Кто сказал, что холоден снег?..
^{_{(с) Мельница - Господин горных дорог.}}

Бывает очень приятно лежать на холодном снегу и смотреть в небо.
Первый такой мой опыт получился в Кировске этой весной, по возвращении с катания в горах. Тогда я лежала на заднем дворе нашего дома и смотрела в небо на падающие снежинки...

Мы жили в пожарной части №30 г.Кировска. К слову сказать, была наша компания в этом городе именно тогда, когда трагически погиб мэр Кировска... но не об этом речь.
В общем, лежала я на нетронутом белом снегу на заднем дворе пожарной части... мутное солнце клонилось к горизонту, вокруг не было ничего видно - кроме белых снежинок, серой стены здания и сиротливо торчащей из сугроба трубы железной свинки-печки.
Я лежала как крест, а снег падал на меня сверху и тут же таял, попадая на лицо и не выдерживая моего тепла. Но чем больше снежинок падало, тем кожа станоилась холоднее, тем больше ледка покрывало мое лицо... Меня это ни в коей мере не тревожило - ведь внутри теплится маленький огонечек, где-то под сердцем, он рад зиме и падающим снежинкам, он позволит мне не уснуть посреди белизны.
Я лежала на пухлом белом снегу, самом белом, который я видела. Я смотрела на белые бесформенные клочья облаков совсем близко и одновременно далеко, одни быстро неслись мимо, другие меланхолично ползли: гиганты, им ли бояться шкодливого ветра?
Белые ледяные мухи роями падали с неба, трепеща звонкими крылышками и устилая наст, закрывая и меня тоже. Они не кусали, ложась на щеки, но, закрыв глаза, я представляла, что они так целуют мой нос, губы, веки, лоб. И душа наполнялась невольным трепетом при мысли о том, что зима вовсе не такая скучная, как мне раньше казалось.
Облака плыли, между ними виднелись ослепительно-голубые пробоины, где ветер все же вымел облачка поменьше. Но белесые расплывчатые гиганты продолжали ронять сонмы белых ледяных мух на землю... И тогда, когда на моей куртке уже вырос сугроб, мне показалось, что снежинки - вовсе не мухи...
В памяти осколком видения пронеслась картина: необъятный железный корабль, плывя в небесах, роняет тучи агитационных листовок из открытого своего брюха...
Облака-корабли продолжали лететь по своим делам, но мухи из их чрева превратились в маленькие кусочки рекламы непонятно для кого... И все идет война между зимой и летом, и плывут по небу самолеты, выпуская снежинки-десант и снежинки-листовки, чтобы склонить баланс в свою пользу.
Но зима никогда не победит на весь год.
...Снег на коже совсем перестал таять. И по венам да по позвоночнику завился холодок. Я поняла - пора идти домой.

***
Пролетающая мимо птица видела на земле маленькую фигурку-крест, полузасыпанную снегом, лежащую посреди заднего двора серого дома. Птица не могла понять, почему эта фигурка тут лежит, зачем ей надо смотреть наверх. У птицы были дела поважнее: добыть корм посреди этой холодной зимы... И она полетела дальше, а затем фигурка поднялась и, медленно переставляя ноги, побрела домой.

Настроение сейчас - задумчивое

 бред из текущих логов в аське. никнейм давнего приятеля озвездячен, чтобы "сохранить его личность в тайне".

*** (00:16:00 18/04/2009)

расскажи осебе

  -valonkantaja (00:16:19 18/04/2009)

чем могу помочь?

 *** (00:16:29 18/04/2009) 

рассказывай

 -valonkantaja (00:20:29 18/04/2009)

хомо сапиенс, царство животные. многоклеточное, эукариот, аэроб, гетеротроф, землянин, существо наземно-воздушной среды обитания, женского пола, в периоде полового созревания, европеойдной расы, морфологические признаки: зеленоглазая, русоволосая. среднего роста, обычного телосложения. статус: ученик, дочь в разведенной семье, турист. имеет разносторонние интересы, текущее среднее образование, ограниченную дееспособность...

