком к ее ладони.
- Ну как же ты смогла оступиться?! Я же люблю тебя больше всех-всех-всех на свете, я не смогу без тебя.
- Ну тише, тише. Я обещаю, что со мной все будет хорошо. Когда наша мама была еще жива, она говорила, что пока есть тот, кто любит тебя больше всех - ты не умрешь.
- Но ведь получается...
- Тссс. Кажется, кто-то к нам уже идет.
***
- Ну, как она?! Все прошло нормально?
- У вас очаровательный мальчик. К сожалению, возникли некоторые проблемы...ваша жена трудно перенесла роды. Но мы будем делать все возможное...
- Пожалуйста, можно мне ее увидеть?
- Ну...ладно. Только буквально минут пять.
- Спасибо вам.
Молодой человек, вида весьма взъерошенного и взволнованного, вошел в небольшую,какую-то очень безликую, как во всех больницах, комнатку.
- Привет, дорогой.
Она устало улыбнулась.
- О Господи...я так боялся, что все совсем плохо.
- Что ты...я чувствую, что скоро все будет хорошо. В конце концов, теперь я нужна еще и нашему мальчику.
- Просто...если что-то пойдет не так, я не знаю, как я буду жить дальше. Я люблю тебя больше всех, хочу чтобы ты всегда это знала
- Теперь я точно знаю, что все будет хорошо
***
- Мамочка, я сильнее всех тебя люблю!
Мальчик повис у нее на шее, не желая расставаться с ней даже на время сна.
- Я тоже, малыш. Я тоже.
- Мааам...ты же поправишься?
Она грустно улыбнулась.
- Не знаю, можно ли в таком случае поправиться. Но в ближайшее время уж умирать я точно не собираюсь.
***
Она лежала в темной маленькой комнате, а дневной свет лишь тонким лучиком пробивался сквозь тяжелые серые шторы. Сюда не любили приходить - слишком сильным был запах старости и приближающейся смерти.
Она вспоминала всю свою жизнь, начиная с раннего детства. Она думала о смерти своей матери. Раньше она старалась избегать этих мыслей.
- Теперь я понимаю, мамочка, почему ты тогда так грустно улыбалась.
"ТЫ не умрешь, пока есть хоть кто-то, кто любит тебя больше всех на свете"