Согласно Сократу и Декарту, наши мысли подстерегает тупик.

Ведь мир может вполне существовать без книг, а люди только суетятся и поэтому портят его, приближая тепловую смерть Вселенной, поскольку им, в основной своей массе (en masse), нет никакого дела до теории разума Пенроуза, апофатической теологии Псевдо-Дионисия Ареопагита, красоты формул Бине и симметрии Фибоначчи, когда образец длиной n может быть построен путём добавления S к образцу длиной n-1, либо L к образцу длиной n-2.

 

Во всех остальных, непредвиденных и неописанных выше случаях, жизнь по прежнему остается примитивной, спокойной, прекрасной, веселой и ослепительно яркой. И она приобретает смысл только тогда, когда мы сами придаем его ей. А когда не придаем, то и смысла в ней нет нихуя. Только кровь, пот, слёзы и обоснованное ожидание того, что сейчас всех снова наебут. 

 

Или вот любовь. Еще раз. Метафорически, она похожа на забор. И это, нах, понятно, нах. Заборы нам нужны, чтобы привести всё в порядок и создать соответствия между необъятнастью, безграннастью, бесконечнастью и бездоннастью русской земли и русской души. Иными словами этизировать конгруэнтность между географией и порнографией, поелику в ментальносте глубинного народа есть таже необъятнасть, безграннасть, устремленнасть в бесконечнасть, скрепистасть и духовнистасть как и в русском пейзаже. Поэтому в наше непростое время уже мало кто понимает, что любовь - это не итог, а отправная точка к непреодолимому, к забору и тому что за ним, снаружи. И для того, чтобы самое банальное происшествие превратилось в приключение, достаточно его кому-нибудь рассказать.  

 

Так на свет божий появилась литература. Сначала как миф. Потом как роман.

 

А ещё нашей дорогой редакции очень нравится временами впадать в безнадежное отчаяние, поскольку это дает неограниченное Дигестами господина нашего священнейшего принцепса Юстиниана, право снова дуться на весь мир, блт.