 -valonkantaja (00:21:22 18/04/2009)

забыла указать вторую группу здоровья но думаю неважно :D

...Тут заговорил  некий  мельник, и  сказал он: "Легко говорить  тебе, Мессия, ибо нам свыше никто  не указывает путь истинный, как тебе, а тебе не приходится зарабатывать  на хлеб  в поте лица твоего,  как нам. В этом мире, чтобы жить - человек должен работать".
И сказал  ему Мессия  в  ответ: "Когда-то  на  дне  одной  большой хрустальной реки стояла деревня, и жили в ней некие существа.
Река безмолвно текла над ними всеми - молодыми и старыми, богатыми и бедными, хорошими и плохими,  текла своей дорогой  и  знала лишь  о  своем собственном хрустальном Я.
И все  эти существа, каждый по своему,  цеплялись за камни и тонкие стебли росших на дне реки растений, ибо умение цепляться было у них основой жизни, а сопротивляться течению реки они учились с самого рождения.
Но одно  существо наконец сказало: "Я устал  цепляться. И хоть я не вижу этого своими глазами, я верю, что течение знает, куда оно направляется. Сейчас  я  отпущу камень, и пусть оно унесет меня с собой.  Иначе я умру от скуки".
Другие существа  засмеялись и сказали: "Дурак!  Только отпусти свой камень,  и  твое обожаемое течение так тебя перекувырнет да шмякнет о камни, что от этого ты быстрее помрешь, чем от скуки!"
Но он не послушался их и, набрав побольше воздуха, разжал руки, и в тот же миг течение перекувырнуло его и ударило о камни.
Однако существо все  же  не стало  ни за что  цепляться, и  тогда поток поднял его высоко надо дном, и о камни его больше не било.
А существа,  жившие ниже по реке,  для  которых он был незнакомцем, закричали: "Глядите,  чудо! Он такой же  как мы,  однако он летит! Смотрите, Мессия пришел, чтобы спасти нас!"
И тогда тот,  которого несло течение, сказал: "Я  такой же Мессия, как и вы.  Река с  радостью  освободит нас и поднимет вверх, если  мы только осмелимся отцепиться от камней. Наше  истинное предназначение  заключается в этом странствии, в этом отважном путешествии".
Но они лишь громче закричали:  "Спаситель!",  все также цепляясь за камни, а  когда они снова взглянули наверх,  его уже не было, и они остались одни и начали слагать легенды о Спасителе.

Р.Бах, "Иллюзии, или приключения Мессии, который Мессией быть не хотел".

Думая о временном сдвиге, я пытаюсь определить меру времени. Но ничего лучше минут, часов и секунд человечество еще не придумало. Вот только минуты у меня длиннее, чем кажется, а часы - наоборот, короче.

У людей порой встречается, что время ожидание тянется, как резиночка, долго. А время веселья пролетает, как комета, которая оставляет за собой шлейф из эмоций и послевкусия. Интересно, а можно попробовать слепить комету из пластелина - так, чтобы радость тянулась долго, а скука пролетала без следа?
Однако ожидание учит нас терпению, а радость оставляет приятные воспоминания. Будь все иначе, человек, наверное, был бы совсем нетерпеливым и запоминал бы одни горести.

Я совсем не умею запоминать число, месяц и год. Когда я уезжаю куда-нибудь далеко, по возвращении я попадаю именно в ту дату, из которой уехала. Словно не прошло дней, недель. Неважно при этом, что уехала я, скажем, зимой, а приехала уже весной. 

P.S. Они придумывают самые разные рамки, условности, традиции, обязанности, правила. Они верят, что без этих всех дел общество канет в тартарары. Они усложняют себе жизнь, а затем складывают с себя ответственность за сотворенное и начинают бояться что-то изменить, и причитать, что сделать ничего не могут. 

Настроение сейчас - странное

...и таки до сих пор сердце сжимается при воспоминании о перевале Южный Чоргорр, о поездке на снегоходах в N километров посреди белого еще вечера.
поездка на снегоходах сделала свое дело: снег, снег, снег кругом, круговерть эмоций и скорости, которой я так боюсь. боюсь очень большой скорости, но при этом тогда я верила, что ничего плохого не случится, хотя несколько раз мы с муркиным чуть не перевернулись.

застывший в зимней летаргии лес, занесенные снегом ели и полярные березы, безмолвные горы и такой прозрачный, пушистый снег, и холод, который я так люблю. он очищает мою голову от тепла лишних мыслей. деревья проносились мимо с бешеной скоростью, а горы утекали медленно и неохотно назад, открывая все новые и новые виды долин и едва заметных блюдечек озер. солнце опускалось где-то за вершинами, а до нас доносился лишь его рассеянный свет, делавший голубизну неба похожей на выцветший ситец.

Настроение сейчас - в прошлом

Город, который я строила, не был
Похож на все города.
Был он на берегу, на берегу реки,
Был он из песка.
А мой господин посмотрел и промолвил:
"Негоже строить вот так!
Строить - так на века"...

И врезались в небо песчаные крыши,
Вонзились ввысь купола...
Как тяжело дышать, дышать,
Голову в небо задрав!
Я знаю, как вкладывать душу в песок,
Но такого я не ждала:
Мой господин был прав...
На века...

В камне, в песке и в металле есть столько
Никем не названных сил.
Мне было радостно, радостно
Считать их работу своей...
А мой господин улыбался,
Он снова меня чему-то учил.
В городе нет людей.

Некому здесь любоваться
На розовый кварц, базальт и янтарь.
На крепостной стене, стене
Щупать рун золотую вязь...
И если есть белый дворец,
Во дворце непременно должен быть царь,
Или хотя бы князь.
На века...

Мой господин, он единственный знает,
Как сердце мое обнажить,
Воду души моей, души моей
Выпить до коры, до дна.
"Я вижу, ты строила город без мысли
О том, кто в нем будет жить.
Вот и живи одна..."

И вот я живу, и уже много лет
В стенах города моего.
Камень на мостовых, на мостовых
Моею ногою стерт...
А путник случайный, увидев мой город,
Крестясь, обходит его,
Будто бы город мертв...

Но нет, он не мертв! В нем живет мое сердце
С безмолвным криком: "Приди!
Будешь здесь царь и князь, царь и князь,
Кем бы ты ни был рожден!
Люди, примите мой дар,
Подарите взамен мне возможность уйти!
Город и я вас ждем..."

***

эту прекрасную песню я услышала у Лоры Провансаль. Сколько ни искала ее, не могла себе представить ни названья, ни автора слов. Не могу найти и аккордов. Только эта песня и эти стихи, эта история. Есть же ее создатель? Кто он? Когда он жил? Зачем написал? И почему...

Вот уже незнамо сколько дней я заперта в четырех стенах. Ветрянка - это такая болезнь, при которой н улицу лучше не соваться...
Вот и сижу дома, протираю кожу зеленкой и смотрю в окно...
Говорят, на улице уже вовсю весна. Да и глаза мои не врут: там, где лучи солнца лижут землю во дворе, снег уже полностью сошел, оставив свои серые клочья лишь в глубокой постоянной тени... На седьмой этаж порой залетают звуки игры на площадке: скрипы качель, крики детей. Во дворе еще расположился старенький детский сад.
Солнце светит с раннего утра до позднего вечера. Конечно, при таком раскладе на улице тепло... Через окно я рвусь туда, во двор, к ожидающему детскому саду, к резвящимся детям и дремлющим собакам: наружу, на волю. Хоть какую волю, хотя я не очень люблю мой город.
Мне говорят: потерпи еще несколько дней, скоро поедешь к врачу. Неизъяснимая тоска накатывает на меня при этих словах: терпеть, терпеть... я никогда не умела терпеть. Ждать научилась. А терпеть - нет.

На подоконнике цветут цветы... я скоро сама превращусь в такой цветок: неподвижный, повернутый головой в сторону улицы, солнца. И цвет подходящий, зеленый. Я раньше считала себя настоящей домоседкой. В этом году поняла, как сильно ошибалась.

Сидя дома, я представляю себе, как выйду на улицу. После каждой серьезной болезни мой взгляд на мир немножечко меняется. Когда человек каждый день видит город и каждый день этот город бьется к нему в сознание, врывается туда, то поневоле человек нарастит себе броню. Однако за несколько недель болезни эта броня может чуточку размягчиться... В моем случае она почти пропадает, как у рака, который меняет панцирь. И тогда при выходе в город после болезни удар подобен девятому валу: город врывается в сознание и изменяет его, беззащитное и размякшее в одиночестве...

Я выйду на улицу и почувствую на щеке ветер, почувствую тепло солнца, запах магистрали и метро. Ноги не будут держать меня, я буду идти медленно, заново учась этому. Пройду по бордюру, качаясь и рискуя упасть. Потом соскочу на землю и буду смеяться солнцу и ветру, буду познавать весну в городе, пробовать те изменения, что произошли в окружающем мире за то время, пока я выпала из него. Будет странно и одновременно смешно заново учиться концентрироваться на мелких деталях и слушать чириканье воробьев. Скоро, скоро, скоро. Терпи, Раса, жди.

Настроение сейчас - беспокойное

Иду по улице, только пробудившись от коматозного оцепенения своих восьми часов полубодрствования...
Восемь часов. И "спала" бы себе дальше, если бы не было повода проснуться. Однако стоило пошире раскрыть глаза и взглянуть в небо, как повод сразу же появился.
То, что я увидела на небе, было больше похоже на наивную синь дитячьих глаз, глаз ребенка, только что проснувшегося, глаз, которые до сих пор покрыты белесым туманом крепкого сна.
Через смутные, бесформенные обрывки белых облаков проглядывает по-весеннему голубое небо, такое яркое и беззаботное. Ни птицы, но их попискивание слышно где-то в переплетении голых веток рябины. Ярко-красные ягоды ее неплохо бы оживили картинку, да вот только красные гроздья склеваны с начала зимы. Жаль...
Освещенные солнцем, которое светит непонятно откуда: то ли с небес, то ли сбоку, то ли даже из-под земли, стоят березы. Их белая кора сияет: скоро закапают, покатятся ручейками их слезы...
Снежные девы-березы будут оплакивать уходящую зиму.
Где-нибудь в Рязани будут собирать, собирать капающие березовые капли и хвалить побежавший по стволам восходящий ток.
Снег лежит за черной масляной оградой кусками жженого сахара. Тает, тает... Сверкает пленочка воды на холодных мелких гранулах. Кое-где эти кристаллики покрыты черным налетом городской пыли, как девица покрывается румянцем от ласкового слова.

Я дышу через рот, чтобы не чувствовать омерзительный столичный запах: выхлоп, бензин, пыль, табак, гарь, машинное масло, горящая где-то резина, жженый пластик. От запаха мутнеет в глазах, кружится голова. Дома же пахнет ребенком, яблочным вареньем, выпечкой, пеленками - домашним и привычным.
Весна, весна в городе.
 

по венам-тоннелям стелятся эритроциты-поезда. в них рандомно атомами веществ толпятся люди. я балансирую на полу тесного вагона, прикрыв саднящие глаза, и слушаю железный грохот за стенками. в нем явно прослушивается адская, хаотическая мелодия, состоящая из ударных и духовых, а в свистопляске проводов можно разглядеть босховский мотив. но это если открыты глаза. а ведь они закрыты, бессильные: не могут углядеть детали и в досаде сжимают ставни-веки, закрывая исходящий изнутри огонек.

мелодия меняет темп и тембр, успокаивается и затягивается; шторм втягивает в свои воды маленький кораблик, заливает его до бортов водой и швыряет в свой гладкий холодный зев. нет... на самом деле мы всего лишь проезжаем "серпантин" на рельсах, а я просто заснула, балансируя около точке невозврата.
бибирево. сажусь на освободившееся место. в дверь чинно заходит бабулька в мехах, за ней семенит маленький внук: в обносках.
дородная женщина занимает сидячее положение на скамейке рядом со мной, ребенок же остается, как служка: туда-сюда, туда-сюда. снова закрываю глаза: надоело.
***
Я нарисую коловрат у себя на запястье. Солнце взойдет и уйдет, и снова поднимется и скроется, прежде он совсем сотрется.
Я задыхаюсь в этом городе, тону в его бесчисленных сетях.
Глаза не находят в нем успокоения, поэтому стремятся закрыться.
Я украшу свой дом березовыми ветками, как только сердце почувствует весну.
Как только утренние лучи польются мне в окно, напоив огонек в глазах толикой жизни.

Чуть-чуть холодный вечер, залитый желтоватым светом фонарей. Неподвижные, обсыпанные липким снегом деревья трут и греют свои ветки друг о друга, распространяя кругом сухой цикадный треск и комочки продрогших снежинок... Чуть замерзшие руки сжимают красную розу.
Неспешно идем и разговариваем обо всем на свете. Разговор по сути получается ни о чем, но не прекращается, не застаивается, вроде.
Небо теряет цвет и яркость, приобретая оттенок обработки в фотошопе. Жаль, у неба нет функции EXIF, и приходится думать, что это Бог закоптил всю небесную твердь сигаретным дымом.

На остановке троллейбуса беснуются мелкие пацаны. Собеседница на миг пропадает в сигаретном дыму, но голос ее явно слышен, и я не боюсь ее потерять. Слух не обманет. Один из мальчишек, белокурый и курносый, подходит к нам и просит сигарет. Разговор на миг прерывается, она вытаскивает из кармана пачку.
- Это их выбор. - был ответ на мой вопросительный взгляд.
Пачка в ладони сверкнула блестящей оберткой, обнажила в оскале четыре буквы и цифру. "Kent IV" - отпечатывается в памяти.
Пацан тоже заметил, радостно заверещал. "Ууу, Кента!"
Я внутренне морщусь.
- Слушай... А сколько тебе лет? - спрашивает Киви.
- Десять. - ничуть не смущен вопросом мальчик. - А ему девять. - указывает на собеседника, в этот момент жадно засовывающего в рот долгожданную курительно-вонятельную палочку.
Проезжают мимо трамваи №27, все заполненные людьми. Мы с Ксю стоим на остановке рядом с коптящей небо компанией детей и вспоминаем автобус, заполненный панками. Точнее, вспоминаю я. И ей рассказываю.
- ...И так это выглядит со стороны, когда бешеная свора панков заполняет автобус, бутылка водяры идет по кругу, ты присасываешься к ней в свою очередь (а в ней уже плавают чужие слюни, ибо к ней уже прикладывались; но я не брезглива особо), а в это время некий брателло-ирокез оценивающе рассматривает тебя, обещая сальным намеком кое-что прямо по Маяковскому: "Я достаю из широких штанин...".  Ну и короче, ты все еще хлещешь алко из бутыли и одновременно думаешь, как бы этого избежать.
- А ведь поебаться и неплохо... - не к месту звучит комментарий того самого белобрысого сорванца.
Приезжает трамвай. Иду к метро по путям, попрощавшись с Киви. Свет желтых фонарей заливает дорогу впереди.
В замороженных пальцах покоится красная роза.
Белый снег. Синее-синее небо.
Белый, синий красный. Эх, Россия...
Дорогая моя столица. Золотая моя Москва.

Настроение сейчас - усталое
 

Три солнца в голове выйдут на порог заспанного мира,
Три сердца в глубине застучат в ответ утреннему свету.
В день, когда слетит с небес ветренным пером медленная птица,
В тот день, когда отступит тень, ты сможешь разглядеть ее огненные крылья...

Кто крикет мне в окно: "Стой, не уходи, подожди немного"?
Кто, кто из нас теперь сможет удержать медленную птицу?
В тот день, когда никто не вылетит в окно и не расправит крылья,
В тот день кто, взглянув наверх, скажет мне: "Постой,
                                                                                              Подожди, не падай"?..

В день, когда слетит с небес ветренным пером медленная птица...

Три солнца в голове выйдут на порог заспанного мира,
Три сердца в глубине застучат в ответ утреннему свету...

    Это песня Вячеслава Бутусова "Три солнца". Неизменно ассоциируется она у меня с тем летом на даче. С тем днем на бесконечной дороге мимо старых выработок щебня и песка, когда на велосипеде я катила все дальше от дома, навстречу автомостам, белесой дали и горизонту.
Когда над лесом царило синее небо и раскаленное солнце, когда черный асфальт под шинами моего драндулета пропекся до основания... Когда в наушниках нагло спертого маминого плеера гремел на весь карьер этот самый Бутусов, тогда, казалось, я летела вместе с этой птицей, расправляя крылья-руки в такт ритму музыки.
И все катила вперед, проезжая мост за мостом.
Сладостное ощущение удаленности и свободы, замкнутости и открытости, полного молчания вокруг и шума в ушах...
Вот эти моменты счастья запоминаются надолго. Те отрывочные воспоминания, уже полустершиеся, но все еще бережно хранимые для того, чтобы когда-нибудь вылезти и напомнить о светлых мгновениях минувших лет.

Настроение сейчас - задумчивое

...Когда на московском небе четыре дня подряд висит, словно раскалённая докрасна сковорода, нещадное солнце, огненным своим оком высматривая непокрытые головы людей на улицах и уходя на покой лишь в недолгие ночные часы, то поневоле слёзно молишь хотя бы о недолгом грибном дождике, который бы освежил замершую в ожидании пожара Москву.
Когда же некие высшие силы наконец даруют измученному жарой асфальту, поникшим парковым насаждениям, усталым людям и собакам, серым домам, первые капли долгожданного ливня, то можно уже понять - вот оно, "щястье".
...И вот ливень захлёстывает город, укутывает его паутинами воды призрачно-серого цвета, как мать укутывает единственное и горячо любимое дитя, закрывает сплошной дождевой стеной дома друг от друга, заполняя улицы бешеными бурыми потоками, полными мусора и сорванными листьями.
И тогда кажая улица превращается в свою маленькую Венецию. Бедные, непонятливые люди прячут свои головы под зонтами, хотя при этом понимая, что ноги они уже не спасут. Переход с одной стороны улицы на другую превращается в переправу; ведь уровень воды кое-где достигает коленей...
На небе бушует гроза. Вспышка следует за вспышкой, громовые раскаты идут один за другим. Ликует та малая часть природы, что ещё сохранилась в городской части, ликует, ибо пыль приминается дождевыми каплями к земле, и воздух очищается на короткое время, давая возможность растениям дышать немного свободнее.
И вся стихия наполнена ликованием, и ветер резвится в вышине, как выпущенная из клетки птица.
А самих птиц давно уже не видать.
Прихожу домой, снимая до нитки мокрую одежду, бросаю её в ванной на пол и, не задумавшись переодеться, выхожу на балкон. прохожих всё равно нет, все сидят по квартирам, пьют горячий чай и смотрят на буйство ливня сквозь такое надёжное, в их представлении, оконное стекло. я же в это время могу спокойно высунуться с балкона под дождь, чтобы вода продолжала мочить мою вконец мокрую голову.
 

...годовас бегает по комнате, орёт что-то на своём языке, ломает игрушки. усмехаюсь, как многоопытная женщина. а что, по сравнению с Владиком я действительно многоопытная! владислав пытается стянуть нож с кухонного стола, вырубает мне телевизор, когда я смотрю очередной бездарный мультик по 2х2, крадёт мои карандаши и вообще устраивает весёлую жизнь мне и бабушке. а если что-то не устраивает его, начинает истерику. мееелкий. смешной... болтает что-то на своей тарабарщине, но иногда у него проскакивают слова вроде "уйди", "не мешай" и "тихо". и еще папой и мамой он называет не своих родителей, но бабушку с дедушкой. просто мама работает с раннего утра до позднего вечера, а папе нет дела до маленькоо годовастика.

небо цвета протухшего компота. ехала в автобусе, глядя в окно на пролесок. сквозь стволы деревьев увидела золотое свечение. иезус мари, только бы это было озеро! да, казалось что золотым отсвечивает зеркальный лёд на поверхности озера, а серое марево было противоположным берегом! да, только бы это было озеро... нет. это было небо. противоположным берегом оказалось облако. с этой мыслью я ехала в автобусе мимо лианозовского рынка.

умопомрачительное сочетание в небе ярко оранжевого и тёмно-синего. тут же ассоциация с огромной кружкой пива, поставленной против солнца. только вот пена состоит из хлопьев выхлопных газов и дыма вперемешку с паром из труб заводов. но всё равно это бааальшая кружка пива. какого-нибудь плохого и невкусного))

а ещё у меня болят колени. бордисты - одноногие уроды))).

Настроение сейчас - улыбка
 

Смотря на него издалека, ты вполне можешь подумать, что это действительно что-то стОящее.
Подойдя же поближе, ты увидишь только маленького дурно пахнущего уродца, завидующего всем и вся, потому что он прекрасно осознает собственное уродство.
Конечно, ты можешь рассказать мне историю о черном рыцаре на вороном коне, высоком и статном, чинящем разрушения, но тем не менее вешающем мародеров за грабежи в поверженных городах. Но ведь это не Зло: Зло не ведает чести и не может быть рыцарем.
Зло - мерзкое и грязное, низкое, завидующее, подлое, лицемерное, отнюдь не величественное создание.
А все остальное можно называть как Злом, так и Добром, ведь границы стерты. Для одних победитель - всегда прав и добр, для других триумфант - волк, а побежденный - овечка. Как смотреть - от этого зависит многое. Но это уже глупость. Глупость, из-за которой проливаются моря крови.
Главное вовремя отличить стопудовое Зло и суметь избежать его.
Но главное Зло кроется всегда в нас, как и любая проблема: в закоулках души, в кусочке того Змея-искусителя, что совратил Еву с праведного пути. Поэтому любую проблему следует начать решать прежде всего с себя.

Настроение сейчас - странное
 

Говорят порою, что умные учатся на чужих ошибках, глупые - на своих. А мудрые - и на тех, и на других. Дорасти до мудрости нужно суметь. Это не от возраста зависит, и не от мировоззрения. От опыта, что ли... Посмотришь - собственно, просто, но ведь существует множество оговорок-рамок для оной мудрости.
Не в этом дело. Просто, опять же, возвращаюсь к теме пессимизма и прочего сопутствующего. Столько времени моего было на то угроблено (не побоюсь этого слова), что страшно подумать. И ведь продолжала бы тратить.
Но вот рассказали мне такую баечку...

...Представь, что ты рисовал картину. Рисовал долго и упорно, вырисовывая каждую сокрытую деталь, и каждый росчерк твоей кисти носил глубокий смысловой отпечаток... Ты трудился денно и нощно, самозабвенный художник, и искренне полагаешь, закончив работу, что создал шедевр.
Повесил дома и пригласил гостей, полюбоваться на творение рук твоих... И тут один из приглашённых гостей смотрит на кратину и говорит:
- Фу, какое говно. И какие должны быть кривые руки, чтобы так испоганить лист! Даже курица нарисовала бы лучше...
***
А теперь представь, что некто Там, предположим, Творец, создавал эту Землю потом и кровью в течение шести дней, тщательно избирая детали и вкладывая семантику в черты ландшафта... Прошли тысячелетия, и тут кто-то, родившись и получая от Земли плоды, ходит по ней и говорит:
-Фу, какое говно. И какие должны быть кривые руки, чтобы так всё испортить! Будь я Богом, сделал бы всё по-другому.

Иными словами, не напрягай вышние силы - не получишь по котелку. Бессознательно ли, сознательно ли (что ещё хуже, на самомо деле!) мы выплёскиваем негатив из себя на свет Божий, так или иначе критикуя творение Его. А намекая таким образом на говняное происхождение мира, мы рискуем в следующий раз не получить так нужную нам порцию удачи... или получить, но без Его восторга по этому делу. Так что, не исчерпай Его терпение.

А теперь, маленькое западло :)
Прочитав всё написанное выше, ты не можешь более сказать, что выливаешь свой негатив в свет бессознательно. Значит, если ты сказал "фу, какое говно", ты сделал это сознательно, а это усиливает тяжесть твоей вины. На тебе теперь ответственность за твои поступки. Не забывай об этом. Ведь окружающие хорошо чувствуют плохое настроение.

Настроение сейчас - задумчивое
 

Музыка Олега Медведева. 

Хорошая болезнь - склероз... Ничего не болит, и каждый день - новости.... (с)

Я спокойно могу застыть на середине какого-либо важного дела, сосредоточась внезапно на крохотном пятнышке света на шершавой стене, на пылинке, плавно опускающейся в толщах воздуха, на пучке травы посреди камней, на бесконечности ступеней эскалатора в подземке, находя в увиденном свой особый, непередаваемый смысл.
Порою, слишком сильно заострив своё внимание на чём-то маленьком и поначалу незаметном, пропускаю мимо сознания весь огромный и такой прекрасный мир.
Но ведь в каждой былинке цветёт своя Вселенная... Пусть настолько маленькая и хрупкая, что неосторожный выдох может разрушить все её связи и построения. Но она есть; и это непередаваемое ощущение - открывать для себя снова и снова этот мир.
Не в этом ли смысл? Не в этом ли счастье?
Слишком просто было бы признать, что смысл заключается в вышеуказанном. Слишком просто и означало бы конец поисков. Только из-за этого, а также от понимания того, что жизненный путь только начинается, нельзя признавать это смыслом.
Всему есть воля Человеческая. эх...
До чего огромен и прекрасен мир за пределами душного города. Только присмотритесь, выбравшись куда-нибудь достаточно далеко: на север ли, на восток ли, на юг ли, не суть важно, главно чтобы далеко. Тундра, Горы, Равнины, Ледяные пустыни - всё это - собственные миры, предназначенные некими высшими силами в подарок Человеку.
С гордостью могу это сказать, на днях пройдя Приэльбрусье и впервые за свою жизнь побывав в горах выше, чем Хибины. Да. Тот мир, открывшийся перед неподготовленным, жадным до новшеств взглядом, был сладок, как бывает сладка лишь неизвестность.
Могучий и незыблемый Кавказ. Молоды, ох молоды эти горы по сравнению с тем же Уралом, но так бесконечно древни по сравнению со сроком службы человеческого тела... И сознание просто отказывается вобрать в себя всё великолепие слепящих голубыми снегами шапок величественного Эльбруса, двурогого Когутая, резкой и опасной Ушбы. Крутизна перевалов, холод льда высокогорных озёр, быстрота течения ручьёв, опасность лавин - всё это Кавказ. Сколько же всего я не увидела за те короткие десять дней, проведённые там. Сколько же осталось нетронутым, неизученным, незамеченным, я боюсь предположить...
Разглагольствовать о Кавказе можно целую вечность. Пусть даже Вечность длиною в секунду, час. Или же десять дней. 
лето - время микромиров.